ОЧЕРК XXXIV ЧУМА ОТ ДЬЯВОЛА В КИТАЕ (1933—1945)
ОЧЕРК XXXIV
ЧУМА ОТ ДЬЯВОЛА В КИТАЕ
(1933—1945)
«...Исии сказал мне, что после всех проведенных под его руководством исследований он пришел к выводу, что умышленное распространение эпидемии — не такая легкая вещь, как кажется, некоторым людям или как ранее он считал сам. В природе естественное распространение эпидемии происходит очень легко, но искусственное распространение эпидемии встречает целый ряд препятствий, которые приходится преодолевать иногда с большим трудом. Успех подобных предприятий зависит, по его мнению, от индивидуальной подверженности людей различным инфекционным болезням, и он решил заняться изучением этой проблемы».
Из показаний Кадзицука Рюди, 23 октября 1949 г., Хабаровск.
Невероятно чудовищные преступления, совершенные японскими военными в Китае при исследовании поражающих свойств возбудителей инфекционных болезней и создании бактериологического оружия (БО), уже не выкинешь не только из истории медицины, но и человечества. Во всей этой истории поучительно то, что, убив в экспериментах тысячи ни в чем не повинных людей ради человеконенавистнических целей, они не смогли победить ни в войне, ни в состязании умов, идей и технологий. Мы расскажем об отряде № 731 без всяких соображений политкорректности по отношению к нашему восточному соседу и его вежливому и трудолюбивому народу.
«Кухня дьявола». Последнее название предложил японский исследователь истории отряда № 731 Моримура Сэйти. Его книга «Кухня дьявола» было издана на русском языке в 1983 г. Нами она используется как источник, дополняющий «Материалы хабаровского процесса над японскими военными преступниками» (1947) и «Доклад международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае» (1952).
Научные и технические предпосылки зарождения японской программы создания БО. Моримура Сэйти связывает зарождение такой программы исключительно с деятельностью генерала Сиро Исии. Однако и без Исии Япония неизбежно пришла бы к этому решению, хотя, возможно, несколько позже. Дело в том, что в начале 1930-х гг. идея использования опасных возбудителей инфекционных болезней для массового поражения людей буквально «носилась в воздухе». Этому, с одной стороны, способствовало развитие технических возможностей для осуществления массированных биологических атак на города противника с помощью авиации. С другой — быстрое развитие бактериологии и эпидемиологии привело к появлению иллюзии «полного знания» биологии возбудителей инфекционных болезней и причин развития эпидемий. Как и сегодня, в те годы общераспространенным было мнение, что БО самое дешевое и самое эффективное оружие массового поражения. И, на первый взгляд казалось, что это мнение имело исторические подтверждения. Чудовищная эпидемия легочной чумы в Маньчжурии в 1910—1911 гг. вроде бы свидетельствовала о том, что аэрогенная передача возбудителя инфекции при контактах между людьми может привести к распространению чумы на огромные территории и к вымиранию целых городов (см. очерк XXXI). Надо только подтолкнуть эпидемический процесс, т.е. вызвать заболевания у такого количества людей, после чего он начнется развиваться самостоятельно. Но и для этого, казалось, уже нет преград. Лабораторные эксперименты по аэрогенному инфицированию модельных животных породили твердое убеждение в среде военных ученых в том, что массовое заражение людей можно вызвать с помощью так называемого «бактериального тумана» или «дождя», создаваемого либо с помощью специальных боеприпасов, либо летящим на определенной высоте самолетом.
Учение о природной очаговости чумы, развиваемое русскими учеными с конца XIX столетия, воспринималось за пределами СССР как слишком сложное и надуманное и не разделялось большинством западных специалистов. Зато «крысиная теория» просто и с исчерпывающей полнотой объясняла причины распространения чумы по земному шару во времена третьей пандемии. Поэтому и ее экстраполирование на решение военных задач не заставило себя долго ждать.
Не вызывала сомнений идея диверсионного распространения возбудителей опасных болезней через заражение водоисточников. В конце XIX в. Кохом и его последователями было «убедительно доказано», что единственным источником холерного вибриона является человек, и этот вибрион, попав с фекалиями больных людей в реки, способен поражать население огромных городов (например, эпидемии в Гамбурге в 1892 г. и в Петрограде в 1918 г.). Никто не сопоставлял то количество холерных вибрионов, которое может выделить больной человек, со средним расходом воды для конкретной реки, и не пересчитывал их на соответствие тому количеству вибрионов, которое необходимо, чтобы вызвать болезнь хотя бы на расстоянии одного километра от источника вниз по ее течению. Эти неверные представления о распространении холеры ученые переносили на другие возбудители инфекций — потенциальные агенты БО, об экологии которых они знали еще меньше.
Окончательно мысли о превращении бактерий в оружие и о необходимости разработки в Японии методов ведения бактериологической войны сложились у Исии во время его полутора годовой разведывательной миссии в Европу, совершенной в 1928—1930 гг.
Ниже, по обзорным работам В. Феррети (1931), Н. Блюменталя (1932), Марценака (1935) и других авторов того времени, мы попытаемся понять, что же именно так поразило воображение Исии при знакомстве с состоянием военно-биологических исследований в Европе.
Европейские средства ведения бактериологической войны в начале 1930-х гг. Наиболее эффективными считались следующие.
Стрельба артиллерийскими бактериальными снарядами. Такой способ ведения бактериологической войны пришел в головы военных бактериологов первым и, несомненно, по аналогии с химическими снарядами. Предполагалось, что высокая температура и давление, связанные с силой разрыва снаряда или бомбы, действуют слишком кратковременно и поэтому они не могут привести к гибели микроорганизмов, находящихся внутри оболочки снаряда. Правда, позже Г. Клотц (1937), не отрицая возможности применения бактериальных средств войны с помощью обстрела, считал этот метод нападения малоэффективным.
Сбрасывание авиационных бактериальных бомб. В научной литературе того времени описываются две принципиально различающиеся конструкции таких бомб — итальянская (Феррети В., 1931) и германская (Клотц Г., 1937). Первая представляла собой обычную химическую бомбу, внутри которой был помещен сосуд с питательной средой, в котором размножались микробы. В головной части бомбы помещался маленький аппарат с кислородом, непосредственно соединенный с сосудом. Этот кислород непрерывно подавался в питательную среду и поддерживал жизнь микроорганизмов. Бомба сохраняла свою эффективность в течение 36 часов с момента ее снаряжения.
По замыслу разработчиков, подобная бомба, брошенная с самолета, должна распространить при взрыве «миллионы болезнетворных микробов, рассеивающихся на большое расстояние и, особенно на сырой почве и сыром воздухе, сохраняющих на долгое время свою способность массового заражения».
Бактериальная бомба германского типа состояла «из наполненного культурами бактерий плотного резервуара, сбрасываемого на парашюте с почти неограниченной высоты. Парашют раскрывается автоматически, на любой установленной высоте (обычно 10, 20 или 50 м над землей), резервуар автоматически раскрывается, и находящееся под легким давлением содержимое медленно выпускается». Феррети и Клотц писали об этих бомбах, как о уже существующих. Бежавший в Англию Н. Liepmann (1937) утверждал, что в фашистской Германии сконструированы аэробомбы, содержащие от 50 г до 5 кг вирулентной культуры.
Метание с самолета стеклянных ампул и «беби-бомб». Предполагалось использовать тонкостенные стеклянные ампулы весом от 5 до 20 г, и специальные стеклянные шары весом до 250 г («беби-бомбы»), наполненные культурами возбудителей опасных инфекционных болезней. Стеклянные ампулы предназначались для сбрасывания с самолета с высоты 5–6 км. Разбиваясь при падении, они освобождали содержимое в воздух, почву или в воду. «Беби-бомбы» должны были иметь взрыватель дистанционного действия и взрываться в воздухе.
Комбинированное сбрасывание осколочных бомб и бактериальных ампул или в сочетании с распылением микробного тумана. Одновременно с осколочными бомбами считалось возможным сбрасывание с самолетов разбивающихся бактериальных ампул или распыление оседающего тумана из бацилл газовой гангрены, столбнячных палочек и других анаэробов. При этом ожидалось, что произойдет массивное заражение ран с последующим развитием в ряде случаев раневой анаэробной инфекции.
Распыление микробной взвеси, создание бактериального тумана в воздухе, выпуск так называемых «микробных облаков» и «микробных капелек». Предполагалось, что технически это можно было выполнить самолетами при помощиспециальных выливательных приборов, работающих без давления, за счет набегающего потока воздуха; или распыляющих струю жидкости под давлением. Способ казался очевидным, тем более что для применения отравляющих веществ он был уже хорошо разработан. В те годы считалось, что метод разбрызгивания может быть использован с высоты 4000 м и, даже, с еще большей, если бактериальный агент применяется в виде капель диаметром 2,35 мм. Для массированного заражения объекта, утверждал Клотц, требуется одномоментный выпуск бактериальной жидкости из значительного числа сопел при заранее рассчитанном давлении. По его мнению, метод разбрызгивания особенно пригоден для заражения объектов нападения спорами сибирской язвы в сочетании с ОВ.
Комбинированное применение отравляющих веществ и возбудителей инфекционных болезней. Одним из свойств фосгена, иприта и люизита является ослабление местного иммунитета пораженных тканей. Поэтому всякий отравленный ими или выздоровевший от подобного отравления, неизбежно погибает в случае заболевания гриппом и другими инфекциями. Острое отравление фосгеном, ипритом, люизитом, часто сопровождается бронхитами, пневмонией, гангреной легких, придающими особую тяжесть клиническому течению и исходу отравления. Опытным путем было выяснено также и то, что большинство отравляющих веществ, в частности иприт и фосген, обладают слабым бактерицидным действием, и в атмосфере этих отравляющих веществ патогенные бактерии хорошо выживают в течение довольно длительного времени.
Сбрасывание на парашютах зараженных животных. Известный бактериолог Пфейфер (Pfeiffer), выступив в 1923 г. в качестве эксперта по вопросу о бактериальной войне, на вопрос комиссии Лиги Наций заявил следующее: «Наиболее верным средством создания искусственной эпидемии является выпуск зачумленных крыс в страну противника, что очень нетрудно сделать при помощи самолетов». Практически во всех выше перечисленных трудах утверждается, что эпидемию бубонной чумы очень легко вызвать в окопах противника, «где крысы так и кишат; внутри страны тоже нетрудно создать ряд очагов эпидемии». Предполагалась возможность сбрасывания с самолетов в автоматически открывающихся парашютах корзин с зараженными крысами. Корзина при ударе о землю ломается или автоматически открывается, животные разбегаются и заражают чумой местных крыс. Кроме того, считалось возможным распространять инфекционные болезни на территории противника путем сбрасывания c самолетов животных, зараженных спирохетой Sodoki, возбудителями туляремии, бруцеллеза, бешенства, мелиоидоза, а также выпуском птиц, зараженных пситтакозом (Karyszkowski L., 1935).
Выпуск с самолетов зараженных насекомых. Ряд опытных проверок, проведенных на аэродромах в местах, эндемичных по желтой лихорадке и малярии, показал, что их переносчики-насекомые прекрасно приспосабливаются к измененным условиям среды; они легко переносят длительные и высотные полеты в аэропланах.
Заражение водоисточников и пищевых продуктов на оставляемой территории. При отступлении противник не будет оставлять в благополучном санитарном состоянии территории, источники водоснабжения, пищевые продукты, жилую площадь и пр. Наоборот, следует ожидать, что он всячески будет стремиться загрязнять оставляемую территорию, заражать почву и пищевые продукты и т.д.
Наземный выпуск зараженных животных. В качестве средства ведения войны считалось возможным оставление крупного и мелкого рогатого скота, лошадей, свиней и пр., зараженных различными эпизоотическими заболеваниями (бруцеллез, сап, энцефалит, эпизоотический лимфангоит, ящур, сибирская язва и др.).
Диверсионные способы применения БО с целью инфицирования сельскохозяйственных животных. Должны осуществляться посредством прививок недоброкачественных вакцин и заражения фуража, а также уничтожения различных технических культур путем прививок или распространения переносчиков заразных заболеваний растений; и, наконец, заражения агентами противника в тылу пищевых продуктов, воды, тканей, медикаментов, средств транспорта и др. Сюда же относили оставление инфекционных больных на покидаемой территории.
Взгляды военных на свойства бактерий — потенциальных агентов БО, можно суммировать следующим образом:
возбудитель чумы — «суперагент» БО, применение которого в принципе невозможно из-за риска разноса чумы по Европе инфицированными крысами;
возбудитель сибирской язвы идеализировался из-за своей якобы устойчивости в окружающей среде. Но уже в 1930-х гг. некоторых ученых смущала его низкая вирулентность для человека и животных;
возбудитель сапа рассматривался как очень опасный микроорганизм для лошадей и людей, контактирующих с больными лошадьми; имелся обобщенный опыт его диверсионного применения в годы Первой мировой войны;
возбудители бруцеллеза идеализировались как потенциальный агент БО благодаря хорошей сохраняемости вирулентных свойств при поддержании в лабораторных условиях;
возбудитель мелиоидоза (тропический сап) считался «новым»; в немногочисленных работах рассматривался как опасный микроорганизм, способный вызывать смертельные поражение через легкие.
Начало японской военно-биологической программы. Явившись для доклада о результатах своей поездки к начальнику управления по военным делам военного министерства генерал-майору Нагате, Исии сказал, что в Европе, и особенно в Германии, предпринимаются попытки по созданию бактериологического оружия, и при этом подчеркнул, что, «если Япония срочно не начнет фундаментальные исследования в этом направлении, она может опоздать на поезд». Исии также утверждал, что поскольку Япония — страна бедная природными ресурсами, то чтобы уравнять шансы в войне с индустриально развитыми странами, ей необходимо дешевое, но мощное оружие.
Его инициатива была одобрена руководством страны, и Исии стал руководить организованной им при Военно-медицинской академии лабораторией профилактики эпидемических заболеваний в японской армии, которая располагалась в Токио, в квартале Вакамацу района Синдзюку.
Моримура указывает, что при учреждении лаборатории в августе 1932 г., кроме старшего военврача Исии, ей были приданы еще пять военврачей, которым выделили для работы переоборудованное подвальное помещение отдела профилактики академии. По мере увеличения объема работ помещение оказалось тесным. На основании рапорта Исии, Военно-медицинской академии был выделен примыкающий к ней участок площадью более 15 тыс. м2, находившийся прежде в распоряжении гвардейского кавалерийского полка. В апреле 1933 г. началось строительство лаборатории, на которое ассигновано 200 тыс. иен. Закончилось оно в октябре того же года. Было построено железобетонное двухэтажное здание площадью 1795 м2 с подсобными помещениями.
В этом же году в Бэйиньхэ, на юго-востоке Харбина, начинается строительство Главной базы Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии (впоследствии названной «отрядом Исии»). В районе строительства был установлен режим военной зоны. Вначале, для того чтобы скрыть истинное назначение этого формирования, оно было названо «отрядом Камо» (начальник отряда Бусикава).
С 1935 г. кроме Исии, идею подготовки Японии к биологической войне активно поддерживает начальник 1-го стратегического управления генерального штаба японской армии полковник Сузуки Еримичи. К 1938 г. «отряд Камо» превратился в секретную часть крупного масштаба. 13 июня того же года район близ поселка, именовавшегося тогда поселком Пинфань провинции Биньцзян и удаленного от центра Харбина к югу приблизительно на 20 километров, был объявлен особой военной зоной Квантунской армии.
Перевод с японского
Арх. дело № 869
Страницы 31, 32
Подшивка «Дополнения к сборнику законов и указаний»
ШТАБ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ
1-Й ОТДЕЛ
30 июня 1938 г. ? 1539
Начальник штаба Квантунской армии
ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ОСОБОЙ ВОЕННОЙ ЗОНЫ В РАЙОНЕ ПИНФАНЬ На основании приказа довожу до сведения, что по существу данного
вопроса принято нижеследующее решение:
1. Постройки отряда Исии в Пинфань (на участке, обнесенном внешним забором) считать постройками особого военного значения.
2. Согласно «Правилам о соблюдении закона о сохранении военной тайны в Маньчжурии» зону «КО», обозначенную на прилагаемой схеме, считать участком «КО» зоны третьего разряда. На него распространяются все ограничительные статьи упомянутых выше правил.
3. В зоне «ОЦУ», обозначенной на прилагаемой схеме, запрещается строительство новых построек свыше двух этажей.
4. Гражданской авиации (авиационной компании «Манею кабусики кайся») указываются воздушная трасса и запретная воздушная зона.
5. О границах зон «КО» и «ОЦУ» и об ограничительных статьях объявляет министерство общественного спокойствия Маньчжоу-Го, а о зоне, в которой находятся военные сооружения, объявляет командующий обороной.
6. Все вышеизложенное довести до сведения лишь тех частей, которые имеют к этому непосредственное касательство; никаких официальных объявлений не делать. Без приложения.
Перевела: Старший переводчик кандидат исторических наук подпись: (Подпалова).
Отряд № 731. В центре между деревнями Саньтунь, Сытунь и Утунь, в обширной зоне, имевшей форму квадрата со стороной, приблизительно равной 6 километрам, развернулось строительство военных сооружений. Были построены: аэродром, жилые помещения примерно на 3 тыс. человек, электростанция, железнодорожная ветка, помещения учебного центра, тюрьма на 80–100 человек, многочисленные крупные и мелкие лаборатории, конный тренировочный манеж, большой лекционный зал, стадион и синтоистский храм. На строительство военно-бактериологического комплекса ушло более года.
Это было громадное военное сооружение, окруженное рвом и забором с колючей проволокой, по которой был пропущен ток высокого напряжения. «Отряд Камо» перебазировался сюда в 1939 г. Здесь его на некоторое время переименовали в «отряд Того» (Того Хэйхатиро — японский адмирал, который руководил Цусимским морским сражением с русской эскадрой в 1905 г. и был кумиром Сиро Исии). Свое зашифрованное название, «Маньчжурский отряд 731», он получил спустя два года после событий у Халхин-Гола, то есть в августе 1941 г.
По свидетельству Г.Г. Пермякова, бывшего сотрудника Хабаровского краевого центра МВД и переводчика на Хабаровском процессе 1949 г. (см. ниже), отрял № 731 попал в поле зрения советской военной разведки с самого начала его строительства, после того как японцы проложили новую дорогу от Харбина до захудалого поселка Пинфань.
Блок «ро». Снимок со стороны аэродрома. На переднем плане котельная и электростанция. Фотография из книги Моримура Сэйти (1983)
98. Блок «ро». Снимок со стороны аэродрома. На переднем плане котельная и электростанция. Фотография из книги Моримура Сэйти (1983)
Сооружения отряда делились на 6 блоков. Первый блок — главное здание, где размещались 1 и 4 отделы, — назывался «блоком «ро», поскольку внешне он напоминал знак японской азбуки «ро», имеющий форму квадрата (рис. 98).
К блоку «ро» примыкали два здания: в одном из них (1-й корпус) помещались хозяйственное управление и лечебный отдел, а в другом — отдел материального снабжения. В центре блока «ро» находилось двухэтажное бетонное сооружение (7-й корпус). Внутри оно было пронизано коридорами, куда выходили двери камер. В каждой двери имелось смотровое окошко. В каждую камеру был протянут специальный воздуховод для подачи, в случае необходимости, отравляющих веществ (система воздуховодов использована по назначению в марте 1945 г. при подавлении бунта русских заключенных). Это сооружение, сообщающееся с помещениями оперативных исследовательских групп, было «складом бревен», то есть специальной тюрьмой отряда, где содержались люди, предназначенные для опытов.
Территория, обнесенная забором с колючей проволокой, по которой был пропущен ток высокого напряжения (на схеме она очерчена жирной черной линией), называлась штабом.
Жилой комплекс для семейных служащих отряда носил название «деревня Того». Здесь же находились общежитие для холостяков и построенный отрядом синтоистский храм Того.
В ведении 2-го отдела отряда № 731 были метеогруппа и авиагруппа. Последняя имела в своем распоряжении аэродром.
Взлетно-посадочная полоса аэродрома примыкала к взлетно-посадочной полосе авиаотряда 8372. В углу аэродрома, удаленного приблизительно на один километр от блока «ро», находилось два ангара, в которых стояло одиннадцать самолетов.
Самолеты авиагруппы были следующих типов: бомбардировщик «Донрю» («Дракон»), тяжелый бомбардировщик 97, тяжелый бомбардировщик 97 модель 2, легкий двухмоторный бомбардировщик 99, легкий одномоторный бомбардировщик 99, учебный бомбардировщик, истребитель, учебный транспортный самолет, санитарный самолет, пассажирский самолет AT и неисправный самолет «Айкоку» («Патриот»). В авиагруппе состояло около 60 человек, включая сотрудников метеослужбы, связистов и авиатехников. Среди самолетов преобладали бомбардировщики. Они предназначались для проведения экспериментов и практического применения бактериологического оружия.
К шестому блоку относилось здание госпиталя (так называемый 7-й отряд Квантунской армии) с двумя примыкающими зданиями. Одно, похожее на склад, обычно называли Южным корпусом, другое принадлежало 3-му отделу. Все они располагались в районе Биньцзян-ского вокзала города Харбина. По воспоминаниям бывших сотрудников отряда, Южный корпус имел просторный полуподвал. Здесь с 1933 г. и до ввода в строй комплекса в Пинфане размещалась специальная тюрьма для «бревен». Так что эксперименты над живыми людьми начались еще со времен «небольшой лаборатории». Эти жертвы не вошли в число тех трех тысяч человек, которые погибли во внутренней тюрьме блока «ро».
Начальником отряда в 1936—1942 гг. и с марта 1945 г. до конца войны был генерал-лейтенант Сиро Исии; в период с 1942 по февраль 1945 г. — генерал-майор Масадзи Китано. Структурно отряд был разбит на несколько подразделений (отделов).
Хозяйственное управление (общий отдел). По показаниям возглавлявшего его в 1941 г. Кавасимы Киоси, этот отдел кроме вопросов распределения кадров, финансов, планирования работ отряда, занимался организацией обеспечения «бревнами» экспериментальной деятельности отряда. Начальник — майор Накатомэ (затем его сменил полковник Оота).
1-й отдел. Бактериологические исследования. Специально занимался исследованием и выращиванием для целей бактериологической войны возбудителей: холеры, газовой гангрены, сибирской язвы, брюшного тифа, паратифа и других. Сотрудниками отдела проводились опыты не только над животными, но и над людьми. Их результаты иногда публиковались в научных журналах.
Моримура Сэйти (1983) привел описание эксперимента с возбудителем клещевого энцефалита, обнаруженного им в «Журнале японского научного общества патологической физиологии» за 1944 г., № 34 за авторством Масадзи Китано, Сай Кикути, Сиро Касахара, Мотодзи Сакуяма, Кэнъити Канадзава, Наомицу Нэдзу, Ясуо Ио-симура, Тадао Кудо (научный руководитель Масадзи Китано). Все они из исследовательского персонала отряда № 731. Он приводит следующий фрагмент статьи: «...Если взять 8 мл препарата эмульсии мозга заболевших мышей и ввести каплями через нос — для эксперимента брались тайваньские обезьяны, — то после недельного инкубационного периода у подопытных поднималась температура до 39,8°С, которая на четвертый день заболевания достигала 40,6°С. Заболевание протекало следующим образом: на третий день появлялся парез верхней правой конечности, на пятый — начинались судороги всех четырех конечностей, вплоть до опистотонуса. Приступы наблюдались в течение трех дней. На пятнадцатый день после прививки температура падала до 37°С, наутро наступала смерть. При вскрытии, кроме кровенаполнения головного и спинного мозга, других изменений, в том числе и увеличения селезенки, не наблюдалось...» Но о подобных экспериментах ниже.
Сотрудники исследовательских групп 1-го отдела отряда № 731 в начале1980-х гг. Слева направо: Иосимура, Танака, Исикава (фотографии изкниги Williams P., Wallace D., 1989)
100. Сотрудники исследовательских групп 1-го отдела отряда № 731 в начале1980-х гг. Слева направо: Иосимура, Танака, Исикава (фотографии изкниги Williams P., Wallace D., 1989)
Второй соавтор статьи, генерал-майор Кикути, был в то время начальником первого отдела.
2-й отдел. Так называемый экспериментальный. Начальник отдела — полковник Акира Оота (по совместительству). Осуществлял проверку бактериологического оружия в условиях полигона и боевой обстановке. Ему подчинялась специальная авиационная часть с самолетами, оборудованными диспергирующей аппаратурой, и полигон на станции Аньда. Этому отделу подчинялось отделение по культивированию и размножению паразитов, предназначенных для распространения эпидемий чумы. Отдел разрабатывал специальные виды вооружений для распространения бактерий: распылители в виде автоматических ручек, тросточек, фарфоровые авиационные бомбы и т.п. Из обнаруженного компетентными советскими органами в японских архивах табеля вооружения диверсионных групп видно, что авторучки-распылители были приняты японцами на вооружение.
3-й отдел. Изготовление фильтров для воды. Начальник отдела — подполковник Эгути. Это был единственный отдел, который занимался вопросами водоснабжения. Однако в нем были организованы производственные мастерские, вырабатывавшие корпуса для «авиабомб системы Исии».
4-й отдел. Производство бактерий для целей бактериологической войны. Начальник отдела — генерал-майор Киоси Кавасима (предстал перед военным трибуналом Приморского военного округа в 1949 г.). Об этом отделе ниже.
Учебный отдел. Обучение служащих отряда. Готовил для боевых подразделений японской армии и диверсионных групп специальные кадры, умеющие обращаться с биологическим оружием. Начальник отдела — полковник Сонода (затем его сменил подполковник Тосихидэ Ниси).
Отдел материального снабжения. Начальник отдела — генерал-майор Ооя.
Лечебный отдел. Отрядная лечебница. Начальник — полковник На-гаяма.
Помимо этого, отряд № 731 имел четыре филиала, расположенных вдоль советско-маньчжурской границы, и один полигон для испытаний БО. Филиалы дислоцировались в Хайларе, Линькоу, Суньу и Мудань-цзяне, а испытательный полигон-аэродром находился на станции Аньда.
Кроме того, в Дальнем (Далянь) располагался Научно-исследовательский центр санитарной службы Южно-Маньчжурской железной дороги, которым руководил ученый-специалист Андо в чине генерала. Этот центр подчинялся непосредственно Квантунской армии и работал в тесном контакте с отрядом № 731, изготовляя чумную вакцину и проводя эксперименты по массовой иммунизации китайского населения различными типами чумных вакцин. Фактически это тоже был его филиал. Его специалисты не бежали в Японию в августе 1945 г., а вполне легально находились в Маньчжурии после войны и даже наблюдали в 1947 г. за действиями советских военных бактериологов из НИИЭГ (г. Киров), исследовавших эффективность стрептомицина при лечении легочной чумы (см. очерк XXXV).
Ветеринарная служба имела в районе местечка Могатон в 10 км южнее города Чанчунь свой отряд аналогичного назначения, зашифрованный как отряд № 100 (начальник отряда — генерал-майор ветеринарной службы Вакамацу). Он также имел сеть своих филиалов.
После завершения в 1939 г. строительства первой очереди сооружений в отряде научно-исследовательской работой по подготовке и ведению бактериологической войны было занято более 2600 человек. Значительную часть их составляли научно-исследовательские работники и ученые, присланные с медицинских факультетов высших учебных заведений, из медицинских институтов и гражданских научно-исследовательских учреждений Японии. Их официальный статус — «вольнонаемные японской армии» и «ученые-специалисты».
Оперативные исследовательские группы. В отряде их существовало более 20. Моримура Сэйти впервые опубликовал перечень тех групп, о которых ему удалось что-либо выяснить.
В то время, когда отряд именовался еще «отрядом Того», все эти исследовательские группы имели соответствующие структуре названия: «отделение бактерий 1-го отдела», «отделение патогенеза 1 отдела» и т.д. Однако вслед за переименованием «отряда Того» в отряд № 731 официальные названия отделений в целях сохранения военной тайны были засекречены, а группы стали называться по фамилиям их руководителей. Эти названия были своего рода кодом, употреблявшимся внутри отряда. Официально же группы, например, 1-го отдела назывались так: группа Танабэ — 1-м отделением, группа Минато — 2-м отделением, группа Эдзимы — 4-м отделением, группа Такахаси — 5-м отделением, группа Исикавы — 7-м отделением, группа Иосимуры — 8-м отделением, группа Футаки — 1-м отделением.
Первой была названа специальная группа, занимавшаяся «бревнами». Опасаясь, что тайна специальной тюрьмы может просочиться наружу, Исии укомплектовал спецгруппу, в ведении которой находилась тюрьма, своими родственниками и свойственниками. Ею руководил Такэо — старший брат начальника отряда Исии. У Сиро Исии было три брата: самый старший — Торао, затем Такэо и Мицуо. Все братья Исии, кроме уже умершего к тому времени Торао, занимали ответственные посты в отряде № 731.
Моримура Сэйти, путем расспросов бывших служащих отряда, установил, что спецгруппа насчитывала около 50 человек, включая охрану, надзирателей, кухню и канцелярию.
Большинство сотрудников спецгруппы были земляками трех братьев Исии — выходцами из поселка Сибаяма уезда Самбу (префектура Тиба). Все они были безземельными вторыми и третьими сыновьями из крестьянских семей (в японских крестьянских семьях по традиции весь земельный участок, принадлежащий семье, наследовал первый, то есть старший сын). В отряд их привез с собой Исии.
Моримура утверждает, что большинство научных медицинских работ, написанных сотрудниками отряда № 731 на основе экспериментов над живыми людьми, опубликованы в «Журнале японского общества изучения патогенеза».
Для того чтобы жандармы знали, кого надо направлять в отряд в качестве «бревен», была разработана специальная инструкция (приведена ниже). Среди «бревен» были русские, китайцы, монголы, корейцы, схваченные жандармерией или спецслужбами (органы информации, разведки и контрразведки японской армии, действовавшие в Маньчжурии) Квантунской армии, либо подчиненными им сотрудниками лагеря «Хогоин» (Приют), расположенного в Харбине.
Арх. дело № 864. Страницы 245, 246
Подшивка «Разная переписка»
1 отдела штаба квантунской
жандармерии за 1943 г. Документы
относятся к вопросам организации,
комплектования, обучения и т.д.
Перевод с японского.
Совершенно секретно.
Копия
Страница 245 Читали: ФУДЗИСИГЕ (личная печать)
ШТАБ КВАНТУНСКОЙ ХАРА ГОРО (личная печать)
ЖАНДАРМЕРИИ. ИСИИ (личная печать)
ОТДЕЛ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ.
12 марта 1943 г. № 120.
Начальник отдела полицейской службы
штаба квантунской жандармерии.
УВЕДОМЛЕНИЕ ПО ПОВОДУ «ОСОБЫХ ОТПРАВОК» («ТОКУИ-АЦУКАИ»)
На основании приказа довожу до сведения, что, хотя в данном вопросе следует руководствоваться документом № 58 отдела полицейской службы штаба квантунской жандармерии от 26 января 1938 г., тем не менее, при отборе желательно придерживаться норм, изложенных в нижеследующем приложении.
Разослано: Всем начальникам отрядов квантунской жандармерии (включая начальников отдельных жандармских отделений и исключая начальников 86-го и учебного отрядов).
Перевела: Старший переводчик кандидат исторических наук подпись: (Подпалова).
ПРИМЕЧАНИЕ: Начальники жандармских отрядов при определении того, как поступить, исходя из перечисленных выше норм, с тем или иным лицом, должны тщательно учесть с точки зрения внутренней обстановки в Маньчжоу-Го, как это отразится на государственной политике, на обществе, на общественной морали, и, взвесив все это, с полной решимостью могут ходатайствовать перед начальником квантунской жандармерии о применении «особой отправки» («Токуи-Ацукаи»).
Перевела: Старший переводчик кандидат исторических наук подпись: (Подпалова)
Жандармерия и спецслужбы захватывали советских граждан, оказавшихся на китайской территории, командиров и бойцов китайской Красной армии (так японцы называли Народно-освободительную армию Китая), попавших в плен в ходе боев, а также арестовывали участников антияпонского движения: китайских журналистов, ученых, рабочих, учащихся и членов их семей. Bсe эти пленные подлежали отправке в специальную тюрьму отряда № 731.
Пансионат «Береза». Располагался в центральном районе Харбина, в Новом городе (Гиринская улица), в большом трехэтажном здании из красного кирпича. Это был секретный пункт связи отряда с внешним миром. Здание было построено в виде буквы П и имело внутренний двор с воротами, через которые въезжали и выезжали военные грузовики и автобусы отряда.
Прежде чем отправиться в Харбин, служащие отряда на автобусах или грузовиках приезжали в «пансионат». Затем, переодевшись в гражданское платье, они выходили из ворот внутреннего двора, и смешивались с толпой на городских улицах. По возвращении в отряд все это проделывалось в обратном порядке. Официально это здание принадлежало правительству Маньчжоу-Го, а об истинном его назначении — секретного пункта связи с отрядом — в Харбине даже среди японцев знали лишь единицы.
В Харбине в то время существовало много учебных заведений, в том числе японские начальные школы «Ханадзоно» и «Момодзоно», Харбинская средняя школа, Харбинская женская школа. Учившихся в них детей сотрудников отряда на военных автобусах также доставляли сначала во внутренний двор «пансионата».
Выехав из пансионата «Береза» и миновав харбинские улицы, автобус около часа трясся по грунтовой дороге. Слева оставался памятник душам погибших японских воинов Тюрэйто, стоявший на окраине Харбина, позади — деревни Синьфатунь и Утунь, потом автобус приближался к специальному аэродрому авиачасти № 8372, расположенному неподалеку от деревни Сытунь, и, наконец, подъезжал к обширной территории, окруженной забором с колючей проволокой. Это и было месторасположение отряда № 731.
Полигон на станции Аньда. От места расположения отряда № 731 до станции Аньда около 120 километров. На полигоне были врыты в землю железные столбы на расстоянии 5–10 метров один от другого. К ним привязывали людей, тела которых в зависимости от условий эксперимента полностью защищались одеялами и щитами.
Для совершенствования бактериологических боеприпасов и определения их эффективности, бактериологические бомбы различных типов взрывали под разными углами к земле и на заданной высоте. Это давало возможность получить точные данные о зависимости между точкой взрыва бомбы и районом бактериального заражения. На предельно близком расстоянии от подопытных взрывали бомбы со шрапнелью, контаминированной возбудителями газовой гангрены. Людей экспонировали к аэрозолям возбудителей инфекционных болезней, создаваемых пролетающими на определенной высоте самолетами.
Бывший служащий отряда рассказал Моримуре Сэйти следующее: «Эксперименты по заражению газовой гангреной проводились многократно. И не только эти... Проводились также эксперименты с применением бактериологического пистолета в форме авторучки. Ставились и более простые опыты. Например, людям обнажали бедра, вблизи взрывали ручные гранаты и потом изучали, каким образом осколки входят в тело; стреляли в голову под разными углами из винтовки, после чего вынимали и препарировали мозг; иногда людей просто убивали ударом дубины, а затем исследовали поврежденную ткань...»
Бывший начальник филиала № 673 Ниси Тосихидэ во время предварительного следствия, на допросе в 1-й хабаровскй тюрьме 6 декабря 1949 г. показал следующее:
«Кроме того, в январе 1945 года при моем участии был произведен опыт по заражению десяти военнопленных китайцев газовой гангреной. Целью опыта было выяснить возможность заражения людей газовой гангреной в условиях мороза в 20°С.
Техника проведения этого опыта была следующая: 10 китайцев-военнопленных были привязаны к столбам на расстоянии 10–20 метров от бомбы шрапнельного действия, зараженной газовой гангреной.
Чтобы люди сразу не были убиты, их головы и спины защищались специальными металлическими щитами и толстыми ватными одеялами, а ноги и ягодицы оставлялись незащищенными. После включения тока бомба разорвалась, засыпав площадку, где размещались подопытные, шрапнелью с бактериями газовой гангрены. В результате все подопытные были ранены в ноги или ягодицы и по истечении 7 дней умерли в тяжелых мучениях».
Как проводились эксперименты по заражению «бревен» чумой, рассказал 25 декабря 1949 г. в Хабаровске трибуналу Приморского военного округа подсудимый Кавасима:
«Вопрос: Кроме опытов в лабораторных условиях производились ли в отряде другие опыты над живыми людьми?
Ответ: Да, производились в полевых условиях.
Вопрос: Где производились эти опыты?
Ответ: На специальном полигоне, имевшемся на ст. Аньда.
Вопрос: Расскажите все, что вам известно об этих опытах.
Ответ: Это было после моего назначения для работы в 731-й отряд, т.е. летом 1941 г, когда на ст. Аньда производились эксперименты по применению фарфоровых бомб “системы Исии”, начиненных чумными блохами.
Вопрос: Продолжайте свои показания.
Ответ: Место, использовавшееся для опытов, тщательно охранялось, и проход через него запрещался. Вокруг него стояли специальные посты, которые охраняли это место, чтобы никто посторонний не мог пройти туда. Подопытные люди, использовавшиеся для этих экспериментов, в количестве 15 человек были доставлены из внутренней тюрьмы отряда и привязаны на территории, где производился опыт, к специально врытым в землю столбам.
Для того чтобы самолеты могли легче ориентироваться, легче заметить полигон, на полигоне были вывешены флажки и пущен дым. Со ст. Пин-фань прилетел специальный самолет. Он пролетел над расположением полигона и, когда находился над полигоном, сбросил около двух десятков бомб, которые, не долетев до земли от 100 до 200 метров, разорвались, и из них выпали чумные блохи, которыми были начинены бомбы. Эти чумные блохи распространились по всей территории.
После того как бомбометание было произведено, выждали значительный промежуток времени, для того чтобы блохи могли распространиться и заразить подопытных людей. Потом этих людей дезинфицировали и на самолете привезли на ст. Пинфань во внутреннюю тюрьму, где над ними было установлено наблюдение, чтобы выяснить, заражены ли эти люди чумой.
О результатах этих экспериментов должен сказать следующее: мне известно со слов ответственного руководителя опытов полковника Оота, что эксперимент не имел хороших результатов, что было вызвано высокой температурой — большой жарой, отчего активность блох была очень слабой. Вот все, что я могу сказать об этом эксперименте.
Вопрос: Кто составлял приказ об этом эксперименте?
Ответ: Приказ об этом составил начальник 2-го отдела. Я как начальник общего отдела, т.е. секретариата отряда, ознакомился с этим приказом и представил его начальнику отряда на утверждение. Начальник отряда утвердил приказ.
Вопрос: Какие бактерии испытывались наиболее часто в условиях полигона?
Ответ: Бактерии чумы».
«Ящик смерти». Наличие этого объекта установил в ходе бесед с бывшими служащими отряда № 731 Моримура Сэйти.
Этот объект располагался приблизительно в 4 км к северо-востоку от сооружений отряда № 731. В ложбине находился участок, огороженный где кирпичной стеной, где изгородью из болотной травы амперы. Кругом расстилалось ровное поле. Участок издали напоминал заброшенный склад, однако на самом деле здесь проводились эксперименты с боевыми отравляющими веществами (ОВ).
Бывший сотрудник отряда № 516 (был еще и такой, но о нем почти ничего не известно) рассказал Моримуре следующее: «Опыты с ядовитыми газами проводила группа Иосимуры в тесном сотрудничестве с отрядом № 516. Для них использовали преимущественно заключенных, уже подвергавшихся экспериментам по получению сыворотки крови или экспериментам по обморожению. Большинство подопытных людей были либо с ампутированными конечностями, либо крайне изможденные. Привозили их на специальной машине».
Эксперименты проводились в небольших, особым образом сконструированных камерах. Их было две — малая и большая, — соединенные в одну систему. Большая камера в плане представляла собой квадрат со стороной 3,6 метра. Стены камеры были из листового железа толщиной 5 миллиметров. В большой камере генерировался газ. Вернее, она была непосредственно соединена с генератором газа. В самой камере регулировалась только его концентрация.
Малая камера, за исключением задней стенки и потолка, была стеклянной. Длина стенки составляла полтора метра.
К большой камере были подсоединены генераторы иприта, цианистого водорода и окиси углерода. На потолке камеры находился большой воздушный винт — смеситель воздуха. По потолку и полу шли две трубы диаметром 50 см. Они соединяли большую камеру с малой. По ним циркулировал воздух с определенной концентрацией газа. Чтобы направить его из большой камеры в малую, достаточно было лишь повернуть выключатель.
Малая камера была сделана из особого, пуленепробиваемого стекла. Находясь снаружи, сквозь прозрачные стены камеры можно было наблюдать за тем, что происходит внутри, а также снимать это на пленку. Камера имела дверцу, к которой были подведены рельсы.
Подопытных людей помещали в небольшую вагонетку и привязывали к стойкам. Вагонетка передвигалась по рельсам. Малая камера была чуть больше телефонной будки. Когда дверца камеры открывалась, наружные рельсы состыковывались с рельсами внутри, вагонетка въезжала в камеру, дверца закрывалась, и все было готово для эксперимента.
Финансирование. Интендант отряда Хотта на процессе в Хабаровске показал, что в 1945 г. отряду была определена сумма в 10 млн. иен. Она распределялась следующим образом: 7 млн. шло на научные исследования и производство бактериологического оружия, 3 млн. на содержание личного состава. На содержание филиалов уходило до 300 тыс. иен.
Помимо этого отряду время от времени выделялись от 500 тыс. до 1 млн. иен на «непредвиденные секретные расходы». Секретные ассигнования положили начало финансовым злоупотреблениям, следствием которых стало отстранение Исии от руководства отрядом в 1942 г.
Выбор места дислокации отряда. В те годы не существовало технологий, позволяющих накапливать и длительно хранять агенты биологического оружия, поэтому японские военные были вынуждены приближать его производственную базу к местам предполагаемого применения. Однако расположению отряда № 731 именно в Маньчжурии способствовало еще одно весьма существенное обстоятельство, о котором также рассказал подсудимый Кавасима во время судебного заседания в Хабаровске 25 декабря 1949 г.:
«Вопрос: Вследствие каких причин подготовка бактериологической войны велась в Маньчжурии, а не в Японии?
Ответ: Маньчжурия является страной, сопредельной с Советским Союзом, и в случае начала войны оттуда легче и удобнее всего использовать бактериологические средства. Кроме того, Маньчжурия очень удобна для экспериментов по изучению средств бактериологической войны.
Вопрос: В чем, собственно, заключалось это «удобство» для проведения экспериментов в Маньчжурии?
Ответ: Маньчжурия являлась очень удобной потому, что там было достаточно подопытного материала.
Вопрос: Что значит “подопытного материала”? Людей, которые доставлялись в отряд для опытов?
Ответ: Именно так».
Генерал-лейтенант медицинской службы Исии. Родился в 1892 г. в деревне Тиеда-Осато (ныне город Сибаяма) префектуры Тиба. Учился сначала в местной частной школе Икэда, где удивлял преподавателей своими способностями; он мог за одну ночь выучить весь учебник чуть ли не наизусть. Затем поступил в общеобразовательную школу в Тиба. Исии был четвертым сыном в помещичьей семье, у которой вся округа брала в аренду землю. В молодости он увлекался идеями буддийской секты Нитирэн и разделял идею о «гармонии небесных и земных законов», изложенную в Сутре Лотоса. Еще он преклонялся перед германским «железным канцлером» Бисмарком — кумиром шовинистов.
Окончив школу в Тиба, а затем среднюю школу в городе Канадзаве префектуры Исикава, Исии поступил на медицинский факультет Императорского университета в Киото, по окончании которого пошел на военную службу в качестве стажера — кандидата на командную должность. Из армии он был направлен в целевую аспирантуру Киотского императорского университета. Видя незаурядные способности Исии к наукам и возлагая на него большие надежды, ректор университета отдал ему в жены свою любимую дочь (рис. 102).
После окончания аспирантуры Исии начал быстро продвигаться по службе. Ниже мы приведем автобиографию Исиии, написанную им по просьбе американского следователя в Токио 17 января 1946 г.
«Дата рождения — 25 июня 1892 года.
1920 год, декабрь — окончил медицинский факультет Императорского университета в Киото.
1921 год, 20 января —9 апреля — военная подготовка в качестве офицера-стажера 3-го пехотного полка гвардейской дивизии.