Глава 4 Диверсант № 2 абвера

Глава 4

Диверсант № 2 абвера

31 мая 1945 г. в Берлине, через три недели после безоговорочной капитуляции вермахта офицерский патруль 2–й Гвардейской танковой дивизии РККА задержал подозрительного мужчину, пытавшегося скрыться среди развалин домов. В оборудованном со всей тщательностью убежище были найдены запасы продуктов, оружие, документы… Все выглядело так, как если бы хозяин подготовился провести здесь не один месяц. Русскую контрразведку не ввели в заблуждение ни гражданская одежда, ни артистически излагаемая «легенда», ни первоклассно сделанные документы. Не потребовалось много времени, чтобы установить личность задержанного — им оказался многолетний заместитель Лахузена—Вивремонта, начальника отдела «Абвер–2», диверсант № 2 германской военной разведки, оберст Эрвин Штольце.

Кем был человек, не подчинившийся приказу о капитуляции и собиравшийся продолжать войну в одиночку?

«Я, Эрвин Штольце, родился в Берлине в 1891 году. В 1914 записался добровольцем в армию и до 1918 воевал на Западном и Восточном фронтах в артиллерийском полку. В то время я был дилетантом в области разведки, и весь мой опыт исчерпывался назначениями в дозоры, допросами пленных или перебежчиков. После капитуляции я продолжил прерванную войной учебу. Я накопил немного денег, подрабатывая продавцом в магазине канцтоваров и служащим в магистрате Шарлоттенбурга, и рассчитывал завершить образование зимой 1922/23. В мгновение ока галопирующая инфляция превратила мои сбережения в ничто…

…Приблизительно в это же время НСДАП значительно укрепила свои позиции в Северной Германии. Я был активным членом партии, и руководство предложило мне пост партийного организатора на балтийских морских курортах, но я отказался…

…В марте 1923 наряду со многими предложениями рейхскомитета по трудоустройству офицеров (агент страхования, разъездной агент и т. п.) мне предложили место служащего в министерстве рейхсвера. Речь шла об организационном отделе рейхсвера, но в конечном итоге я так и не попал туда, поскольку в середине апреля руководитель отдела порекомендовал меня на работу в абвер. Когда я пришел в отдел, то думал, что мне предстоит заниматься вопросами организации противодействия врагу, вторгшемуся на германскую территорию. Я был в высшей степени удивлен, когда выяснилось, что предметом моей деятельности окажутся военная разведка и контрразведка…».

С того самого дня Штольце 22 года прослужил в немецкой военной разведке, став к 1945 одним из опытнейших руководителей и старейших кадровых офицеров Управления Аусланд/Абвер. До 1936 он служил в абвер–1 и специализировался на организации разведки в странах вероятного противника Восточной и Юго—Восточной Европы: Чехословакия, Венгрия, Румыния, Югославия, Болгария, западные регионы СССР. В число его лучших агентов входили: эмигрировавший в Берлин генерал царской армии Достовалов, эмигрировавший в Белград царский полковник Дуроново, майор румынского Генштаба Урлуциано и отставной гауптман Кляйн из литовского Ковно.

В 1937 Штольце был переведен в абвер–2, где отвечал за обеспечение и проведение диверсионных операции за рубежом. До августа 1944 он исполнял обязанности заместителя начальника 2–го отдела Управления Аусланд/Абвер/ОКВ Лахузена. В это же время, начиная с февраля 1944, сотрудничал с РСХА, а в сентябре 1944 состоялся его официальный перевод в Главное управление имперской безопасности СС с назначением на пост руководителя секретного «явочного пункта Берлин». В обязанности Штольце была вменена организация спецподразделений для ведения диверсионных действий в тылу наступающих союзнических войск — в первую очередь в тылу РККА.

Параллельно Штольце продолжал работать с агентурой в Словакии, Югославии и Польше. Заброшенные в эти страны еще в бытность его заместителем начальника отдела «Абвер–2» агенты—радисты и саботажники продолжали исправно поставлять развединформацию и успешно проводить диверсии. С помощью некоего Вебера, бежавшего из Бухареста румынского фольксдойче, Штольце установил контакты с профашистски настроенными кругами румынских эмигрантов в Швейцарии. Штольце не оставлял попыток проведения диверсионно—разведывательных операций и на территории СССР: так, по его приказу в нейтральную Швецию был переправлен радиоинженер с заданием организовать там разведцентр по сбору информации о дислокации воинских частей, местоположении военных объектов Красной Армии и т. п. в Прибалтийских республиках. Несколько агентов были заброшены в Испанию с приказом внедриться в легальный бизнес и ждать дальнейших указаний.

Однако важнейшей задачей оберста Штольце в последние месяцы 2–й мировой войны было создание рассчитанной на послевоенный период агентурной сети в Восточной Германии и в самом Берлине. Группе «Штольце» (помимо самого оберста в нее входили оберстлейтенант Собчик и майор фон Странски, бывший руководитель отделения абвера в Бухаресте) удалось завербовать 800 человек.

Советских контрразведчиков интересовал вопрос, чем конкретно занимался Штольце в последние дни в Берлине. Во время допроса, состоявшегося 14 июля 1947, оберст Штольце показал:

«…В начале апреля 1945 руководитель 6–го управления РСХА (Аусланд. ГС), бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг, издал директиву, в которой был определен порядок действий в случае угрозы захвата Берлина частями РККА: заблаговременно подготовить фиктивные документы, уничтожить оперативную документацию, всем сотрудникам управления скрыться и ждать особых распоряжений. Я выполнил этот приказ…»

Из показаний оберста Штольце

«… Включение абвера в структуру Верховного главнокомандования вермахта позволяло адмиралу Канарису, начальнику военной разведки и контрразведки рейха, напрямую обращаться к высшему военному руководству и фюреру как Верховному главнокомандующему вооруженными силами со всеми имеющимися просьбами, пожеланиями, требованиями и предложениями. Так, при решении «Су—детской проблемы» Канарис предложил начальнику штаба ОКБ Кейтелю (или даже самому фюреру) наряду с агентами абвер–2 использовать и членов Судетско—немецкой партии (СНП) для проведения подрывной деятельности среди личного состава чешской армии. Фюрер одобрил проведение этой операции с учетом высказанных адмиралом предложений.

Сведение всех служб военной разведки и контрразведки в одну управленческую структуру и утверждение принципа единоначалия позволили не только эффективно использовать разведывательные ресурсы, но и унифицировать деятельность отделов, отделений и филиалов. Кроме этого в ходе ежедневных оперативных совещаний в штаб—квартире Канариса руководители подотделов, секторов и групп получали в общих чертах информацию о различных операциях своих коллег и могли договориться о взаимодействии через начальников соответствующих отделов. На таких совещаниях практиковался и обмен оперативной информацией по кругу взаимно интересующих проблем, что благотворно сказывалось на выполнении возложенных на абвер задач. Так, при обсуждении и разработке индивидуальных планов боевых действий отделов «Абвер–1», «Абвер–2» и «Абвер–3» в рамках операции «Барбаросса» Пикенброк узнал о намерениях использовать формирования украинских эмигрантов в диверсионных операциях на территории СССР и, заручившись поддержкой Канариса, обратился к Лахузену с предложением использовать украинских диверсантов абвер–2 в оперативных целях абвер–1. После всестороннего обсуждения было принято решение о целесообразности проведения совместных операций.

Абвер образца 1938 г. отличался от германской военной разведки времен 1–й мировой войны и военных разведок большинства европейских стран, построенных по образу и подобию «Второго бюро» французского Генштаба, прежде всего тем, что разведслужбы трех составных частей вермахта (армия, люфтваффе и кригсмарине) были объединены в одном отделе — абвер–1. Прежде разделение разведслужб неизбежно приводило к соперничеству и конкуренции, что отрицательно сказывалось на общем руководстве вооруженными силами. Теперь развединформация поступала централизованно, а это позволяло вести сбалансированную политику развития всех родов войск и способствовало значительному повышению боеспособности вермахта во время войны.

Создание иностранного отдела абвера, а несколько позже — управленческой группы «Аусланд», позволило установить тесные контакты с Министерством иностранных дел. Референт МИД в ранге советника посольства присутствовал на всех совещаниях руководящего состава абвера. Фактически он выступал в роли офицера связи между Канарисом и Риббентропом, что позволяло разведке передать свои пожелания политикам, а те, в свою очередь, могли предостеречь разведку от проведения каких—либо операций, нежелательных в данный момент с точки зрения внешнеполитических обстоятельств. Референт МИД мог оказать нам содействие при решении такого вопроса, как внедрение агента в штат немецкого посольства в нейтральной стране, например, Испании. По мере развития служебных контактов с МИД Германии мы стали использовать дипломатические миссии для связи с секретными внештатными сотрудниками и особо доверенными лицами. Например, подотдел «Национальные меньшинства» (сектор–1/е) абвер–2 осуществлял связь с агентом Дуроново через германское посольство в Белграде, а с агентом Урлуциано — через посольство в Бухаресте.

При возникновении оперативной необходимости абвер как одно из управлений ОКБ мог напрямую, выходить на главнокомандование родов войск и гарантированно получать всякого рода содействие и поддержку. Так, при заброске агентов в тыл вражеской армии по воздуху или морским путем за границу (например, в Америку или Англию) неизбежно возникал вопрос о средствах доставки — самолетах, подводных лодках, катерах и т. д. Руководители групп «Л» (ВВС) и «М» (ВМФ) абвер–1 одновременно являлись офицерами связи между абвером и главнокомандованием люфтваффе и кригсмарине и по мере необходимости могли связаться с соответствующими отделами штабов и решить все возникшие вопросы.

На должность руководителей отделов Управления Аусланд/Абвер/ОКВ назначались опытные офицеры из кадров генерального штаба. Регулярная ротация (каждые три года) обеспечивала приток свежих сил и способствовала совершенствованию методов работы. Особенно удачная смена руководства произошла в 1938, когда вместо оберста Гельмута Гроскурта в абвер–2 пришел оберст фон Лахузен—Вивремонт. Назначение кадрового офицера австрийской армии с исторически свойственной ей многонациональностью личного состава на пост шефа диверсантов абвера произошло именно в тот момент, когда германская разведка активизировала работу с нацменьшинствами, и, вне всякого сомнения, сыграла положительную роль…

…12 февраля 1944 г. Гитлер подписал приказ о слиянии военной разведки вермахта и политической разведки СС и учреждении единого разведуправления под командованием рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Это объединение происходило в форме укрупнения практически выполнявших сходную работу отделов абвера и управлений РСХА, с сохранением структуры и руководящего звена. Так, подотдел–2/МД (саботаж и диверсии) абвер–2 в полном составе вошел в возглавляемый оберштурмбаннфюрером Скорцени отдел «6–С» (группы саботажа СД) 6–го управления РСХА. В состав службы внешней разведки СС влились подразделения экономической разведки абвера. Абвер–3 был включен в состав 4–го управления РСХА СС — государственная тайная полиция (гестапо), что позволило сосредоточить в одних руках необходимые оперативно—розыскные и следственно—процессуальные мероприятия…

…Мы рассчитывали на резкое улучшение качества разведработы в связи со структурными изменениями. Сама личность рейхсфюрера СС и реальные рычаги власти, которыми обладал этот «второй человек в рейхе», позволяли нам надеяться на улучшение ситуации, несмотря на непростое военно—политическое положение Германии к этому времени…»

Взломанные сейфы

«…Начало военных действий на вражеской территории предваряла кропотливая работа по разведке военно—промышленного потенциала стран вероятного противника, местоположения стратегических объектов, дислокации войск и т. д.

Через доверенное лицо — служащего какого—либо германского концерна — курирующий офицер абвера узнавал о намерениях руководства отправить в заграничную командировку сотрудника для решения вопросов, связанных с вооруженными силами данной страны. После соответствующей проверки офицер абвера выходил на этого человека и после получения согласия на сотрудничество поручал ему попытаться завербовать подходящих агентов среди инженерно—технического персонала того предприятия, где ему предстояло работать.

Вербовка иностранных ученых и исследователей происходила аналогичным образом, только выходили на них не офицеры абвера, а представители германских научно—технических кругов. Если завербованный германский инженер, ведущий какие—либо переговоры за границей, приходил к выводу, что его партнер по переговорам не удовлетворен, например, заработной платой или вообще является диссидентом, он мог самостоятельно завербовать фигуранта. Это было сопряжено с известным риском, так как подлежащее вербовке лицо, несмотря на все свое инакомыслие и финансовую неудовлетворенность, вполне могло выдать немецкого инженера соответствующим спецслужбам. Более надежным представлялся в таком случае путь, когда интересующий нас объект приглашался в Германию частным образом или же ему оформлялась служебная командировка с тем, чтобы вербовка происходила на территории рейха.

В том случае, если загранкомандировка была только прикрытием для проведения какой—либо операции, она все равно должна была быть соответствующим образом залегендирована. В 1934 или 1935 немецкий адвокат, секретный сотрудник отделения абвера в Силезии, выехал в Чехию для разрешения якобы возникшего спора о наследстве между выехавшими в рейх судетскими немцами и их родственниками, оставшимися в Витковице. Разыскивая несуществующих родственников своего клиента, адвокат на самом деле собирал сведения о металлургическом заводе в Витковице.

Прекрасным вербовочным материалом для нас были военнослужащие и сотрудники оборонных предприятий, имевшие склонность к алкоголизму, излишне увлекавшиеся женщинами и находящиеся вследствие этого в постоянном финансовом затруднении. Отделение абвера в Восточной Пруссии (Кенигсберг) между 1925–1927 завербовало фельдфебеля Военного министерства Польши, который имел доступ к совершенно секретной документации. Перед окончанием рабочего дня он изымал документы из сейфа, ночью фотографировал их в оборудованной домашней лаборатории и по утрам возвращал на место. На явочной квартире в Данциге (Гданьск) он в заранее обусловленные дни передавал контейнеры с микрофильмами нашему агенту. Таким образом, отдел «Иностранные армии» в течение ряда лет получал ценную информацию о структуре и организации польских вооруженных сил.

Бывали и такие случаи, когда испытывавшие серьезные финансовые затруднения военнослужащие стран вероятного противника сами предлагали свои услуги германской военной разведке. В 1927 или 1928 в Военное министерство на Бендлерштрассе пришел штабс—капитан министерства обороны Чехословакии, находившийся в Берлине в служебной командировке. Он передал сотрудникам абвер–1 привезенный с собой материал — организационные и мобилизационные планы чешского Генштаба. Оригиналы документов были в срочном порядке пересняты, а новая встреча самостоятельно пошедшему на вербовку чешскому штабс—капитану была назначена в Дрездене. Выплаченная сумма помогла ему выпутаться из очередной любовной истории. Чтобы еще больше «повязать» завербованного агента, в Дрездене ему «подставили» женщину, агента абвера. В итоге это оказалось нашей ошибкой, поскольку внезапно вспыхнувшая страсть оказалась настолько сильной, что заставила штабс—капитана забыть об элементарных мерах предосторожности: он так спешил встретиться «со своей любовью», что запросил «Центр» о внеплановой встрече, и при вылете в Дрезден забыл портфель с секретными документами в аэропорту Праги. Пропажа обнаружилась только в Дрездене. По совету куратора штабс—капитан позвонил в Прагу, где ему сообщили о том, что документы найдены и по возвращении он может забрать их. Вернувшись в Прагу, он был арестован чешскими спецслужбами и приговорен к 15 годам тюремного заключения.

В Ковно офицером связи между литовской разведкой и абвером был гауптман Кляйн. Литовская военная разведка работала как против Польши, так и против СССР. Майор абвера Юст был куратором гауптмана Кляйна и отвечал за обеспечение этой операции.

Отделение абвера в Кенигсберге завербовало офицера латвийской разведки, поставлявшего развединформацию о СССР. Насколько я помню, у него не было собственной агентурной сети, и вся информация поступала к нам из латвийского Генштаба.

Майор Юст передал мне свою агентурную сеть в Бухаресте. Среди прочих там был и майор румынской армии Урлуциано. Связь с ним осуществлялась через канцлера Блюхера в немецком посольстве. В 1936 я встретился с Урлуциано в Бухаресте. Несмотря на то, что майор вышел в отставку, он продолжал работать в румынском Министерстве обороны. Через него абвер получил планы оперативного развертывания румынской армии в случае объявления войны с Венгрией. Одновременно от Урлуциано поступала развединформация и о СССР.

Из докладов майора Шольца на оперативных совещаниях в штаб—квартире Канариса следовало, что он активно вербует агентуру в среде белогвардейской эмиграции. В свою очередь русские политэмигранты сами искали контакты с представителями разведок европейских стран.

Генерал Достовалов был старшим офицером разведки Генерального штаба в царской армии. Я принял генерала от майора Фосса, который привел меня в берлинскую квартиру Достовалова на Айзенахерштрассе в Берлине. Мое кураторство в данном случае заключалось в том, что генерал передавал мне информацию по телефону, а один раз в месяц мы встречались с ним на его квартире, и он вручал мне трех—четырехстраничный машинописный отчет о проделанной работе, а я передавал ему вознаграждение. Генерал составлял блестящие аналитические обзоры советской специальной литературы и периодики. Кроме этого он выполнял и особые задания. Так, среди прочего он передал мне памятную записку о реорганизации русской артиллерии, за которую руководство поощрило его специальной премией.

Полковник Дуроново, старый офицер армии Врангеля, среди других белградских агентов также достался мне от майора Фосса. Дуроново был официальным представителем нескольких немецких фирм, например, металлургического завода «Штольберг» (Рейнская область) в Югославии. Информация, поступавшая от этого агента, касалась прежде всего Югославии. Впрочем, иногда он передавал небольшие донесения о СССР. Мне неизвестно, черпал он эту развединформацию из эмигрантских источников или из Министерства обороны Югославии, куда был вхож. Я склонен предполагать последнее. Связь с «Центром» Дуроново осуществлял через германское посольство, которое он посещал как торговый представитель, не вызывая ни малейших подозрений у югославской контрразведки. После оккупации Югославии в 1941 Дуроново в качестве секретного сотрудника задействовался в операциях абвер–3.

Выполнение специфических задач (саботаж, разложение вражеской армии) заставляло нас пользоваться услугами национальных меньшинств каждой конкретной страны. В первую очередь речь шла о так называемых фольксдойче, например, судетских немцах в Чехии и этнических немцах в Польше. Если в разрабатываемых странах немецкое нацменьшинство отсутствовало или было непригодно для использования в целях абвер–2, например, как это было в случае с фольксдойче Эльзас—Лотарингии из—за их менталитета и жесткого контроля французского «Второго бюро», мы вербовали представителей других национальных меньшинств (бретонцев во Франции, украинцев в Польше и т. д.). Главный принцип работы с националами заключался в том, что мы никогда не давали им далеко идущих политических обещаний. Мы только предупреждали их, что они вольны поступать согласно своим политическим убеждениям во время ведения активных действий. Мы заключали с ними соглашения, содержащие взаимные обязательства. Наиболее перспективные лидеры национальных движений, например, полковник Коновалец, вызывались на собеседование в штаб—квартиру Канариса.

При работе с украинцами абвер–2 интересовал вопрос: на чьей стороне выступят эмигрантские организации. Наше особое внимание вызывали следующие группы:

1. Группа Петлюры (так как она находилась на польской службе, то не использовалась в операциях абвера).

2. Группа Скоропадского (также не подходила нам, поскольку сам Скоропадский был в прошлом офицером царской армии и магнатом и имел мало сторонников в Польше).

3. Группа полковника Коновальца (по агентурным сведениям абвер–2, Коновальца поддерживало множество поляков).

По представлению протежировавшего группе Скоропадского МИД Германии мы установили контакт с руководством этой организации. Как и следовало ожидать, наши сомнения в целесообразности сотрудничества только усилились. Кроме этого Скоропадский требовал денег, а максимальный ожидаемый успех никак не компенсировал бы нам возможных затрат.

Поэтому в 1937 г. мы сочли необходимым возобновление контактов с группой Коновальца, установленных абвер–1 еще в 1925 г. Наши эксперты, по—моему, это был доктор Маркерт, однозначно высказались за союз с этой группой. Проверка, проведенная абвер–3 и гестапо, не выявила ничего подозрительного. По распоряжению Канариса оберстлейтенант Грэбе встретился для предварительного обсуждения с эмиссарами организации на квартире австрийского генерала Курмановича (этнического украинца) в Бадене под Веной, а затем провел совещание в Белажио. Было подписано соглашение, в котором были оговорены взаимные обязательства: германская сторона — деньги, украинская сторона — необходимая работа. При заключении соглашения или позже Коновалец встретился с Канарисом.

Контакты с отдельными представителями нацменьшинств устанавливались согласно рекомендациям или приказам руководства.

Особый интерес для нас представляли граждане Германии, проживавшие на территории рейха, но ежедневно отправлявшиеся на работу через границу, например, из Саксонии в Чехию, т. е. пересекавшие государственную границу два раза в день. После получения согласия на сотрудничество мы использовали эту категорию агентуры в качестве вербовщиков за границей. В дальнейшем каждый из них выполнял функции связного между «Центром» и завербованным за границей агентом.

Каждое отделение абвера активно задействовало так называемых транзитных агентов, использовавшихся по мере необходимости. Под разными прикрытиями, например, как нуждающиеся в лечении или с визитом к родственникам, они выезжали в разрабатываемую абвером страну вероятного противника. Главной задачей в этом случае была разработка достоверной легенды.

Еще одну достаточно обширную категорию составляли авантюристы и искатели приключений, приходившие в разведку в поисках острых ощущений или, по их мнению, легких заработков. После обязательной в таком случае проверки и собеседования многих из них оставляли в распоряжении региональных отделений и филиалов Управления Аусланд/Абвер/ОКВ».

Из абвера в СС

В последнем «Послужном списке охранных отрядов НСДАП», опубликованном 9 ноября 1944 г., сорокапятилетний Карл Герман Франк, обергруппенфюрер СС и генерал Ваффен СС, значился на 53–м месте в эсэсовской иерархии. В НСДАП Франк вступил сравнительно поздно: порядковый номер его партийного билета — 6 602 002. В СС он был зарегистрирован только под номером 310 466. Несмотря на это, он заседал в рейхстаге, руководил окружной организацией СС (оберабшнит) Богемия и Моравия, а рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер вручил ему «почетный меч члена СС»…

Во время судебного процесса в СССР оберст Эрвин Штольце дал показания о том, как начинал свою карьеру Карл Герман Франк:

«В конце 1936 или в начале 1937 перед абвером была поставлена задача провести рекогносцировку Судетской области накануне запланированного вторжения в Чехию. Для выполнения поставленной задачи нам требовалось найти подходящего человека, желательно общественного деятеля, который был бы в состоянии возглавить агентурную сеть. Общепризнанный лидер Судетско—немецкой партии (СНП) Конрад Генляйн не подходил нам, поскольку был всецело занят решением стоящих перед партией политических задач и не мог заниматься разведывательными операциями абвера. Наиболее подходящей кандидатурой стал для нас заместитель Генляйна, Карл Герман Франк, инициативный и решительный руководитель. Я уже не помню, когда произошла его вербовка: после формирования отдела «Абвер–2», т. е. после 15 января 1937 г., или же этим занимался еще наш предшественник майор Фосс, руководитель 7–й группы абвера, работавший с национальными меньшинствами. Если все произошло после 15 января, значит, вербовку проводил либо руководитель абвер–2, оберст Гроскурт, либо к операции был подключен еще и я.

Первоначально Франк получил оперативный псевдоним «Карл Герман», однако он был признан демаскирующим и впоследствии изменен на «Хагер» (иногда — «Хаген»). Главными задачами Франка и СНП были дезорганизация и деморализация чехословацких вооруженных сил. Речь шла о создании в рамках партийной организации специальных структур, занимающихся исключительно кругом вышеуказанных задач. Кроме этого Франк должен был регулярно сообщать нам о настроениях в среде судетских немцев. Мы рассчитывали и на то, что в будущем, усилив руководство организации кадровыми офицерами абвера, сможем привлечь ее и к выполнению боевых задач, например, блокирование магистралей от потоков беженцев, которые могли бы воспрепятствовать быстрому продвижению вермахта во время войны, а также создание боевых групп, «троек» или «пятерок» для поднятия вооруженного восстания в тылу правительственных войск.

Франк мог, таким образом, выступать в роли главного доверенного лица и офицера связи между абвером и широкими кругами немецкой общественности в Судетах.

Однако уже очень скоро выяснилось, что Франк не справляется с возложенными на него обязанностями, и дальше формирования соответствующих структур дело не пошло. Были произведены некоторые перестановки в руководстве, и другой судетский фольксдойче, некто Кройцбергер, возглавил диверсионно—разведывательную организацию СНП по рекомендации Франка, а сам он сохранил за собой контроль и общее руководство.

Напряженная общественно—политическая ситуация, сложившаяся в стране к лету 1938 г., потребовала от Франка как заместителя Генляйна полного переключения на партийные дела, так что у него совсем не оставалось времени на общее руководство и контроль. По его предложению и с согласия руководства абвер–2, он сложил с себя полномочия, а руководство организацией и контроль были возложены на австрийского офицера Рихарда Ламмеля.

Выполнение возложенных на СНП задач в связи с изменившимися обстоятельствами требовало срочного обсуждения и консультаций. С этой целью Франк выехал в Берлин, где размещалось постоянно действующее бюро Генляйна.

Я вспоминаю еще о двух совещаниях, имеющих отношение к вышеупомянутым событиям: одно состоялось в Дрездене (не могу сказать точно, в какое время), другое в Берлине — летом 1938 г. Речь шла о назначении Ламмеля и о финансировании нашего проекта и деятельности СНП. Следует добавить, что к сентябрю 1938 Генляйн сформировал сорокатысячный добровольческий корпус судетских немцев, который тайно снабжался стрелковым оружием из рейха.

Вскоре после аннексии Судетской области Гиммлер подписал приказ «о принятии Карла Германа Франка в члены охранных отрядов НСДАП с 1 ноября 1938». Практически сразу же он был произведен в бригаденфюреры СС, что примерно соответствовало званию генерал—майора вермахта…»

Эксперты по дезорганизации и деморализации противника

Сбалансированная и взвешенная кадровая политика в области военной разведки накануне европейской кампании во многом обусловила блестящие успехи вермахта в первые годы войны. Штольце дал показания и о том, как подбирались руководящие кадры и исполнители в абвере:

«…Проблема комплектования штатов кадровыми офицерами чрезвычайно остро стояла перед всеми отделами абвера, хотя они имели то преимущество, что были сформированы значительно раньше нашего второго отдела и располагали прекрасно обученным и вышколенным персоналом. Особый интерес для всех отделов, отделений и филиалов Управления Аусланд/Абвер представляли бывшие офицеры разведки. В абвер–1 отдавали предпочтение:

— офицерам, вернувшимся из долгосрочных заграничных командировок, особенно тем, кто по роду служебных обязанностей был непосредственно связан с вооруженными силами стран вероятного противника;

— офицерам, имевшим те или иные зарубежные связи;

— офицерам бывшего отдела экономической разведки, располагавшим сведениями об оборонном потенциале вероятного противника;

— офицерам, имевшим в силу различных причин контакты с представителями военно—промышленного комплекса зарубежных стран.

Насколько мне известно, руководство абвер–3 всегда стремилось заполучить бывших сотрудников правоохранительных органов, криминалистов и т. п. В абвер–2 приходили:

1. Эксперты минно—подрывного дела (саперы).

2. Эксперты—практики по нацменьшинствам.

Как и остальные отделы абвер–2 пытался компенсировать дефицит кадров привлечением офицеров резерва. В резерве абвер–2 значились:

— профессор Кох, руководитель института «Ост» в Бреслау;

— профессор Оберлендер, глава «Восточного союза немцев»;

— доктор Маркерт, руководитель экономического отдела «Общества по изучению Восточной Европы»;

— Каппе, член зарубежной организации НСДАП в Соединенных Штатах.

Проблемы пополнения и соответственно ротации встают особенно остро в ходе ведения военных действий. Руководствуясь этим непреложным фактом, абвер–2 регулярно проводил переподготовку офицеров—резервистов, а в 1942 г. в Бранденбурге руководство учредило спецшколу, в которой молодые офицеры проходили теоретическую и практическую подготовку к работе в абвер–2 — отделе «активных операций» Управления Аусланд/Абвер/ОКВ…»

Спецтехника диверсантов абвера

Технические службы Управления оснащали агентов—радистов и агентов—парашютистов самыми современными средствами связи и опытными образцами оружия. В своих показаниях оберст Штольце осветил и эту наиболее оберегаемую тайну военной разведки Третьего рейха:

«…Наибыстрейший способ передачи полученной развединформации — это радиосвязь. Сама радиостанция при этом маскировалась под радиоприемник, так что наличие антенны, необходимой для передачи, само по себе не вызывало подозрений. Особые сложности наши инженеры—конструкторы испытывали при маскировке антенны, которая по техническим причинам (длина волны) должна была иметь определенные размеры. Непременным условием функциональной маскировки была возможность приема обычных передач в режиме радиоприемника. Техническое описание радиостанций такого рода мне неизвестно.

Один раз я присутствовал на испытаниях переносной коротковолновой радиостанции, замаскированной под радиолу (радио и проигрыватель): путем несложных манипуляций (по—моему, было достаточно выкрутить пару винтов) устройство легко превращалось в приемную станцию или передатчик. Кроме этого инженеры подотдела абвер–1/и изготавливали рации, вмонтированные в дорожные чемоданчики. Преимущество этого средства связи заключалось в том, что, регулярно меняя место выхода в эфир, агент—радист затруднял пеленгацию со стороны противника, в особенности, если сеанс радиосвязи проводился в лесу. Это приемо—передающее устройство было упрощенным вариантом армейской ранцевой рации.

Насколько я могу вспомнить, в арсенале абвера существовало множество способов и стационарного размещения радиостанций, например, встроенная в стену рация с ключом, замаскированным под штепсельный контакт (розетка, вилка). Главная сложность заключалась в скрытном монтаже устройства. Идеальным считался вариант, когда агент выступал в роли домовладельца, что позволяло установить аппаратуру незаметно для окружающих. Такую операцию проводило отделение абвера в Дрездене в 1936 г.: резидент (резидент разведки — это секретный сотрудник, постоянно проживающий в разрабатываемой стране, возглавляющий агентурную сеть, — в данном случае это была Чехословакия — и передающий разведдонесения в «Центр») получил некоторую сумму от Судетско—немецкого ипотечного банка для покупки дома. Другой секретный сотрудник дрезденского отделения, электротехник по профессии, вмонтировал радиостанцию во внутреннюю стену дома. Ключ рации был замаскирован под выключатель света.

Во время войны агенты—радисты, действовавшие в глубоком тылу противника, снабжались переносными рациями с батареями питания…»

«…В абвере не рекомендовалось проводить совместное обучение агентов, знавших друг друга до вербовки. Как правило, они разделялись и направлялись для прохождения теоретического спецкурса в разные разведшколы. В Берлине подготовкой курсантов занимался специально обученный персонал технических служб, а вне Берлина эта обязанность была возложена на опытных инструкторов боевых подразделений коммандос. В спецлагерях будущие диверсанты обучались методам и тактике диверсионно—разведывательных действий, изучали основы минно—подрывного дела. Успешно завершившие теоретический курс переходили к практической отработке умений и навыков.

При подготовке подрывников главный упор делался на умение подопечных самостоятельно изготовить взрывчатку и средства взрывания из подручного материала (из продающихся в любой аптеке или хозяйственном магазине препаратов). Курсантов обучали определять наименее защищенные места в обороне стратегических объектов, рассчитывать оптимальный вес взрывного устройства, маскировать место минирования и т. д.

Во время войны с Соединенными Штатами 8 фольксдойче, бывших граждан США, проходили обучение в замаскированном под сельскохозяйственную ферму лагере «Квенцзее» под Бранденбургом. Специалисты сектора «Техника» оборудовали здесь химическую лабораторию и учебный класс, в котором бывшие американцы усваивали курс теоретических дисциплин. Практические занятия, например минирование рельсовых путей, проводили на спецучастке, примыкавшем к армейскому полигону, так что учебные взрывы ни в коем случае не демаскировали агентов. Во время обучения курсанты стояли на довольствии и проживали в «Квенцзее», не покидая территории лагеря.

В тех случаях, когда взрывчатое вещество предстояло сделать на месте, диверсанты везли с собой взрыватели, вмонтированные в предметы повседневного обихода, например, бритвенный помазок, сапожную щётку, дорожный несессер и т. п. Если такая необходимость все же возникала, то взрывчатку перевозили, замаскировав под банки с тушенкой, другие консервы или термосы, а в особых случаях применялись спецконтейнеры, имитирующие, например, тропические фрукты (апельсины, ананасы) или даже куски угля.

Из—за своей квадратной формы банки с тушенкой идеально подходили для перевозки взрывчатки и минирования рельсовых путей. Главным условием было максимально полное соответствие этикеток, маркировок, веса и т. д. оригиналу».

«Рельсовая война»

«Традиционные взрыватели нажимного действия не всегда оправдывали себя, особенно при проведении акций саботажа на железной дороге. В России стрелки НКПС и войска госбезопасности регулярно патрулировали железнодорожные дистанции, кроме этого, они систематически отправляли перед основным эшелоном автодрезины с контрольными платформами, загруженными мешками с песком. Платформы «принимали» взрыв на себя, а поврежденные рельсовые пути быстро восстанавливались. В связи с этим возникла необходимость конструирования нового взрывателя для диверсий на ж. д. Было проведено несколько полевых испытаний и опробована принципиально новая схема, когда контрольная платформа, проезжая над заминированным участком, только включала нажимной взрыватель или часовой механизм. Дополнительное преимущество нового метода заключалось в том, что диверсанты получали фору во времени и успевали скрыться с места проведения операции».

«Дрейфующая мина»

«Так и не были завершены испытания подводного взрывного устройства, предназначенного для операций «река — море». С берега или с борта лодки мину наводили на цель, используя течения, приливы, отливы и т. п. Причем необходимое расстояние, заданное оператором наведения, она проплывала под водой, затем самостоятельно всплывала на поверхность, «прилипала» к плавсредству или какому—либо другому объекту и срабатывала в установленное на взрывателе с часовым механизмом время».

Средства саботажа в авиации

«Примерно с 1938 группа «Т» (техника) абвер–2 начала разрабатывать и испытывать химпрепараты для засорения авиационных двигателей. Речь шла о применении разного рода примесей, вызывающих так называемый детонационный стук и практически мгновенный выход из строя двигателя внутреннего сгорания. К разработчикам спецсредства предъявлялись следующие требования: малый объем порошка (или концентрированной жидкости) для удобства хранения и транспортировки и невозможность определить наличие примеси в горючем в ходе обычного химического анализа. Решением этой проблемы занималась исследовательская лаборатория в Мюнхене».

ПБС (прибор бесшумной стрельбы)

«Для операций в глубоком тылу противника (например, операции «Шамиль») применение ПБС на винтовках или карабинах приобретало решающее значение. Многообещающими были испытания толстостенной резиновой трубки с множеством микроотверстий, монтируемой непосредственно на ружейный ствол. Исследовательский отдел комбинировал резиновые трубки с пластинчатыми «глушителями», собранными по английской методике. Первые опыты были только условно удовлетворительными, но позволяли предсказать неплохое будущее этому изобретению».

«Ночные прицелы»

«Эти устройства разрабатывались с целью повышения точности стрельбы ночью при проведении диверсионных операций в тылу противника. По замыслам конструкторов вспышка мощной лампы, вмонтированной в оптический прицел, должна была проецировать перекрестие на цель. По неизвестным мне причинам испытания спецприцела были приостановлены».

«Парашютная спарка»

«При проведении десантных операций особую сложность вызывала доставка необходимых грузов и оружия, которое по действовавшим в парашютно—десантных войсках уставам выбрасывалось отдельно на грузовых парашютах. Опыт показывает, что бесследное исчезновение грузов достаточно часто сопровождает высадку воздушного десанта. Первые же испытания показали, что для успешного испытания грузовых парашютов в «спарке» с индивидуальными необходимо изменить весовые нормативы люфтваффе для десантируемого груза. Большая грузоподъемность грузовых парашютов обусловливала и их большую скорость приземления, что создавало прямую угрозу жизни десантника. В ходе многочисленных экспериментов был установлен безопасный для парашютиста вес сбрасываемого груза, что позволило произвести несколько успешных выбросок спаренных парашютов».

Экстренная эвакуация агентов

«По поступавшей в абвер–2 информации англичане экспериментировали с конструкцией, позволявшей эвакуировать агента без посадки самолета. С этой идеей мы ознакомили инженеров—конструкторов люфтваффе. Разработка и испытания устройства для экстренной эвакуации проводились на опытно—экспериментальной базе в Рехлине».

Радиоуправляемые плавсредства

«В сухопутных войсках был разработан и успешно использовался в боевых операциях радиоуправляемый танк с большим количеством взрывчатки на борту. Этот принцип, пусть и в несколько видоизмененной форме, использовался в диверсионных целях абвер–2. Так, летом 1943 на озере Мюгель под Берлином проходил мореходные испытания радиоуправляемый катер, который предполагалось использовать как плавучую бомбу. Испытания показали, что по радио можно контролировать скорость судна и управлять им. Самым сложным оказалось наведение катера на цель: сильный шум моторов форсированного двигателя позволял заблаговременно обнаруживать скоростной катер—бомбу. Из—за подавляющего превосходства противника в воздухе не могло быть и речи об управлении катером с самолета, поэтому оператор располагался в катере сопровождения».

Диверсанты—подрывники в Европе, Африке и США

Их девизом стали слова: «Никому пощады не давать — ни от кого пощады не ждать!». Диверсанты абвера минировали и разминировали дороги, мосты, туннели, заводы, аэродромы в Великобритании и Ирландии, Франции и США, Северной и Южной Африке…

Оберст Эрвин Штольце отправил не одну сотню диверсантов—подрывников в тыл противника. Вот что он рассказал следствию в своих показаниях:

«…Абвер–2 не занимался выбором целей на территории противника. Этим занимались соответствующие отделения, разрабатывающие ту или иную страну и руководствующиеся оперативно—тактическими, экономическими или какими—либо другими соображениями. Например, в Великобритании особый интерес командования вызывали пакгаузы, цейхгаузы и продовольственные склады.

Нашими главными «работодателями» были:

а) Верховное главнокомандование вермахта (связь с национальными меньшинствами разрабатываемой страны и деморализация вооруженных сил стран вероятного противника);

б) отдел ХВК (саботаж в промышленности и торговле) при ОКВ (проведение диверсий на промышленных предприятиях, особенно в так называемых «узких местах»).

Руководство абвер–2 в каждом конкретном случае имело право порекомендовать агента или доверенное лицо, по своей подготовке или иным качествам наиболее подходящего для выполнения той или иной миссии.

После получения необходимых документов мы приступали к тренировкам агентов. Для обстоятельной подготовки (например, отработки операции на макете) времени никогда не хватало, потому что руководство всегда требовало скорейшего выполнения поставленного задания.

Не всегда агенты, доверенные лица и негласные сотрудники действовали под своими подлинными именами. Изготовление документов, способных выдержать самую придирчивую проверку, всегда было одной из самых сложных задач. Если агент выезжал за рубеж не под своим именем, но как гражданин рейха, то никаких проблем не возникало — немецкая полиция предоставляла в наше распоряжение любые документы. Впрочем, здесь было допущено одно упущение: все паспорта, которые получали наши агенты, были выданы управлением полиции Берлина, хотя в обычной ситуации документы выдавались соответствующим полицейским участком. Не сомневаюсь в том, что это демаскирующее обстоятельство послужило причиной провала многих агентов.

Значительно сложнее обстояли дела с изготовлением фальшивых иностранных паспортов. Изначально для успешного копирования был необходим оригинал документа. После начала военных действий в Европе возникли проблемы и со снабжением полиграфическим сырьем. Изготовление надежных документов начиналось с производства специальной бумаги: при этом учитывались способ обработки волокон, композиционные добавки, плотность, гладкость, впитывающая способность. Документы заполнялись чернилами определенного химического состава и цвета. Оригиналу должны были соответствовать форма и цвет штемпеля, форма и способ подписи и т. д. Сотрудники подотдела абвер–1/Г испытывали наибольшие сложности с подделкой русских пропусков и удостоверений: русские власти систематически меняли документы и не бросающиеся в глаза секретные опознавательные знаки (например, точка вместо запятой в тексте документа).

Незадолго до начала войны технические эксперты подотдела абвер–1/Г наладили массовое производство польских паспортов и снабжали ими агентов абвер–1 и абвер–2. Применительно к нашему отделу речь шла в первую очередь об оснащении подложными документами бойцов добровольческого корпуса «Эбингхаус».

Взрыв виадука под Анмасом

«Нам стало известно, что швейцарцы поставляют агаты, которые используются при производстве взрывателей для некоторых видов боеприпасов (например, снарядов зенитной артиллерии), а заводы «Эрликон» отправляют готовую продукцию в Великобританию. Из политических соображений было признано нецелесообразным проводить активную операцию на территории Швейцарии, поэтому в 1940 г. абвер–2 получил задание сорвать поставки и организовать диверсию на пути следования готовой продукции через Францию в Испанию. При разработке операции наиболее уязвимой целью был признан железнодорожный виадук у города Анмас на швейцарской границе, в неоккупированной части Франции.

Диверсанты спецгруппы «С» получили необходимые карты, планы и аэрофотоснимки. Эксперты группы «Т» (техника) рассчитали необходимое количество взрывчатки. После всесторонней подготовки агенты перешли демаркационную линию и с блеском провели операцию».

Диверсии в Великобритании

«В 1943 отделение абвера в Осло завербовало двух норвежцев. Абвер–2 предполагал задействовать их в диверсионных операциях на территории Англии. После соответствующей подготовки и согласно сценарию, они были арестованы за якобы антигерманскую деятельность и помещены в следственную тюрьму. С нашей помощью они совершили «побег», перешли на нелегальное положение и вступили в контакт с группой норвежского «Сопротивления». Наш расчет строился на том, что молодых норвежцев, которые были согласны участвовать в боевых действиях против германских оккупационных войск, норвежское подполье переправляло на обучение в Великобританию. Стараясь придать максимальную достоверность происходящему, полиция по нашей просьбе проводила активный розыск «скрывшихся преступников» путем публикации и в ходе оперативных мероприятий. Как мы и предполагали, наших агентов немедленно переправили на острова.