I. Пурех, или Картинки из жизни народа

I. Пурех, или Картинки из жизни народа

16 ноября 1532 года быстро, а главное, неожиданно и трагично закатилось солнце инков. Многие по-разному пытались объяснить причину как поражения в Кахамарке, так и вообще поражения индейцев в схватке с белым человеком. Ранее, да и сейчас еще выдвигались и выдвигаются довольно загадочные объяснения этого столь легко доставшегося европейцам триумфа. На самом же деле причина победы одних и поражения других вполне проста и понятна. Белые завоеватели (а это были в первую очередь испанцы) одержали победу так легко потому, что их цивилизация, их общественная система в целом в тот период была несравненно выше, прогрессивнее, чем система, которая существовала, например, в Тауантинсуйу, в стране ацтеков или же в других развитых государствах древней Америки. Впрочем, нас сейчас в первую очередь интересует государство «сыновей Солнца». В Тауантинсуйу правила, притом правила совершенно деспотично, небольшая привилегированная группа, вернее класс, в руках которой была сосредоточена вся полнота власти, все законодательство. Верховным, суверенным представителем, вождем этого господствующего класса был Сапа Инка – кровный сын золотого Солнца.

Но ведь, помимо Инки, который на самом деле был Сапа, то есть буквально «единственным», в империи жило несколько миллионов других жителей, занимавших прямо противоположное социальное положение. В начале книги мы уже начали о них рассказ. Как уже говорилось, эти люди, представители простого народа, за небольшим исключением, были крепко-накрепко привязаны к своей общине – айлью, члены которой вначале – в доинкские времена – были связаны друг с другом узами кровного родства. Для айлью доинкской эпохи, судя по всему, была характерна общественная собственность на землю, которую совместно обрабатывали все его члены. На всех распределялся и полученный урожай.

В перуанской общине времен инков уже не было так существенно, являются ли его члены родственниками по крови или нет. Айлью (община) по-прежнему, как и ранее, продолжала оставаться основной единицей общественной структуры. Разница была лишь в том, что отныне первостепенную значимость приобретал не родственный, а территориальный принцип. Иными словами, во внимание принималась принадлежность к одному и тому же месту жительства, а отнюдь не кровное родство.

Во главе перуанской айлью стоял курака, являвшийся связующим началом между айлью и более высокими звеньями государственной системы инков. В состав айлью входило несколько семей, во главе каждой из них стоял пурех, то есть взрослый мужчина-крестьянин, который, пройдя военную службу, после увольнения из армии женился на девушке из своей деревни и теперь занимался делами собственной семьи.

Простые смертные до конца дней своих были привязаны к айлью. Они могли покинуть общину только в случае, если по приказу империи выполняли свои обязанности в каком-либо другом месте (например, служба в армии, о чем пойдет речь ниже, либо мита, о которой мы говорили выше). Все остальное время пурех обязан был трудиться в айлью, именно трудиться, так как труд на благо империи, то есть Инки и высшего класса, был основным законом Тауантинсуйу.

Основу экономики государства «сыновей Солнца», вполне естественно, составляло сельское хозяйство. Иными словами, пурех всегда был крестьянином. Вместе с остальными членами айлью он обрабатывал землю, принадлежавшую его деревне. Территория эта, как правило, называлась «марка». Именно к этой территории, то есть к марке, пурех и был привязан практически всю свою жизнь, которая была весьма однообразной. Как мы уже говорили, смыслом жизни индейца в Тауантинсуйу являлось служение своим трудом Инке, его классу и его империи.

В Перу пурех, правда, имел личную свободу, однако она регламентировалась множеством приказов и запретов, распространявшихся, как мы бы сейчас сказали, и на сферу сугубо личной жизни. Впрочем, разве можно применительно к Тауантинсуйу говорить о какой бы то ни было сугубо «личной жизни»!

Работая в поле, пурех отдавал государству «сыновей Солнца» все свои силы; сражаясь на поле боя, он проливал кровь, всю до последней капли. Однако этого было мало. Он должен был отдавать империи и Инке своих детей – будущую рабочую силу. В качестве иллюстрации бесчисленных приказов и запретов, ограничивавших свободу пуреха, можно привести такой факт: в определенное время он обязан был жениться! Причем невесту себе он выбирал не сам. Это делал за него специально назначенный Инкой государственный инспектор, который во время посещения айлью выбирал невесту из числа незамужних девушек. Таким образом, в обязанности инспектора входило осуществлять от имени государства контроль над таким, прямо скажем, сугубо личным делом.

Наряду с псевдосвободным простым народом в империи «сыновей Солнца» были и действительно лишенные личной свободы люди. Специалистам по древней Америке так и не удалось однозначно решить вопрос: были ли «янаконы» (так назывались эти несчастные) рабами в полном смысле слова или нет? Так или иначе, в Тауантинсуйу, бесспорно, существовала группа людей, лишенных личной свободы, численность которых с течением времени непрерывно возрастала. Люди эти не относились к айлью, они не имели никаких гражданских прав, кроме одного – служить тому, кому они были обязаны служить по воле Инки и его империи (примечательно, что само слово «янаконы» образовано от слова «янапай», что означает «служба»).

По некоторым данным, например по свидетельству хрониста Сармьенто, создателем института янаконов был Инка Тупак Юпанки, который будто бы приговорил к пожизненным принудительным работам большую группу восставших против него индейцев. Утверждают, что сначала Тупак Юпанки хотел приговорить бунтовщиков к смертной казни, однако потом, поддавшись на уговоры жены, не лишил их жизни, а приговорил к пожизненному лишению свободы.

Перуанским янаконам приходилось работать там, куда их посылал «сын Солнца». Нередко они пасли стада королевских лам, иногда занимались ткачеством. Направляли их также на сбор, листьев кустарника коки, зачастую янаконы работали в рудниках.

Численность янаконов в Тауантинсуйу непрерывно увеличивалась. Наряду с теми, кто уже родился янаконом, янаконами становились и представители побежденных племен, в первую очередь тех, которые оказывали инкам особенно упорное сопротивление.

В период, непосредственно предшествовавший приходу испанцев, янаконами иногда становились и так называемые «подаренные» люди. Так, местные чиновники – управляющие провинций и кураки больших деревень – нередко в доказательство своей преданности Инке преподносили ему в качестве подарка не только золото или художественные изделия, но также и особо одаренных ремесленников, музыкантов, танцоров и т. д. «Подаренные» люди полностью утрачивали свою связь с айлью. Они становились «людьми без родины», то есть все теми же янаконами. В свою очередь Инка, получивший этих людей в «личную собственность», сам раздавал янаконов. Он одаривал ими своих фаворитов. Часто «сын Солнца» раздавал янаконов в качестве вознаграждения своим доблестным офицерам, а также видным чиновникам империи.

Количество янаконов, то есть людей, работавших по принуждению, в Тауантинсуйу непрерывно возрастало. Так, в печально известной горной Кахамарке, городе, где произошла первая серьезная схватка между европейцами и инками, испанцы насчитали несколько тысяч янаконов. Весьма возможно, что янаконы тогда составляли добрую половину жителей этого инкского города!

Итак, помимо элиты империи – Инки, его семьи, высшей и низшей знати, помимо курак, жрецов и представителей отдельных айлью, пользующихся личной свободой, – в Тауантинсуйу были и янаконы, то есть люди, лишенные личной свободы. Впрочем, наряду с ними в империи «сыновей Солнца» имелась еще одна весьма примечательная категория населения – так называемые «митимае». Это кечуанское слово примерно означает то же, что и «переселенцы». Именно таковыми и были митимае. Для умиротворения населения в завоеванных империей областях, в особенности тех из них, где еще полностью не угасла искра сопротивления новым правителям-инкам, – посылались большие группы колонистов, говоривших на языке кечуа. В недавно присоединенных к Тауантинсуйу территориях митимае должны были своим присутствием и своей преданностью «сыновьям Солнца» не только обеспечивать мир и спокойствие, но и способствовать насаждению институтов инков. Кроме того, им следовало насаждать и укреплять инкский культ Солнца, знакомить местных жителей с приемами земледелия, с достижениями ремесел инков. Наконец, они должны были повсюду во вновь завоеванных землях распространять государственный язык империи, то есть язык кечуа.

В результате деятельности инкских колонистов – митимае – безвозвратно забыты сотни различных языков доколумбова Перу (исключение составляют языки аймара и уру – последний является вымирающим языком жителей искусственных плавучих островов на озере Титикака). В настоящее время на кечуанском языке, то есть на бывшем государственном языке империи инков, говорит больше индейцев, чем на всех остальных туземных языках во всех трех Америках, вместе взятых.

Приносившие столь большую и многообразную пользу Тауантинсуйу переселенцы по праву пользовались многочисленными привилегиями. На средства империи им строили на новой родине жилища, в течение первых двух лет они получали от государства пропитание. Мало того, им даже было позволено носить украшения, которые в родной общине полагались лишь кураке. Иногда, особенно на территориях, ранее враждебных империи, за колонистами признавалось и соблазнительное право на полигамию. В некоторых совершенно исключительных случаях особо отличившиеся митимае за заслуги получали от государства даже янаконов!

На новых территориях, попавших под власть империи инков, переселенцы жили иначе, чем в родной айлью. Они были здесь не просто крестьянами или же ремесленниками, а солдатами своей империи, ее пограничниками, защитниками ее рубежей. Вместе с тем они были и шпионами империи. Митимае насаждали нравы инков, их законы и в особенности веру в культ Солнца.

Такую миссию выполняли митимае – колонисты великой империи, пожелавшие сменить монотонность жизни, нищету прозябания в родной айлью на совсем иную судьбу. Впрочем, давайте снова вернемся к тем, кто в отличие от переселенцев остался дома, то есть к индейцам, которые по воле Сапа Инки остались в своей общине, на его земле и которые с головы до ног были опутаны, словно стальными канатами, приказами и запретами. Заодно давайте посмотрим и на землю общины, то есть на ее угодья.