Глава 10 Военные кампании крестоносцев

Глава 10

Военные кампании крестоносцев

Крестоносцы хотели двинуться маршем прямо на Иерусалим, но это можно было сделать только после того, как дорога по Малой Азии будет очищена от турок. Поскольку это было именно то, чего желал император, обе стороны смогли договориться. По крайней мере, в начале кампании крестоносцы были склонны прислушиваться к советам греков, и Анна Комнин много раз пишет, что император, ее отец, предостерегал крестоносцев относительно методов военных действий турок и давал им советы относительно наилучшей тактики.

Первой целью крестоносцев была Никея, столица султаната турок-сельджуков, лежащая на византийской военной дороге через Малую Азию. Затем, пройдя Малую Азию, необходимо было взять Антиохию, перед тем как двигаться в Палестину. До того как на выручку осажденного крестоносцами города прибыли войска султана, Никея была окружена со всех сторон большей частью армии крестоносцев — при помощи византийских военных инженеров под командой Мануила Бутимитеса. Когда к городу подошли войска султана, их рассеяли отряды графа Тулузского и воинственного епископа Ле-Пюи, который возглавлял атаку лично, с помощью только воинов герцога Нормандского Роберта (он же граф Фландрский), поскольку остальная часть армии должна была перекрывать выходы из города во избежание неприятельских вылазок. Величественные укрепления города (построенные до турецкого завоевания византийцами) подверглись штурму — с отвагой и с использованием всех осадных орудий, которые союзники смогли подвезти и соорудить на месте. Защитники города сражались с такой же отвагой и за ночь восстановили поврежденные укрепления башни, на которую был направлен основной удар штурмующих и осадных средств, а также ликвидировали все подкопы, которые смогли определить. Провизия все еще продолжала поступать в город через озеро, лежащее перед западной стеной города, и крестоносцы, таким образом, были вынуждены просить императора прислать корабли для установления полной блокады. Согласно Анне Комнин, Алексей I надеялся на обращение подобного рода, чтобы показать крестоносцам, что они от него зависят. Он послал не только корабли, но и несколько отрядов своей армии, которые анонимный автор Gesta Frankorum [203] называет Turcopoles, «туркополи», что означает легкую кавалерию, возможно — конных лучников. Тем временем, чтобы не допустить разграбления города и ненависть к нему его будущих подданных, император приказал Бутимитесу тайно обсудить с гарнизоном условия сдачи. Видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно и готовится решительный штурм, гарнизон согласился сдаться, и утром, на которое был назначен штурм, крестоносцы увидели развевающийся над городом флаг империи. Лишившись славы, ожидаемой добычи и возможности выкупа, крестоносцы пришли в ярость, проклиная тайную дипломатию своего союзника, хотя их лидеры и могли быть информированы об этом плане заранее. Однако императору удалось утихомирить крестоносцев щедрыми подарками из золота и ювелирных изделий для их командиров, изысканной и обильной едой для простых воинов. И все же большая часть рыцарей была недовольна великодушным обращением с турецкими пленниками благородного происхождения.

После того как эта крепость уже не угрожала линиям коммуникаций, крестоносцы могли свободно двигаться по Малой Азии к Иконию (сейчас — Конья) и Антиохии (сейчас Антакья на самом юге современной Турции). Тем временем султан собрал вместе все силы сельджуков (вплоть до отрядов из Антиохии, Тарсуса, Алеппо и др.). Он затаился у низких холмов около места, где старая византийская военная дорога, вьющаяся меж гор, выходит на равнину около Дорилеи (сейчас — Эскишехир), примерно в 100 км (по прямой) к юго-востоку от Никеи.

Христианская армия двигалась двумя колоннами, возможно, для того, чтобы улучшить продовольственное снабжение и обеспечить себя достаточным количеством воды, а также чтобы сделать менее громоздким огромный обоз, состоявший из мирных жителей, священников, членов семей и разного рода спутников. Первый отряд, состоявший из французских и сицилийских нормандцев, северных французов и фламандцев, находился под командой Боэмунда и был усилен отрядом византийских войск. Колонна Боэмунда 29 июня 1097 года расположилась на отдых в долине Гаргона, недалеко от Дорилеи. Расположение крестоносцев с тыла было прикрыто рекой Бафус, переправа охранялась двумя конными отрядами. Вагенбург (временное укрепление, составленное из повозок) вокруг лагеря охранялся пехотой. Резерв под командованием самого Боэмунда находился на соседней высоте. Турки-сельджуки подошли со стороны Дорилеи, атаковали конницу Боэмунда и опрокинули ее. Затем турки ворвались в лагерь, оборонявшийся пехотой, и начали резню. Боэмунд отправил гонца в правую колонну Готфрида, а сам предпринял ряд контратак. Надежда почти угасла, пишет Фульхерий, когда подоспела колонна второго отряда под командованием Готфрида Бульонского. Турки отступили в исходное положение. Возглавивший войско крестоносцев Готфрид построил боевой порядок, расположив в центре пехоту, на флангах конницу и выделив резерв. Крестоносцы атаковали турок и обратили их в бегство.

Победа была одержана благодаря тому, что помощь подоспела вовремя. Если бы не подоспели войска Готфрида Бульонского, об исходе боя нельзя было бы сказать ничего определенного. До этого колонна Готфрида шла вместе с колонной Боэмунда, а затем ушла вправо, и некоторое время обе колонны двигались по параллельным маршрутам, сходившимся у Дорилеи. Вторая колонна в момент начала боя находилась в нескольких километрах. Через три дня после этого сражения крестоносцы продолжили свой марш по направлению к Сирии по возможности одной колонной [204]. Это заставило турок воздержаться от новых попыток ввязаться в большой бой. Турки теперь пытались помешать маршу крестоносцев, превращая страну, по которой двигались крестоносцы, в пустыню, лишив врага пищи и фуража. К тому же турки занимали эти земли уже на протяжении целого поколения и успели привести в упадок некогда цветущий и густонаселенный край. Мосты и дороги пришли в негодность либо из-за того, что не ремонтировались, либо из-за того, что намеренно разрушались, а все крупные емкости с водой были турками разбиты или отравлены. Вся информация о дорогах устарела, даже византийцы не могли сказать, что их ожидает на еще недавно имперской, а теперь вражеской территории, а немногие выжившие местные жители не всегда могли оказать помощь. Несколько последующих походов крестоносцев, похоже, игнорировали все советы, что приводило к их срыву [205]. Едва ли не самыми страшными врагами крестоносцев стали жажда и голод, косившие как людей, так и лошадей. Усталость, вызванная трудностями пересечения гористой местности, вместе с тяжелым климатом, отягощавшие войско большие обозы снижали боеспособность крестоносцев. Хотя местность и климат не позволяли содержать лошадей в надлежащем виде, тяжеловооруженный опытный христианский рыцарь мог довольно легко одолеть в рукопашной схватке почти любого сарацинского (то есть мусульманского) всадника, но, если противник быстро отступал, его редко можно было догнать. Атака рыцарской конницы в то время представляла собой не ту, что появилась позже [206], когда всадники неслись колено к колену с определенной скоростью; это был яростный, не знающий порядка порыв в полном галопе, который почти невозможно было контролировать после того, как она началась. На Анну Комнин атака конных рыцарей произвела столь глубокое впечатление, что она написала, что эти конники способны проделать брешь в стене Вавилона. [207] В Западной Европе долго не было пехоты с сопоставимой коннице выучкой.

Крестоносцы более позднего времени избегали опасных наземных маршрутов по Малой Азии благодаря тому, что итальянские торговые города, Пиза, Генуя и Венеция, торговавшие с Левантом, добились военно-морского господства в Восточном Средиземноморье, и после Второго крестового похода подавляющее большинство паломников и воинов двигалось в Святую землю по морю. К тому же византийцы воспользовались победой над турками-сельджуками для того, чтобы отвоевать Лидию, Фригию и другие земли в Малой Азии. Это открыло сухопутную дорогу в Сирию, которая теперь могла охраняться византийскими армией и флотом.

Следующая большая битва крестоносцев произошла у стен Антиохии в 1098 году. Этот город, который являлся одним из самых святых для христиан, турки-сельджуки захватили в 1084 году. Крестоносцы, измученные долгим маршем по гористой Малой Азии и сильно поредевшие, в октябре 1097 года начали долгую, семимесячную, осаду города. Мощные высокие стены и множество башен не позволяли взять город штурмом. Зимой 1097/98 года крестоносцы сами оказались на краю голода. Не все крестоносцы выдержали тяжелые условия и вернулись (надо думать, с позором) домой. Только когда наступила весна и прибыли инженеры и необходимые материалы из Константинополя, крестоносцы получили возможность начать правильную осаду.

Боэмунд, вдохновленный успехом графа Балдуина, которому удалось завоевать для себя Эдесское графство, решил стать хозяином Антиохии. Он настоял на своем желании на встрече с другими лидерами крестоносцев и использовал отъезд представителя императора. Приходилось торопиться, поскольку Кербога, эмир Мосула, готовился прийти на выручку Антиохии, а летом мог прибыть самолично сам византийский император (с армией), и тогда Антиохия стала бы принадлежать ему. Решив использовать византийскую тактику, Боэмунд, ничего не сказав своим товарищам, начал переговоры с одним командиром гарнизона, армянином по имени Фируз, который был недоволен своим турецким начальством. Армянский командир согласился сдать Боэмунду свой участок обороны, включавший огромную Башню двух сестер, ключевую башню южной стены города. Ночью нормандцы тайно вошли в башню, пробежали по стене, чтобы захватить соседние башни, и открыли двое ворот города, чтобы впустить в город своих боевых товарищей. После этого началась резня мусульман (турок и арабов) — мужчин и женщин — и грабеж. Только цитадель, расположенная высоко на горе рядом с городом, оставалась в руках турок-сельджуков.

Через пять дней эмир Кербога подошел к стенам города, только что взятого крестоносцами. Войско Кербоги значительно превосходило по численности измученных и оголодавших крестоносцев. Единственной надеждой, казалось, было теперь прибытие византийского императора, но он был слишком далеко.

На военном совете было решено, что единственной надеждой является крупная вылазка. Боевой дух армии сильно вырос после обнаружения под полом собора наконечника копья, которым, как считалось, был пронзен бок Христа. [208]

У крестоносцев погибло столь много лошадей, что большое количество рыцарей и сержантов были вынуждены присоединиться к пехоте, которой было суждено принять важное участие в сражении. Армия формировалась на улицах города, только несколько сот человек было оставлено для блокады цитадели — под командой графа Раймунда, слишком больного, чтобы покинуть свое ложе. Летописи совершенно по-разному описывают, как армия была разделена, но, по всей видимости, она состояла из шести отрядов, разбитых по национальностям. В первом были французы и фламандцы под командой Гуго Вермандуа. Вторым отрядом, из воинов Лотарингии, руководил Готфрид (Годфруа) Бульонский. Третий отряд, из французской Нормандии, возглавлял герцог Нормандский.

Четвертый, из Южной Франции, был под командой епископа Адемара. Пятый и шестой отряды, нормандцев Сицилии и Южной Италии, возглавлялись Танкредом и Боэмундом.

Крестоносцы начали марш на равнину, простирающуюся к северо-западу от города через реку Оронт (современная Аса), которая текла рядом со стенами, при этом они выстроились так, чтобы создать шеренгу, идущую от реки до горы. Река и гора были естественными препятствиями, мешавшими противнику зайти в тыл с флангов. Крестоносцы обнаружили преимущества этой позиции с защищенными флангами еще в первых боях под городом несколькими месяцами ранее. Сначала реку перешел самый правофланговый отряд, который после этого остановился, чтобы прикрыть переправу следующего. Затем на охрану вставал второй отряд — и так далее, пока не переправились все отряды. В первый раз во время похода пехота была выдвинута перед кавалерией, возможно, для того, чтобы турецкие конные лучники не могли достать своими стрелами лошадей крестоносцев.

По всей видимости, один из подчиненных Кербоги убедил его начать атаку на христиан в то время, как они будут пересекать реку. Но с нападением Кербога опоздал. Епископ Адемар с отрядом не успел достичь гор до того, как несколько тысяч турок пронеслись мимо головной части его колонны, чтобы напасть на отряды Танкреда и Боэмунда, находившиеся в резерве. Эти отряды не дали туркам выйти в тыл христианам. При этом им пришлось принять на себя удар главных сил турецкой армии. Пехота христиан начала двигаться вперед, а поскольку турки не могли обойти ее с фланга или пробиться сквозь нее, они начали отступать. В критический момент сражения несколько важных эмиров дезертировали с поля боя. Отход турки решили замаскировать, поджигая траву. При этом не только образовалась дымовая завеса, но и разгорелся огонь, который почти невозможно было преодолеть на лошадях.

Поскольку в этот день войсками командовал Боэмунд, именно ему следует приписать изобретение нового тактического приема совместных действий пехоты и кавалерии, который позднее в Иерусалимском королевстве станет стандартной практикой. Византийцы использовали кавалерию и пехоту вместе, но обычно ставили пехоту во второй линии, для подкрепления конницы, если та отступала. Тактика Боэмунда, похоже, уже использовалась в некоторых сражениях его отца в Италии и определенно не была совсем отлична от той, что использовалась нормандцами при Гастингсе.

Антиохия была спасена. Цитадель сдалась Боэмунду по предварительному тайному соглашению, ее командир отказался встать под знамена Раймунда Тулузского и позднее поступил на службу к Боэмунду. Это привело к длительным ссорам между теми, кто (как граф Раймунд и епископ Адемар) желал хранить верность клятве императору, и теми, кто по разным причинам поддерживал Боэмунда. К сожалению, епископ Адемар внезапно скончался — по всей видимости, от тифа. Он не только давал мудрые советы и проявлял отвагу на поле боя, но был хорошим дипломатом при общении с Восточной (православной) церковью и никогда не заявлял о превосходстве своей, Римско-католической церкви [209] и ее главы, папы римского. На него смотрели как на неофициального лидера Крестового похода не только из-за его личного авторитета, но и как представителя папы. Последующие разногласия среди крестоносцев усилились, когда встал вопрос, когда следует продолжить поход на Иерусалим [210].

С военной точки зрения прекрасным примером успешного применения хорошо разработанной тактики Иерусалимского королевства является битва при Арсуфе в 1191 году, во время Третьего крестового похода. Она не окончилась полной победой, поскольку Саладин (Салах-ад-Дин) на следующий день был в состоянии сражаться снова, но она сильно подняла боевой дух крестоносцев после ужасного поражения у Тивериадского озера в 1187 году и потери Иерусалима. То, что Саладину не удалось прийти на подмогу защитникам Акры, нанесло сильный удар по его престижу.

Феодальное Иерусалимское королевство с великим княжеством Антиохия и графствами Эдесса и Триполи получили возможность существовать только из-за того, что исламские правители действовали по отдельности после распада Сельджукского султаната и из-за соперничества турок-сельджуков и властей Египта [211]. Как все феодальные государства, Иерусалимское королевство раздирали ссоры между близкородственными семьями феодалов, которые к тому же враждовали и с королем. Королевство было ослаблено еще и тем, что на троне сменяли друг друга слабые правители, неспособные утвердить королевскую власть или приструнить своих вассалов. Король не мог действовать без оглядки на своих могущественных вассалов, поскольку его власть была ограничена государственным советом — так называемой Высокой палатой, состоявшей из крупнейших феодалов. Вдобавок к прочим несчастьям, число колонистов из Европы было невелико, да и те были отделены религией от своих подданных — мусульман, христиан-монофиситов (армян) и тем более иудеев. Смешанные браки между представителями правящего класса и местным населением были крайне редки, хотя являлись обычным явлением среди сержантов, составлявших опору армии. Коренные жители, за исключением, пожалуй, армян, были плохими солдатами. Еще одним негативным фактором было то, что Восточная Римская (Византийская) империя порой была антагонистом по отношению к Иерусалимскому королевству.

Главной силой королевства были военные ордена, которые являлись к концу XII столетия самыми большими земельными собственниками и организовывали постоянный приток рекрутов из Европы. Рыцари военных орденов выросли в странах Европы, не были истощены нездоровым местным климатом и не были испорчены контактами с привыкшими к роскоши южными народами. Эти люди давали клятву защищать свою религию, и их не обременяли феодальные амбиции. Они составляли основную часть регулярной армии (рыцари и сержанты) и, имея долгий непрерывный срок службы и хорошо владея воинским искусством, постоянно находились в Святой земле, в отличие от множества воинов из паломников, которые оставались только на одну-две военные кампании, после которых возвращались назад.

Закат Иерусалимского королевства начался с объединения мусульман Сирии с мусульманами Египта при Саладине (Салах ад-Дин), курде, который начинал в свите Ширкуха, военачальника сирийского султана Нур-ад-Дина. Участвовал в военных экспедициях в Египет, в 1169 году захватил там фактическую власть и управлял им в качестве везира. В 1171 году принял титул султана Египта (после того, как юный халиф из рода Фатимидов скончался, не оставив после себя наследника). Смерть его номинального господина, Нур-ад-Дина, и почти одновременная смерть Амальрика I (правил в 1163–1174), возможно последнего великого короля Иерусалима, сделала Саладина самой могущественной фигурой на Среднем Востоке. В 1176 году император Мануил I Комнин был разбит при попытке уничтожить остававшийся в руках турок-сельджуков Иконийский султанат. Это был удар, сравнимый с катастрофой под Манцикертом столетием ранее. Когда Саладин завоевывал земли сирийских мусульман, он пытался заключить мир с христианами, но оба раза, в 1181 и 1186 годах, эти договоры были нарушены из-за алчности Рейнальда Шатильонского, сеньора Заиорданского. Его баронство простиралось через пустыню Негев от Мертвого моря до залива Акаба, и здесь шли караванные тропы, специально охраняемые по мирным договорам. В обоих случаях Рейнальд, беспечно относясь к политическим последствиям подобных действий, захватил мусульманские караваны и отверг все обращения, даже своего короля, освободить пленников или вернуть награбленное.

В 1187 году Саладин, ставший, помимо Египта, хозяином Мосула, Дамаска и Алеппо, решил наказать Рейнальда (и не только его) за жестокость и за крупный морской набег в Красном море. Султан объявил «священную войну» крестоносцам в Палестине. Две армии — одна из самых сильных, которыми командовал Саладин (около 20 тысяч), вторая — из почти всех сил Иерусалимского королевства из примерно 1200 рыцарей, многочисленной легкой кавалерии и примерно 10 тысяч человек пехоты (всего около 20 тысяч), встретились при Хаттине у Тивериадского озера. Здесь почти все силы христиан, измученных переходом через знойную пустыню, были уничтожены, и только 200 рыцарей сумели пробиться назад. Король и большинство крупнейших феодалов королевства были захвачены в плен. Саладину после взятия Иерусалима достался и Святой крест. Все пленные члены военных орденов по приказу Саладина были подвергнуты смерти. К концу 1188 года почти все крепости и города королевства были захвачены без особого сопротивления, поскольку их гарнизоны были взяты в армию, потерянную 4 июля 1187 года у Тивериадского озера (у холма Хаттин). В руках христиан оставались только Триполи и Антиохия, Крак-де-Шевалье и еще две крепости удерживались рыцарями военных орденов. Держался также Тир.

Когда вести о падении Иерусалима и потери Святого креста дошли до Западной Европы, это вызвало всеобщий ужас. Папа Григорий VIII обратился с воззванием организовать новый Крестовый поход. Помощь была послана почти немедленно Вильгельмом Сицилийским, и своевременное прибытие решительного командира высокого ранга в лице Конрада, маркиза Монферратского спасло Тир, который стал плацдармом для всех, кто стал прибывать позже. Английский король Генрих II и французский король Филипп II Август заключили мир и приготовились идти маршем под знаменем Святого креста. На оплату экспедиции стал взиматься специальный налог, «десятина Саладина». В данном случае англичан повел Ричард I Львиное Сердце, поскольку его отец скончался, не успев отплыть. Английский и французский короли, однако, скоро снова поссорились, в результате чего смогли двинуться в путь только в 1190 году, но и при этом никак нельзя сказать, что они торопились. Когда летом следующего года они прибыли в армию христиан, она осаждала Акру, а эту армию саму осаждал Саладин. Ричард прибыл с английским флотом примерно из 100 кораблей, которые прошли через Гибралтарский пролив и взяли на борт английскую армию в Марселе, а самого короля — в Мессине, где английский и французский короли пережидали зиму и ссорились. По дороге в Акру Ричард захватил Кипр, что дало ему много дополнительных средств для финансирования своей кампании. Позднее Кипр стал надежной базой для крестоносцев. Буйный характер Ричарда, высадившегося на берег Святой земли, вдохнул новую жизнь в войска, осаждавшие Акру, и к июлю город снова был в руках христиан. Король Франции Филипп после этого вернулся домой, но при этом оставил значительную часть своей армии под командой Гуго III, герцога Бургундского и Генриха (Анри) Шампанского, графа Труа. После отплытия французского монарха вся наземная армия находилась под командованием английского короля.

22 августа Ричард повел свои войска из Акры по прибрежной дороге к порту Яффа (ныне в черте Тель-Авива) в 100 км к югу, где он планировал создать базу для наступления на Иерусалим. Этот марш, похоже, был неплохо организован, поскольку в нем не было ошибок, которые привели к провалу других экспедиций, — хотя мы не знаем, чем объяснялся успех марша: собственным вдохновением Ричарда или советами опытных рыцарей Иерусалимского королевства [212]. Женщинам не разрешили сопровождать армию (за исключением прачек). Чтобы избежать голода, который стал причиной неудач столь большого числа предыдущих экспедиций крестоносцев, армия регулярно снабжалась специальным флотом, особенно потому, что в данной экспедиции вьючных лошадей не хватало, а Саладин проводил политику выжженной земли. Армия была вынуждена делать короткие переходы, отправляясь в путь прохладным утром и останавливаясь на отдых каждый второй день, когда провизия сгружалась на берег. Самый большой одиночный переход, похоже, составлял 21 км между Атлитом и Эль-Мелатом, а весь марш занял 19 дней [213]. Надо принять во внимание, что армия была под почти непрерывными наскоками легких сил Саладина и что боевые порядки движения на марше предусматривали быстрое разворачивание в боевой порядок. Бесценная в этих условиях кавалерия должна была двигаться одной колонной, разделенной на 12 отрядов, с королевским штандартом на повозке в центре. Для того чтобы не допустить вражеских конных лучников на расстояние выстрела из лука, колонна конницы имела на флангах колонны пехоты, также разделенные на 12 отрядов. В этой пехоте было много лучников. Держась берега, армия получала гарантию того, что ее не окружат. Можно сказать, что использовалась тактика второго сражения при Антиохии, приспособленная к движению колонны на марше. Два самых опасных места в походном порядке, авангард и арьергард, попеременно занимали опытные воины — конные рыцари тамплиеры и госпитальеры. Нехватка вьючных животных означала, что значительная часть пехоты была вынуждена нести поклажу на себе и что эта группа вынуждена была двигаться между берегом и отрядами кавалерии. Согласно одному свидетелю-мусульманину, эти пехотинцы несли поклажу по очереди, чтобы иметь возможность отдохнуть.

Армия Саладина состояла не только из турецких конных всадников, но имела также силы из Египта: большой отряд нубийских пеших лучников и отряд тяжелой кавалерии, которая, как сообщает один мусульманский очевидец, была вооружена и экипирована не хуже крестоносцев, так что иногда их трудно было различить. Саладин выбрал тактику постоянных атак частью своих сил, скрывая в то же время остальные войска за холмами, идущими вдоль узкой равнинной прибрежной полосы. Атаки производились в основном по тылам колонны крестоносцев в надежде, что продвижение арьергарда удастся замедлить, он немного отстанет от основной колонны и это позволит мусульманам его разбить. Была надежда также на то, что рыцарей удастся втянуть в стычку и, оторвав от пехоты, окружить, после чего конные лучники Саладина смогли бы перебить лошадей крестоносцев. Анна Комнин пишет, что «франки» были непобедимы верхом, но становились бессильными спешившись».

Не знающая границ энергия Ричарда и его командирские качества вызывали столь большое доверие, что, хотя экспедиция и состояла из людей разных народов, все они держались вместе, и это помогло отразить множество атак. В конце концов Саладин был вынужден вступить силами всей своей армии в ближний бой, когда экспедиция уже почти дошла до небольшого городка Асруф, где лес из толстых дубов тянулся на 5 км вдоль берега и где сарацины могли до самого последнего момента таиться в засаде.

С ужасающими военными кличами, под музыку литавр, труб и цимбал сарацины обрушились на крестоносцев, направив особенно большие силы на арьергард, который в тот день прикрывали госпитальеры. Христианская армия медленно пробивала себе дорогу; тамплиеры авангарда с трудом смогли дойти до рощ и фруктовых садов Асруфа; прикрывавшие арьергард силы постоянно были вынуждены оборачиваться и отбивать атаки, все время теряя лошадей и изнемогая от жары под высоко стоящим в небе сирийским солнцем. Сарацины сблизились с госпитальерами, чтобы начать ближний бой на мечах и булавах. Магистром госпитальеров было послано несколько сообщений Ричарду — с просьбой ввести в бой все силы армии, но король хотел выждать, пока все войско Саладина построится в боевой порядок. В конечном счете госпитальеры не могли больше стоять на месте и под командой маршала и Балдуина де Карью начали сражение. Их примеру стали по очереди следовать соседние отряды конницы. Почти в это же время Ричард I дал сигнал к атаке, который был отдан звуками шести труб, после чего пехота открыла проходы для отрядов конных рыцарей. Четыре конных отряда левого фланга обрушились на пехоту сарацин, заставив ту бежать, но, поскольку остальная часть армии Саладина успела выстроиться в линию, бежавшие смогли за ней укрыться раньше, чем христиане смогли их догнать. Очевидец из армии сарацин, секретарь Саладина, описывает быстрый распад боевого порядка его армии.

Преследование было коротким и хорошо управляемым. Крестоносцы хорошо усвоили предыдущие уроки и больше не преследовали врага, чтобы не расстроить свои боевые порядки и чтобы лошади не устали. Они вернулись обратно и еще два раза произвели короткие атаки, чтобы прогнать противника с поля боя.

Грамотная защита Ричардом Яффы, которую перед этим он захватил практически сразу, дает нам пример новой тактики использования пехоты. Король использовал отряд всего в две тысячи человек пехоты — по большей части из Италии, — а также 50 рыцарей и 15 лошадей. Он выстроил свои силы за низкой оградой из кольев, что использовались для установки палаток, и эта пехота смогла отразить атаку кавалерии; также Ричард разделил своих солдат так, чтобы каждого лучника сопровождал копьеносец. Вражеская кавалерия не могла пробить строй копейщиков, в то время как лучники поливали ее градом стрел. Обоих при этом защищал большой щит копьеносца, установленный на землю так, чтобы вместе с соседними щитами образовывать непрерывную стену.

Была ли эта тактика создана Ричардом или она пришла из Италии, мы сейчас судить не можем. Известно, что законы города Флоренции 1259 и 1260 годов описывают пехоту города разделенной на отряды арбалетчиков и лучников. Командиры копейщиков должны были следить, чтобы мулы, перевозящие щиты, всегда двигались близко к лучникам; если это правило не соблюдалось, то платился штраф минимум в 100 солидов для командира и 10 для солдата. В данных законах тактика очень близка к той, что была использована при Яффе. В Библии Мациевского (Мацейовской Библии) около 1250 года (Библиотека Пьерпонта Моргана, Нью-Йорк) показаны арбалетчики, укрытые щитами и прикрываемые другими солдатами (фото 7).

Сам Ричард так и не достиг Иерусалима, но его успех под Асруфом серьезно подорвал репутацию Саладина, а захват Кипра надолго продлил существование владений крестоносцев в Палестине, поскольку Кипр стал промежуточной базой, с которой можно было наступать на сарацин. Саладин (Салах-ад-Дин) скончался через два года (1193), и среди его наследников, Айюбидов, возникли усобицы. Это дало крестоносцам временную передышку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.