Глава 21 ТАЙНА «ОСОБОГО ЗАПАСА»

Глава 21

ТАЙНА «ОСОБОГО ЗАПАСА»

Берлинский конгресс не принес стабильности на Ближнем Востоке. В Турции по-прежнему волновались христиане, Британия захватила Кипр и всерьез рассматривала планы превращения Константинополя в «свободный порт под английской защитой».

Вследствие этого уже в сентябре 1879 г. в Ливадии состоялось совещание ряда высших сановников под председательством Александра II. Одним из вопросов, рассмотренных на совещании, было обсуждение возможной судьбы Проливов в случае распада Османской империи. Как писал участник совещания Сабуров, Россия не могла допустить двух вещей: расширения Австро-Венгрии на Балканах и «постоянной оккупации Проливов Англией». Была намечена задача — «овладение Проливами в случае, если обстоятельства приведут к уничтожению турецкого господства в Европе». Союзником России предполагалась Германия, которой взамен Россия могла гарантировать сохранение в ее составе Эльзаса и Лотарингии.

Тревога русского правительства не была напрасной. В сентябре 1882 г. английская армия высадилась в Египте, который уже давно управлялся потомками Мегмета-Али, но формально был частью Турецкой империи. Египетская армия была разбита в битве при Телль-Эль-Кедире. Вскоре оккупанты заняли Кипр. В связи с захватом Египта англичанами русский посол в Константинополе А. И. Нелидов в декабре 1882 г. предоставил Александру III записку «О занятии Проливов». В записке говорилось о нестабильности в Оттоманской империи, вероятности ее полного распада и захвата Проливов англичанами. Нелидов предлагал, в зависимости от обстановки, три варианта занятия Проливов: 1) открытой силой во время русско-турецкой войны; 2) неожиданным нападением при внутренних сложностях с Турцией или внешней опасности; 3) мирным путем с помощью союза с Портой.

Продвижение России в Туркестан и присоединение к ней в 1884 г. Мервского оазиса сильно обеспокоило Англию, усмотревшую в этом угрозу своим колониям в Азии, особенно в Индии. Англичане начали подстрекать афганские племена к нападению на русских. Однако 18 марта 1885 г. генерал Комаров наголову разгромил афганцев на реке Кушка. В ответ Англия стала угрожать России войной и потребовала международного разбирательства русско-афганского конфликта. Александр III категорически отказал Англии. С марта по сентябрь

1885 г. России и Англия были на грани войны. Английские адмиралы планировали провести эскадру кораблей через Проливы в Черное море. В планы англичан входили обстрелы и высадка десанта в районе Одессы и на Кавказском побережье. Россия в ответ усилила береговые крепости в Очакове, Севастополе, Керчи и Батуме. Но до войны дело не дошло, поскольку воевать с Россией никто из стран континентальной Европы не захотел, а сами англичане с сильнейшим противником в одиночку не воевали.

Тем не менее правящие круги России осознали, что с появлением броненосцев и больших транспортных пароходов резко возросла угроза нашим южным границам. В конце 70-х — начале 80-х гг. XIX века разрабатываются планы захвата Константинополя с моря, поскольку война 1877–1879 гг. показала, каких людских потерь и сколько времени стоит продвижение армии к Проливам сухим путем.

В 1883 г. в Николаеве и Севастополе закладываются три однотипных броненосца — «Екатерина II», «Чесма» и «Синоп». Это были первые крупные военные суда, заложенные на Черном море после Парижского мира. И это при том, что ограничения Парижского мира на строительство кораблей были отменены еще в 1870 г. Несколько позже, в 1891 г., заложили близкий к ним по типу броненосец «Георгий Победоносец».

Все эти броненосцы отличало необычное расположение артиллерии. Шесть 305-мм пушек были расположены в трех барбетных установках, две на носу и одна на корме. Броненосцы всех стран были спроектированы так, чтобы обеспечить максимальную мощь огня на борт. Кстати, корабли даже характеризовались весом бортового залпа (точнее, весом снарядов). У русских же броненосцев типа «Екатерина II» на борт могли стрелять только четыре из шести 305-мм орудий. Зато вперед могли вести огонь четыре 305-мм пушки. Дело в том, что эти броненосцы были специально спроектированы для встречного боя в Проливах. Во встречном бою огневая мощь «Екатерины II» была по меньшей мере в два раза больше, чем у любого английского, французского или немецкого броненосца.

Расположение барбетных установок на броненосце «Синоп».

Водоизмещение этих четырех броненосцев было около 11 тысяч тонн, скорость хода 15 узлов. «Екатерина II» и «Синоп» имели на вооружении шесть 305-мм орудий длиной 30 калибров, а «Чесма» и «Георгий Победоносец» — шесть 305-мм орудий длиной в 35 калибров с лучшей баллистикой. Артиллерия среднего калибра состояла из семи 152/35-мм пушек. Артиллерия малого калибра состояла из двух 2,5-дюймовых десантных пушек Барановского и 12–20 37-мм и 47-мм пушек Гочкиса. Броненосец «Екатерина II» вошел в строй в 1888 г., «Синоп» и «Чесма» — в 1889 г., а «Георгий Победоносец» — в 1893 г.

Остальные же броненосцы, поступившие на Черноморский флот в конце XIX века, представляли собой совершенно разнотипные конструкции. В 1889 г. был заложен и в 1892 г. вошел в строй так называемый «малый» броненосец «Двенадцать Апостолов». Водоизмещение его было 8433 тонны, скорость хода на пробе — 15,7 узлов. Вооружение его состояло из четырех 305/30-мм пушек в двух барбетных установках и четырех 152/35-мм пушек в бортовых казематах. Малокалиберная артиллерия представлена двумя пушками Барановского и 26–37-мм и 47-мм пушками Гочкиса.

В 1891 г. был заложен и в 1895 г. вошел в строй броненосец «Три Святителя» водоизмещением 13 318 тонн со скоростью хода 16 узлов. Главный калибр был представлен четырьмя новыми мощными 305/40-мм пушками в двух башенных установках, а средний калибр — новыми патронными пушками Кене: 8–152/45-мм и 4–120/45-мм. Постановка на броненосец разнокалиберных орудий была явной глупостью наших адмиралов, которую исправили в 1912 г., когда 120-мм пушки были убраны и заменены 152-мм. Артиллерия малого калибра была приблизительно та же, что и на предшествующих броненосцах. Орудиям малого калибра мы уделяем мало внимания из-за того, что эффективность их была невелика, и к 1914 г. от пушек Барановского и Гочкиса во флоте почти избавились. «Почти» — потому, что часть 47-мм пушек Гочкиса была переделана в зенитные. Число и тип малокалиберных орудий менялось от кампании к кампании.

В 1895 г. был заложен и в 1899 г. вошел в строй броненосец «Ростислав» водоизмещением 10 140 тонн и со скоростью 15,4 узла. Вооружение броненосца состояло из четырех 254/45-мм орудий, помещенных в двух башнях, и восьми 152/45-мм пушек Кане в четырех башнях, расположенных побортно. Артиллерия малого калибра состояла из стандартного набора: двух пушек Барановского и 26–37-мм и 47-мм пушек Гочкиса. В 1910 г. все орудия малого калибра убрали, установив взамен четыре 75/50-мм пушки Кане.

В марте 1882 г. в строй Черноморского флота был введен крейсер «Память Меркурия», переоборудованный из парохода Добровольного флота «Ярославль». Пароход «Ярославль» был построен во Франции как коммерческое судно, что дало возможность провести его через Проливы на Черноморский флот. Водоизмещение крейсера составляло 3050 тонн, скорость хода 14–16 узлов (в зависимости от загрузки). Крейсер был вооружен шестью 152/28-мм пушками, четырьмя 9-фунтовыми пушками обр. 1877 г. и шестью малокалиберными пушками. Кроме того, имелось четыре поворотных однотрубных торпедных аппарата. В перегруз крейсер мог брать до 180 мин заграждения.

Аналогично в 1891 г. в Швеции были построены два транспорта — «Буг» и «Дунай». В декабре того же года «Буг» прибыл в Севастополь, а в апреле 1892 г. пришел и «Дунай». Здесь оба транспорта были переделаны в минные заградители или, по тогдашней терминологии, в минные транспорты. Полное проектное водоизмещение «Буга» и «Дуная» было 1360 тонн, скорость хода 13–14 узлов. Вооружение состояло из 10–47-мм и 4–37-мм пушек Гочкиса. Запас мин заграждения — 425 штук.

С 1889 г. по 1893 г. вступило в строй Черноморского флота три минных крейсера — «Капитан Сакен», «Казарский» и «Гридень». Водоизмещения «Капитана Сакена» — 742 тонны, остальных — 400 тонн; скорость 21–22 узла. Вооружение: шесть 47-мм и три 37-мм пушки Гочкиса, а также два торпедных аппарата.

С 1880 г. по 1896 г. вошли в строй 22 малых миноносца водоизмещением от 50 до 120 тонн, вооруженные двумя 37-мм пушками и двумя-тремя торпедными аппаратами.

В 1886–1889 гг. было построено шесть канонерских лодок — «Кубанец», «Терец», «Уралец», «Запорожец», «Черноморец» и «Донец» (по наименованиям казачьих войск). Их водоизмещение — 1224 тонны, скорость — 13–14 узлов. Первоначально вооружение состояло из-двух 203/35-мм и одной 152/35-мм пушек, а также двух торпедных аппаратов. Позже часть канонерских лодок получила более современное вооружение: две 152/45-мм и одну 120/45-мм пушки Кане. В 1905 г. был перевооружен «Уралец», в 1911 г. — «Кубанец», в 1912 г. — «Донец» и в 1916 г. — «Терец». «Запорожец» и «Черноморец» были исключены из состава флота в 1911 г., а «Уралец» погиб в 1913 г. в результате навигационной аварии.

Таким образом, к концу века Черноморский флот по огневой мощи многократно превосходил турецкий флот. А корабельный состав флота показывал, что флот готовится к решительным наступательным задачам — высадке десанта и встречному бою в Проливах. Тем не менее вероятный противник — британская Средиземноморская эскадра — превосходил Черноморский флот по числу броненосцев. Так, в 1896 г. британская эскадра на Мальте состояла из 11 броненосцев. В их числе были: новые барбетные «Рамиллиес» и «Ривендж», их башенный аналог «Худ» (все водоизмещением по 14 150 тонн, скорость хода 15,5 узлов, вооружение: 4–343-мм и 10–152-мм орудий); малый броненосец «Барфлер» (водоизмещение 10 500 тонн, скорость 17 узлов, вооружение: 4–254-мм и 10–120-мм орудий); башенные «Найл» и «Трафальгар» (оба имели водоизмещение 12 590 тонн, скорость 15 узлов, вооружение: 4–343-мм и 6–120-мм орудий); пять барбетных типа «Адмирал» («Коллингвуд» водоизмещением 9500 тонн, скорость 15 узлов, вооружение: 4–305-мм и 6–152-мм орудия; остальные имели водоизмещение по 10 600 тонн, скорость 15,7 узлов, вооружение: 4–343-мм и 6–152-мм орудий).

Чтобы компенсировать превосходство англичан в броненосцах, русское командование планировало внезапный захват Босфора, а если повезет, и Дарданелл. Затем следовало заграждение Проливов минами и установка на берегах тяжелых артиллерийских орудий.

Специально для этого был учрежден так называемый «особый запас». Он создавался в условиях полной секретности, и даже в закрытых документах для высших офицеров его назначение по возможности не раскрывалось. Первоначально в составе «особого запаса» были тяжелые береговые орудия (штатные для береговых крепостей) и некоторое количество полевых орудий. Так, в 1894 г. только в Одессе в «особом запасе» состояло:

Весной 1895 г. решили исключить из «особого запаса» 11-дюймовые и 9-дюймовые береговые пушки, а иметь следующие число орудий меньших калибров:

9-дюймовых (229-мм) береговых мортир 36

9-дюймовых (229-мм) легких мортир 20

6-дюймовых (152/45-мм) пушек Кане 10

6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 190 пудов 20

6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 120 пудов 20

57-мм береговых пушек Норденфельда 10

Итого 116 пушек и мортир и 24 пулемета Максима

В 1896 г. на изготовление недостающих сорока четырех 9-дюймовых мортир, шести 6-дюймовых пушек Кане, четырех 57-мм пушек Норденфельдаи 24 пулеметов Максима для «особого запаса» было отпущено сверх кредита 2 193 500 рублей. Вместо тяжелых 11-дюймовых пушек и 9-дюймовых береговых мортир, сборка и установка которых требовала больших временных затрат, в «особый запас» в середине 1890-х гг. стали поступать 9-дюймовые легкие мортиры. Такую мортиру можно было перевозить на двух повозках по десять лошадей каждая и установить на деревянном основании за несколько часов. Но длина канала 9-дюймовой легкой мортиры была всего 6 калибров, а дальность стрельбы — 3 км (для сравнения, дальность стрельбы гранатой 87-мм полевой пушки обр. 1877 г. была 6,4 км). Тяжелое орудие с дальностью стрельбы 3 км не было пригодно ни для осадной, ни для крепостной артиллерии. Единственное место, где имело смысл применять такие орудия, — узкий пролив, где их 140-килограммовые снаряды, снаряженные 16,2 кг пироксилина, легко могли пробить палубы новейших английский броненосцев: 76-мм «Ройял Оука» или 65-мм «Центуриона».

Проводилась и другая «подготовительная работа». В середине 1881 г. капитан 2-го ранга Степан Осипович Макаров был отозван с Каспия, где он командовал флотилией, обеспечивавшей боевые действия в Закаспийском крае.

Макарову было тогда 32 года, служебная карьера шла блестяще, за успехи в Русско-турецкой войне в сентябре 1877 г. он был произведен в капитан-лейтенанты, а в январе 1878 г. уже стал капитаном 2-го ранга. Степан Осипович ехал в Петербург с надеждой начать проектирование миноносца нового типа, о котором давно мечтал, но в октябре 1881 г. его определили командиром стационера «Тамань» в Константинополь. «Тамань» — маленький колесный пароходик постройки 1849 г., вооружение его состояло из двух малокалиберных 4-фунтовых пушек. Офицер уже успел флотилией покомандовать, а ему под начало какую-то лайбу! Что это — опала?

Пароход Черноморского флота «Тамань».

Советский биограф Макарова С. Н. Семенов писал: «По-видимому, в Петербурге не случайно избрали на этот пост боевого командира, столь досадившего туркам во время минувшей войны. В дипломатии ведь все имеет свое значение: и марка вина, наливаемого камер-лакеем в бокал, и марш, которым встречают именитого гостя, и множество иных мелочей, порой самых курьезных. В переводе с дипломатического языка на военный назначение Макарова расшифровывалось так: русским стационером в турецкой столице командует офицер, топивший ваши суда, помните об этом и имейте в виду..» [55]Увы, С. Н. Семенов не знал, что Макаров был хорошо известен лишь в России. Туркам о нем абсолютно ничего не было известно, равно как и о потоплении в 1878 г. торпедой 100-тонного посыльного судна «Интибах» — единственной жертвы макаровских минных катеров. Да и вообще, в Оттоманской империи было официально объявлено, что войну 1877–1878 гг. выиграла… Турция. А с точки зрения дипломатии, командиром стационера должен быть лощеный аристократ с родословной как минимум до крестовых походов, пусть даже и никудышный моряк. А тут послали боцманского сына, получившего дворянство с очередным чином. Так что «в переводе с дипломатического языка» на общеобывательский это означало одно — очередной ляп МИДа и Морского ведомства.

Степан Осипович был чужд светскому обществу и не пользовался успехом у дам. Даже с женой у него отношения быстро разладились, и Капитолина Николаевна не придумала ничего лучшего, как завести роман с Зиновием Рожественским — будущим «героем» Цусимы.

Чем же занялся Макаров в Стамбуле? Предоставим слово другому его советскому биографу. Б. Г. Островскому: «Должность командира стационера не требовала особого напряжения и считалась в те времена скорее почетной. У Макарова появилась, таким образом, возможность отдохнуть от вечно напряженной обстановки, обычной на военном корабле.

Но бездеятельности Макаров не любил, и желания отдыхать, ничего не делая, у него никогда не было. Лучшим отдыхом для него было чередование одного занятия с другим…

…И вскоре здесь, в Константинополе, он нашел себе занятие по душе.

Пребывание в Босфоре явилось крупным событием в жизни Макарова как ученого. Здесь он стал гидрологом, занявшись научно-исследовательской работой по изучению течений в проливе, и вскоре представил вполне точную и весьма поучительную картину того, что происходит в Босфоре, во всех его слоях.

В глубокой древности существовало поверье, что в Босфорском проливе, соединяющем Черное море с Мраморным, существует двойственное течение: на поверхности вода идет из Черного моря в Мраморное, на глубине же — в противоположном направлении. Что дало повод сделать подобное предположение — неизвестно, но одно несомненно, что поверье это возникло много столетий тому назад. Еще итальянский ученый Луиджи-Фернандо Марсильи (1658–1730) в последней четверти XVII века, будучи в Константинополе, заинтересовался этим странным явлением и стал расспрашивать местных рыбаков. Они подтвердили, что в проливе действительно существуют взаимно противоположные течения, но доказать этого не могли. Удостовериться в существовании верхнего течения было, разумеется, нетрудно, но как узнать, что течение существует и на глубине? Вот вопрос, оставшийся неразрешенным как для Марсильи, так и для многих других ученых.

Как-то в разговоре с советником русского посольства в Константинополе Макаров узнал о загадочных течениях и, заинтересовавшись этим явлением, взялся за разрешение не решенной Марсильи задачи.

Он расспросил местных жителей, а затем и командиров иностранных стационеров, стоявших рядом с „Таманью“ на Константинопольском рейде. Местные жители заявили, что ничего не знают, а командиры судов считали рассказы о нижнем течении Босфора легендами и сказками.

Раздобыв сочинение Марсильи, написанное на латинском языке и изданное в 1681 г. в Риме, Макаров стал изучать его...

...Макаров решил выяснить этот вопрос во что бы то ни стало. Если, рассуждал он, удастся экспериментально доказать, что нижнее течение действительно существует, останется только разобраться в его причинах. Но как это сделать, как произвести эксперимент под водой? Способ, придуманный Макаровым, был столь же остроумен, сколь и прост. Макаров вышел на четырехвесельной шлюпке на середину фарватера и опустил на глубину пятиведерный бочонок, наполненный водой, с привязанным к нему балластом. Расчеты Макарова оправдались. Опущенный на глубину бочонок стал буксировать шлюпку против довольно сильного поверхностного течения.

Наличие подводного течения в Босфоре было, таким образом, установлено экспериментально.

„Когда я убедился, что нижнее течение существует, — писал Макаров, — захотелось определить точно границу между ним и верхним течением. Когда сделалось очевидным, что граница эта идет по длине Босфора не горизонтально, а с некоторым наклонением к Черному морю, захотелось выяснить этот наклон, наконец, захотелось выяснить подмеченные колебания границы между течениями в зависимости от времени года и дня, от направления ветра и проч. Было интересно определить относительную скорость течения на разных глубинах и распределение воды по удельному весу“.

Не удовлетворившись первым успехом, Макаров подробнейшим образом не только разработал теорию обмена вод между двумя морями, то есть дал исчерпывающее объяснение сложному явлению, но и выяснил, как и в каких приблизительно размерах происходит обмен вод между этими морями, исследовал удельный вес и температуру воды в разных слоях верхнего и нижнего течения и, наконец, определил с большой точностью границу между течениями и наклон этой границы вдоль пролива.

Макаров провел это исследование по собственной инициативе, не имея даже опытных помощников. Необходимых приборов у него также не было, и часть приборов он приобрел на свои деньги, а часть изготовил сам в мастерской на пароходе. Для определения скорости течения на глубине он изобрел простой, но достаточно точный прибор, названный им флюктометром. Все приборы тщательно исследовались и проверялись.

Самым серьезным препятствием в работе Макарова было то, что по турецким портовым правилам, стоянка судов на фарватере не разрешалась. Макарову же как раз на фарватере и необходимо было производить наблюдения. Чтобы не вызывать подозрения турок, проявлявших особую бдительность в отношении русских кораблей, Макаров производил промеры и наблюдения на разных глубинах или в сумерки или пользуясь прогулками и поездками русского посланника по рейду. Такая работа урывками представляла много неудобств, и Макаров старался использовать малейшую возможность, чтобы работать на самом фарватере. Однажды английский пароход, придя на рейд и не найдя свободной бочки, около которой становятся корабли, отдал якорь у той самой бочки, у которой стоял русский стационер „Тамань“. Как командир военного корабля, Макаров мог, конечно, не допустить этого. Но он решил схитрить. Приказав немедленно развести пары, он отошел от англичанина и стал на самой середине фарватера. Турки всполошились, но Макаров заявил, что нет таких правил, чтобы у одной бочки становились два корабля, и поэтому он вынужден был сойти с места. Пока шли переговоры и для „Тамани“ подыскивали другой мертвый якорь, прошло пять дней. За это время Макаров произвел, стоя на фарватере, много серийных наблюдений над течениями, температурой и соленостью воды на разных глубинах.

Результатом босфорских исследований Макарова явилась его работа „Об обмене вод Черного и Средиземного морей“. Напечатанное в „Записках Академии наук“, это исследование было в 1885 году удостоено премии, присуждавшейся Академией наук»[56].   Итак, бескорыстный капитан «Тамани» от скуки занялся гидрологией. Какая идиллия!

Сфероконическая мина Герца

Перенесемся на 122 года назад, в теплую ночь 29 мая 1882 г. в проливе Босфор. Там на середине фарватера Макаров на «Тамани» проводит важные научные опыты. Вот моряки с борта парохода с помощью небольшого кранового устройства, стараясь не шуметь, спускают за борт какую-то здоровенную грушу.

Ба! Да это же сфероконическая мина Герца обр. 1876 г.! С ноября 1876 г. по июль 1878 г. Морское и Военное ведомства получили из Германии, соответственно, 2100 и 1935 таких мин. Они хорошо себя зарекомендовали в ходе боевых действий на Дунае. 30-кг пироксилиновый заряд мины мог пустить на дно любой турецкий броненосец.

Так что, наш бравый капитан стал террористом? Нет, ни в коем случае. В мине вместо пироксилина — босфорский песок, да и турецкие броненосцы с 1878 г. больше не ходили по Босфору. Просто идут плановые учения по постановке минного заграждения в проливе.

Еще 17 октября 1881 г. управляющий Морским министерством контр-адмирал А.А. Пещуров отправил секретную депешу русскому посланнику в Турции Е.П. Новикову, в которой сообщал о возложенном на Макарова поручении по сбору сведений, «относящихся как до турецкого флота, так и вообще представляющих интерес в стратегическом отношении», и просил оказать капитану 2-го ранга содействие.

Сам же Макаров 22 октября 1881 г. получил секретное предписание Пещурова: «Собрать гидрографические, метеорологические и топографические данные о берегах Босфора и выяснить: а) возможен ли десант на эти берега, в каких местах и в каких силах...» Четвертый пункт предписания гласил: «Изучить условия заграждения Босфора минами в различных местах. Составить план таких заграждений и перечислить необходимые для того материальные средства».

2 (14) ноября 1881 г. Макаров на «Тамани» прибыл в Стамбул. За полтора месяца он изучил течения в Дарданеллах и в Мраморном море, а затем и в Босфоре. 24 декабря Макаров пишет Пещурову: «Нужно ли мне говорить Вашему Превосходительству, какое важное значение все это имеет по отношению к минному заграждению».

Тогда же выяснилась и неточность русских карт Мраморного моря и Босфора, составленных в 1848 г. «Случайно» выяснилось, что офицеры старой калоши оказались прекрасными картографами, которые произвели корректировку старых карт Проливов и Мраморного моря с помощью новейших британских и французских карт, а также по результатам проведенных ими самими съемок.

С письмом от 22 января 1882 г. Макаров выслал в Петербург добытые им «негласно» карты Константинопольского порта и европейского берега Черного моря у входа в Босфор.

За деятельностью Макарова внимательно следили в Петербурге. На Новый 1882 год Александр III сделал ему подарок — произвел в капитаны 1-го ранга.

В апреле 1882 г. Макаров писал новому управляющему Морским министерством вице-адмиралу И.А. Шестакову о том, как, отправляя его в Константинополь, Пещуров обещал, «что когда потребуются для испытания сфероконические мины (Герца), то они будут высланы». И вот теперь Макаров ждал эти мины и предложил план их доставки в Константинополь. Сначала мины доставляются из минной части в Морской музей, оттуда в ящиках под видом инструментов для ремонтных работ на пароходе переправляются в Одессу, грузятся там на суда РОПиТа и привозятся в Константинополь. На это Шестаков заметил: «Что-то слишком хитро. Нельзя ли придумать проще?»

В итоге наши умельцы нашли способ, о котором даже Морское ведомство не проинформировали. И вот 29 мая 1882 г. была произведена первая учебная минная постановка в Босфоре.

В депеше от 1 августа 1882 г. Макаров доносил управляющему: «Постановка мин в Босфоре вполне удалась. Мину несколько раз ставили и убирали на глубине до 30 сажен и на фарватере». (30 сажен — это 64 м, то есть предел глубины постановки для мин Герца.) Выяснилось, что отклонение минрепов мин от вертикали из-за течений в проливе было незначительным, и особых проблем при массовой постановке мин быть не должно.

В ходе учебных постановок Макаров изобрел и изготовил автоматическую вьюшку, то есть прибор, основанный на гидростатическом принципе. Благодаря ему мина с якорем, сброшенная в воду, автоматически ставилась на заданное ей заранее углубление.

По ночам Макаров ставил мины, а в светлое время суток занялся туризмом. Вместе с нашим военным агентом (так тогда именовали военных атташе) в Греции, Генерального штаба подполковником А.П. Протопоповым он осматривал с борта «Тамани», а также с кайков и небольшой яхты, береговые укрепления Босфора и в результате составил их план и определил сектора обстрела батарей.

3 сентября 1882 г. «Тамань» вместе со своим беспокойным командиром покинула залив Золотой Рог и направилась в Николаев. Через 18 дней Степан Осипович уже был в Петербурге. Вот запись в дневнике управляющего министерством от 23 сентября: «Длинный доклад о Константинополе флигель-адъютанта Макарова. Очевидно занимался делом и замечал, что умел. Велел все соединить и представить».

Во исполнение этого приказания Макаров составил объемную секретную записку от 3 мая 1883 г. с описанием Босфора и плана десантной операции. В записке говорилось: «Константинополь может быть захвачен быстрой высадкой наших войск или в самом Босфоре, или на черноморском берегу к востоку и западу от входа в пролив».

В середине 1890-х гг. вокруг Проливов вновь создалась взрывоопасная ситуация. 15 августа 1895 г. премьер-министр лорд Р. Солсбери, выступая в английском парламенте, обрушился на султана Абул Гамида II с обвинениями в геноциде армян. Он заявил, что независимость Турции покоится на желании европейских держав сохранить эту независимость, но политика Порты по отношению к армянам может побудить Европу отказать султану в поддержке существования турецкого государства.

1 ноября 1895 г. министр иностранных дел Австро-Венгрии А. Голуховский поддержал Англию и предложил европейским державам ввести в проливы эскадры, «невзирая на протест и сопротивление оттоманского правительства».

А. Нелидов, русский посол в Константинополе, 3 сентября 1896 г. телеграфировал в Петербург: «Я не могу не обратить самым настойчивым образом внимание императорского правительства на огромную опасность, которую представила бы для нас европейская акция на Босфоре, которая навсегда заперла бы нас в Черном море».

Броненосец «Георгий Победоносец»

Аналитики русского Генерального штаба и Министерства иностранных дел, основываясь на поступавшей к ним конфиденциальной информации, загодя определили нарастание британской угрозы Босфору. Еще за месяц до выступления лорда Солсбери, о котором мы уже упоминали, 6 июля 1895 г. в Петербурге было собрано «Особое совещание» в составе министров: военного, морского, иностранных дел, русского посла в Турции Нелидова, а также высших военных чинов. В постановлении совещания упомянуто о «полной военной готовности захвата Константинополя». Далее сказано: «Взяв Босфор, Россия выполнит одну из своих исторических задач, станет хозяином Балканского полуострова, будет держать под постоянным ударом Англию, и ей нечего будет бояться со стороны Черного моря. Затем все свои военные силы она сможет тогда сосредоточить на западной границе и на Дальнем Востоке, чтобы утвердить свое господство над Тихим океаном».

5 декабря 1896 г. на совещании министров под председательством Николая II было рассмотрено решение о высадке в Босфоре. В совещании принимал участие посол Нелидов, горячо отстаивавший план вторжения. В соответствии с решением совещания Нелидов должен был дать из Стамбула условную телеграмму, которая послужила бы сигналом к отправке десанта. Командовать операцией назначили вице-адмирала Н.В. Копытова. В операции должны были принимать участие эскадренные броненосцы «Синоп», «Чесма», «Екатерина И», «Двенадцать Апостолов», «Георгий Победоносец» и «Три Святителя», крейсер «Память Меркурия», канонерская лодка «Терец», минные заградители «Буг» и «Дунай», минные крейсеры «Гридень» и «Казарский», а также 10 миноносцев и 30 малых миноносок.

Командиром сводного десантного корпуса был назначен генерал-лейтенант В. фон Шток. Численность войск «первого рейса» возросла по сравнению с прежним планом. В их составе теперь числилось 33 750 человек с 64 полевыми и 48 тяжелыми орудиями (из «особого запаса»). Вроде бы учли все, даже «3 версты железной дороги» собирались перевезти...

В целях дезинформации операция была замаскирована под большие учения, включавшие переброску войск на Кавказ.

Эскадра на пути к Кавказу должна была неожиданно повернуть на Босфор. Предусматривалось введение информационной блокады: «В назначенный момент внезапно прерываются все телеграфные провода Черноморского побережья с Европой». Эскадра же в ночное время форсирует Босфор и, пройдя до Буюк-Дере, становится на якорь (в тылу турецких береговых батарей). В это время посол Нелидов представит турецким властям ультиматум: немедленно передать России районы на обоих берегах Босфора под угрозой применения силы. Сопротивление турецких войск предполагалось подавить быстро. После чего русское командование должно было за 72 часа после начала высадки укрепить вход в пролив со стороны Мраморного моря. На берегах Босфора устанавливались тяжелые орудия «особого запаса», а «Буг» и «Дунай» выставляли поперек пролива заграждения в три ряда мин (всего 825 штук). Тут-то и пригодились бы сведения о течениях и глубинах, доставленные Макаровым. Кроме того, планировалось на обоих берегах пролива скрытно установить торпедные аппараты. 72 часа брались не с потолка — это был наиболее ранний срок прибытия английской Средиземноморской эскадры, базировавшейся на Мальте.

При таких условиях у британской эскадры практически не было шансов форсировать Босфор. Что же касается Дарданелл, то тут вопрос спорный — все зависело от быстроты продвижения русских и степени сопротивления турок. Естественно, Англия могла существенно усилить свою Средиземноморскую эскадру и послать в Турцию две-три пехотные дивизии. Но для этого потребовалось бы уже несколько недель или месяцев. И британцы к тому времени могли встретить на берегах Босфора не только второй эшелон русских войск, но и отмобилизованные войска из внутренних военных округов, а кроме 9-дюймовых мортир — десятки 11-дюймовых береговых пушек и 11-дюймовых мортир, снятых с береговых батарей Севастополя, Очакова, Керчи и Батума.

В случае расширения конфликта до глобальных масштабов русский Генштаб прорабатывал даже удар русских войск из Средней Азии в направлении Индии...

В общем, шансов на успех хватало. Тем не менее в последний момент вторжение было отменено. Почему?

Думается, решающую роль здесь сыграл субъективный фактор — непостоянство характера Николая II. По этому поводу министр иностранных дел В. Ламздорф записал в своем дневнике: «Молодой государь меняет точки зрения с ужасающей быстротой».

Противники десанта, конечно, приводили царю и объективные факторы. В частности, рассматривался вариант, при котором английский десант успевал захватить пролив Дарданеллы, пока русские занимали Босфор. Теоретически в этом случае русский флот запирался бы в Черном море. Но это только теоретически. Англия хотела захватить Дарданеллы, но только вместе с Босфором. Тогда английский флот мог бы угрожать русским берегам, как во время Крымской войны, а английская база в Босфоре была бы отделена от сухопутных сил русской армии Черным морем и британскими броненосцами. База в Дарданеллах рядом с русскими базами в Босфоре таила для англичан больше опасностей, чем выгод. Весь английский флот не смог бы помешать России скрытно перебросить за несколько дней крупные силы пехоты и артиллерии и захватить английскую базу с суши. Англичане пуще всего боялись прямого соприкосновения с русской пехотой, как в Центральной Азии, так и в других местах.

Вторым аргументом против десанта была возможная международная изоляция России. Действительно, Англия, Франция, Германия, Австро-Венгрия не желали, чтобы Константинополь стал русским губернским городом. Другой вопрос, кто бы пошел воевать за Проливы? Ведь на дворе был не 1853-й, а 1896 год. Между Россией и Францией действовал союзный договор 1893 г., а взоры всех французов были прикованы к отнятым немцами в 1871 г. Эльзасу и Лотарингии. По той же причине Германия не могла послать войска в Проливы, чтобы одновременно не услышать «Марсельезу» на Рейне и «Соловья-пташечку» на Одере. А в войне против России без поддержки Германии Австро-Венгерская «лоскутная» империя не продержалась бы и пары месяцев.

К сожалению, внешняя политика Николая II и в дальнейшем была столь же непоследовательна, как и во времена кризиса 1896–1897 гг. Николай II не отказался от планов захвата Босфора. Строительство на Черном море продолжалось, «особый запас» не только не расформировывался, а наоборот — усиливался. Но одновременно царь приказал начать строительство огромной военно-морской базы и крепости в Либаве в 70 верстах от германской границы. Затраты на Либаву превзошли расходы на содержание «особого запаса» и на строительство Порт-Артура. Постройка Либавской крепости сильно разозлила Германию. После же Русско-японской войны крепость пришлось демонтировать.

Полем боя Русско-японской войны 1904–1905 гг. стали Манчжурия и Корея. Местные войска и население не участвовали в войне, и ее исход на первом этапе зависел от того, кто быстрее и больше доставит войск на этот обширный театр военных действий. С одной стороны, Николай II тормозил наращивание сил на Дальнем Востоке, запретил проведение частичной мобилизации, а с другой, провоцировал Японию проникновением в Корею и оскорбительными высказываниями в адрес Страны восходящего солнца.

Катастрофа на Дальнем Востоке не сбила спесь с самоуверенного Николая. Теперь он начал интенсивно готовиться к войне с Германией в союзе с Англией и Францией. Вооруженный конфликт между Россией и Германией равно не был выгоден ни одной из сторон. Кайзер не был Гитлером и не мечтал об уничтожении или порабощении славянской расы. Наоборот, захват Привисленского края Германией привел бы к ополячиванию Германии. Зато противоречия между Францией и Германией были непримиримы. Было ясно, что вопрос об Эльзасе и Лотарингии может быть разрешен только после большой войны. Англия же видела в быстро растущей германской промышленности своего конкурента. Германия мечтала о захвате английских колоний. Британское адмиралтейство, построив «Дредноут» —первый в мире линкор с 10 орудиями главного калибра и паротурбинным двигателем, — нанесло страшнейший удар по военно-морской мощи... Великобритании. С появлением дредноута все существовавшие линкоры (броненосцы) с четырьмя орудиями главного калибра и поршневыми паровыми машинами разом устарели. Теперь Англия и Германия могли начать с нуля. Темпы роста германского флота превышали темпы роста британского флота. Правящие круги Англии прекрасно понимали, что через несколько лет британскому владычеству на морях придет конец. В этом случае потеря колоний империей, «в которой никогда не заходит солнце», становилась неизбежной.

И, как всегда бывало в аналогичных случаях, Англия и Франция начали искать дураков, готовых проливать кровь за их интересы. И тут, естественно, взгляды англичан и французов обратились к России. Причем особого успеха в оболванивании российской верхушки достигли французы. В ход пошли большие займы, подкуп должностных лиц и широкое проникновение в Россию французского капитала. Командующий российским военно-морским флотом генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович и начальник артиллерии великий князь Сергей Михайлович большую часть своего рабочего времени проводили во Франции со своими метрессами-балеринами — француженкой Балеттой и полькой Матильдой Кшесинской. Не последнюю роль сыграла и французская ложа Великий Восток, наладившая связь с русскими «вольными каменщиками». В итоге Николай и его окружение оказались в фарватере французской политики.

Между тем единственной угрозой безопасности России в то время было продвижение Германии и Австро-Венгрии к Проливам. Немцы постоянно усиливали свое влияние в турецких вооруженных силах. 6 августа 1908 г. Австро-Венгрия аннексировала бывшие турецкие владения Боснию и Герцеговину. При этом австрийцы ловко обманули Николая, пообещав взамен Боснии и Герцеговины содействовать изменению статуса Проливов в нужном для России направлении.

Как уже неоднократно говорилось, обеспечить безопасность юга Российской империи можно было, лишь взяв Проливы под контроль русских вооруженных сил. Последний раз сделать это в мирное время можно было в 1897 г. В начале XX века в связи с резким усилением военной мощи Германии о захвате Константинополя в мирное время нельзя было и мечтать. Захват Проливов мог произойти лишь в случае большой войны в Европе, но без участия России, или по крайней мере при ее пассивном участии в войне.

Война Германии и Австро-Венгрии против Англии и Франции была неизбежна, в крайнем случае она могла начаться не в августе 1914 г., а позже — в 1915 г. «Просвещенные мореплаватели» никогда не дали бы закончить немцам сверхдредноуты типа «Баден» с 38-см артиллерией и линейные крейсера типа «Макензин» («Mackensen») с 35-см артиллерией.

Начало войны 1914 г. ознаменовалось серией дипломатических интриг и обманов. К примеру, Англия делала вид, что желает остаться нейтральной, а сама объявила войну Германии. Италия, согласно заключенным с Австро-Венгрией и Германией договорам, должна была выступить на их стороне, а осталась нейтральной, и т.п.

Россия могла поступить так же как Италия, и в последний момент заявить о своем нейтралитете. А дальше, согласно китайской пословице, сидеть на горе и смотреть, как тигры дерутся в долине, когда же противники обессилят друг друга, «в целях своей безопасности» занять Проливы.

Был и другой путь. Русские цари Николай I, Александр II и Александр III с 1826 г. по 1896 г. непрерывно строили три линии крепостей на западной границе. Первая линия проходила по территории Польши: Ивангород — Новогеоргиевск; вторая линия: Рига — Ковно — Гродно — Брест; третья линия: Двинск — Бобруйск — Киев. Эти крепости можно было связать сплошными укрепленными районами. Крепости могли быть усилены орудиями из береговых крепостей. Сотни пушек и мортир калибра 280, 254, 229, 203 и 152 мм безнадежно устарели для действий по кораблям, но могли еще десятилетиями успешно использоваться в качестве крепостных орудий. Кроме того, в 1907–1910 гг. на лом было разобрано несколько броненосцев и крейсеров, орудия которых также могли быть использованы в сухопутных крепостях. Увы, орудия из береговых крепостей и корабельные пушки были отправлены в крепости на западной границе лишь в конце 1914 — начале 1915 г., когда русские крепости стали капитулировать перед немцами одна за другой.

Николай II, в отличие от своих предшественников, запустил до предела западные крепости России. В 1907–1911 гг. он вместе с Сухомлиновым решил их вообще разоружить, что и было наполовину сделано. А перед самой войной в разоруженные крепости начали вновь ставить орудия. Если бы Николай II продолжал укреплять западные границы, то в 1914–1918 гг. русская армия вполне могла отсидеться за тремя линиями обороны. (Вспомним Верден в 1916 г.) При этом значительная часть русских войск могла быть использована в Проливах. Увы, Николай II был уверен, что полевые войска разгромят немцев, и через 2–3 месяца русская армия будет в Берлине. А далее наивный Никола-ша думал, что союзнички за труды преподнесут ему Константинополь на «тарелочке с голубой каемочкой».