Кровавый раздел Праги

Кровавый раздел Праги

На территории ВКЛ, кроме Ясинского, действовали генералы Грабовский и Хлевинский. Впрочем, Ясинский воевал не только против оккупации беларуских земель царицей, но и активно выступал за отделение Беларуси от Польши. Первое сражение Ясинского под Неменчином закончилось поражением. 7 мая состоялось второе сражение — под Полянами, которое также было проиграно. Ясинский считал необходимым укреплять обороноспособность Вильно, однако новый комендант Вельгорский принял решение отвести войска в Лидский повет. Ничего не зная об этом решении коменданта, Ясинский дожидался его в лагере под Солами, где прежде было уговорено соединить войска. Потеряв много времени на безрезультатное ожидание, Ясинский с 4000 солдат предпринял отчаянную атаку на корпуса Зубова и Бенигсена (около 5000 солдат при 16 пушках). Сражение состоялось 26 июня под Солами и стало одним из самых кровопролитных на протяжении всей кампании.

Я. Ясинскому пришлось отступить, хотя и не нарушая боевого порядка своего войска. Во время отступления погиб брат Якуба капитан стрелков Юзеф. В полной депрессии из-за поражений и гибели брата Ясинский выехал в Варшаву. Еще 5 апреля 1794 г. жители Варшавы восстали, напав ранним утром на раздробленные отряды 8-тысячного оккупационного гарнизона. 2200 русских солдат погибли на улицах города, сам генерал Игельстром в чужой одежде был вывезен любовницей, графиней Залусской. Руководство русскими отрядами в Польше было поручено князю Репнину. На фельдмаршала Румянцева Екатерина II возложила оборону всего пограничного края от Минской губернии до Турции в случае враждебных вылазок с польской стороны, а также содействие Репнину в его наступательных действиях. Румянцев отправил Суворова с отрядом с тем, чтобы занять Брест и оборонять линию по реке Буг.

17 июля Ясинский принял командование над нарвенским фронтом. Для пополнения войска он направился в Брест, оттуда в Бельск, как раз в это время, во второй половине августа, его достигло известие о падении Вильно.

По прибытии в Гродно Костюшко наградил Ясинского перстнем с надписью: «Родина своему защитнику» и передал под его командование одну из литвинских дивизий. Командиром наднарвинской дивизии Костюшко назначил Юрия Грабовского.

Тем временем пробиваясь с боями в Брест, Суворов в сентябре 1794 г. с силами до 11 000 солдат в нескольких сражениях по частям разбил превосходящий корпус посполитого генерала Сераковского. Незадолго до того прусское войско, в составе которого был отряд российского генерала Ферзена, потерпело неудачу в осаде Варшавы и отступило. Отряд Ферзена по приказу Репнина двинулся на соединение с Суворовым. Пытаясь помешать этому, Костюшко с силами до 10 000 вступил в сражение с 12 000 корпуса Ферзена, был разбит 28 сентября (10 октября) под Мацеевицами и раненым попал в плен.

20 октября Ясинский прибыл в Варшаву и попросил нового командира восстания Томаша Волжецкого назначить его в предместье Варшавы крепость Прагу, которая должна была стать щитом города. У защитников крепости уже не оставалось надежд на победу. Ясинскому с корпусом в 4000 - 5000 солдат было поручено оборонять левое крыло крепости — Таргувек (северный фронт обороны).

В начале октября Суворов выступил из Бреста с готовым планом боевых действий, который предусматривал захват предместья Варшавы Праги, что располагалась на правом берегу Вислы, с последующим размещением на зимних квартирах и продолжением кампании в 1795 г. 14 октября в подчинение Суворова был отдан отряд Ферзена, его армия стала насчитывать до 19 000 солдат. 15 (26) октября на пути к Варшаве при местечке Кобылке авангард Суворова разбил 4-тысячный отряд повстанцев из корпуса Макрановского. 19 октября к Суворову присоединился русский отряд генерала-поручика Дерфельдена, после чего численность войск под началом Суворова составила 24 000 - 25 000 солдат (из них 4000 конницы и 3000 казаки) при 86 орудиях.

22 октября русские войска подошли непосредственно к Праге и стали готовить позиции для размещения артиллерийских батарей.

Прага соединялась с Варшавой длинным мостом через Вислу, имеющим значительную ширину в этом месте. Внутренняя линия обороны представляла собой земляной вал вокруг Праги. Внешняя линия, которую поляки строили в течение лета, тянулась более чем на 6,5 км. и имела примерно форму прямого угла, короткая сторона которого шла на восток от Вислы до песчаных холмов, затем поворачивала более чем на 90 градусов и упиралась в болотистый приток Вислы. Расстояние между внутренней и внешней линией обороны составляло около километра, здесь лагерем располагались польские войска. Внешняя линия укреплений (вал с тройным палисадом и рвом) прикрывалась местами передовыми бастионами и была усилена разными искусственными преградами, в том числе 6 рядами волчьих ям с заостренными кольями. На укреплениях было установлено более 100 орудий, в том числе много крупнокалиберных. Дополнительную поддержку могли оказать артиллерийские батареи с противоположного берега Вислы.

Недостатком обороны Праги была ее большая протяженность, повстанцы не имели достаточно живой силы, чтобы плотно прикрыть всю линию укреплений. По донесениям Суворову от источников в Варшаве, Прагу обороняли до 30 тыс. человек, однако эти цифры были основаны на показаниях пленных и умозрительной оценке. Польский генерал Вавжецкий утверждал, что в день штурма в Праге имелось до 10 тыс. войск, из которых до 6 тыс. составляло плохо вооруженное крестьянское ополчение, так называемые косиньеры (вооруженные косами). Это показание совершенно не согласуется с потерями поляков, одних пленных было гораздо больше.

К слабости польской стороны следует отнести полуанархическую военную организацию и усилившееся дезертирство среди повстанцев. Генерал Вавжецкий, ставший после пленения Костюшко польским главнокомандующим, решился оставить Прагу и сосредоточить все силы на оборону Варшавы и левого берега Вислы, но не успел исполнить замысла.

Суворов разделил армию на семь колонн: четыре колонны (две из отряда Дерфельдена и две из отряда Потемкина) должны были атаковать с севера на юг короткую линию укреплений Праги. После прорыва внешней обороны первая колонна (генерал-майор Ласси) должна была направляться по берегу Вислы и отрезать поляков от моста. Остальные три колонны (князя Лобанова-Ростовского, генерал-майоров Исленьева и Буксгевдена) в это время должны были штурмовать внутренний вал вокруг Праги.

Колонны 5-я (генерал Тормасов) и 6-я (Рахманов) из отряда барона Ферзена начинали атаку восточной длинной линии укреплений, когда первые четыре планировались сорвать передовые укрепления, чтобы часть неприятельских сил оттянуть.

7-я колонна (Денисов) совершит дальний обход правого фланга поляков вдоль болотистого берега Вислы, овладеет батареями и двинется в Прагу к мосту.

Впереди каждой колонны шли 500 человек с шанцевым инструментом и средствами преодоления укреплений, их прикрывали ружейным огнем 128 стрелков. За этими силами шел резерв пехоты, который должен по занятии передовой линии укреплений разработать проход для кавалерии. Все полевые орудия выстраиваются на валу внешней линии и поддерживают огнем штурм внутренней линии обороны Праги. В начале штурма казаки должны отвлекать внимание защитников по всей линии.

Утром 23 (3 ноября) октября 1794 г. батареи Суворова начали обстрел укреплений Праги. Вечером того же дня войскам был зачитан приказ Суворова на штурм:

«Идти в тишине, ни слова не говорить; подойдя же к укреплению, быстро кидаться вперед, бросать в ров фашинник, спускаться, приставлять к валу лестницы, а стрелкам бить неприятеля по головам. Лезть шибко, пара за парой, товарищу оборонять товарища; коли коротка лестница — штык в вал, и лезь по нем другой, третий. Без нужды не стрелять, а бить и гнать штыком; работать быстро, храбро, по-русски. Держаться своих в середину, от начальников не отставать, фронт везде. В дома не забегать, просящих пощады — щадить, безоружных не убивать, с бабами не воевать, малолетков не трогать. Кого убьют — царство небесное; живым — слава, слава, слава».

Увы, озверевшая солдатня сей приказ по поводу баб, малолеток и безоружных так и не выполнит, оставив на мундире Суворова несмываемое кровавое пятно убийцы и попирателя свобод.

В 5 утра 24 (4 ноября) октября, еще до рассвета, взвилась ракета и первые четыре колонны двинулись в тишине на приступ. Дальнейший ход боевых действий полностью соответствовал диспозиции Суворова. Солдаты накрывали волчьи ямы плетнями и лестницами, закидывали ров фашинами и взбирались на вал, откуда штыками выбивали поляков. По отзыву российского участника штурма фон Клугена поляки «мало сказать, что дрались с ожесточением, нет — дрались с остервенением и без всякой пощады… В жизни моей я был два раза в аду — на штурме Измаила и на штурме Праги… Страшно вспомнить!..»

Еще бы! Поляки, как собственно и турки в Измаиле, защищали свою родину, свой дом. У них была одна цель — или победить, или погибнуть. В России отвагу и патриотизм любили, кажется, всегда. Но только не по отношению к другим народам. Патриоты — это только русские, чужие патриоты — националисты и фанатики. Большевики, клеймя позором царизм, ненавидя его, наложили очень странное табу на любую критику захватнических войн и карательных операций царских армий. Умудрялись оправдывать даже агрессию Ивана Грозного: мол, пробивался к Балтийскому морю, к исконным русским (на финских-то территориях!) землям. Этот же подход наблюдается и в современной российской историографии.

Один из руководителей обороны Праги, генерал Зайончек — с пулей в животе в самом начале был увезен в Варшаву. Генерал Вавжецкий пытался организовать оборону, но, увидев полное расстройство в польских войсках, ушел по мосту, прежде чем 1-я колонна достигла его, отрезав путь отступления защитникам Праги. На некоторых участках поляки сделали попытки контратаковать русские войска между внутренней и внешней линиями обороны, но были сразу же опрокинуты. Оборона по внутреннему земляному валу вокруг Праги рассыпалась под штыковыми атаками русских.

Взрыв склада боеприпасов в Праге еще более усилил панику в рядах защитников. Мост находился под контролем русских, стрелявших из пушек по бегущим по нему женщинам, детям, старикам… Суворов отдал приказ поджечь мост. Обороняя переправу, геройски погиб беларуский полковник Якуб Ясинский. Небольшая часть повстанцев спаслась на лодках и еще меньше вплавь, удачных прорывов из Праги через позиции русских отмечено не было.

К 9 часам утра полевое сражение окончилось полным истреблением польского гарнизона Праги, начался грабеж предместья. Артиллерийская дуэль с батареями на левом берегу Вислы продолжалась до 11 утра и после полудня возобновилась лишь для морального воздействия на Варшаву, и без того потрясенной уничтожением на глазах ее жителей, многих тысяч повстанцев.

После штурма Праги во французской и английской печати с подачи польских источников Суворова стали называть кровожадным «полудемоном». И было из-за чего. Его «солдатушки бравы ребятушки» не щадили ни детей, не женщин, ни еврейских торговцев, убивая всех, кто попадался на пути. Мстили за убитых товарищей, — говорят некоторые историки, оправдывая жестокость суворовских гренадеров и казаков. Мстили… Хорошо, если бы те самые убитые две тысячи русских солдат были невинными жертвами. Так ведь нет! Они были оккупантами! Разве можно оправдать идею мщения за убитых беларускими партизанами гитлеровских оккупантов с современных позиций? В Минске времен Великой Отечественной войны Мазаник подложила бомбу под кровать коменданта города Кубе. И стала героем. Оккупанты есть оккупанты. Русские ли, немцы ли, — все одинаковы.

Да, прямой приказ Суворова запрещал трогать мирное население, но при этом существовал принцип «возьмешь лагерь — все твое, возьмешь крепость — все твое». Согласно Петрушевскому, солдаты грабили «день и ночь», но из-за бедности местного населения нажиться солдатам не удавалось. По свидетельству участников штурма, русские солдаты, ожесточенные сопротивлением и воспоминанием об уничтожении польскими войсками русского гарнизона в Варшаве, убивали всех подряд. По некоторым оценкам, погибли до 21 000 мирных жителей и солдат с польской стороны.

Фон Клуген вспоминал так:

 «В нас стреляли из окон домов и с крыш, и наши солдаты, врываясь в дома, умерщвляли всех, кто им ни попадался… Ожесточение и жажда мести дошли до высочайшей степени… офицеры были уже не в силах прекратить кровопролитие… У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, — и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу. Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь возбуждает род опьянения. Ожесточенные наши солдаты в каждом живом существе видели губителя наших во время восстания в Варшаве. «Нет никому пардона!» — кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет, ни пола…».

Другой участник штурма, Лев Энгельгардт, подтверждает это:

«До самой Вислы на всяком шагу видны были всякого звания умерщвленные, а на берегу оной навалены были груды тел убитых и умирающих: воинов, жителей, монахов, женщин, ребят. При виде всего того сердце человека замирает, а взоры мерзятся таким позорищем… умерщвленных жителей было несчетно»…

Позор той армии, где царит такой беспредел, где солдаты подобны чудовищам, убивающим беззащитных женщин и детей. Позор и Суворову.

В исследовании Н. А. Орлова виновниками зверств по отношению к женщинам и детям называются казаки. Он заметил, что Суворов послал офицеров оповестить жителей, чтобы они после падения Праги бежали в русский лагерь, где будет обеспечена их безопасность. Те, которые последовали этому призыву, уцелели. По одной из поздних версий Суворов приказал поджечь мост, чтобы избиение не перекинулось в беззащитную Варшаву. Однако это не так. Мост подожгли пушки, расстреливающие бегущих в Варшаву из Праги жителей. Сами участники штурма оправдывали разрушение моста другими причинами. Так Давыдов со ссылкой на А. П. Ермолова пишет, что Суворов приказал артиллерии сжечь большой мост, опасаясь после штурма Праги быть застигнутым неприятелем врасплох. Согласно Давыдову и другим авторам, после окончания дела солдаты усиленно отмечали победу трофейным вином и спиртом, чему Суворов не считал нужным препятствовать.

Так или иначе, но крайне мягкое отношение Суворова к польским пленным доказывает, что гибель мирных жителей во время штурма явилась трагическим следствием боевых действий в городе, а не умыслом полководца. Как указывал в своих мемуарах Денис Давыдов:

«Суворов, вступая в Варшаву, взял с собою лишь те полки, которые не занимали этой столицы с Игельстромом в эпоху вероломного побоища русских. Полки, наиболее тогда потерпевшие, были оставлены в Праге, дабы не дать им случая удовлетворить свое мщение».

Увы, трагедия все равно произошла.

Среди оценок данного события встречаются и ложные слухи. Петрушевский приводит один из них: будто бы после взятия Варшавы Суворов приказал отрубить кисти рук у 6000 польских шляхтичей. Судя по всему, это не соответствует действительности.

Потери обеих сторон можно определить только приблизительно, учитывая, что цифры в победных реляциях того времени подгонялись для пропагандистского эффекта. В реляции Суворова от 7 ноября говорится, что сочтено убитых поляков 13 340, пленных — 12 860, потонуло больше 2000; в числе пленных 3 генерала (Майен, Геслер и Крупинский) и 442 офицера; в числе убитых — 4 генерала, из них сразу три беларуских: Ясинский, Грабовский и Корсак; артиллерии досталось победителям 104 орудия. Свою потерю Суворов определяет свыше 1500 человек, из них 580 убитых.

Петрушевский в своей биографии Суворова указывает, ссылаясь на данные польского источника, что поляков погибло с оружием в руках до 8000 и пражских жителей 12 000. Однако точных подсчетов и разделения между воинами и мирными обывателями никто не вел. Также он говорит о том, что, по мнению некоторых источников, Суворов достиг победы из-за необычайной жестокости и численного превосходства, однако замечает, что его войска превосходили противника всего на 4000 человек. Но он умел воевать небольшим числом. «Не числом, а умением» — здесь Суворов был военным гением. Сам же он в своей реляции утверждал: «Редко видел я столь блистательную победу; дело сие подобно измаильскому». Видимо, полководца не сильно расстроила резня в Праге.

Следуя своей обычной практике доброго отношения к побежденному противнику, Суворов распустил по домам до 6000 пленных из ополчения, около 4000 поляков из регулярных войск были отправлены в Киев, а вскоре по просьбе польского короля были отпущены все польские офицеры. Сие милосердие Суворова вызвало неудовольствие некоторых чиновников. Статс-секретарь Екатерины II ? дипломат Д. П. Трощинский, например, возмущенно писал: 

 «…Граф Суворов великие оказал услуги взятием Варшавы, но зато уж несносно досаждает несообразными своими там распоряжениями. Всех генерально поляков, не исключая и главных бунтовщиков, отпускает свободно в их домы, давая открытые листы»…

Но чиновники должны были возмущаться не Суворовым, а Екатериной. Штурм Праги, как оказалось, был России собственно и не нужен. Варшава вместе с Прагой отошла Пруссии. Лишь после войны с Наполеоном центральная Польша вошла в состав России.

Ну, а Беларусь, как и основная часть Украины, впервые полностью вошла в состав Российской империи, лишившись своей государственности впервые с 1240 г., когда было создано из разрозненных древнерусских городов (в местности Литва со столицей Новогородок — ныне беларуский город Новогрудок) Великое княжество Литовское великим князем Миндовгом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.