Первый план эвакуации (4 октября)

Первый план эвакуации

(4 октября)

К разработке плана эвакуации командующий ООР Жуков и его заместитель, командующий Приморской армией Софронов приступили после принятия 1 октября Военным советом ООР решения об эвакуации Одессы. Командующий ООР и подчиненное ему командование ОВМБ занимались вопросами выделения транспортов Черноморским флотом, их прикрытием силами боевых кораблей и авиации ЧФ, обеспечением отхода войск силами Одесской военно-морской базы и организацией погрузки войск в Одесском порту. Софронов занимался вопросами последовательности отвода войск с линии фронта и определения рубежей, которые должны были занимать прикрывающие части. Разрабатываемый план командарм в соответствии с полученными указаниями Ставки вынужден был составлять так, чтобы обеспечить удержание оборонительного периметра до окончания эвакуации, начинать которую требовалось незамедлительно.

В условиях начавшегося изъятия войск из состава ООР и ограниченного количества судов, которые могло предоставить на тот момент командование Одесской военно-морской базы, Софронов вынужден был разработать план поэтапного отвода войск на промежуточный рубеж обороны. Сначала в порт должны были отойти две дивизии из четырех, остававшихся в Одессе после переброски в Крым 157-й стрелковой дивизии. Остальные две отводились на промежуточный рубеж. Протяженность периметра оборонительного района составляла 65 км. Удержать фронт такой протяженности двумя дивизиями было невозможно. В качестве промежуточного рубежа командармом была выбрана вторая линия главного рубежа обороны. Она проходила по линии Крыжановка — Усатово — Татарка — Сухой лиман и имела общую протяженность 40 км, 15 из которых составляли лиманы. На транспортах, которые флот мог выделить на момент составления плана, можно было одновременно вывезти всего одну дивизию со всем ее снаряжением и вооружением. Следовательно, на последнем этапе эвакуации сдерживать врага нужно было силами всего одной дивизии. Но сделать это, нельзя было даже теоретически — противник, имевший почти десятикратное превосходство, немедленно бы ее смял, даже не вводя в бой дивизии второго эшелона. Отойти же на более короткий тыловой рубеж значило приблизить линию фронта к окраинам Одессы. Ведение боевых действий в течение хотя бы суток на окраинах города означало обстрел города в течение этого времени из сотен орудий и минометов. По предварительным подсчетам командарма, потери среди мирного населения[449] могли составить десятки тысяч человек.

Командующий армией предложил Жукову за город не драться, а «отвести две наши последние дивизии со второй линии главного рубежа обороны сразу в порт на корабли, а для того, чтобы мы могли разместить на предоставленные нам транспорты бойцов, отказаться от эвакуации лошадей, части автомашин и даже части артиллерии».

Вопрос на тот момент так и остался нерешенным, так как командующий ООР решил добиваться у командующего флотом увеличения числа выделяемых для эвакуации транспортных средств. Закончить план эвакуации до того, как с ним случился сердечный приступ, командующий армией не успел.

Вечером 4 октября состоялось расширенное заседание Военного совета ООР, собранное для утверждения плана эвакуации Одесского оборонительного района. Ни до, ни после этого на заседании Военного совета не присутствовало такое количество приглашенных.

В заседании кроме самих членов Военного совета ООР приняли участие заместитель наркома Военно-морского флота, вице-адмирал Левченко, начальник оперативного отдела штаба Черноморского флота Жуковский, начальник штаба оборонительного района, генерал-майор Шишенин, помощник командующего по оборонительному строительству, генерал-майор Хренов, член Военного совета Приморской армии, бригадный комиссар Кузнецов, начальник политотдела армии полковой комиссар Бочаров, начальник артиллерии полковник Рыжи, начальник инженерной службы полковник Кедринский, командир Одесской военно-морской базы, контр-адмирал Кулишов, комиссар базы Дитятковский и другие, всего 16 человек.

В связи с внезапной болезнью Софронова начальник штаба Приморской армии полковник Крылов доложил Военному совету ООР план вывода войск из боя и отвода их с оборонительных рубежей к пунктам посадки на суда. План этот, исходивший из первоначально намеченных сроков эвакуации, успел в значительной мере подготовить сам командарм.

Он отражал основную идею Софронова, сформулированную им после одобрения поэшелонной эвакуации на заседании Военного совета, проходившем 1-го октября: после того как будут эвакуированы 157-я дивизия, тяжелая техника, тылы, инженерные и строительные батальоны, в течение 16–20 октября отвести основные силы армии последовательно двумя эшелонами на рубеж прикрытия города, а затем с него — в порт для погрузки на транспорты.

В первый эшелон командарм включал Чапаевскую и кавалерийскую дивизии, во второй — 95-ю и 421-ю. Отвод войск предполагалось прикрывать арьергардами, оставшейся артиллерией, в том числе зенитной и береговой, а также огнем кораблей и флотской бомбардировочной авиацией.

Излагая план, Крылов старался по возможности дистанцироваться от него как можно дальше, постоянно подчеркивая, что он разработан не им, а командармом.

«По мнению командующего армией, оставление частей на рубежах, занимаемых сейчас, не дает ощутимых преимуществ. Последний бросок войска могут сделать с более близких к порту позиций. Тогда для прикрытия эвакуации первого эшелона основных сил будет достаточно двух дивизий. Причем из дивизий первого эшелона одна эвакуируется сразу, а другая сначала выводится в резерв. Две последние дивизии должны держать оборону в течение суток и эвакуироваться в одну ночь».

«На последнем рубеже, — заключил Крылов, — оборону в течение суток должны будут держать две дивизии. Софронов просил доложить, что он имеет в виду 95-ю и 421-ю дивизии. Остальные части отходят в порт для посадки на транспорты. В следующую ночь должны отойти последние дивизии… Успех будет зависеть от наличия транспортов и кораблей. Уход из Одессы этих двух дивизий обязаны прикрыть корабельная артиллерия, береговые батареи базы и батареи Приморской армии, а также авиация Черноморского флота».

Но план, докладываемый Крыловым, все-таки несколько отличался от плана, разработанного Софроновым. И самым существенным в нем был выбор промежуточного рубежа, в качестве которого теперь предлагалось использовать тыловой рубеж обороны города, находившийся в 6–10 км от города, а в некоторых местах проходивший и по его окраинам — как имеющий наименьшую длину.

Из всех частей плана эвакуации наиболее уязвимой была завершающая. Две дивизии должны были в течение суток сдерживать натиск минимум девяти дивизий противника, находящихся у румын в первом эшелоне. Даже если бы им и удалось это сделать, возможность отхода и эвакуации после этого становилась весьма проблематичной.

Промежуточный поэтапный отвод войск на тыловой рубеж, проходивший по городским окраинам, не мог остаться незамеченным противником. И если отход двух дивизий с основного рубежа еще мог какое-то время оставаться незамеченным, то для двух последних дивизий шансы продержаться сутки на окраинах города при более чем четырех-пятикратном превосходстве противника, знающего об эвакуации, были близки к нулю. Кроме того, отход на тыловой рубеж означал ведение боев фактически в черте города и дополнительные потери среди гражданского населения.

Также в плане совершенно не рассматривались вопросы обеспечения эвакуации флотом, как, впрочем, и вопросы прикрытия отхода, обозначенные Крыловым лишь в самых общих чертах. Положение с обеспечением прикрытия отхода войск и эвакуации смог частично исправить командир Одесской ВМБ Кулишов, решивший использовать для этих целей детали плана экстренной эвакуации, разработанного во время августовского кризиса.

Он доложил, что все уцелевшие береговые батареи и один зенитный дивизион будут осуществлять огневое прикрытие до завершения эвакуации. Они будут вести огонь до отхода последних транспортов. Член ВС ООР, секретарь Одесского обкома Колыбанов перебил Кулишова, поинтересовавшись: «А что же будет с личным составом батарей? Как артиллеристы доберутся до порта?»

В ответ Кулишов подробно объяснил Колыбанову, что батареи «будут подорваны только после посадки на корабли и транспорты частей прикрытия. Все батареи на побережье. После подрыва их личный состав уходит на сейнерах, не заходя в порт». Также Кулишов предложил на основе того же плана и порядок посадки войск на суда.

Члены Военного совета ООР и все присутствовавшие видели недостатки предложенного плана, но обсудив отдельные, наиболее уязвимые его детали и высказав возникшие опасения за судьбу 95-й и 421-й стрелковых дивизий, план тем не менее утвердили. Как вспоминал впоследствии об этом исполняющий обязанности начальника штаба ОВМБ Деревянко, «члены Военного совета утвердили план потому что три дня назад одобрили идею поэшелонной эвакуации дивизий».

Такое решение членов Военного совета, способное привести к гибели двух дивизий, не только не было поспешным или необдуманным, а являлось, по существу, единственно возможным, так как над ними довлело прямое указание Ставки, содержащееся в ее директиве от 30 сентября, подписанной Сталиным и оглашенной Левченко: «Командующему Черноморским флотом и командующему Одесским оборонительным районом составить план вывода войск из боя, их прикрытия и переброски; при этом особенное внимание обратить на упорное удержание обоих флангов обороны до окончания эвакуации».

По срокам эвакуации особых возражений не было. Было решено закончить 10 октября эвакуацию инженерно-строительных частей, 12–13 октября — тылов и тяжелой техники. Отправка дивизий, высвобождавшихся после сокращения фронта, намечалась на 17–18 октября, остальных — на 19–20 октября.

Военный совет ООР сообщил план отвода войск Военному совету флота, а тот доложил его в Москву.

Последующее развитие событий показало, что принятый план был нереалистичным и практически маловыполнимым, а его реализация связана с огромным риском. Части плана, предложенные Кулишовым, оказались наиболее продуманными и реалистичными и поэтому впоследствии претерпели наименьшее количество изменений.

После утверждения плана командующий ООР Жуков оценил некоторые цифры утвержденного плана:

«По нашим расчетам, к двадцатому октября останутся невывезенными девять тысяч лошадей, две с половиной тысячи автомашин, сто восемьдесят тракторов, девяносто паровозов, восемь тысяч повозок Можно было бы вывезти кое-что и из этого имущества — оно, бесспорно, потребуется войсковым частям в Крыму, — но только в том случае, если бы мы смогли оттянуть эвакуацию до двадцать четвертого — двадцать шестого октября. Противник может внести в наши расчеты свои коррективы…»

На этом же заседании решилась и судьба всех девяти тысяч лошадей, эвакуировать которых не было возможности. В советское и постсоветское время на этот счет существовали различные версии, самая красивая из которых была показана в фильме «Поезд в далекий август», снятом в 1971 г. Как рассказали создатели фильма, лошадей было решено перестрелять, чтобы они не достались немцам, но солдаты решили не выполнить приказ и отпустили животных на волю. На самом деле всех не эвакуируемых лошадей было решено забить на мясокомбинате города.

Конское мясо было обращено на довольствие не только частями ООР, впоследствии оно выдавалось в столовых, на предприятиях и в учреждениях. Остатки неиспользованной конины было решено раздать. Кроме того, было решено для населения выделить из войсковых запасов муки и крупы, а в последние дни выдать жителям города продовольствие, остающееся на складах и в магазинах.

После того как план эвакуации был утвержден, у ЧВС ООР бригадного комиссара Азарова появилась мысль отправить телеграмму заместителю наркома ВМФ, армейскому комиссару 2-го ранга Рогову о сохранении Одесского оборонительного района и о возможностях дальнейшей обороны города. В присутствии командующего ООР Жукова Азаров обратился к Левченко:

«— Хорошо было бы, если бы вы, Гордей Иванович, по прибытии в Севастополь доложили наркому о нашем желании продолжать драться в Одессе. Мне хочется прежде уточнить обстановку в Крыму… А потом обязательно доложу, — осторожно ответил Левченко.

— Гордей Иванович! А можно сослаться на вас? Вы, будучи в Одессе, убедились, что город можно держать? — продолжал Азаров, словно и не замечая уклончивости ответа вице адмирала.

— А вы что, хотите кому-то писать? — поинтересовался Левченко.

Теперь уже прямо не ответил Азаров. Вместо ответа бригадный комиссар обратился к командующему ООР:

— Как Гавриил Васильевич, напишем?

— Подумаем, — ответил Жуков.

— Если будете писать, — доброжелательно сказал Левченко, — можете сослаться на меня. Я поддерживаю вас».

Поняв, что Левченко и Жуков заняли в общем-то выжидательную позицию, Азаров переговорил и с остальными членами Военного совета ООР. Секретарь Одесского обкома Колыбанов высказался за телеграмму, но на следующий день он покинул Одессу в связи с переводом на другую работу и подписать телеграмму не успел. Дивизионный комиссар Воронин был против:

«— Если прикажут, будем отстаивать Одессу до конца. Подписывать телеграмму не стану. Но если кто из вас пошлет ее, возражать не буду».

Утром 5 октября Азаров все-таки отправил на имя Рогова довольно пространную телеграмму, которую никто кроме него так и не подписал. В телеграмме бригадный комиссар сообщал, что «6 октября заканчиваем отправку 157-й стрелковой дивизии в Крым, атаки противника отбиваем, имеем частичные успехи на фронтах 25-й и 95-й дивизий, состояние частей противника, по показаниям пленных, подавленное, подтверждается перегруппировка противника на восток». Далее Азаров указывал, что Одессу можно оборонять и без 157-й дивизии, но при условии регулярного пополнения войск ООР маршевыми батальонами. При этом бригадный комиссар подчеркнул, что это мнение поддерживают Жуков[450], Военный совет ООР и большинство командиров дивизий, а также замнаркома Левченко. В заключение Азаров предложил: «…Учитывая наши возможности, настроение, состояние противника… поставить вопрос перед Ставкой о сохранении Одесского оборонительного района», и попросил Рогова поддержать предложение.

Реакция на просьбу оказалась совсем не той, которую ожидал Азаров. Телеграмма вызвала неудовольствие в наркомате, так как отправлять подобные документы в то время было не принято, но только этим дело не ограничилось. О таком «сигнале снизу» пришлось доложить в Ставку, а оттуда уже сам Кузнецов получил поручение запросить мнение Военного совета Черноморского флота о том, можно ли оставить в Одессе часть войск… но не для удержания города, а для отвлечения противника. Раздраженный нарком тут же отправил в Севастополь запрос в довольно резких тонах: «Немедленно донесите свое мнение, хватит ли сил защищать Крым, — учтите, что дивизии, которые были обещаны из Новороссийска, не будут поданы в Крым».

Ответ Военного совета Черноморского флота был абсолютно исчерпывающим: «Одесские дивизии малочисленны, и двумя дивизиями фронт не удержать… Одесские дивизии крайне нужны для обороны Крыма. В Одессу потребуется возить не только боезапас, а и продовольствие для войск и населения. Военный совет флота считает необходимым проводить в жизнь принятое решение и оставить Одессу».

После чего в Севастополь ушли еще 2 телеграммы. Первая из них, в которой указывалось: «эвакуацию Одессы проводить согласно приказу полностью», была отправлена в тот же день, 6 октября нарком послал еще одну телеграмму, в которой требовал: «Дайте указание Жукову не затягивать эвакуацию. Вывозить в первую очередь войска и оружие. Весь транспорт подчинить этой задаче».

В этот же день нарком решил в целях оздоровления обстановки в Военном совете ООР лично ответить на телеграмму Азарова, адресованную Рогову: «Прекратите обсуждение приказа Ставки и мобилизуйте людей на выполнение его».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.