4.4 При Александре Втором

4.4 При Александре Втором

В царствование Александра Второго (1855–1881 гг.) для евреев были установлены определённые послабления. Евреям-купцам первой гильдии было предоставлено право жить и торговать по всей России. В эти же годы были открыты для евреев такие города, как Николаев, Севастополь, Киев. В 1861 году все евреи — дипломированные специалисты — получили право жить вне черты оседлости, и они же допускались на государственную службу. В 1865 году разрешено было принимать на военно-медицинскую службу евреев-врачей, также был открыт временный доступ во внутренние губернии евреям-механикам, пивоварам, ремесленникам и мастеровым.

Несмотря на то, что после перехода от Польши к России Мстиславль ещё долго сохранял свой двойственный русско — польский характер, во второй половине 19 века здесь всё же преобладала русская культура, так как ядро населения было православное, а польские элементы усердно русифицировались после неудачных польских восстаний.

Еврейская половина десятитысячного города имела свою особую социальную и хозяйственную структуру. В центре города вокруг площади и на примыкающих к ней улицах жили зажиточные еврейские купцы и русские чиновники, размещались лучшие лавки (преимущественно мануфактурные), церкви и некоторые синагоги. Лавки стояли в основном на торговой площади, их называли "шафачками". Дальше тянулся еврейский квартал "Шулеф" (Шульгоф), в центре которого стояла "большая кагальная" синагога, а с другой стороны, поближе к рынку, шли улицы с домами еврейских ремесленников, мелких лавочников, шинкарей, извозчиков и людей без определённых занятий. В предместьях жили русские мещане, занимавшиеся главным образом огородничеством и садоводством и продававшие свои продукты на городском рынке. Только одно предместье (форштат), расположенное у большой дороги к губернскому городу Могилёву, было сплошь заселено евреями. Много евреев жило по другую сторону Вихры, в Заречье. Там была и своя синагога, а по некоторым сведениям — две.

Зажиточные евреи Мстиславля содержали постоялые дворы с кабаками для приезжавших в город крестьян, продавали им водку и нужные в деревенском хозяйстве инструменты и орудия в обмен на зерновой хлеб и другие сельские продукты. Здесь широко практиковалось хлебное ростовщичество: еврей давал нуждающемуся крестьянину денежный заём под залог его будущего урожая и часто приобретал после уборки хлеба значительную часть его по низкой цене.

Евреи торговали пенькой, глиняной, стеклянной и фаянсовой посудой, шапками и картузами, мясом и кондитерскими изделиями.

В 1861 году из Мстиславля вывозились в Ригу пенька, скупаемая евреями у помещиков. Доставлялся хлеб в провиантские магазины Могилёвской губернии. Из Мстиславского уезда вывозился овёс в Витебск.

Некоторые евреи занимались лесным промыслом, который был широко развит в бассейне Днепра в середине 19 века. Пионером этого промысла были братья Михель и Иона Гейликманы. Они скупали леса у русских помещиков, нанимали крестьян для рубки деревьев и для сплава его через Сож по Днепру и его притокам на безлесный степной юг, в Екатеринослав, Херсон, Одессу. Обыкновенно лес рубили в зимнее время, и срубленные стволы свозили по санному пути к ближайшей речной пристани, там их канатами вязали в плоты и после весеннего половодья пускали вниз по течению. Мелкий лес, доски и дрова возили на баржах. В 70-80-е годы в бассейне реки Сож этой тяжёлый работой занимался Меир — Яков Дубнов (1833–1887 гг.) — отец знаменитого историка. Зимой каждого года с установлением санного пути он отправлялся в назначенный к рубке лес, чтобы следить за работой, нанимать рубщиков и грузчиков. Заведуя рубкой и продажей леса, он проводил зиму вдали от семьи, в деревянном бараке в глуши Полесья, а с наступлением весны сопровождал плоты, плывущие к пристаням больших южных городов. Конечными пунктами плавания были Екатеринослав и Херсон, где М. Дубнов проводил летние месяцы, продавая лес оптом крупным строительным фирмам или содержателям строительных складов. Только к осенним праздникам, закончив распродажу леса и расчёты с покупателями, он возвращался вместе с работниками на короткое время домой, измученный девятимесячными скитаниями,

Из лиц духовных профессий только раввин был достаточно обеспечен, поскольку его содержала община. Прочий же духовный персонал, как и основная масса евреев, жил бедно. Особенно бедствовали меламеды — школьные учителя, которым не хватало основного заработка и приходилось подрабатывать. По религиозным соображениям рождаемость в еврейских семьях не ограничивалась и поэтому семь и более детей в семье ни у кого не вызывало удивления. У Дубновых было десять детей и жили они в небольшой квартире из трёх комнат, после того, как их дом сгорел во время большого пожара.

Их соседом одно время был шапочник Лейбе Киржнер, который являлся запевалой в мстиславской синагоге. Жил Лейбе в жалком домике на краю обрыва. В воскресенье утром можно было видеть его грызущим "оставшийся от субботы маленький кусочек белого хлеба перед выходом на рынок с готовой шапкой, но без уверенности, что он продаст её за 20 копеек и сможет купить ковригу чёрного хлеба на прокормление семьи."(15)

В деревне Заречье у моего прадеда было четырнадцать, а у его соседа сапожника Кролла — 18 детей. При бедной нищенской жизни в деревнях многие дети умирали в детстве. Отмечалась, например, большая смертность в 1860 году. В этом году умер 91 человек, из них 57-дети до 5 лет. Самому старому человеку в этом году было 70 лет.

Необходимо отметить, что бедным семьям помогали те, кто был побогаче, особенно в еврейские праздники. Ни одна бедная еврейская семья в пасху не оставалась без мацы. В складчину помогали всем обездоленным. Помогали еврейской бедноте и евреи, принявшие православную веру.

Существовала (14) целая система еврейских благотворительных учреждений, стремящихся своими практическими действиями поддержать бедных и укрепить еврейскую общину. Наиболее распространёнными были следующие хэвросы (союзы и братства):

Хэвра-кадыша — святое братство для погребения умерших.

Хэвра-линос — братство ночующих — члены его ухаживали за больными в бедных семействах.

Бикур-холим — общество, дающее средства для посещения, излечения и поддержания семейства больного.

Лехем-эвионим — братство для снабжения бедных хлебом.

Малбиш-арумим — братство, снабжающее бедных одеждою.

Махзикей-иесомим — покровители сирот, общество, устраивающее судьбу сирот бесприютных.

Талмуд-тора — общество для обучения бедных, благодаря которому среди евреев почти не было безграмотных, т. е. не умеющих читать и писать на еврейском языке.

Гамилат-хоседим — братство, дающее капиталы в займы без процентов, для поддержания обедневшего торговца или ремесленника.

Гахносас-кала — братство, заботящееся о выдаче замуж бедных девиц и снабжающее их приданым.

Шадхоним — мужчины-сваты, занимающиеся устройством браков и наблюдающие, чтобы не было между евреями безбрачных.

Пац (Поэль-цедек) — общество, содействующее ремесленным мастерам.

Моэс-хотим — общество, заботящееся о снабжении бедных мукой на праздник Песах.

Гекдеш — общественное заведение для приюта бедных, странствующих евреев и для больных.

Плетен — Тейлер — лицо, выдающее бедным билеты для принятия их на субботу и праздники к состоятельному еврею.

Для постоянного и энергичного выполнения членами братств своих обязанностей, управления братств часто обновлялись и непрерывно контролировались. Один или два раза в год члены братств собирались и назначали избирателей, которые выбирали:

— старшин братства, заведовавших делами по очереди, большей частью помесячно,

— поверенного или казначея,

— счётчика для проверки казначея и действий управления.

Отношения между евреями и христианами, также как и с администрацией города в эти годы были спокойными.

Несмотря на некоторую замкнутость и обособленность, в чём нередко обвиняли евреев, мстиславская еврейская община принимала активное участие в общегородских празднествах, проявляя спокойствие и верно — подданнические настроения. Вот как, например, описывались в "Могилёвских губернских ведомостях" два праздника, прошедшие в Мстиславле в 1862-63 гг.

В сентябре 1862 года отмечалось 1000-летие России с торжественной литургией в соборе и богослужением в еврейской школе, на которое были приглашены чиновники и почётные граждане из христиан.

Во время богослужения музыканты — евреи несколько раз играли гимн "Боже царя храни", в конце которого раздавались крики "Ура". В завершение богослужения старший раввин предложил тост за здоровье и долголетие императора и всего царского дома.

Во время празднования все жители независимо от вероисповедания собрались на городской площади. Бедные люди и арестанты были угощены за счёт общества.

10 мая 1863 года в Мстиславле отмечался православный праздник перенесения мощей Николая Чудотворца, который являлся также полковым праздником квартировавшего в городе Черниговского пехотного полка. В праздновании, принимало участие как православное, так и еврейское общество. Командир полка поздравил евреев и разрешил им пропеть молитву на еврейском языке в честь государя.

Основной текст песни, пропетой евреями, был выбран из изречений священного писания и дополнен чествованиями. Песня отличалось особой торжественностью и восторженной мелодией и называлась " Молитва за царя" (имелся в виду император Александр Второй):

"Царь всех царей милым сердцем своим да продлит ему (царю) жизнь, охранит и спасёт от всякого несчастия и недуга, повергнет народы к ногам его, низвергнет врагов его перед ним и куда он не обратится, да будет счастье с ним. Царь всех царей да вселит в сердце его и всех его советников и сановников милосердие и оказание добра нам и всем Израильтянам. В дни его и наши да окрепнет Иуда и Живёт Израиль в спокойствии и да придёт Сиону избавитель."

На площади были приготовлены столы, наполненные яствами и "русским горячим вином." Командир полка полковник Август Карлович Фон- Витте угостил приглашённых прекрасным обедом, особым для чиновников и купцов и особым из фруктов для еврейского общества. Во время обеда играла еврейская музыка.

Все умершие в Мстиславле находили себе покой на одном кладбище, поделённом на участки по религиозному признаку: православный, католический и еврейский. Несмотря на общий миролюбивый характер взаимоотношений в истории всё же остались сведения о том, что существовали споры между православной и еврейской общинами о местах захоронения на кладбище (А6). Сейчас границы между участками стираются.

Важными событиями в истории Мстиславля и его еврейской общины в 19 веке были часто возникающие пожары.

В 1858 году большой пожар уничтожил около 500 зданий в центральной части Мстиславля. Сгорел и каменный двухэтажный дом семьи Дубновых ("дэр Мойэр"), стоявший напротив городского бульвара — источник благосостояния всей семьи. После пожара родители будущего историка вместе с десятью детьми вынуждены были долгое время скитаться по чужим съёмным квартирам, а их дом ещё в течение десятилетий стоял разрушенным, и только в нижнем этаже были кое-как отстроены служебные помещения для лавок и товарных складов. С. М. Дубнов вспоминал, что " в годы детства и юности он часто с грустью смотрел на длинный фасад верхнего этажа, без крыши, с десятками больших дыр вместо окон, глядевших слепыми глазами на противоположный городской бульвар." Во время пожара сгорели каменное здание присутственных мест, соборная церковь, здания римско — католического кармелитского монастыря и уездного училища, бывший царский дворец, бернардинский костёл и многие другие. Эта катастрофа создала особую местную эру. Долго ещё отмечалось время событий относительно даты пожара. Говорили так: "это случилось через столько-то лет после большого пожара". Едва только город оправился от бедствия, отстроив сгоревшие дома частью на страховые деньги, частью с помощью казённого займа, как произошёл второй пожар, от которого пострадало много домов и построек, в том числе сгорели до основания торговые лавки. Это было в тревожное время польского восстания 1863 г., когда в городах западного края шли непрерывные поджоги. И страховые общества отказывались принимать страхование домов от огня. Таким образом, погорельцы оказались в очень сложном, а иногда и безвыходном положении. Эти пожары, лишившие последнего достояния большую часть городского населения, подорвали и торговлю Мстиславля. В 1862 году из 37 мстиславских купцов торговали только 19, в дальнейшем их количество ещё уменьшилось. После пожара 1858 года жителям была выдана из казны денежная ссуда до 87.000 рублей на постройку домов с рассрочкой вначале на 6, а потом на 36 лет, но это не восстановило благосостояние жителей, а ввело их в неоплатный долг у правительства. Ссуда покрыла лишь небольшую часть понесённых имущественных убытков и дала возможность на месте сгоревших хороших домов построить лишь небольшие избы. И при этом погорельцы остались без средств к жизни и не могли вносить в казну рассроченную ссуду и проценты на неё. Мстиславль ещё долгие годы нёс печать опустошительных пожаров.

Лишь только в 80-е годы он начал несколько оправляться. Была построена новая каменная церковь во имя Александра Невского, отремонтированы Николаевская и Свято-Троицкая церкви и Римско-католический собор, проложены на нескольких главных улицах и базарной площади тротуары.

Как выглядел Мстиславль во второй половине 19 века?

С.М. Дубнов в своих мемуарах (15) пишет:

"Из всех городов Могилёвской губернии Мстиславль- самый красивый и уютный. Расположенный на плоскогории среди сосновых и берёзовых лесов, он представлял собой тип тихого провинциального города, который в девятнадцатом веке имел, вероятно, такой же вид, как в восемнадцатом. Красивое каре вокруг старого городского сада, было окаймлено с трёх сторон православными церквами с зелёными и синими куполами. Православный собор с примыкающими зданиями духовной семинарии и квартирами священников представлял собой целый церковный городок, обведённый высокой каменной оградой с красивыми часовнями на углах. Неподалеку, на Шулефе, поднималось здание большой кагальной синагоги, окружённое свитой малых молитвенных домов, а дальше высился над крутым обрывом старый польский костёл с густым садом. Вся эта часть города окаймлялась холмами и высокими насыпями времён шведской войны, которые зеленели на вершинах огородами русских мещан. На окраинах города река Вихра, с передвижным мостом (паромом), извивалась среди густых лесов, широких лугов и полей, соединявших город с близкими деревнями. Среди построек 19 века выделяется церковь Александра Невского, которая возвышается в центральной части над всеми строениям города. Здание церкви со всех сторон отделено от домов широкими улицам.

С одной стороны располагается большая бульварная площадь, а с другой — городской рынок.

Но при всей своей провинциальной красоте Мстиславль оставался "захолустным городом, затерянным среди белорусских полей, сосновых и березовых рощ. Во второй половине 19-го века, в эпоху освобождения крестьян, это был типичный сонный городок западной окраины, с не- мощенными улицами, дощатыми тротуарами, вросшими в землю домишками и бесконечными заборами, из-за которых протяжно и отчаянно лаяли в глухие ночи взъерошенные собаки. Зеленый четырехугольник городского бульвара окружен был домами местной "знати" — чиновничества и зажиточного купечества — с крылечками, цветными ставнями, палисадниками. Дальше тянулся еврейский квартал, шумный, грязный, с невысыхающими лужами, в которых воробьями копошилась оборванная, босоногая детвора. В приземистых домишках ютились мелкие лавочники, ремесленники, извозчики. Узкие, кривые улицы вели к предместьям, населенным русским убогим людом; здесь тянулись огороды, пахло деревенским дымком, мычали коровы. Узкой лентой вилась мутноватая речка Вихра. На ее топких, поросших тростником берегах буйно резвилась отчаянная, беспризорная детвора окраины; налетали сюда стайками в редкие свободные часы и маленькие обитатели еврейского квартала, узники душного хедера." (18)

А вот как описывает город в дни подготовки к празднованию семисотлетия со дня основания Мстиславля русский писатель Ф. Сологуб (Тетерников Фёдор Кузьмич) в сатирической повести "В толпе":

"Древний и славный город Мстиславль справлял семисотлетие со дня своего основания… В городе не мощёном, пыльном, грязном и тёмном- в городе, где было много уличных скверных мальчишек и мало школ, — в городе, где бедные женщины, случалось, рожали на улицах, — в городе, где ломали старые стены знаменитой в истории крепости, чтобы добыть кирпича на постройку новых домов, — где по ночам на людных улицах бушевали хулиганы, а на окраинах беспрепятственно обворовывались жилища обывателей под громкие звуки трещоток в руках дремотных ночных сторожей, — в этом полудиком городе для съехавшихся ото всюду почётных гостей и властей устраивались торжества и пиршества, никому не нужные, и щедро тратили на эту пустую и глупую затею деньги, которых не хватало на школы и больницы. И для простых людей готовились увеселения на городском выгоне, в местности, именуемой почему-то Опалихой. Строились балаганы, — один для народной драмы, другой для феерии, третий для цирка, — ставились американские горы, качели, мачты для лазания на приз. Для раздачи народу изготовили подарки. Предполагали давать каждому кружку с городским гербом и узелок: платок с видом Мстиславля, и в нём пряники да орехи. И таких кружек да платков с пряниками и орехами наготовили много тысяч. Заготовляли заблаговременно, — а потому пряники стали ко дню праздника чёрствые, а орехи — гнилые. Несколько дней продолжалось празднование в городе. Веяли флаги на домах. Служили молебствия. Сделали парад войскам. Потом смотр пожарной команде. На торговой площади был базар, весёлый и шумный."

Не знаю, насколько исторически правдивы события, описываемые в повести, когда толпа в стремлении побыстрее получить обещанные подарки и бесплатную водку, сметает всё на своём пути к цели, разрастается, захлёстывает и губит героев. Скорее всего, это отклик на события на Ходынке. Но описание небольшого российского провинциального города второй половины девятнадцатого века, по-моему, очень красочно и достоверно. И верится, что таким мог быть и Мстиславль. Удивительно, что в рассказе совершенно обойдена еврейская тема. Без евреев, которые составляли почти половину населения города, такие крупные события состояться не могли.