Глава 5 «Черный фронт» в последние дни Веймарской республики

Глава 5

«Черный фронт» в последние дни Веймарской республики

Казалось, что после Второго имперского конгресса «Боевое содружество революционных национал-социалистов» растворилось в хаосе Веймарской республики, предшествующем приходу Гитлера к власти. Действительно, революционные национал-социалисты допустили ряд промахов и ошибок. Какое-то количество штрассерианцев предпочло вернуться обратно в НСДАП, кто-то решил связать свое будущее с коммунистами. Но подобная постановка вопроса во многом неточна. Она не принимает во внимание длившееся до 1935 года сопротивление группы Отто Штрассера гитлеровской унификации.

Семнадцать месяцев, которые прошли между Вторым имперским конгрессом и запретом «Боевого содружества», можно разделить на два этапа. Организационный руководитель КГРНС Хильдебранд назвал первый из них временем кризисов и слабостей. Его границей можно считать июль 1932 года. Последствия многочисленных кризисов оказались очень существенными: большинство боевых округов развалилось, многие боевые группы вообще исчезли, из «Боевого содружества» вышли такие известные деятели, как Ганс Вендт и Пагель. Но после затяжного кризиса КГРНС ждал почти триумфальный успех.

В августе 1932 года Эрнст Гроссе издал в Мюнхене мятежный листок «Правда жизни», в котором разоблачал мнимый аскетизм Гитлера. Почти сразу же после выхода в свет этой газетки была создана группа поддержки Гроссе, которая состояла в основном из бывших членов НСДАП. Ее лидер рассчитывал получить поддержку не только в Баварии, а потому почти сразу же связался с Отто Штрассером. Их встреча состоялась 29 сентября 1932 года. Штрассер и Гроссе решили преобразовать мюнхенскую организацию в филиал «Боевого содружества» — «боевую группу».

Шефом новой структуры исполком «Боевого содружества» назначил очень известного в Мюнхене бывшего фрайкоровского офицера Людвига Эстрайхера. Сам Гроссе, дав своей газете новое название — «Немецкий прожектор», решил передать ее в распоряжение Штрассера. Именно благодаря пропаганде «Прожектора» из НСДАП удалось выманить многих недовольных политикой Гитлера. Сам Гиммлер с тревогой следил за происходившими событиями. Чтобы изгнать недовольных, ему пришлось лично объехать все партийные организации Баварии.

Штрассер осмелел до того, что решил отправиться к «коричневую столицу», дабы поучаствовать в диспуте с редактором коммунистической «Новой газеты». Но полиция, опасаясь, что диспут выльется в кровавое побоище между коммунистами и нацистами, запретила это мероприятие. К тому же нельзя было исключать, что нацисты нападут не только на представителей КПГ, но и на неугодного им Штрассера. И тут руководство «Боевого содружества» допустило очередную ошибку. Оно невольно спровоцировало выход из организации Людвига Эстрайхера и Эрнста Гроссе. Они предпочли присоседиться к одной из многочисленных парамилитаристских националистических организаций. Оплот штрассерианцев в Мюнхене исчез.

Новую группу в Мюнхене было поручено сформировать Фридриху Беру. Но тот прекрасно осознавал, что штрассерианская структура недолго просуществует в нацистском логове. В итоге он обратился к руководству с предложением начать сотрудничество с баварскими коммунистами, которые могли худо-бедно организовать защиту. После недолгих раздумий Штрассер одобрил этот план. В первых числах мартах 1932 года Бер торжественно открыл в Аугсбурге «опорный пункт» «Боевого содружества революционных национал-социалистов». На этом мероприятии присутствовало 35 гостей. 20 из них были коммунистами, остальные членами союза «Танненберг». Примечательно, что полицейский осведомитель в своем отчете говорил всего лишь о трех баварских штрассерианцах! Присутствие же на этом собрании депутата баварского ландтага коммуниста Вагнера позволило осведомителю сделать поспешный вывод о том, что «Боевое содружество» являлось прокоммунистической группировкой.

После шести месяцев изнурительной работы ряды «Черного фронта» вновь стали пополняться. В него по всей Германии вступило более тысячи человек. Казалось, Штрассер вновь был на коне.

Рост численности членов «Боевого содружества» опять вызвал к жизни проблему создания собственной охранной группы, которая была бы в состоянии успешно противостоять нарастающему террору гитлеровских штурмовиков. Исполнительный комитет КГРНС уже давно вынашивал этот план. В октябре 1930 года были созданы «Вооруженные революционные бойцы», которые в июне 1931 года поступили в распоряжение Вальтера Штеннеса. На Втором имперском конгрессе эта идея получила дальнейшее развитие. Под руководством Ганса Вендта была создана «боевая саботажная группа». Но после того как Вендт покинул ряды «Боевого содружества», а склады с боеприпасами, принадлежавшими саботажной группе, взлетели на воздух, Штрассеру пришлось обходиться несколькими личными охранниками, которые сопровождали его во время поездок по стране.

С октября 1931-го по июль 1932 года революционные национал-социалисты проводили свои мероприятия под защитой коммунистических боевых организаций. Со временем количество нападений гитлеровских штурмовиков сократилось. Но это было связано отнюдь не с усилившимися мерами безопасности или более лояльной позицией СА, а с тем, что «Боевое содружество» фактически прекратило проводить публичные мероприятия. Но в июне 1932 года гауляйтеры НСДАП получили приказ всячески противодействовать вновь активизировавшимся революционным национал-социалистам. По стране вновь прокатилась волна нападений и покушений.

4 сентября 1932 года майор Бухрукер по поручению исполнительного комитета «Боевого содружества» призвал наиболее решительных членов организации вступать в «Черную гвардию». Обязательными критериями для приема были: дисциплина, преданность идее, неукротимый боевой дух. Эта организация, сплотившая в своих рядах «политических солдат», должна была сражаться до полной победы с вооруженными фашистскими группами. «Черная гвардия» должна была участвовать не только в самообороне, но и в пропагандистских акциях. Чтобы расширить базис этой структуры, Бухрукер обратился «к старым штурмовикам, которые осознали бесперспективностъ политики Гитлера; к честным красным фронтовикам, которым стала понятна бессмысленность братоубийственной борьбы; к членам „Стального шлема“, которые не хотели возвращения монархических трусов, истинных виновников позора 9 ноября 1918 года; к товарищам из „Имперского знамени“, которые пережили крах, но не утратили желания сражаться».

Когда в октябре 1932 года майор Бухрукер поручил «Черной гвардии» выполнение политических задач, то придал этой организации некий историко-мифологический аспект. Заглянув во времена Крестьянской войны, Бухрукер нашел там прототип «Черной гвардии» — «Черный отряд Флориана Гейера». «Черная гвардия» должна была на манер гитлеровских СС стать элитой немецких революционеров, «острием меча „Боевого содружества“».

7 октября 1932 года состоялся Третий имперский конгресс КГРНС, на котором в качестве гостей присутствовали представители «Вервольфа», «Оберланда», «Действия», «Ландсфолька» и революционных СА. На съезде обсуждались в основном вопросы, касающиеся «Черной гвардии». Центральной темой стала выбранная Штрассером тема «прорыва» Немецкой революции и начала подготовки к ней. Место проведения конгресса, городок Лойхтенберг, было выбрано не случайно. Оно должно было продемонстрировать связь между «Боевым сообществом» и молодыми социалистами. Дело в том, что в Лойхтенберге существовал сильный молодежный социалистический кружок, состоящий в основном из членов «Немецкого фрайшара». Эта организация ставила целью возрождение истинно немецкой демократии. «Фрайшар» сотрудничал с «Имперским знаменем», Младогерманским орденом Артура Марауна, а в своих теоретических разработках опирался на идеи профессоров Адольфа Райхвайнена и Ганса Фрейера. В одинаковой степени отрицая фашистский и коммунистический тоталитаризм, эта политизированная молодежь стремилась провести в жизнь общественную систему, построенную на религиозной и социальной этике. Члены «Немецкого фрайшара» установили контакты с революционными национал-социалистами и национал-революционерами еще в 1930 году. Среди их первых союзников из этого лагеря оказались Фридрих Хильшер, Карл Петель и Отто Штрассер. Дискуссия, проведенная на тему «Немецкая нация с Марксом или против него?», стала их самым крупным мероприятием, о котором говорили по всей Германии.

Третий конгресс «Боевого содружества» длился три дня. На нем присутствовало около 200 делегатов и 250 гостей. Штрассер и Бухрукер решили сделать ставку на внешние эффекты, на визуальное оформление конгресса. На немногих уцелевших фотографиях можно увидеть новую форму революционных национал-социалистов: черная рубашка, портупея, черные брюки, сапоги и низкая черная фуражка. Все это дополнялось специальным знаком на галстуке: перекрещенными серебряными мечом и молотом. Их торжественное шествие очень напоминало манифестации «вервольфов» или эсэсовцев. В основном новая форма выдавалась членами «Черной гвардии», что должно было продемонстрировать ее принадлежность к «новой аристократии, новому слою господ, осознанному меньшинству».

Вечером 7 октября исполнительный комитет сделал сообщение о деятельности «Боевого содружества» за прошедший год и революционных акциях, запланированных на ближайшее время. Штрассер акцентировал внимание присутствовавших на новых успехах движения революционных национал-социалистов. В связи с этим он призвал региональных лидеров еще более усилить пропагандистскую деятельность. После этого состоялись перевыборы исполкома КГРНС. Сенсации не произошло. В него вновь попали Штрассер, Бухрукер и Бланк. Собственно говоря, сам конгресс начался на следующий день, 8 октября. В 14 часов Отто Штрассер сделал перед собравшимися делегатами и гостями длиннющий аналитический доклад о слабости партийной парламентской системы. Он предрекал скорейшее крушение Веймарской республики, но вряд ли предполагал, что оно не доставит ему никакой радости. Во второй части Штрассер вел речь о задачах «Боевого содружества», которое уже называл «рыцарским орденом» и «офицерской школой Немецкой революции». После короткого финансового отчета лидер тюрингского боевого округа зачитал приветственные телеграммы, которые пришли от председателя «Вервольфа» Клоппе, «Национал-социалистической оппозиции» в лице гауляйтера Рота и «Союза немецких национал-коммунистов». После этих поздравительных адресов были зачитаны дружеские письма из Голландии, Австрии и Судетской области Чехословакии. Сам конгресс закончился назначением руководителя «Черной гвардии».

Сравнивая количество гостей и поздравительных телеграмм, казалось, что «Черный фронт», как и в 1931 году, остался формальным объединением штрассерианцев, «вервольфов» и некоторой части представителей «Ландсфолька». Примечательно, что после окончания пленарных заседаний состоялся закрытый «товарищеский ужин», на котором присутствовали не только известные деятели «Черного фронта», но и новые лица: издатель из Йены Дидерик, социалистически настроенный профессор Борински, редактор газеты «Оппонент» Харро Шульце-Бойзен. Тот самый Шульце-Бойзен, который позже создаст легендарную «Красную капеллу». Эти люди подробно излагали свое видение социализма. Выглядело это так, будто Штрассер решил наконец-то прислушаться к чужому мнению. Но на самом деле он пригласил почетных гостей, чтобы показать им генеральный сбор и присягу тысячи членов «Черной гвардии». Это должно было стать наглядным подтверждением силы не только нового подразделения, но и всего «Черного фронта».

Официальное закрытие конгресса состоялось на следующий день. После чего Штрассер принял участие в мероприятии, проводимом КПГ. Подобная поспешность была вызвана тем, что оратором на этом собрании должен был быть Вильгельм Корн, бывший член «Боевого содружества». Штрассер со своей группой поддержки хотел во что бы ни стало помешать ему выступить. Как ни странно, но на критику позиции Корна Штрассер получил разрешение у КПГ. Дискуссия между бывшими соратниками длилась полтора часа, ни разу не прерванная ни одной стороной.

Несколько дней спустя после окончания съезда «Черного фронта» был опубликован «Манифест Третьего имперского конгресса». Он развивал политические тезисы, выдвинутые в октябре 1931 года. Было провозглашено, что начался «прорыв Немецкой революции». Она, революция, должна исходить из утверждения самобытности немецкого народа и его национального становления, прибегнув к помощи фронтового опыта и военным переживаниям. После того как произойдет крушение капиталистической системы, как будут осознаны ошибки КПГ и НСДАП, «Черный фронт» начнет социалистическую революцию и национально-освободительную войну, которые будут вестись силами всех социалистов. В этот фронт должны будут войти братья Штрассер, Граф Ревентлов, Зеверинг, Рихард Шерингер и многие другие. Именно этот фронт свергнет правительство «немецкого Милюкова» — фон Папена. Такой натиск должен был положить конец «эпохе Керенского» в Германии, вызвав к жизни неудержимую стихию Немецкой революции. По сравнению с 1931 годом Третий имперский конгресс не принес ничего нового, если не считать создание «Черной гвардии», которая должна была придать «Черному фронту» некий милитаристский оттенок. Теоретические же взгляды революционных национал-социалистов остались теми же, что и в прежние годы. И это несмотря на то, что внешнеполитическая ситуация, в которой оказалась Веймарская республика, кардинально поменялась.

К сожалению, невозможно проанализировать тогдашний социальный состав «Черной гвардии». О ее деятельности известно, что первые группы были созданы Бухрукером в августе 1932 года в Силезии, Галле и Берлине. 4 декабря «Черный фронт» сообщал, что в ряде местных организаций СС произошел раскол: некоторые члены охранных отрядов НСДАП покинули партию, примкнув к «Черной гвардии».

Весьма обрывочные сведения дошли до нас и о руководящих кадрах «Черной гвардии». Ее руководителем был назначен Хейманн, типичный образец национал-социалиста, который после ряда неудач решил покинуть НСДАП и вступить в «Боевое содружество». В 1932 году это был далеко не единичный случай. Среди нацистов, присоединившихся к Штрассеру, был депутат саксонского ландтага Фишер, который в сентябре 1932 года осудил «иезуитскую политику гитлеровской партии», опубликовав в «Мюнхенер пост» статью с подобным же названием. Массовый отток из СА произошел в таких крупных городах, как Кёльн, Франкфурт, Нюрнберг, Кенигсберг. В то же время произошел очередной раскол в «Гитлерюгенде». Но далеко не все вышедшие из НСДАП и ее подразделений присоединились к «Боевому содружеству». Часть из них вступили в КПГ, кто-то примкнул к АНТИФА.

Но вернемся к Хейманну. Он был крайсляйтером НСДАП в местечке Бремерред, где постоянно конфликтовал со своим начальством. Хейманн заявил о вступлении в «Боевое содружество революционных национал-социалистов», лишь когда руководство гау исключило его из партии. При поддержке Отто Штрассера и его службы безопасности он провел мероприятие, получившее название «низложение Эрнста Рёма». Хейманн был известным политиком в своей округе, и за ним последовало несколько десятков членов НСДАП, из которых он сформировал одну из первых ячеек «Черной гвардии».

В Берлине «Черная гвардия» создавалась постепенно. Здесь она объединила личную охрану Отто Штрассера, несколько штурмовиков Вальтера Штеннеса, а также отдельных членов «старой гвардии СА», среди которых было немало соратников легендарного Хорста Весселя. В декабре 1932 года здесь возникла еще одна ячейка «Черной гвардии», которая была сформирована из бывших эсэсовцев, покинувших гитлеровскую партию. В начале января Штрассера ждал успех в Гамбурге. Ситуация настолько накалилась, что командующий местными штурмовиками Штойблин вместе со своим «полком СА» откололся от НСДАП и прибился к Штрассеру.

Но наиболее интересна история Вильгельма Кайзера. В 1925 году, когда ему было 17 лет, он вступил в НСДАП. В 1927 году ему удалось создать местную организацию «Гитлерюгенда». В 1928 году был тяжело ранен в уличной стычке с коммунистами. Его активность и организационные способности обеспечили быстрый карьерный рост. Уже в 1929 году Кайзер возглавил молодежную организацию нацистов по всей Рейнской области, а 1 января 1930 года был провозглашен не только имперским оратором, но и получил контроль над всей гитлеровской молодежью западной Германии. Но вместе с тем Кайзер отказывался признать легальный путь прихода к власти, проповедуемый Гитлером. В апреле 1932 года он со своими многочисленными сторонниками создал, «Революционное освободительное движение», которое действовало в Кёльне и его окрестностях.

18 декабря 1932 года «Революционное освободительное движение» присоединилось к «Боевому содружеству революционных национал-социалистов».

Теперь у «Черного фронта» в Рейнской области появилась не только собственная газета «Немецкий путь», но и отделение «Черной гвардии». До 1936 года Вильгельм Кайзер был видной фигурой в немецком сопротивлении. Он продолжал борьбу против Гитлера до тех пор, пока не был арестован и заключен в концентрационный лагерь.

Но сама история «Черной гвардии» не стала чем-то уникальным. Численность этой организации вряд ли превышала 300 человек. Когда в январе 1933 года Штрассер назначил новый генеральный сбор своих охранных отрядов, то на него прибыло около 50 человек. Сотни «черногвардейцев», присутствовавших на Третьем имперском съезде, были обыкновенной показухой. Однако это не мешало гитлеровским СА относиться к карликовой организации вполне серьезно. После запрета в феврале 1933 года «Черной гвардии» Бухрукер и его подопечные были тут же арестованы.

За существованием «Черной гвардии» с опаской следило и Веймарское правительство. В декабре 1932 года оно силами полиции провело ряд обысков и облав в надежде найти оружие и взрывчатку, все было безрезультатно.

Однако нельзя отрицать, что в последние дни существования Веймарской республики Штрассеру удалось активизировать свою деятельность на локальном уровне. К нему присоединялись те, кто разочаровался в Гитлере. Внезапная активность и энергичность Штрассера стала ответом на эту революционную нетерпеливость. Но эти люди, их радикальный социализм и стремление к насилию ставили под вопрос дальнейшее сотрудничество с коммунистами. Несмотря на социалистическую фразеологию, «Черная гвардия» оказалась больше связанной с НСДАП и ее СА, нежели с социалистическими или национал-революционными кругами. Как ни старался Штрассер, накануне прихода Гитлера к власти «Боевое содружество» уже не было тем мобильным движением, каким оно являлось летом 1930 года. Но именно эта мнимая активность привлекла теперь к Штрассеру недовольных членов НСДАП. Он занялся безрезультативной критикой легального гитлеровского пути. К началу 1933 года «Боевое содружество» было разнородным, как никогда. К Штрассеру присоединялись националисты, которые далеко не всегда восторгались революционно-социалистическими тезисами своего лидера. Вследствие этого в КГРНС стали нарастать идеологические противоречия. Если раньше головной болью Штрассера была левая оппозиция и национал-большевики, то теперь он рисковал поссориться с правым крылом. В итоге возникло различное отношение к гитлеровскому режиму. Социалистические элементы продолжили свою борьбу, в то время как националисты после первых успехов Гитлера на посту рейхсканцлера предпочли поддержать его. Они ведь никогда не отказывались от его идеологии, а НСДАП покинули по чисто тактическим соображениям.

Но это было потом, а 4 декабря 1932 года «Боевое содружество» трактовало назначение главой правительства Шляйхера как наступление переходной эпохи. Революционные национал-социалисты отдавали должное силе и упорству генерала Шляйхера. Назначение нового канцлера означало окончательную победу над реакцией. С падением Папена «реакция проиграла битву и на ней можно было поставить крест». И хотя Гинденбург продолжал держаться за Папена, а финансовые круги до сих пор были готовы поддержать предоставление ему чрезвычайных полномочий, но бывший канцлер ничего не мог противопоставить широкой политической коалиции, которая стояла за спиной Шляйхера. На взгляд «Боевого содружества» этот политический деятель пользовался расположением в военных кругах, к тому же он был самым молодым немецким генералом — ему было всего лишь 50 лет. Путь в рейхсканцелярию ему проложили партии центра. В его коалиции наличествовали социал-демократы и представители профсоюзов, но они не питали никаких иллюзий по поводу того, кто был главной силой в новом правительстве. Они выбирали наименьшее зло, так как «социальный генерал» в сто раз был привлекательнее Папена и в тысячу раз прекраснее Гитлера.

И тут «Черный фронт» повторил старую ошибку — Штрассер где-то увидел влияние Гитлера. Мол, фюрер только для публики являлся оппозиционером, а на самом деле заключил тайное соглашение с новым канцлером. Это соглашение якобы не просто предоставляло нацистам свободу действий, но и позволяло фактически править страной. В напряженных отношениях между правительством и НСДАП было виновато окружение фюрера, но вовсе не он сам и тем более не генерал Шляйхер. Штрассер утверждал, что назвать позиции Шляйхера прочными можно было лишь с определенной натяжкой, так как он не имел значительной поддержки в рейхстаге, а общественное мнение не доверяло ему. Когда коммунисты вынесли предложение о вотуме недоверия правительству, в «Боевом содружестве» очень рассчитывали на скорейшее падение кабинета Шляйхера. В рейхстаге канцлер мог рассчитывать на голоса Баварской народной, Немецкой народной и Немецкой народно-национальной партий. Кроме этого, он взял курс на достижение в стране экономического согласия, для чего требовалась поддержка промышленных кругов, которые не могли простить ему заигрывания с профсоюзами.

Все это говорило о том, что Шляйхер рисковал превратиться в «немецкого Керенского». Его политика «социальной открытости» была просто раздираема противоречиями. Руководство «Боевого содружества» надеялось на возникновение «истинно якобинского правительства» во главе с Гитлером или Грегором Штрассером. Оно должно было положить начало якобинско-жирондистской революции, которую немецкие революционные социалисты хотели обратить против капиталистического порядка.

В кризисе НСДАП, который был вызван Грегором Штрассером, решившим поддержать Шляйхера, революционные национал-социалисты увидели признаки явного разложения гитлеризма. Подобные выводы были подкреплены итогами выборов в Тюрингии, на которых НСДАП потеряла почти каждого пятого избирателя. «Мы приветствуем результаты этих выборов, так как они показали нам, что немецкий народ устал от предвыборной борьбы и принял правильное решение. Это решение, конечно, не обрушит здание нынешней партийной системы, так как на политической арене нет партии, которая бы вырвала народные массы из летаргического сна, усталости и апатии. Но мы рады, что час от часу подтверждается правильность нашего пути». Неудача на тюрингских выборах объяснялась потерей НСДАП голосов буржуазии. Возникало опасение, что нацисты и марксисты создадут единый фронт, дабы совместно содействовать крушению республики.

По мнению руководства «Боевого содружества», в НСДАП имелось два очага недовольства. Во-первых, это были производственные ячейки, с идеями которых постоянно боролось мюнхенское руководство, так как те требовали проведения социалистических акций… Во-вторых, это был конфликт в высшем руководстве нацистской партии, вызванный распутной жизнью гомосексуалиста Эрнста Рёма. Именно эта щекотливая ситуация должна была предопределить выход Грегора Штрассера из НСДАП. Революционные национал-социалисты очень рассчитывали на подобное двойное разложение. Они полагали, что НСДАП была готова развалиться под грузом внутренних проблем.

Но подобные прогнозы не имели ничего общего с реальностью, а потому вскоре надежды штрассерианцев рухнули как карточный домик. Грегор Штрассер наотрез отказался нарушать партийное единство. А сам Шляйхер поддержал создание системы коллективной безопасности, что было воспринято националистами как «антигерманская внешняя политика». Дело в том, что 11 декабря 1932 года в Женеве обсуждались проблемы обозначенной коллективной безопасности, к которой предполагалось подключить США, Францию, Великобританию, Италию и Германию.

Еще более чреватой последствиями штрассерианцам казалась договоренность Гитлера с буржуазными партиями о переносе выборов в рейхстаг на неопределенный срок. Это решение сделало фракцию НСДАП «преданным ландскнехтом Шляйхера, и это в то время, когда правительство все больше попадало в изоляцию, лишившись основной опоры — рейхспрезидента Гинденбурга».

КГРНС заявляло даже об «удивительной живучести» кабинета Шляйхера. Штрассер вполне справедливо предполагал, что за кулисами скрывалась представительская коалиция, которая ставила целью подрыв авторитета Гинденбурга. С одной стороны, Гитлер был вынужден считаться с положением Шляйхера. Но с другой — он своими закулисными переговорами стремился устранить неудобного канцлера или, по меньшей мере, помешать ему установить полусоциалистическую диктатуру. Основой предполагаемой диктатуры должен был стать союз Шляйхера с Грегором Штрассером и лидером профсоюзов Лайпартом. Но Грегор Штрассер потерпел фиаско. Организованная Геббельсом кампания травли полностью дискредитировала его в глазах национал-социалистов. Для Отто это было двойным ударом. Во-первых, он трактовал события последних дней как реванш капитализма над социалистическими настроениями в НСДАП, которые чуть было не одержали победу. Во-вторых, они делали бессмысленной любые попытки Шляйхера сблизиться с левыми национал-социалистами. У канцлера не было другого пути, кроме объединения с реакционером Папеном, Гитлером и Гинденбургом. «Переходная эпоха» Шляйхера вовсе не закончилась победой социалистических идей, как на это рассчитывали в «Боевом содружестве». Гитлеровская тенденция стала одерживать верх. В этой смертельной схватке «немецкий Керенский» не мог больше рассчитывать на чудо.

Где-то за неделю до назначения Гитлера рейхсканцлером Германии «Черный фронт» опубликовал обзор политических событий прошедшего месяца, в котором говорилось, что капиталистическая система нанесла поражение «жирондистам» Шляйхеру, Грегору Штрассеру и Адольфу Гитлеру. А потому автор статьи приходил к выводу, что «жирондисты» были не в состоянии победить эту систему.

Судьба сыграла еще раз злую шутку с «пророком Штрассером». 29 января, накануне восхождения Гитлера к власти, он возвестил о якобы сложившейся тайной коалиции нацистов, немецких националов, католических партий, которая ставила целью привести к власти коалиционное правительство со главе с Ялмаром Шахтом. Но на следующий день после подобного «блестящего» прогноза рейхсканцлером стал Адольф Гитлер. Казалось бы, настал тот долгожданный час прихода к власти пресловутых «жирондистов», которые, как надеялся Штрассер, дадут толчок к Немецкой революции.

Очень сложно сказать, откуда брал свою информацию лидер «Черного фронта». Нередко он приводил достоверные сведения о закулисных политических переговорах. Нередко интерпретировал ее в благоприятном для революционных национал-социалистов виде. Это был не просто политический анализ, а своего рода политические заклинания, которые должны были укреплять надежды группировки, никогда не имевшей политического веса.

Грегор Штрассер поразил брата отказом от министерского поста. Революционные национал-социалисты прекрасно знали о разногласиях между Грегором Штрассером и Гитлером. Они полагали, что Грегор пользовался большим авторитетом в НСДАП. В большой статье, опубликованной в «Черном фронте»

18 декабря 1932 года, предельно детально излагалась подоплека противоречий лидера левых нацистов и фюрера. Это еще раз доказывало: Отто обладал довольно верной информацией. Переговоры НСДАП и партий центра о создании в Пруссии «черно-коричневой коалиции» вызвали конфликт в нацистской верхушке. Геббельс и Геринг не могли смириться с тем, что им не досталось министерских постов, в то время как Грегор Штрассер должен был стать министр-президентом Пруссии. Эта конкуренция стала причиной серии закулисных интриг, направленных против Грегора. Геббельс надеялся уговорить Гитлера отказаться от идеи коалиции с центристами.

Штрассер оказался не менее настойчивым — он требовал от Гитлера принятия немедленного решения. Не стоило забывать, что НСДАП на тот момент имела долгов на 13 миллионов марок, а потому на новых выборах вряд ли могла рассчитывать на финансирование. Итог мог быть плачевным — нацисты рисковали потерять пару миллионов избирателей. Чтобы выиграть время, Грегор Штрассер предложил из чисто тактических соображений принять ультиматум Шляйхера. Таким образом он планировал устранить угрозу со стороны канцлера и пополнить казну партии.

Грегор Штрассер все еще надеялся на официальное изменение курса партии, которое должно было означать возврат к старому революционному национал-социализму. Причем это была последняя возможность привлечь на свою сторону профсоюзы и марксистские массы. Подобная коалиция должна была предотвратить скатывание НСДАП до уровня антисемитской экономической партии. Отто Штрассер полагал, что в данном случае «мамелюки» Гитлера поджали бы хвосты. Это также нанесло бы смертельный удар по «косолапому Фуше Немецкой революции»[22], который еще со времен своего «бамбергского предательства мечтал опрокинуть кажущегося непоколебимым великана Грегора Штрассера». Но «великан» рухнул в одночасье, когда против него стали плести интриги.

Для автора статьи «Выдворение Грегора Штрассера» подобный исход событий не был неожиданным. Казалось, он только был црражен пассивным поведением самого Грегора. Автор не мог понять, почему Штрассер смирился с «пошлым муссолиниевским стилем коричневого дома». В «Боевом содружестве» очень надеялись, что наконец-то Штрассер-старший разорвет отношения с Гитлером и присоединится к борьбе революционных национал-социалистов. «Они, простые партийцы и пролетарское ядро СА, видят в Грегоре Штрассере последнего гаранта своей социальной воли; каждому из них совесть задает вопрос: будут ли они дальше служить фашистской гитлеровской партии либо их любовь к национал-социализму обяжет бороться против Гитлера?»

Подобное живое описание, конечно, было высосано из пальца. Отто прекрасно знал, что Грегор пожертвует своими социалистическими идеалами во имя тактического единства партии. Цель статьи — сделать достаточно грубый намек Грегору Штрассеру, тем самым подготовив сближение двух братьев. В литературном порыве автор этой публикации даже сравнивал уход Грегора Штрассера с отставкой, которую дал Бисмарку Вильгельм II. Стараясь сохранить обозначенные исторически рамки, о Гитлере говорилось, как о Вильгельме III, который после победы непременно продаст Немецкую революцию.

Все эти пассажи говорят только об одном: в течение декабря 1932 года Отто и Грегор Штрассеры не поддерживали никаких контактов. Но в этом, скорее всего, был виноват Грегор. Для него как талантливого организатора были неприемлемы экстремистские взгляды брата, а потому он даже не собирался связываться с ним.

Отто понимал, что старший брат осуждал его политическую линию. У Штрассера-младшего оставалась единственная возможность распространения своих взглядов среди друзей Грегора и штурмовиков. Отто решил использовать клеветническую кампанию, которую против брата развязали Геббельс и Геринг. Отто набросился с критикой на шпионскую тактику партии. Лейтенант Шульц, в то время правая рука Грегора, был, оказывается, тайно назначен на этот пост Гитлером, чтобы мешать активности Штрассера. В рамках этой клеветнической кампании Геббельс представлял «Боевое содружество» проеврейской, политически бессильной организацией. Он не хотел, чтобы штрассерианцы получили какую-то выгоду от ухода Грегора из НСДАП. Левые нацисты не должны были последовать за своим вожаком. Следовало также успокоить производственные ячейки, весьма недовольные политикой Мюнхена. Нового раскола в НСДАП Геббельс никак не мог допустить.

Когда 30 января 1933 года Гинденбург назначил Гитлера канцлером Германии, в СА складывалась весьма критическая ситуация. Но теперь Гитлер мог предотвратить недовольство. Его приход к власти убедил многих нацистов в том, что фюрер все точно рассчитал, и, казалось бы, самоубийственная политика легального пути наконец-то принесла свои плоды.

После того как Грегор отказался раскалывать НСДАП, надежды Отто на развал гитлеровской партии рухнули. Теперь «Боевое содружество» могло рассчитывать только на волнения в СА, где было неспокойно еще со времен Вальтера Штеннеса. Недовольство штурмовиков стало проявляться уже в 1931 году, сначала в Берлине и Гамбурге. В начале 1932 года в прессе было опубликовано заявление берлинских СА. Оно показало общественности, какой тревожный дух царил в СА. В тексте говорилось, что штурмовики были преданы и проданы партийным руководством. Они оказались брошенными на произвол судьбы. «Господа из Гарцбургского фронта использовали их как средство, в то время как изумленные товарищи по СА посещали их в лазаретах». Ответственность за предательство возлагалась на бонз из ведомства Геббельса.

Газета «Черный фронт» не раз пыталась стать рупором СА, но ее революционные призывы не были услышаны штурмовиками. Беспокойство стало усиливаться, когда штурмовики Штеннеса стали проводить «вечеринки», на которых собирали противников легального пути. В полицейских архивах даже нашлось сообщение о собрании оппозиционных штурмовиков. По ошибке полицейский чин зачислял их в ряды штрассерианцев, но на самом деле инициаторами мероприятия выступали революционные СА Вальтера Штеннеса. Причем речь шла не о каких-то малоизвестных людях. На этой попойке собрались штурмовики уровня шарфюреров и даже группенфюреров СА.

Действия этой группы, организованной втайне от Мюнхена как «Союз национал-социалистических фронтовиков», по сути не представляли никакой угрозы для гамбургского филиала НСДАП.

После неудачи на выборах в августе 1932 года Штрассер пытался использовать это недовольство, чтобы создать совместно с «Имперским знаменем» и «Красными фронтовиками» Единый социалистический фронт. Но его заявления о «главном враге — капитализме» не находили понимания у штурмовиков, для которых «красные» всегда являлись противниками.

После конфликта Грегора Штрассера с Гитлером «Черный фронт» снова опубликовал призыв к штурмовикам. «Грегор Штрассер завершил цепочку „происшествий“, которые происходили с Мюке, с Отто Штрассером, с Вальтером Штеннесом и многими другими. Честным немцам, честным социалистам, истинным протестантам больше не место в гитлеровской партии! Штурмовики должны поднять протест против византийского верноподданничества, ненемецкого раболепства. Вы, штурмовики, должны включиться в борьбу как пламенные социалисты, фанатичные националисты, убежденные сторонники народной социалистической революции».

12 января в связи с СА разразился новый скандал. Штрассер тут же загорелся надеждой, что СА наконец-то восстанут против Гитлера. Штегманн, группенфюрер СА, депутат рейхстага, был отрешен от всех должностей после конфликта с Юлиусом Штрайхером, главным антисемитом в НСДАП. Тут же в общенациональной прессе стали мелькать сообщения о склоках в руководстве нацистской партии. Несмотря на опровержение «Фёлькише беобахтера», в прессе продолжали муссироваться слухи о кризисе СА, который рисковал «вылиться в мятеж ландскнехтов НСДАП». 23 января 1933 года Штегманн создал новую организацию, в которую вошло около 100 человек. К нему присоединились сочувствующие штурмовики из Нюрнберга, Франконии, Рура. В целом раскол задел только два гау и НСДАП потеряло всего лишь две тысячи человек. Впрочем, штегманновский кризис не шел ни в какое сравнение с расколом, который вызвал Штеннес. Но политический кризис мог разрастись, вызвав волну насилия и вооруженные действия, о которых все чаще говорили в СА.

Штрассеру не только не удалось установить контакт со Штегманном, он смог запланировать будущую совместную деятельность. Даже приход Гитлера к власти не мешал «верховному лидеру» «Черного фронта» надеяться на разрастание конфликта в гитлеровской партии. Фиаско Грегора Штрассера, неспособность «Боевого содружества» воспользоваться беспорядками в штурмовых отрядах еще раз показали, что группа Отто Штрассера не имела никакого влияния на НСДАП. Штрассерианцы были не в состоянии не то что предотвратить, но хоть как-то помешать приходу Гитлера к власти.

«Боевое содружество» оказалось совершенно не готово к падению кабинета Шляйхера и назначению Гитлера новым канцлером Германии. Штрассер, как помним, предрекал появление переходного правительства Я. Шахта. Сомневаясь, что Гитлеру удастся долго удержаться у власти, 8 февраля 1933 года «Черный фронт» вышел под заголовком «ГИТЛЕР — КЕРЕНСКИЙ».

Шляйхер не смог справиться со злейшим врагом Германии — капитализмом. Для этого у канцлера, по мнению штрассерианцев, не было ни воли, ни силы. Заигрывание его правительства с профсоюзами вызвало глубокую обеспокоенность среди представителей крупного капитала, которые решили сплотиться против новой угрозы. Гугенберг, отец немецкой реакции, начал при помощи своей Немецкой народно-национальной партии атаку на кабинет «социалистического генерала». Именно он, Гугенберг, стал плести интриги, которые вылились в кельнскую встречу Гитлера и Папена. На ней было решено любыми силами спасти тяжелую промышленность.

Не видя смертельных последствий, «Боевое содружество» приветствовало падание Шляйхера, проложившего путь «жирондистам». Штрассер мечтательно заявлял, что правительство Шляйхера, «авангард Жиронды, ее правое крыло», придало новые силы Гитлеру, который будет сметен «якобинцами Немецкой революции». «Гитлер-Керенский должен воплотить в себе открытую фазу немецкого жирондизма. Присутствие в его кабинете Папена и Гугенберга (представителей экономической реакции), а также графа Шверин-Козика и фон Нойрата (представителей государственной реакции) наталкивает только на одну мысль: Гитлер — заложник реакции!»

Но фактически для Штрассера Гитлер был только лишь мнимым заложником, так как в действительности динамика национал-социализма была настолько мощной, что реакции было не под силу справиться с ней. «Боевое содружество» указывало не только на нужду немецкого народа, но и на желание гитлеровского кабинета справиться с причинами этой бедности. Но национал-социализм оказался закованным в три цепи: буржуазный свод законов, Веймарская конституция и Версальский диктат. Поскольку Гитлер зависел не только от президента Гинденбурга, но и от реакционных сил, он не мог разорвать все цепи. Штрассер полагал, что новый канцлер не получит поддержки у народа и не может рассчитывать на активное, дружеское сотрудничество с трудящимися.

Противоречия между национал-социалистической динамикой и гитлеровским реформизмом должны были обостриться до предела. В течение 1933 года напряженные отношения между народом и правительством, между Гитлером и левым крылом НСДАП, между консерваторами и единым фронтом немецких революционеров должны были накалиться до предела. «Для Графа Ревентлова, Грегора Штрассера, Карла Кауфмана, многочисленных социалистов из национал-социалистических производственных ячеек настанет время задуматься, действительно ли они являются национальными социалистами». И в этот момент «Боевое содружество» должно было призвать к борьбе с бессильной «Жирондой», которая падет под давлением якобинских революционеров. «Это время станет часом „Черного фронта!“» Но когда Гитлер пришел к власти, Штрассер впервые провозгласил борьбу против капитализма не силами единого фронта социалистов, а при помощи слитного союза социалистов и националистов. Это сближение с национальными силами, под которыми подразумевались правые военизированные группировки, началось в сентябре 1932 года с публикации призыва к «Стальному шлему». Штрассер надеялся, что к моменту окончательного разрыва между «якобинцами» и «жирондистами» правые военизированные организации займут либо нейтральную позицию, либо встанут на сторону бойцов Немецкой революции. «Штурмовые отряды» должны будут покинуть правительственную партию Гитлера.

На следующий день после прихода Гитлера к власти исполнительный комитет «Боевого содружества» провел внеочередное заседание. 5 февраля был отпечатан и распространен призыв «Ко всем борцам „Черного фронта“». В нем говорилось, что каждый член организации должен направить все силы, стремления, а если понадобится, то и пожертвовать жизнью во имя достижения победы Немецкой революции. Казалось, Штрассер не понимал, что происходит со страной. Если обратиться к другим листовкам этого периода, мы увидим, что в них ничего принципиально не изменилось. Штрассер все так же истошно призывал штурмовиков к единому фронту Немецкой революции.

12 февраля 1933 года «Боевое содружество» издало последний легальный номер «Черного фронта». В нем Штрассер привел прогнозы «на сейчас и на завтра». Он, как всегда, витал в облаках. В программе нового правительства, оглашенной Гитлером по радио, запрете газет, повсеместном насилии распоясавшихся штурмовиков Штрассер видел не признаки наступающей диктатуры, а дыхание приближающейся революции. «Мнение марксистов всех мастей, что в Германии сейчас господствует фашизм, так как они принимают национал-социализм за реакцию». Штрассер всерьез полагал, что он единственный понимал исторические процессы. Он отмахивался от опасений коммунистов. «Их пугает неопределенность. В то же время для революционных национал-социалистов очевидно, что хаос — это росток будущего, ибо смерть сменяется новой жизнью». «Национал-социализм — это революционное народное движение, — продолжал он, — чья необузданная динамика в тысячу раз сильнее государственной законности. Это указывает на то, что национал-социализм не может существовать в данном хозяйстве, данном государстве, данной культуре; он по своей природе призван подорвать экономические, общественные и культурные формы. Национал-социализм выше Гитлера и добьется победы революционных преобразований вопреки Гитлеру!»

Другие статьи этого выпуска «Черного фронта» подчеркивали «жирондистский» характер новой программы Гитлера. На основе биржевых новостей штрассерианцы пришли к выводу, что рост курса акций является доказательством того, что капитал полностью доверял Гитлеру, зная, что тот никогда не станет проводить социалистический курс. Авторы этих статей называли коалиционное правительство реакционным, так как за десять дней пребывания у власти Гитлер не провел ни одного революционного мероприятия, которые требовались народу. Что хотел народ, знал, без сомнения, только Штрассер.

«Эти десять дней бессилия, которые не потрясли мир, принесли следующие изменения. Биржи продолжают работать. Золотой стандарт остался в силе. Не прекращен учет процентов по долгам. Не введена зимняя помощь безработным. Не проведена социализация банков. Не последовала национализация предприятий. Сохранился буржуазный свод законов. Отчисление денег по планам Дауэса и Юнга идет своим чередом. Не ликвидировано лозаннское соглашение, по которому мы должны 3 миллиарда марок. Иностранные долги возвращаются без промедления. Теоретически провозглашенное „равноправие“ не нашло практического выражения. „Благоприобретенная“ чиновничья иерархия осталась неприкосновенной. Права немецких суверенных земель не тронуты. Версальский договор даже не думали упразднять. Правительственная программа Гитлера признает себя ответственной за капитализм и исполнительную политику, сильную — внутри, слабую — снаружи. Реакция может торжествовать. Биржи Парижа, Лондона, Рима и Уолл-стрит могут поднимать знамя победы, час революции еще не наступил».

Но подготовку к обозначенной революции Штрассеру пришлось продолжить в подполье. 15 февраля 1933 года гитлеровское правительство запретило «Черный фронт». Оно начало длительное гонение на движение штрассерианцев, которое, несмотря на свои смелые нападки, не представляло никакой угрозы для Гитлера. Более того, нападая на Веймарскую республику, оно расчищало ему путь к власти.