4. Иосиф Виссарионович Сталин

4. Иосиф Виссарионович Сталин

План «мировой закулисы» в отношении России был выполнен. Она лежала в руинах, потеряла огромные территории. Первоклассные до революции промышленность и транспорт были разрушены. За годы гражданской войны в боях, от эпидемий, голода, террора погибло 14–15 млн. человек. Еще 5–6 млн. унес голод в 1921–1922 гг. Только погибшими Россия потеряла 12–13 % своего населения. Не считая подорвавших здоровье, раненых, искалеченных. И морально искалеченных [83].

Все это сопровождалось невиданным по своим масштабам разграблением нашей страны. Английские, французские, американские, японские интервенты вывезли с Русского Севера, из Закавказья и Сибири огромные ценности. За рубеж уплывали меха, нефть, лес, золото. Правда, Красная армия разбила белогвардейцев, легко одолела отделившиеся от России новые республики — украинских петлюровцев, азербайджанских мусаватистов, армянских дашнаков, грузинских меньшевиков. Зарубежным покровителям национальных образований пришлось убраться. Столь же легко красные могли покончить с республиками Прибалтики, но Троцкий предпочел договориться с ними. Они ударили в спину белогвардейцам, принялись убивать русских, лютой зимой 1920 г. выморили в концлагерях тысячи гражданских беженцев, отступивших на их территорию. За это с Эстонией и Латвией был заключен мир, Троцкий отдал им дополнительные приграничные районы, а Таллин с Ригой превратились в «таможенные окна». В Россию через них потекли западные товары, а из России — сырье и ценности.

Столь же необъяснимым образом Троцкий получил в 1920 г. назначение наркомом путей сообщения. В новой должности он сразу же отметился тем, что поднял шумиху о катастрофической нехватке паровозов. В России имелись мощные заводы по их производству, они простаивали. Но заказ на паровозы почему-то разместили не на отечественных предприятиях, а в Германии, Эстонии и Швеции (хотя в Эстонии и Швеции даже не было соответствующих заводов!). Под маркой оплаты фиктивного заказа стали вывозить золото, из Таллина и Риги снаряжались специальные пароходы! Очевидно, большевики расплачивались со своими тайными покровителями и кредиторами. Дорожка была уже протоптанной, нахоженной. Раньше средства поступали через шведский «Ниа-банк» Олафа Ашберга. Теперь Ашберг предлагал всем желающим «неограниченное количество русского золота». В Швеции золото переплавлялось и уже с другими клеймами растекалось по свету. Львиная доля — в США. Только за 8 месяцев 1921 г. в Америку было доставлено золота на 460 млн. долл. Из них в сейфах банка «Кун и Леб» осело 102,9 млн., изрядно перепало и Моргану. Приятель Троцкого, журналист и шпион Джон Рид, был в марте 1920 г. задержан в Финляндии с чемоданом бриллиантов, но тут же вступился госдепартамент США, и его отпустили [111].

Предметом грязных махинаций стал и голод в России. В ЦК РКП (б) работу по линии помощи голодающим возглавил тот же Троцкий. Через него были заключены соглашения с американской ассоциацией АРА и рядом крупных бизнесменов, через них стало закупаться продовольствие, главным образом зерно… Но в том-то и дело, что зерно в России было! Ведь не во всех регионах случился неурожай. Хлеб в 1921–1922 гг. собирали в виде продразверстки, потом продналога. И… отправляли на экспорт! А в Россию везли из-за рубежа. Поневоле напрашивается вывод, что «прокручивалось» одно и то же зерно. Скупали по дешевке в России, потом переписывали сопроводительные документы и снова продавали России! [144]

Даже в годы гражданской войны на Западе постоянно находились высокопоставленные эмиссары большевиков. В Лондоне — Литвинов (Валлах), в Швейцарии — Залкинд. Вели переговоры, заключали тайные сделки. А потом связи вышли на официальный уровень. В 1922 г. для финансовых операций с западными державами Советское правительство создало Роскомбанк (прообраз Внешторгбанка). И возглавил его… Олаф Ашберг! Иностранцам широко раздавались концессии — русские заводы, фабрики, рудники. Американцам перепродали (или, точнее, подарили) российские нефтяные разработки на Севере Ирана. Да что там Иран! Чуть не отдали всю Камчатку «для экономической утилизации»! Даже соглашение уже подписали, но японцы пронюхали и сорвали сделку, подбили камчатских и дальневосточных белогвардейцев на восстания. Тем не менее, раздача концессий успешно продолжалась, и заведовал данным направлением снова Троцкий! Он открыто провозглашал: «Что нам здесь нужно, так это организатор наподобие Бернарда Баруха» [24].

А для русского народа внедрялись проекты повальной «коммунизации» крестьян, «трудовых армий». На Х съезде РКП(б) Троцкий строил планы: «С бродячей Русью мы должны покончить. Мы будем создавать трудовые армии, легко мобилизуемые, легко перебрасываемые с места на место. Труд будет поощряться куском хлеба, неподчинение и недисциплинированность караться тюрьмой и смертью». Его полностью поддерживал теоретик партии Бухарин: «Принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Вот и складывается картина, какой должна была стать Россия. Подобием единого концлагеря. Затерроризированное население покорно трудится, поощряясь «куском хлеба». Трудится, вроде бы, ради светлого будущего. Но прибыли откачивали присосавшиеся к России чужеземцы!

Кто мог бы противостоять этому? В коммунистической партии лидировало и определяло политику ядро «интернационалистов», угнездилась целая плеяда агентов «мировой закулисы» — Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин, Ларин, Радек, Красин, Раковский, Ганецкий, Крупская и др. Но в количественном отношении большинство партии составляли не они, а множество простых людей, искренне соблазнившихся строительством «земного рая». Солдаты, рабочие, крестьяне. Они о потайных интригах не ведали, зла своей стране не желали. Наоборот, записывались в Красную армию, чтобы бить и выгонять чужеземцев. Из них стало складываться другое крыло партии, патриотическое. Его лидером стал Иосиф Виссарионович Сталин.

Он родился в 1879 г. в бедной грузинской семье, рано осиротел. Растила Иосифа Джугашвили мать-поденщица, мечтала, чтобы сын стал православным священником. Он с отличием окончил Горийское духовное училище, поступил в Тифлисскую духовную семинарию. Увлекся поэзией, писал стихи, публиковал их в газете «Иверия», ходил в литературные кружки. Но литературные организации служили «крышей» для революционеров. Джугашвили увлекся и этим, сам создал социалистический кружок. Начальство догадалось. При прочих отличных оценках он получил двойку по поведению, был исключен из семинарии [23].

Он превратился в профессионального революционера, литературный псевдоним «Коба» стал партийной кличкой. Из теоретиков ему понравился Ленин — у Владимира Ильича, в отличие от других марксистов, все было предельно просто, разложено «по полкам». Именно такой марксизм энергичный Коба считал пригодным в качестве боевой программы. Он заочно признал Ленина «учителем», а лично познакомился в 1905 г. на Таммерфорсской конференции и был в восторге от него. В первой революции Иосиф стал одним из руководителей в Закавказье. А после ее подавления, в отличие от многих товарищей, в эмиграцию удирать не стал, скрывался на родине. Женился, но семейным счастьем наслаждался недолго. Жена Екатерина умерла от тифа, сынок Яков воспитывался у родственников.

У Джугашвили продолжалась типичная жизнь революционера. Аресты, ссылки, побеги. За рубежом он бывал редко, выезжал только на партийные съезды. В 1912 г. посетил Ленина, находившегося в Польше. Владимир Ильич в это время яростно боролся с еврейским Бундом, и Джугашвили написал статью, чрезвычайно понравившуюся Ленину, «Марксизм и национальный вопрос». Бундовцы требовали для себя «культурно-национальную автономию» внутри партии и в будущей России. А Джугашвили написал, что у евреев вообще нет нации, поскольку они не имеют собственной территории, живут в разных странах и разговаривают на разных языках. Под этой статьей впервые появился новый псевдоним — Сталин…

Вскоре его опять арестовали, как хронического беглеца определили в Туруханский край, в заполярное село Курейка. Здесь же с ним очутился другой член ЦК, Яков Свердлов. Но не ужились. Сталин почему-то сторонился товарища по партии, чувствовал к нему отвращение. Хотя вместе пробыли недолго. Свердлов симулировал болезнь, в его защиту подняла шум «общественность», и его перевели в более цивилизованные места, в большое село Монастырское, где он попытался организовать кооператив по скупке у населения пушнины — чтобы перепродавать а Америку брату Вениамину [145]. За Сталина ходатаев не нашлось, и по здоровью он не «косил». Провел три года в Курейке. Близко сошелся с местными жителями, охотился, ловил рыбу.

В 1916 г. на войну стали призывать и ссыльных. Сталин был зачислен в Красноярский запасной полк, но не прошел медицинскую комиссию из-за давней болезни руки. А тут грянул Февраль. Сталин выехал в Петроград. Однако в столичной партийной верхушке верховодили те, кто отрабатывал зарубежные денежки. Сталина приняли весьма прохладно. Но он был прекрасным организатором-практиком, незаменимым в работе с солдатами и рабочими. Сказалась и его близость с вернувшимся из эмиграции Лениным. Владимир Ильич ценил его именно как верного «ученика», давал ответственные задания. На VI съезде партии, где сам отсутствовал (прятался в Разливе), поручил ему даже сделать главный политический доклад. Хотя троцкисты отнеслись к нему неприязненно. Его попытки доказывать, что хватит ориентироваться на Запад, рассчитывать надо на национальные силы, подняли на смех, объявляли невежеством с точки зрения марксизма. Троцкий навесил ему презрительное прозвище — «философ социализма в одной стране».

Сталин деятельно участвовал в Октябрьской революции, был членом Военно-революционного комитета. Но «кто платил, тот заказывал музыку». Основные портфели и рычаги власти поделили ставленники «мировой закулисы». Сталина протащил в Совнарком (Совет народных комиссаров — большевистское правительство) Ленин. Не доверяя соратникам, хотел иметь там преданного человека, придумал для Иосифа Виссарионовича совершенно неопределенный пост наркома по делам национальностей. Если мы взглянем на плакат тех времен, где изображен состав Совнаркома, то увидим рядом с Лениным фотографии Троцкого и Рыкова, в Сталина — в самом низу, в уголочке [23].

А при обсуждении ключевых вопросов он часто оказывался «белой вороной». Протестовал против решения Троцкого пустить в Мурманск войска Антанты. Резко выступал против разрекламированного «права наций на самоопределение», которым пользовались иноземцы, отрывая окраины, силился противостоять «параду суверенитетов», когда Россию пытались делить на Донскую, Черноморскую и прочие «независимые республики». Что ж, для неудобных деятелей Свердлов изобрел систему почетных ссылок. Их устраняли без шума, без скандалов, давали ответственные назначения подальше от столицы. В мае 1918 г. Иосифа Виссарионовича вдруг откомандировали «руководителем продовольственного дела на юге России» [113].

Хотя заниматься ему довелось не продовольствием. На юге как раз в это время заполыхала гражданская война, и Сталину, никогда не служившему в армии, пришлось действовать в роли командующего. Впрочем, для боевых действий 1918-го особых военных знаний не требовалось, куда нужнее было умение организатора. Сталин сколачивал фронт из разрозненных отрядов, налаживал оборону Царицына, отразил несколько белогвардейских наступлений. Это значительно повысило его авторитет. Иосифа Виссарионовича стали направлять на разные угрожаемые участки. В декабре 1918 г. в Пермь — при прорыве колчаковцев, в мае 1919 г. в Петроград — при прорыве армии Родзянко. Он умел навести порядок, разобраться в причинах неудач. И при этом, как ни парадоксально может прозвучать, проявил себя менее жестоким, чем Троцкий или Ленин. Пленных или заложников не расстреливал. Только предателей [65].

В ходе войны с Польшей в 1920 г. Юго-Западный фронт, который курировал Сталин, внес решающий вклад в победу. Но он возражал против планов «экспорта революции». Настаивал на том, чтобы довольствоваться изгнанием интервентов с российской территории. Его мнение не приняли в расчет, перспективы прорыва на Варшаву и Берлин слишком увлекли Ленина, что обернулось тяжелым поражением. Впрочем, невзирая на некоторые разногласия, Сталин оставался чуть ли не самым верным последователем Ленина, ни разу не выступал против вождя. Позволял себя спорить лишь в очень уважительных тонах, как младший со старшим, а если Ленин настаивал на своем мнении, всегда уступал.

Между тем нарастали противоречия между Владимиром Ильичом и Троцким. Ленин фанатично верил в собственные идеи «мировой революции». Полагал, что ради столь высокой цели допустимы любые средства — террор, кровь, ломка традиций. Допускал и уступки иностранцам, считал их временными. Был уверен, что надо играть на противоречиях между группировками западных держав, лавировать между ними. Но на деле получалось иначе. Не Ленин лавировал и манипулировал, а им самим манипулировали чужеземные агенты и проходимцы, окопавшиеся вокруг него. О повальном разворовывании государства он не мог не знать, чекисты докладывали. Но не мог ничего предпринять!

Троцкий набрал слишком большую силу. Жил в Архангельском, во дворце князя Юсупова. Его окружал свой «двор». Здесь проходили свои приемы, переговоры с иностранцами, совещания, о которых Лев Давидович не считал нужным информировать правительство. Очень тщательно следил за своим здоровьем, его опекали персональные врачи, даже в самые тяжелые моменты гражданской войны Троцкий не забывал брать отпуска, ездил на курорты, на охоты и рыбалки [24]. И все-таки Ленин нашел, как окоротить Льва Давидовича, но самому не ввязываться в конфликт. Чужими руками. Для противовеса «вождю номер два» Ленин начал возвышать Сталина. В дополнение к посту наркома по делам национальностей Иосиф Виссарионович стал наркомом госконтроля, а потом наркомом Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрина), призванной наводить порядок в стране, налаживать контроль во всех сферах. С подачи Ленина его назначили и председателем комиссии Политбюро по военным вопросам.

И вот тут-то Сталин начал раскапывать вопиющие злоупотребления, хищения, исчезновение средств, выделенных на те или иные нужды. А после фиктивного «паровозного заказа» и спекуляции на голодающих готовились новые прикрытия для утечки за рубеж золота и ценностей. Например, проект заказа на западе винтовок и пулеметов на десятки миллионов золотых рублей. Хотя винтовок и пулеметов после двух войн было девать некуда, их дарили туркам. Как только стали вскрываться эти безобразия, Троцкий и его клевреты задергались. Сталина принялись подсиживать, силились свалить. Но Ленин прикрыл своего ставленника. В марте 1922 г., на XI съезде, укрепил его позиции. Ввел Сталина в Секретариат ЦК и даже придумал для него особый пост, которого ранее не существовало — генеральный секретарь ЦК.

Правда, эта должность еще не означала правителя страны и партии. Сталин получил только власть руководителя партийной канцелярией. Но случилось это весьма кстати. В июне 1922 г. Ленина хватил первый инсульт. Сперва считали, что он выбыл временно. К осени Ленину и в самом деле, вроде бы, стало получше. Он вмешался в проекты создания Советского Союза. Отверг сталинский вариант — чтобы национальные республики вошли в Российскую Федерацию на правах автономных. Настоял на ином принципе, чтобы национальные республики заключили равноправный союз с Россией. Ведь в будущем к такому союзу смогут присоединиться Польша, Германия, а за ними, глядишь, и Франция, Англия… Сталин, как обычно, уступил «учителю». СССР был создан по ленинской схеме.

Но время, отпущенное на земле «учителю», истекало. В конце 1922 г. последовал второй инсульт. В большевистском руководстве завязалась жаркая борьба. Крыло «интернационалистов» действовало через Крупскую, настраивало и возбуждало больного вождя против Сталина, пыталось состряпать из отрывочных диктовок «политическое завещание». Но Крупская перестаралась, в марте 1923 г. у Ленина случился третий инсульт, он окончательно лишился дара речи.

А в борьбе за власть Сталин выигрывал. Во многих отношениях он выглядел противоположностью Троцкого. Не был замешан ни в каких темных махинациях. Не был и позером, не играл на публику. Жил очень скромно, занимал со второй женой Аллилуевой и ее отцом трехкомнатную квартиру в одном из флигелей Кремля. Никакими дополнительными благами, не положенными ему по должности, не пользовался. Был постоянно в работе, не гнушаясь кропотливой неблагодарной «текучки».

Низовая партийная масса чувствовала разницу, ее симпатии оказывались на стороне Сталина. Троцкого знали как высокомерного «барина», жесточайшего тирана. Знали по «децимациям» в армии, когда в отступивших полках расстреливали всех командиров, комиссаров, и каждого десятого бойца. Знали по диким кампаниям террора в городах, «освобожденных» от белых. Знали по свирепому подавлению восстаний, истреблению казаков. Знали по расстрелам железнодорожников и рабочих, не сумевших выполнить то или иное задание. Чего хорошего можно было ждать, если такой деятель встанет во главе партии и государства?

Мало того, высокомерие и бонапартизм Льва Давидовича восстановили против него даже вчерашних соратников. Его родственник Каменев, его масонские «собратья» Зиновьев и Бухарин поразмыслили и стали отходить от него. Оказаться под началом Троцкого выглядело слишком уж неприятной перспективой. Но и западных хозяев и покровителей он устраивал все меньше. Слишком занесся, становился неуправляемым. Что же касается Сталина, то его недооценили. Коллеги по большевистскому руководству считали его недалеким, недостаточно опытным. Был послушным орудием Ленина, а теперь его будут подправлять и регулировать Каменев с Зиновьевым. Чего же еще желать? Лев Давидович стал терпеть поражения, терял сторонников. Его противники усиливались. А окончательный выбор, кому верховодить в Советском Союзе, подтолкнули события в Германии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.