Интродукция I Корабль и орудие (1500–1688)

Интродукция I

Корабль и орудие

(1500–1688)

История морской войны насчитывает примерно 4000 лет. Хотя древние манускрипты весьма смутны и обрывочны, истоки морской войны можно проследить где-то до 2000 года до Р.Х. Именно тогда Египет и, вероятно, критские минойцы создали собственные морские силы для защиты своей морской торговли и побережья от пиратов и грабителей. Самым первым изображением морской битвы является настенная феска в гробнице Рамзеса III в Мединет-Хабу недалеко от Луксора. Там изображена битва, в которой египтяне нанесли поражение «морским народам» примерно в 1190 году до Р.Х. Самым старым письменным источником является так называемая «угаритская табличка», описывающая столкновение между хеттами и «морскими народами» у берегов Кипра примерно в тот же период. Ассирийские и египетские летописи упоминают несколько морских боев, происшедших после этого. В 664 году до Р.Х. произошел бой между кораблями Коринфа и Керкиры, который был описан в греческих летописях. Это был первый морской бой греческой цивилизации. С этого момента история Запада пестрит описаниями сражений и кампаний, которые становятся все более полными и достоверными.

Хотя количество сражений, из которых складывается история морской войны, приближается к бесконечности, фундаментальные изменения характера боев происходили крайне редко. С точки зрения тактики, все 4 тысячелетия существования военных флотов можно условно разделить на 3 периода:

Эпоха ближнего боя, с древнейших времен до Непобедимой Армады;

Эпоха артиллерии, с Армады до Второй Мировой войны;

Эпоха морской авиации, со Второй Мировой войны до наших дней.

Как и большинство иных попыток исторической классификации, это разделение является до известной степени спорным, и в нем можно найти много исключений. Например, бой у острова Лисса в 1866 году был выигран с помощью таранных ударов, что произошло через 3 века после того, как уничтожение Непобедимой Армады возвестило о наступлении эпохи артиллерии. Во время Второй Мировой войны эсминцы потопили несколько всплывших подводных лодок таранным ударом, то есть ни один вид морского боя не исчез полностью, просто некоторые стали анахронизмом.

Тактику диктует технология. Эпоха артиллерии и эпоха морской авиации были рождены техническими инновациями. Зато эпоха ближнего боя затянулась так долго лишь потому, что уровень развития технологии не мог создать оружия, способного уничтожать корабли на расстоянии. В действительности существовали 2 системы оружия, претендующие на такую роль: катапульта и греческий огонь. Катапульта впервые была использована в морской войне примерно за 400 лет до Р.Х. Ее устанавливали на вращающейся платформе. Катапульта метала огромные стрелы, горшки с горящими углями или камни весом до 58 фунтов. Однако ее эффективный радиус действия не превышал 200 ярдов, и она могла иметь лишь вспомогательную роль. Греческий огонь представлял собой горящую смесь нефти, серы и негашеной извести. Византийцы начали использовать примитивные огнеметы примерно в VII веке. Греческий огонь сначала принес им ряд громких побед. Когда мусульмане осаждали Константинополь в 677 и 718 годах, именно греческий огонь помог византийцам отогнать их. Однако довольно быстро были найдены средства, позволяющие бороться с греческим огнем. Корабли начали покрывать шкурами, вымоченными в винном уксусе, а для тушения пожаров стали использовать песок. Тщательно хранимый секрет устройства огнеметов исчез вместе с византийским флотом в XIII веке.

Так как не существовало способа нанести повреждения кораблю противника, пока он не подошел на расстояние вытянутой руки, чтобы все-таки уничтожить противника, требовалось сойтись с ним вплотную, то есть завязать ближний бой. Галеры, которые были единственным средством ведения морской войны в древнем мире, продолжали господствовать на море и в средние века. Они могли таранить противника и потопить его, либо взять на абордаж, предварительно нанеся таранный удар. Однако довольно часто атакующий просто не имел достаточно времени, чтобы успеть отойти, и протараненный корабль мог взять его на абордаж. Поэтому немногие флоты решались использовать тактику чистого тарана, и никто не использовал ее достаточно долго. Как правило, оба противника готовились к абордажному бою, его вели солдаты (или морские пехотинцы), которые были «главным оружием» галерного флота. Несмотря на огромный таран, выдающийся перед форштевнем, гребные суда были не более чем транспортным средством для доставки пехоты к «полю боя», если так можно назвать район морского сражения. Обычно флоты сходились в строе фронта, как и армии на суше, и стремились добиться победы типично сухопутными маневрами, вроде охвата фланга противника или прорыва его линии. Если битва начиналась, пропадало всякое подобие строя и порядка, флоты превращались в кучку кораблей, которые переходили из рук в руки в рукопашных схватках.

В водах северной Европы плавать на гребных судах было слишком рискованно, и в XII веке галеры постепенно уступили место парусным судам. Однако это никак не сказалось на тактике морского боя. Хотя парусные флоты в первую очередь стремились выиграть наветренное положение, что создавало благоприятные возможности для атаки, потом все возвращалось на круги своя, и главной целью по-прежнему был захват противника в абордажном бою. Сами корабли были типичными купеческими судами северных морей — одномачтовые, широкие высокобортные когги. Правда, для военных целей их немного модифицировали. На носу и корме появились высокие «кастеллы» — платформы для размещения солдат. Теперь бой начинался с попытки вывести из строя вражескую команду. Корабли обменивались ливнем стрел, арбалетных болтов, копий, камней. Изредка использовались зажигательные снаряды, но все это применялось для облегчения последующего рукопашного боя. Когда корабли сходились, команда перебрасывала с борта на борт сходни, и начинался бой. Иногда корабли одного флота сцеплялись вместе, чтобы оказать поддержку друг другу. Средневековый историк Фруассар оставил нам красочную картину средневекового морского сражения в своей хронике «L’Espagnols sur mer». Это сражение произошло в Ла-Манше в августе 1350 года между английским флотом под командованием короля Эдуарда III и испанским конвоем из 40 вооруженных торговых судов.

«Испанцы легко могли отказаться принимать бой, так как они находились на ветре. Однако их гордость и самоуверенность подтолкнули их поступить иначе.

Когда король Англии увидел, что они строятся в боевой порядок, он приказал человеку, управлявшему его кораблем: «Подведите меня к борту испанца, который спускается на нас, чтобы я мог сразиться с ним». Корабль короля был большим и крепким. Иначе он мог потонуть, потому что противник был огромным и удар при столкновении был подобен удару урагана. При столкновении кастелла королевского корабля врезалась в испанца так, что мачта того сломалась. Все стоявшие на кастелле попадали в море и утонули. Однако английский корабль тоже пострадал при ударе, в нем открылась течь, которую рыцари заделали, ничего не сказав королю. Осмотрев корабль с которым он столкнулся, король сказал: «Сцепите меня с ним, я его захвачу». Его рыцари ответили: «Пусть он уходит. Вы найдете другой, получше». Испанский корабль отошел, и приблизился другой большой корабль. На него забросили крюки с цепями и привязали к королевскому кораблю. Началась битва. Лучники и арбалетчики обоих противников жаждали боя. Англичане не имели никакого преимущества. Испанские корабли были крупнее и выше, чем их противники, что давало им преимущество при стрельбе и метании камней. Они также кидали в противника железные брусья, что сильно досаждало англичанам. Рыцари на борту королевского корабля могли утонуть, так как через течь продолжала просачиваться вода. Это придало им большее желание захватить корабль, с которым они сцепились, и они его захватили. Всех, кого нашли на борту, они выкинули в море, и полностью покинули свой бывший корабль».

Когда Эдуард сражался с испанцами на море, эпоха ближнего боя уже подходила к концу. В последующие века появились два изобретения, сначала не слишком надежные, которые произвели революцию в морской войне. Появились новые корабли и артиллерийские орудия. Первой стала пушка. Европейцы узнали способ изготовления пороха примерно в 1260 году. В начале следующего столетия появилось ручное огнестрельное оружие, а в 1331 году при осадах были впервые использованы пушки. Впрочем, это могло произойти и раньше. Огнестрельное оружие появилось на кораблях не позднее 1338 года, когда французы захватили английский корабль с пищалью и 3 пушками на борту. В 1362 году огнестрельное оружие было использовано в морском бою у Гельсингфорса. Тогдашняя хроника сообщает, что датский принц был убит ядром из немецкой Donnerbuchse (Громовой коробки). Очень быстро пушечные ядра стали привычным дополнением к другим метательным снарядам. К середине XV века галеры получили пушки, установленные на носовых платформах. Хорошо вооруженные когги несли пушки и более мелкие орудия на своих кастеллах, которые теперь стали привычной деталью корпуса. Часть орудий устанавливалась на палубе.

Сначала новое орудие использовалось только для облегчения доброго старого абордажа. Его истинный потенциал нельзя было раскрыть до появления корабля (мы используем этот термин в техническом смысле слова, то есть для обозначения трехмачтового судна с прямым парусным вооружением). Первым кораблем, подходящим под это определение, была каракка, появившаяся в первой половине XV века. Большая часть каракк не была кораблями в строгом понимании, так как имела латинский (треугольный) парус на бизань-мачте, подобно «Санта Марии» Колумба. Однако они уже обладали почти всеми преимуществами истинного корабля. Каракка должна была сочетать в себе преимущества когга и грузовых судов Средиземноморья с латинскими парусами. В результате от первых она получила высокие кастеллы, кормовой руль (появившийся около 1300 года) и прямые паруса, от вторых — несколько мачт и конструкцию корпуса. В итоге родилось мореходное парусное судно неслыханной доселе эффективности, которое к 1500 году вытеснило своих предшественников со сцены, став основным военным и торговым судном Западной Европы. Прорезанные в бортах орудийные порты, которые считают французским изобретением, сделанным где-то около 1501 года, явились последним штрихом. Они позволили устанавливать пушки на нижних палубах. Появление целых бортовых батарей на кораблях открыло новую эпоху в морской тактике.

Однако тактика ближнего боя очень неохотно уступала свое место. Галеры и галеасы (парусно-гребные суда) оставались достаточно эффективными в спокойных водах Средиземного и Черного морей, на Балтике. Они использовались еще 3 столетия, временами даже одерживая победы над парусными кораблями, прикованными к месту штилем. Однако через несколько десятилетий рядом с караккой появился более гладкопалубный, более маневренный галеон, и тогда отпали последние сомнения. Первый бортовой залп пушек каракки возвестил о наступлении эпохи артиллерии.

Последствия этих перемен вышли далеко за рамки морской тактики. В XVI веке вооруженные пушками парусные суда служили орудием стремительной заморской экспансии, которая привела к возвышению Европы на мировой арене. Эти корабли не только несли европейские экспедиции в самые отдаленные уголки земного шара, они обеспечивали решающее преимущество в любых морских сражениях с туземными флотами. На этих кораблях в полуфеодальную Европу хлынул кажущийся неистощимым поток заморских сокровищ. Португалия и Испания, первыми вступившие в эпоху великих географических открытий, первыми пожали и ее плоды. Однако призрак неслыханных богатств слепил глаза далеко за пределами Пиренейского полуострова. В 1568 году против испанского владычества восстали Нидерланды, которые начали систематически подтачивать монополию пиренейских держав. За голландцами не замедлили последовать англичане. Зато Испания потратила львиную долю золота, вывезенного из Нового Света, на борьбу с этими двумя протестантскими державами. Поток заморских богатств вызвал резкий расцвет европейской экономики. Средневековые монархии были слишком бедны, чтобы позволить себе содержать регулярные армии. Морские и сухопутные силы собирались по мере необходимости и распускались, когда такая необходимость исчезала. Увеличение доходов, которое сопровождало экономический рост в XVI веке, позволило правительствам увеличить и расходы. Теперь они имели достаточно денег, чтобы содержать постоянные профессиональные армии и флоты. И что было не менее важно, они могли создать административную инфраструктуру, необходимую для их функционирования.

Разумеется, профессиональные флоты не возникли мгновенно. Требовалось отработать практику и определить требования к ним. Старая феодальная вольница постепенно сменялась жесткой воинской дисциплиной. Переходный период растянулся на несколько поколений. Сэр Френсис Дрейк, первый из великих адмиралов, о которых рассказывает эта книга, был великолепным командиром. Однако его образ мыслей не позволяет нам считать Дрейка настоящим офицером. До середины XVII века флоты еще не обладали характерными чертами, которые позволяют отнести их к профессиональным вооруженным силам по современным меркам. Впрочем, по меркам того времени — тоже. Даже тогда перестройка еще не завершилась. Правительства продолжали фрахтовать торговые суда под командой капризных шкиперов, чтобы пополнить свой флот на время войны. Высокое происхождение давало преимущество при назначении на командные посты, а подчиненные командиры, высокородные или нет, все проявляли одинаковое нежелание подчиняться приказам. Развитие бюрократических структур, которые управляли флотами, обеспечивали их деньгами, оружием, кораблями и всем остальным, шло аналогичным извилистым путем. Хотя в период с 1650 по 1700 год произошли серьезные перемены, все-таки по-настоящему профессиональные флоты появились лишь в следующем столетии.

Эволюция морской тактики тоже была стремительной. Еще несколько десятилетий после появления кораблей с бортовыми батареями абордаж оставался основной формой боя. Флоты сближались в традиционном строе фронта, который просто не позволял кораблям использовать свою бортовую артиллерию, пока не начиналась традиционная свалка. И даже тогда стрельба лишь предшествовала абордажу. Огневая мощь кораблей пока еще была невысока. Списки экипажей XVI века показывают, что на кораблях находилось слишком мало артиллеристов, чтобы вести огонь со скоростью выстрел в минуту, как это было позднее. Судя по описаниям, пушки были намертво закреплены на своих местах, чтобы противодействовать отдаче. Их заряжали со специальных временных мостков, вывешенных за борт. Такая сложная процедура позволяла делать не более 1 выстрела в 5 минут. В любом случае, в период с 1500 по 1550 год нам известны только 2 сражения, в которых противников разделяло некоторое расстояние, то есть одна из сторон отказывалась идти на абордаж. В первом из них португальская эскадра уничтожила флот индийских дау возле Малабарского побережья в 1502 году. Но следующего такого сражения пришлось ждать 45 лет, значит действия португальцев не произвели большого впечатления. Стандартные тактические приемы середины века описаны в двух вариантах боевых инструкций, изданных лордом Лислом, Высшим адмиралом Англии, в 1545 году. Оба предписывали флоту занять наветренное положение и спускаться на противника строем фронта, «чтобы подойти к борту главных кораблей противника, причем каждый по возможности сам выбирает себе противника».

Но англичане вскоре создали новую тактику. Начиная с 1572 года, морские «партизаны» вроде Дрейка вели полуофициальные войны в колониях против Испании, хотя до официального вступления в войну оставалось более 10 лет. Это случилось, когда королева Елизавета приняла решение поддержать восстание в Голландии. В ходе этих вылазок морские бродяги научились вести артиллерийские дуэли на расстоянии, используя лучшие ходовые качества своих кораблей. Английские галеоны были быстроходнее и маневреннее, что позволяло избегать абордажных боев с высокобортными испанскими кораблями, на которых находилась первоклассная пехота. Именно такая тактика использовалась в боях против Непобедимой Армады. В этом большом сражении участвовали более 300 кораблей, и впервые было ясно продемонстрировано превосходство пушек.

Непобедимая Армада вышла в море в начале мая 1588 года. Испанцы прекрасно знали, как следует сражаться с противником. В своих инструкциях командующему флотом герцогу Медина-Сидония король Филипп II писал: «Вам обязательно следует учесть, что противник будет стараться сражаться на расстоянии, используя преимущества, которые он имеет благодаря своей артиллерии. Целью нашей стороны должно стать сближение и абордаж, чтобы вести бой врукопашную».

Это был прекрасный совет. К несчастью для автора инструкций, Армада оказалась не способна выполнить их. Несмотря на самые отчаянные усилия, флот Филиппа не сумел взять на абордаж ни одного английского судна. Зато повреждения от огня английских пушек едва не привели к катастрофе. С 31 июля, когда начались первые стычки у западного входа в Ла-Манш, и до 10 августа, когда Армада начала длинный поход домой вокруг Британских островов, испанцы потеряли по крайней мере 7 кораблей. Остатки Армады нашли могилу на берегах Ирландии, где жестокий шторм уничтожил не менее 40 кораблей.

Но к тому времени, когда испанцы начали свой катастрофический обратный путь, Армада была уже разгромлена. Во время боев в Ла-Манше испанцы почти полностью израсходовали боеприпасы для своих пушек, в основном картечь, предназначенную для обстрела вражеских кораблей перед абордажем. Атака брандеров ночью 7–8 августа против испанских кораблей, стоявших возле Кале, показала, что англичане не намерены оставлять противника в покое. (У англичан тоже не хватало пороха и ядер, но они могли пополнить запасы в своих портах.) Гораздо важнее было то, что оба противника поняли — Армада вынуждена вести бой, к которому совершенно не готова. Испанские капитаны осознали, что даже с божьей помощью они не сумеют сцепиться с верткими кораблями противника. Может быть, испанцы и правы, утверждая, что протестантский ветер уничтожил Армаду. Может быть. Но поражение ей нанесли протестантские корабли.

Гибель Непобедимой Армады стала знаком, что Золотой Век мирового господства Испании завершился. Некоторые историки полагают, что разгром Армады стал ударом, который навсегда подорвал уверенность испанцев в себе. Король Филипп II снарядил еще 2 флота в 1596 и 1597 годах, но оба были разметаны штормами, еще не подойдя к берегам Англии. Последовал ряд поражений на суше и на море, и понемногу Испания отступила из рядов великих держав.

Закат Испании совпал с возвышением мятежных территорий, которые она так упорно пыталась взять обратно под свой контроль. Речь идет о Соединенных Провинциях Нидерландов. Голландская республика нашла свое величие в море: сначала с помощью богатых уловов своих рыбаков, потом она захватила у португальцев богатые пряностями острова. Но самым главным орудием голландцев стал многочисленный торговый флот, который буквально монополизировал морские перевозки в Атлантике, северной Европе и на Балтике. Все эти действия сопровождались мерами, направленными на развитие международной торговли. К 1650 году Нидерланды стали самой богатой страной Европы.

К несчастью для республики, ее богатство вызвало зависть бывшего союзника на другом берегу Ла-Манша. В 1651 году парламент Оливера Кромвеля принял первый из нескольких Навигационных Актов, направленных на подрыв голландской морской торговли. Голландцы были хорошими бизнесменами и прежде всего попытались добиться компромисса путем переговоров. Однако во время переговоров стало ясно, что единственная вещь, в которой заинтересованы англичане, — как можно скорее покончить с голландским морским превосходством. И тогда с 1652 по 1674 год последовали 3 войны. В этот период были разработаны основные тактические приемы и стали ясны проблемы, с которыми столкнутся парусные флоты.

Развитие кораблей продолжалось постепенно, и так было до пришествия пара и железа. По конструкции военные корабли англо-голландских войн были прямыми наследниками быстроходных галеонов елизаветинской эпохи. Теперь они несли почти исключительно прямые паруса, их носовая кастелла практически исчезла, а кормовая превратилась в приподнятый квартердек. Корабли становились все крупнее, совершенствовалось парусное вооружение и такелаж, появились стаксели, устанавливаемые между мачтами, улучшилась маневренность.

Однако наибольшие различия между кораблями, построенными во второй половине XVII века, и их предшественниками заключались в вооружении. Прошло более 100 лет после появления орудийных портов, и лишь тогда был построен первый корабль со сплошной внутренней орудийной палубой. Прорыв произошел в 1610 году, когда английский кораблестроитель Финеас Петт спустил на воду «Принс Ройял» — первый военный корабль с двумя сплошными орудийными палубами. Если прибавить орудия, установленные на верхней палубе, то окажется, что «Принс Ройял» имел 55 пушек. Почти через 30 лет Финеас и его сын Питер спустили первый настоящий трехдечный корабль «Соверен оф вэ Сииз», который нес 102 пушки — почти в 2,5 раза больше, чем самый тяжеловооруженный английский корабль, участвовавший в боях против Армады. Хотя подобные левиафаны стали символами морской мощи, с помощью которых первые Стюарты пытались подчеркнуть свое величие, они не сыграли большой роли. Но все-таки тенденция увеличивать размеры кораблей и устанавливать на них больше орудий во второй половине столетия обрисовалась совершенно четко. В 1652 году лишь 3 из 97 боевых кораблей английского флота имели более 60 пушек. В 1685 году из 143 кораблей уже 63 имели более 60 пушек.

Рост артиллерийской мощи флота сопровождался появлением совершенно новой тактики. Во время войны с Испанией (1585–1604 годы) обстоятельства вынуждали англичан вести бой на расстоянии, так как они боялись испанской пехоты. Но когда эта угроза исчезла, они вернулись к старой тактике. Флот Английской республики начал Первую англо-голландскую войну (1652 — 54) с более чем примитивным тактическим репертуаром. От капитанов требовалось всего лишь проявлять здравый смысл, оказывая помощь своим кораблям, а вся тактика сводилась к занятию наветренного положения, чтобы потом учинить добрую старую свалку. Однако к этому времени появились 3 нововведения, которые резко изменили ход морской войны. В конце концов флоты стали вести артиллерийскую дуэль в строю кильватерных колонн, которые еще назывались линией кордебаталии.

Самым первым из этих нововведений стало разделение военных кораблей на «ранги». Первыми это стали делать в 1618 году англичане, и постепенно их примеру последовали и остальные морские державы. Сначала были установлены 4 ранга, которые потом были разделены на 6. Это число сохранилось до конца эпохи парусных флотов. Основа классификации изменялась неоднократно. Сначала это был тоннаж, в 1653 перешли к делению по численности экипажа, в 1677 году стали учитывать численность артиллерийских расчетов, в 1714 году — количество пушек. Но в любом случае эти принципы были более или менее завуалированным разделением кораблей по размерам.

Не имеет значения, какими были критерии, но корабли первого и второго рангов всегда были трехдечными. Они стоили очень дорого и потому были немногочисленны. В Англии до конца столетия были построены всего 11 кораблей первого ранга, включая «Соверен». Те из кораблей, которые оставались в строю накануне Третьей голландской войны (1672 — 74 годы), были вооружены 90 — 100 орудиями и имели длину киля до 131 фута (общая длина могла быть на 30 футов больше). В зависимости от размеров и вооружения и экипаж составлял от 520 до 815 человек. Корабли второго ранга были почти такими же крупными и дорогостоящими, но несли чуть меньше орудий — от 64 до 80, а их экипаж был примерно на треть меньше. Корабли третьего ранга были двухдечными, но несли несколько орудий и на верхней палубе. Самые крупные из них могли иметь до 72 орудий и экипаж из 420 человек. Корабли с четвертого по шестой ранги назывались фрегатами — по имени небольших кораблей с одной орудийной палубой, которые строили дюнкеркские корсары. Самые первые английские фрегаты были построены в 1640-х годах и были точными копиями этих кораблей. Однако буквально за несколько лет проект изменился до полной неузнаваемости, и с 1672 года это название стало общим для кораблей трех низших рангов. Корабли четвертого ранга были маленькими двухдечными кораблями, имевшими от 42 до 58 орудий и до 280 человек экипажа. Они были гораздо меньше кораблей третьего ранга, но значительно превосходили корабли пятого и шестого рангов. Те имели одну орудийную палубу, и длина корпуса по ватерлинии не превышала 100 футов. Они несли не более 32 орудий, и их экипаж не превышал 150 человек. Однако число орудий было лишь одним из различий между кораблями высших и низших рангов. Более важным было различие в калибре, особенно главной артиллерии. Корабли первого ранга имели 42-фн орудия, тогда как корабли шестого ранга — всего лишь 8-фн. В результате сравнивать вес бортового залпа было просто невозможно.

Строго говоря, система рангов не имела тактического значения. Она помогала определить число офицеров, назначаемых на должность командира корабля, и размер их жалования. Чем выше ранг — тем выше жалование. Однако самим фактом своего существования система рангов помогла оформить организационную структуру флота и формализовать тактические задачи. Ее значение заметно повысилось в 1677 году, когда британское Адмиралтейство предприняло первые шаги по стандартизации, издав первый вариант «Установлений», касающихся размеров, вооружения и экипажа различных рангов. Впоследствии этот документ неоднократно пересматривался и переиздавался.

Изменение тактических догматов также было спровоцировано оформлением структуры флота. В последние столетия эпохи тарана парусные флоты развертывались строем фронта, как и их весельные предшественники. Флот делился на левое крыло, центр, правое крыло и резерв, но такое деление было достаточно формальным. Накануне англо-голландских войн британские адмиралы по инерции делили свой флот на 3 эскадры, которые вскоре получили названия эскадр Красного, Белого и Синего флагов. Эти цвета поднимались на «флагманских кораблях» командиров эскадр и означали старшинство в цепи командования. Адмиралы эскадры Красного флага, в составе которой плыл и командующий флотом, имели главенство над адмиралами других эскадр, а адмиралы эскадры Белого флага имели старшинство над адмиралами Синего флага. В строю кильватерной колонны эскадра Белого флага обычно шла в авангарде, эскадра Красного флага — в центре, Синего флага — в арьергарде. В больших флотах каждая из эскадр, в свою очередь, делилась на 3 части. Ничего особенно в таком разделении не было, и оно никоим образом не вело к возникновению новой тактики. Однако оно создавало механизм, который помогал командующему сохранить определенную управляемость своего флота в бою, хотя своенравие командиров эскадр ставило ее под вопрос. Действительно эффективная система управления могла быть создана лишь в дисциплинированных регулярных флотах будущего.

Третья новинка, которая привела к возникновению линии кордебаталии, была технической, однако она имела более заметный эффект, чем описанные выше. Мы говорим о создании системы «внутреннего» заряжания. Она стала возможной благодаря появлению блоков и полиспастов, которые связывали лафет орудия с рымами в бортах корабля. С ее помощью расчет мог откатить орудия от порта, чтобы зарядить его, и потом накатить вперед для выстрела. После первого выстрела сила отдачи сама откатывала орудие в позицию для заряжания. Когда и где впервые появились подобные устройства — точно не известно. Однако ничего подобного на могучем 64-пушечном шведском линейном корабле «Ваза», построенном в 1628 году, не имелось. «Ваза» перевернулся и пошел на дно Стокгольмской бухты сразу после спуска со стапеля. Так как в холодных водах Балтики нет древоточцев, в ХХ веке он был поднят в полной сохранности, позволив нам узнать, как именно выглядели корабли XVII века. Однако голландские корабли в 1639 году в бою у Даунса уже имели эти «накатники», что позволило Тромпу вести бой «на расстоянии». В любом случае, к 1652 году британский и голландский флоты уже завершили переоборудование артиллерийских палуб. В результате резко повысилась скорость стрельбы. Вместо одного выстрела в пять минут, орудие могло некоторое время давать до 1 выстрела в минуту при максимальном напряжении сил артиллеристов, и 2–3 выстрела в минуту в течение длительного периода. Получив систему «внутреннего» заряжания, корабль мог вести длительный залповый огонь, если шел постоянным курсом. А что мог делать один корабль, могла делать и вся эскадра.

В начале Первой англо-голландской войны в бою у Даунса, несмотря на это, тактика Тромпа оставалась прежней. Оба флота стремились превратить сражение в свалку. Однако 29 марта 1653 года три «морских генерала» флота Английской республики — Роберт Блейк, Ричард Дин и Джордж Монк (будущий герцог Албемарл) — выпустили инструкции «для наилучшего управления флотом в сражении». Эти инструкции требовали, чтобы «каждый корабль держался в линии с адмиралом». Можно считать, что эти инструкции являются первым официальным предписанием использовать линейную тактику.

Что они собирались делать, раскрывают отчеты того времени об июньском бое на банке Габбард, первом бое, проведенном в соответствии с этими инструкциями. Хотя эти отчеты расходятся в мелочах, они достаточно ясно описывают, что именно делали англичане. Они в течение всего боя старались держать строй кильватерной колонны и одержали внушительную победу. Что именно подтолкнуло выпустить данные инструкции в данный момент — можно только гадать. Разумеется, такие опытные вояки, как эти генералы, не могли прийти в восторг от беспорядка, который охватывал флот после начала свалки. Все трое были ветеранами множества боев, не раз отличались во время Гражданской войны и просто привыкли к гораздо большему порядку и управляемости своими силами. Хотя английский флот неплохо показал себя в первых боях, «морские генералы» могли решить, что более согласованная тактика может дать более значительные результаты. А может быть, требовались именно солдаты, впервые попавшие в море, чтобы оценить происходящее свежим взглядом. Ведь парусный корабль просто не мог обрушить на противника всю мощь своей артиллерии, если шел прямо на него. Такое становилось возможным, только если корабль разворачивался бортом к неприятелю. Но, каковы бы ни были причины, подтолкнувшие генералов выпустить свои инструкции, результаты не заставили себя ждать. После двух крупных сражений (банка Габбард и Шевенинген) эти инструкции были выпущены снова без серьезных изменений.

Особое значение сохранению линии кордебаталии придавали боевые инструкции Королевского Флота (так назвал английский флот Карл II после реставрации) в течение следующих двух англо-голландских войн. 22 ноября 1664 года, когда уже неофициально началась вторая война, брат Карла, герцог Йоркский Джеймс, выпустил пересмотренный вариант инструкций 1653 года. Изменений было немного, но имелись два достаточно серьезных. Прежде всего, капитан должен был «занять такое место в строю, которое было предписано ему боевым приказом», и он должен был «сражаться с противником согласно предписанному порядку». Из этих уточнений становится ясно, что теперь каждый корабль получал точно определенное место в строю.

10 апреля 1665 года Джеймс выпустил аналогичные инструкции, но всего лишь через 8 дней он издал 10 дополнительных инструкций, которые ясно показывают, что он собирается сосредоточить тактическое управление флотом в своих руках. Этот документ также впервые определяет промежуток между кораблями в линии кордебаталии — половина кабельтова (100 ярдов). Эту дистанцию Королевский Флот будет соблюдать почти 200 лет. В конце мая, накануне боя у Лоустофта, принц издал два дополнительных набора инструкций, еще больше усилив положения предыдущих. При Лоустофте Джеймс одержал решительную победу над голландским флотом, который совсем немного уступал по силам английскому. Однако он не сумел организовать преследование разбитого противника, и был отправлен на берег. Вместо него командующими были назначены принц Руперт и герцог Албемарл. Их первые боевые инструкции, датированные 1 мая 1666 года, были повторением инструкций, которые в 1653 году подписал Албемарл, будучи еще генералом Монком.

Хотя на бумаге кильватерная колонна считалась неприкосновенной святыней, в море ее уважали не столь сильно. Во время боя у Лоустофта в нарушение всех инструкций Джеймса его собственный флот раскололся на 4 или 5 отдельных колонн. Когда в июне 1666 года Руперт и Албемарл были разбиты де Рейтером в Четырехдневном сражении, клерк Адмиралтейства Сэмюэль Пепис в своих знаменитых дневниках приводит фразу адмирала сэра Уильяма Пенна, который, впрочем, в бою не участвовал: «Мы должны сражаться в колонне. Если мы сражаемся беспорядочно, дело заканчивается показательным разгромом. Голландцы сражаются иначе. Если мы хотим разбить их, мы тоже должны сражаться иначе». Но эти заключения сделаны адмиралом, который не любил ни одного из командующих, и, скорее всего, они преднамеренно неправильны. Как следует из дневников Пеписа, Пенн прекрасно знал, что истинной причиной поражения была стратегическая, а не тактическая ошибка. Еще перед боем Руперт и Албемарл поступили довольно глупо, разделив свои флоты. В результате Руперт появился в районе боя лишь на третий день. Вдобавок, по мнению Пенна, оба они с точки зрения тактики были в значительной степени авантюристами. Однако он должен был знать, что ни Руперт, ни Албемарл не получили полной свободы действий. Несмотря на пропасть, которая часто возникала между доктриной и практикой, Королевский Флот твердо придерживался кильватерной колонны как основного боевого порядка.

В начале Третьей англо-голландской войны герцог Йорк снова стал командующим флотом. Весной 1672 года он издал боевые инструкции, которые вобрали в себя почти все положения более ранних вариантов. В конце 1672 или начале 1673 года были отпечатаны книги с походными и боевыми инструкциями. Последние состояли из 26 статей, которые собрали все самое полезное из инструкций, появившихся с 1653 года. Эти «Инструкции по наилучшему управлению флотом Его Величества во время похода» и «Инструкции по наилучшему управлению флотом Его Величества во время боя» несколько раз переиздавались и продолжали использоваться до 1688 года, когда Славная Революция сбросила Джеймса с трона. Королевские инструкции были заменены другими, изданными в 1689 году. Они были названы более кратко: «Походные и боевые инструкции». К этому времени линия кордебаталии стала основным боевым строем практически всех европейских парусных флотов.

Но прежде чем полностью реализовать потенциал нового строя, требовалось упорядочить состав флота. Раньше маленькие корабли пятого и шестого рангов могли свободно ввязываться в свалку, пытаясь найти противника соответствующих размеров, либо объединяясь в группы для атаки более крупных кораблей. Теперь с этим было покончено, они должны были держаться в строю и сражаться с соответствующим противником, который мог оказаться значительно сильнее. Разнобой в размерах кораблей мог нарушить целостность линии кордебаталии всего флота, что стало ясно во время англо-голландских войн. Поэтому в 1677 году британский парламент утвердил постройку 30 крупных военных кораблей, которые можно назвать первыми специально спроектированными линейными кораблями, хотя тот термин появился только в самом конце столетия. Они ничем принципиально не отличались от остальных военных кораблей, главное изменение было скорее тактическим, чем технологическим. В будущем в линии кордебаталии могли находиться только корабли первых четырех рангов. На корабли пятого и шестого рангов возлагалось ведение разведки, патрулирование, сопровождение конвоев, рейдерство, доставка донесений. Те корабли, которые входили в состав флота в момент начала боя, должны были занять место на противоположном от противника борту. Они должны были повторять сигналы адмирала, защищать линию от атак вражеских брандеров, принимать сдачу капитулировавших вражеских кораблей. Корабли четвертого ранга, вооруженные 50–60 пушками, которые могли действовать и в качестве крейсеров, сначала составляли львиную долю линейных кораблей. Такое положение сохранялось до середины следующего века, когда развитие кораблей третьего и пятого рангов вытеснило их из линии кордебаталии и из крейсеров.

Все эти новинки окончательно оформили превращение военного корабля из «пехотно-десантного судна» в орудийную платформу. Однако кильватерная колонна не только максимально увеличила огневую мощь флота. Она позволила командующему добиться, пусть не всегда удачно, того, что современная военная теория называет «2 К» — командование и контроль. Это было особенно важно еще и потому, что пока не существовало надежной системы сигнализации. Для подачи сигналов еще в XIV веке использовались флаги, однако они не имели точного значения. Различные размеры и цвета флагов еще не означали различных букв и цифр. Эти флаги указывали на различные статьи боевых и походных инструкций. Конкретную статью указывали сам флаг, место, где он был поднят, поднятые вместе с ним флаги или пушечные выстрелы.

Эта система была крайне несовершенной и не позволяла свободно управлять флотом. Например, основные инструкции 1653 года состояли из 14 статей, 4 из которых были выжидательными приказами (например, не стрелять по противнику, так как существует опасность попасть в свои корабли), а 2 были информативными сообщениями. Их должны были поднимать корабли, выходящие из строя для ремонта повреждений или терпящие бедствие. И лишь 8 были конкретными приказами соответственно тактической ситуации. В то время для доставки приказов командующего флотом командирам эскадр использовались фрегаты и малые суда. Однако эта система тоже работала не лучшим образом. Требовалось резко увеличить количество стандартных приказов в более развернутых боевых инструкциях, что и произошло в конце столетия. Можно сказать, что адмирал, пытающийся сказать что-либо флоту, был просто немым.

Историки часто описывают эволюцию тактики парусных флотов как спор двух школ — догматиков и «активистов». Обе школы считали линию кордебаталии самым подходящим строем для начала боя, но дальше их взгляды расходились. Формалисты считали, что строй кильватерной колонны следует сохранять до полного уничтожения врага. Зато «активисты» выступали за более энергичные действия и полагали, что при некоторых обстоятельствах этот строй можно ломать, чтобы добиться решающей победы.

Но это лишь самое общее изложение взглядов обеих школ, которое позволяет провести различие между взглядами отдельных адмиралов, например, Пенна и Албемарла. В то же время не следует забывать, что адепты каждой школы в свою очередь делились на партии, которые активно отстаивали свои взгляды, хотя не сохранилось следов этих бумажных баталий. Триумф линейной тактики не был следствием победы партии формалистов. Он стал результатом сочетания целого ряда факторов. Прежде всего, сам строй кильватерной колонны оказался очень выгодным. Он позволял максимально использовать огневую мощь флота и прикрывал наиболее уязвимые места корабля — нос и корму, если не считать головной и замыкающий корабли. Требовалось окончательно подавить вольницу капитанов кораблей и командиров эскадр. Колонна позволяла компенсировать несовершенство системы связи. Да и вообще, этот строй соответствовал духу эпохи, который на первое место ставил такие качества, как порядок, организованность, управление.

Впрочем, каковы бы ни были тактические пристрастия командующего, бой всегда был медленным, ближним и кровавым. Корабли в море быстро теряют скорость из-за обрастания подводной части корпуса. В результате первые ранги, которые никогда не были хорошими ходоками, даже в случае преследования врага («Общей погони») при умеренном бризе не могут давать более 7 или 8 узлов. Требование сохранять строй кильватерной колонны вообще снижает скорость флота до 2–4 узлов. В ясную погоду видимый горизонт составляет около 20 миль, тогда как максимальная дальность стрельбы корабельных пушек не превышает 2/3 мили (1000 ярдов). Флоты, идущие навстречу друг другу со скоростью 3 узла, подойдут на дистанцию выстрела лишь через 3 часа после того, как установят визуальный контакт. Но ведь они не обязательно будут идти прямо навстречу. Попытки выиграть наветренное положение могут оттянуть начало боя и больше чем на 3 часа. Часто бой так и не начинался до наступления темноты.

Хотя стрельбу можно было вести более или менее эффективно на дистанциях до 1000 ярдов, обычно флоты старались вести бой на расстоянии около 350 ярдов. На такой дистанции ядро, выпущенное при нулевом возвышении ствола, попадало в цель до того, как начинало снижаться. С этого момента корабли могли начать сходиться «на пистолетный выстрел» — дистанция сокращалась до 15–30 ярдов — или даже еще ближе. Детальные отчеты о сражениях конца XVIII и начала XIX века показывают, что иногда корабли буквально соприкасались бортами. Вполне возможно было начать абордажный бой, но во время эскадренных сражений это происходило очень редко. Такой прием, как правило, использовался во время боя между кораблями, находящимися в отдельном плавании (крейсерстве).

При стрельбе флоты использовали множество различных снарядов. Самым распространенным было пушечное ядро — чугунный шар, который пробивал борта и надстройки корабля. При попадании в разные стороны летели деревянные обломки и щепки, убивавшие людей. К специальным снарядам относились цепное ядро и книпель. Цепное ядро представляло собой два ядра, скрепленных цепью, а книпель был двумя половинками ядра, соединенными железной планкой. Эти снаряды использовались для стрельбы по рангоуту и такелажу. Крупная и мелкая картечь применялась для стрельбы по такелажу и вражеским матросам. Когда дистанция сокращалась до 100 ярдов, в дело вступали мушкеты морских пехотинцев, которые обстреливали палубы вражеского корабля. Качество подготовки артиллеристов определялось скоростью стрельбы. Вскоре после начала боя все вокруг заволакивали густые клубы порохового дыма, которые делали невозможной точную наводку. Это была еще одна причина, по которой флоты стремились сойтись вплотную. Чем меньше расстояние — тем больше попаданий.

Несмотря на сильнейший обстрел, деревянные корабли редко тонули после одного дня боя. Они могли потерять мачты и паруса, их пушки могли замолчать, они могли получить такие тяжелые повреждения, что с трудом держались на воде, но все-таки они не теряли запас плавучести. Усилия аварийных партий помогали удержать на плаву даже самые избитые корабли еще несколько часов. Корабль погибал, только если на нем начинался пожар или происходил случайный взрыв в крюйт-камере.

Экипажи кораблей были гораздо менее прочными. Эффект воздействия различных снарядов, описанных выше, на человеческую плоть представить очень легко. Не следует безоговорочно верить статистике того времени, но все-таки не остается сомнений в том, что крупные сражения XVII, XVIII и начала XIX веков были такими же кровопролитными, как и в конце XIX и в ХХ веках. Если смотреть на потери только одной стороны, то самым кровавым в истории была битва за залив Лейте в 1944 году, когда японцы потеряли 10500 человек убитыми и несколько тысяч ранеными. Однако следом за ним идет Чесменское сражение 1770 года, в котором русские брандеры сожгли запертый в бухте турецкий флот. По самым скромным оценкам, тогда погибло не меньше 8000 турок. Из 18 самых кровопролитных сражений 12 дали парусные флоты. Потери убитыми и ранеными изменяются от 7000 испанцев в бою у Даунса (1639 год) до 2700 англичан и голландцев у Малаги (1704 год). Между прочим, американцы в Пирл-Харборе в декабре 1941 года потеряли примерно столько же.

При чтении эссе читатель, несомненно, заметит, что адмирал, стоящий на квартердеке своего флагмана, так же уязвим для вражеского огня, как и последний матрос. Действительно, в 3 сражениях Второй англо-голландской войны (1665 — 67 годы) погибли 11 адмиралов — 7 голландских и 4 английских. Из них 5 пали в бою у Лоустофта. В этом сражении едва не погиб и герцог Йоркский, которого забрызгало кровью и даже легко ранило осколком черепа, когда голландское цепное ядро разорвало на куски 3 человек из его свиты.