Глава 4. Основание Петербурга и Кронштадта

Глава 4. Основание Петербурга и Кронштадта

1703 год, как и предыдущий год, Карл XII провел в Польше. Ему покорились Варшава, Краков и большинство других городов. Король Август II буквально как заяц бегал по стране от шведских войск. Опьяненный успехами, Карл почти забыл о России.

Между тем, к середине апреля 1703 года в районе Шлиссельбурга завершилось сосредоточение русских войск, предназначенных для овладения Ингрией. 23 апреля фельдмаршал Шереметев во главе 20-тысячного корпуса двинулся по правому берегу Невы брать Ниеншанц. Не доходя до Ниеншанца верст 15, Шереметев выслал вперед отряд из двух тысяч человек с целью произвести разведку боем. Отряд ночью атаковал 150 шведских драгун, стоявших вне крепости. Шведы бежали, но успели захватить двух пленных. Несколько русских даже залезли на крепостной вал. В принципе, этот отряд мог с ходу взять крепость; поскольку шведы растерялись, да и численность гарнизона не превышала 700 человек. Но командир русского отряда испугался и велел трубить отбой. 26 апреля к Ниеншанцу подошли основные силы Шереметева, были начаты осадные работы. После приведения в готовность осадных батарей Шереметев предложил шведскому коменданту капитулировать, но тот ответил, что «крепость вручена им от короля для обороны», и отказался сдать ее. 30 апреля началась бомбардировка крепости. К тому времени в лагерь осаждающих прибыл сам царь, именовавший себя бомбардирским капитаном Петром Михайловым. 1 мая шведский гарнизон сдался. Петр велел Ниеншанц переименовать в Шлотбург.

На следующий день (то есть 2 мая) разведчики доложили царю, что в Финском заливе замечена шведская эскадра. 5 мая два малых фрегата (галиота), шнява и большой бот стали на якорь в устье Невы. Петр приказал посадить в 30 больших лодок солдат Преображенского и Семеновского полков и отправился с ними вниз по Неве. Воспользовавшись темнотой и дождем, русские лодки внезапно вышли из-за островов невского устья и напали на два головных шведских судна.

Как вспоминал чуть позже сам Петр: «по нарочитом бою взяли два фрегата, один „Гедан“ о десяти, другой „Астрильд“ о восьми пушках а окон 14. Понеже неприятеля пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи; только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с восемь лодок только в самом деле было».

Далее царь писал: «Хоть и недостойны, однако ж от господ фельдмаршала и адмирала мы с господином поручиком (Меншиковым) учинены кавалерами Святого Андрея».

По случаю взятия шведских судов Петр приказал выбить медаль с лаконичной надписью: «Не бывалое бывает». Такую медаль получили все участники операции:

После овладения Ниеншанцем все течение Невы, от истоков, где стоял Шлиссельбург, до устья, оказалось в руках русских. Тем не менее, Петр понимал, что рано или поздно шведы попытаются вернуть утраченные земли. Ключом к обладанию Ингрией для шведов был Нотебург, а для русских – Невское устье. Поэтому Петр решил сразу же закрепиться в устье Невы.

В «Гистории Северной войны» записано: «По взятии Канец (Так русские называли крепость Ниеншанц) отправлен воинский совет, тот ли шанец крепить, или иное место удобнее искать (понеже оный мал, далеко от моря, и место не гораздо крепко от натуры), в котором положено искать нового места (остров), где 16-й день мая (в неделю пятидесятницы) крепость заложена и именована Санкт-Петербург».

Собственно крепость начали строить на небольшом Заячьем острове (Иенчсаари) длиной 750 метров и шириной 360 метров. Остров имел важное стратегическое значение, поскольку находился у разветвления Невы на три рукава. Зато в инженерном отношении место было выбрано крайне неудачно. Плоский Заячий остров невысоко поднимался над уровнем Невы и при большом подъеме воды затоплялся. Таким образом, прежде чем строить крепость, остров нужно было «поднять». По приказу свирепого царя тысячи солдат и принудительно согнанных местных жителей таскали землю на Заячий остров. Изнурительная работа и плохое питание привели к большой смертности строителей. Петропавловская крепость, да и весь Санкт-Петербург, не только в переносном, но и в буквальном смысле, построены на костях десятков тысяч мужиков и солдат.

Проект крепости составлял лично царь с помощью французского военного инженера Жозефа Ламберта. Немец Гюйсен, очевидец сооружения Петропавловской крепости, оставивший подробное описание Петербурга и Кроншлота в первые годы их существования, писал, что крепость построили «непостижимо скоро». В короткий срок – за полтора месяца – были засыпаны землей стены крепости, укреплены бастионы (раскаты), выступавшие за общую линию крепостных стен. Шесть бастионов, намного увеличивавшие площадь обстрела вокруг крепости, были названы в честь соратников Петра I – Меншикова, Нарышкина, Трубецкого, Головкина, Зотова. Один бастион был назван Царским или Государевым раскатом. К осени на бастионах уже стояли более 120 пушек. Позже, начиная с 30 мая 1706 года, земляные бастионы стали заменять каменными. В крепости возвели деревянную церковь во имя Петра и Павла, Рядом с церковью построили деревянный дом для царя (19х6,5 метров), с двумя комнатами, сенями и кухней, с холстинными выбеленными обоями, с простой мебелью и кроватью. Дом Петра в таком виде сохранился по сей день.

Комендантом крепости был назначен полковник Рен. Меншикову, как генерал-губернатору завоеванных городов и земель, царь поручил надзирать над строившимся городом. Были определены места для гостиного двора, пристани, присутственных мест, адмиралтейства, сада, государева дворца и домов знатных господ.

По неведомым причинам Петр решил разорить крепость Ниеншанц. Напротив этой крепости, за Охтой, был посад, состоявший из 400 деревянных изб. В посаде жили вепсы, финны и шведы. Петр велел уничтожить посад, а его население в принудительном порядке стало первыми жителями Санкт-Петербурга.

Кстати, в связи с началом строительства Санкт-Петербурга Петр отменил старый московский обычай падать на колени при встрече с царем, поскольку по берегам Невы была одна грязь да болота. Поскольку народ этого царевого указа не слушался, Петр запретил коленопреклонение под страхом жестокого наказания, дабы «народ ради него не марался в грязи».

В начале мая 1703 года фельдмаршал Шереметев осадил небольшой укрепленный город Копорье в 80 верстах от Санкт-Петербурга на пути к Нарве. 28 мая после интенсивной бомбардировки Копорье сдался. По сему поводу Шереметев писал царю: «Музыка твоя хорошо играет; шведы горазды танцевать и фортеции отдавать; а если бы не бомбы, Бог знает, что бы делать».

Еще через несколько дней Шереметев захватил город Ямбург (Ям). Петр приказал фельдмаршалу укрепить Ямбург, в том же письме было сказано: «Итак, при помощи Божьей, Ингрия в руках».

Пока Петр побаивался идти к Нарве, зато в конце августа 1703 года конница Шереметева переправилась через реку Нарову южнее крепости и пошла гулять по Эстляндии. Большей частью конница была иррегулярная – украинские казаки, татары, калмыки, башкиры. Шлиппенбах не имел сил противостоять им и благоразумно отвел войска в сильно укрепленные города. Зато неукрепленные города и мызы подверглись ужасающему разгрому.

Чтобы не быть обвиненным в русофобии, я процитирую крайне националистически настроенного историка С.М. Соловьева (1820-1879): «5 сентября Шереметев вошел беспрепятственно в Везенберг, знаменитый в древней Русской Истории Раковор, и кучи пепла остались на месте красивого города. Та же участь постигла Вейсенштейн, Феллин, Обер-Пален, Руин; довершено было и опустошение Ливонии. В конце сентября Борис Петрович возвратился домой из гостей: скота и лошадей, по его объявлению, было взято вдвое против прошлого года, но Чухонь меньше, потому что вести было трудно»[50] .

Как видим, силы шведов в Эстляндии и Финляндии были столь ничтожны, что они не могли не только выбить Петра из невского устья, но даже защитить самих себя.

Небольшой отряд шведов под командованием генерала Крониорта закрывал путь на Выборг по рубежу реки Сестры. Под командованием Петра четыре конных полка и два пеших (Преображенский и Семеновский) атаковали Кротиорта. Шведы были разбиты и бежали к Выборгу. «Было побито неприятелей с тысячу человек (меж которыми зело много знатных офицеров); а подлинно знать невозможно, потому что многие раненые с тяжелыми раны, разбежався по лесам, мерли, а знатных увозили, о чем впредь время покажет. А с нашей стороны убито 32 да ранено 32 же человека»[51] .

Любопытно, что позже царские и советские историки представляли этот эпизод как... большой поход шведов с целью уничтожения Санкт-Петербурга!

1 октября 1703 года Петр заключил третий договор с польским королем Августом П. Царь обязался послать в Польшу еще 12 тысяч пехотинцев и выслать 300 тысяч рублей золотом. Оба условия были немедленно выполнены.

С началом навигации 1703 года шведская эскадра адмирала Нумерса блокировала с моря устье Невы. Но 1 октября шведы ушли зимовать в Выборг. Однако Нумерс явно поторопился или спутал Финский залив с Ботническим, где лед появляется в конце октября – начале ноября. В Финском же заливе ледостав начинается в среднем в середине ноября. Этой промашкой Нумерса воспользовались голландские купцы. В начале ноября в Санкт-Петербург прибыло голландское торговое судно, доставившее соль, вино и другие товары. Обрадованный Петр велел отвести шкиперу и матросам постой в доме Меншикова, они обедали за его столом, и Петр сидел с ними («С.-Петербургские ведомости» от 15 декабря 1703 года), подарил шкиперу 500 червонцев, а каждому матросу 300 ефимков. Второму кораблю вперед было обещано то же. Товары по приказанию государя тотчас же были куплены.

Но еще до прибытия купцов Петр, пользуясь отсутствием Нумерса, совершил на яхте экскурсию по Финскому заливу к острову Котлин. В то время это был остров длиной около 11 км и шириной 0,5-2 км, лежащий в 24,км от устья Невы. Восточная оконечность Котлина отстоит от южного берега Финского залива на 5 км, а от северного берега (Лисьего Носа) – на 9 км. До появления русских шведские корабли обходили остров только с юга. Петр лично промерил глубину между Котлиным и Лисьим Носом и пришел к заключению, что с севера корабли даже с малой осадкой не могут обойти Котлин. Забегая вперед, скажем, что так считали и русские, и шведы вплоть до начала 40-х годов XVIII века.

Но с южного берега почти до самого Котлина тянулась подводная песчаная балка. В результате корабли могши проходить южным фарватером лишь вблизи Котлина. Петр по достоинству оценил столь выгодное положение острова и решил построить там крепость для защиты Санкт-Петербурга с моря. Царь приказал устроить в конце отмели (банки) искусственный остров и построить на нем форт Кроншлот (Коронный замок). Кроме того, несколько фортов следовало построить на южном берегу Котлина. Таким образом, любой корабль, проходящий южным фарватером, неминуемо попадал под перекрестный обстрел пушек Кроншлота и батарей Котлина. Строительство укреплений началось поздней осенью 1703 года. Зимой Финский залив замерзал, сообщение с островами поддерживалось на санях. Всю зиму солдаты пехотных полков Толбухина и Островского рубили на льду деревянные ряжи для подводного основания Кроншлота. Когда лед растаял, ряжи затонули, сверху насыпали землю, и над созданным таким образом искусственным островом возвели деревянный форт.

7 мая 1704 года Петр со свитой и новгородским митрополитом прибыл для осмотра законченного форта. Митрополит освятил форт. Петр вручил его начальнику инструкцию, которая начиналась словами: «Содержать сию ситадель с Божиею помощью аще случится хотя до поел едняго человека». А затем царь по своему обычаю устроил трехдневную пьянку.

Вскоре, как царь и предполагал, коменданту Кроншлота пришлось применить инструкцию на практике. Уже 9 июня 1704 года на горизонте показались паруса шведских кораблей. Эскадра вице-адмирала де Пру состояла из линейного корабля, пяти фрегатов и восьми малых судов. 12 июня де Пру попытался высадить десант на остров Котлин. 50 шведских лодок приблизились к острову, но подойти прямо к берегу им мешала малая глубина. Шведы по пояс в воде двинулись на сушу. В этот момент из прибрежных кустов раздался ружейный залп. Шведы не ожидали встретить на пустынном берегу противника и обратились в бегство.

Приняв десант обратно на борт своих судов, де Пру решил двинуться к Кроншлоту. Двое суток шведские корабли бомбардировали Кроншлот с предельной дистанции артиллерийского огня, отвечавший им тем же. При этом ни форт, ни шведские суда серьезных повреждений не получили. Собственно, иного результата при большой дистанции стрельбы и быть не могло, учитывая баллистические характеристики орудий XVIII века. На третий день шведы ушли и более в 1704 году не появлялись возле Котлина.

Лишь 4 июня 1705 года к берегам Котлина подошла шведская эскадра адмирала Анкерштерна. В ее составе было семь больших фрегатов (по 54-64 пушки), две шнявы, два бомбардирских судна, два 40-пушечных прама и девять малых судов. Чтобы не допустить их прорыва в Санкт-Петербург, русские загородили плавучими рогатками южный фарватер между Кроншлотом и Ивановской батареей на Котлине. За рогатками выстроились первые суда Балтийского флота: восемь 24-пушечных кораблей (классификация кораблей приведена на 1705 год) «Де-Фамз», «Триумф», «Дерпт», «Нарва», «Кроншлот», «Штандарт», «Петербург» и «Архангел Михаил»; четыре 14-пушечных малых фрегата; пять галер (с 5-ю пушками каждая) и 30 малых судов. На галеры для абордажа были посажены два пехотных полка.

На самом Котлине к тому моменту были построены пять батарей: Александровская, Толбухина и Островского в западной части острова; Ивановская и Лесная напротив Кроншлота, вооруженные 6-фунтовыми пушками. Для отражения десанта на острове находились три пехотных полка, резервом им могли служить два полка, бывшие на галерах.

4 июня часть шведских кораблей безрезультатно бомбардировала Кроншлот. Через несколько часов шведы отошли и стали на якорь на южном фарватере в пяти верстах от Кроншлота. На следующий день часть шведских кораблей попыталась высадить десант в западной части Котлина. К берегу подошли 80 лодок с десантом под командованием полковника Нирода. Однако их встретила картечь с батареи Толбухина и ружейный огонь пехоты, засевшей в окопах. Десантники в беспорядке бросились к лодкам. Потери шведов составили 40 человек убитыми и 31 пленными.

7 июня шведы вновь бомбардировали Кроншлот, но особых повреждений ему не прочинили. В форте погиб один человек, шесть получили ранения. Большинство шведских бомб не взорвалось, что русские сочли «дивным делом Господа Бога». Опять же по божьей воле в середине дня погода стала штормовой и шведы прекратили огонь. В промежутках между нападениями шведов русские непрерывно доставляли на остров 12– и 6-фунтовые пушки и мортиры.

Очередная атака на Кроншлот последовала 10 июня. Шведские корабли подошли к форту на пушечный выстрел, бросили якоря и открыли огонь. Перестрелка длилась 6 часов. В ней приняли участие русские галеры, стрелявшие по шведам из 24-фунтовых куршейных (носовых) пушек, «от огня которых с шведских бомбардирских судов щепа вверх летела». Щепа щепой, а почему на абордаж не пошли? Адмирал Ушаков в таких случаях говаривал: «Ленивая баталия». Зато и убыль была у русских невелика – 13 убитых и 19 раненых.

На сей раз шведы отошли от Кроншлота по южному фарватеру и стали вблизи Котлина на несколько сот метров. В связи с этим русский генерал Брюс решил устроить в лесу напротив стоянки шведских кораблей «тайную батарею». Туда скрытно доставили одну 2-пудовую гаубицу, две мортиры и шесть 6-фунтовых пушек. Русские специально дождались западного ветра. 15 июня «тайная батарея» внезапно открыла огонь. Встречный ветер не давал шведам возможности уйти под парусами, (ширина фарватера мешала свободному маневру судов). Уйти им удалось лишь через несколько часов на буксире гребных судов. Однако эффективность огня «тайной батареи» оказалась слабой. В реляции удалось похвастаться лишь тем, что выстрелом из гаубицы «с адмиральского корабля резную галерею сшибло».

21 июня шведская эскадра ушла от Котлина к Биоркэ. Спустя три недели, на рассвете 14 июля, шведская эскадра вернулась в том же составе и подошла к Кроншлоту. После пятичасовой перестрелки шведы высадили десант на подводную отмель, но взять Кроншлот не смогли. Они потеряли до 400 человек убитыми, в плен попали 7 офицеров и 28 нижних чинов. Потери русских: 29 убитых и 50 раненых.

15 июля шведская эскадра подошла к западной оконечности острова, но там по ней открыли огонь две русские береговые батареи (Толбухина № 1 и № 2). После нескольких часов перестрелки шведы ушли. Так закончилась вторая и последняя попытка шведов овладеть островом Котлин.

Оценивая сражение за этот остров, можно сказать, что в тактическом плане обе стороны действовали нерешительно. Шведы вяло атаковали, а русские, имея численное превосходство в людях и материальной части, не пытались контратаковать. Но в стратегическом плане это была большая, сопоставимая лишь с Полтавой, победа русских, сумевших защитить Санкт-Петербург с моря.

В начале 1706 года Петр приказал заложить на западной оконечности острова Котлин на месте Толбухинских батарей небольшую крепость «Святого Александра» («Александр-Шанец»). К 8 сентября 1706 года «Александр-Шанец» был закончен, на его вооружении состояло 40 орудий.

В 1710 году на Котлине началось строительство морского порта. 7 октября 1723 года в присутствии Петра в восточной части острова состоялась закладка «Главной крепости». Вскоре после закладки крепость получила название Кронштадт. Забегая вперед, скажем, что со временем под именем Кронштадская крепость стали понимать всю территорию острова Котлин и все форты, построенные на искусственных островах южнее и севернее Котлина. А в начале XX века в состав Кронштадской крепости вошли береговые батареи, расположенные на обоих берегах Финского залива в районе острова Котлин. К 1725 году в состав артиллерии на острове Котлин и в Кронштадте входило 335 пушек, там дислоцировались два гарнизонных пехотных полка общей численностью 2735 человек.

Кронштадт стал надежным щитом Санкт-Петербурга. За его почти трехсотлетнюю историю неприятельские корабли ни разу не смогли прорваться мимо крепости. Зато в качестве военно-морской базы Кронштадт оказался крайне неудобен. Он замерзал почти на пять месяцев, малая глубина не позволяла маневрировать кораблям и, наконец, для наступательных операций флота требовался порт не в глубине Финского залива, а у входа в него или даже в Прибалтике.

Эти недостатки Кронштадта были оценены еще Петром, и он предполагал перенести главную базу флота из Кронштадта в Ревель или в Балтийский Порт (Рогер-Вик). В обоих пунктах были начаты обширные работы, но после смерти Петра все прекратилось. Вновь вопрос о непригодности Кронштадта как военно-морской базы подняла Екатерина II и затем возбуждался периодически при каждом новом царствовании, но практического осуществления не получал, главным образом, в силу финансовых затруднений.

В 1856 году особый комитет под председательством генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича пришел к следующему заключению: «Доколь флот наш будет находиться в Кронштадте, до тех пор он будет осужден на пассивную роль, совершенно несовместную с назначением морских сил России».

В 1857 году участь Кронштадта была почти решена, уже назначили комиссию из инженеров и адмиралов для разработки окончательного проекта переноса кронштадских адмиралтейств в Балтийский Порт. Но составленная при этом смета «потянула» на 400 миллионов рублей, вследствие чего дело снова заглохло. Со вступлением на престол императора Александра III в 1882 году вновь был возбужден вопрос о переносе главной базы Балтийского флота из Кронштадта на запад, и выбор остановился на Либаве (с 1917 г. – г. Лиепая). Но вскоре выяснились крупные недостатки и этого порта.

Тем не менее, в Либаве в 1897-1905 годы построили огромный порт имени императора Александра III. Порт строился по настоянию великого князя Алексея Александровича, мало разбиравшегося как во флоте, так и в береговой обороне. После отстранения его от должности генерал-адмирала, военные сооружения в Либавском порту частично демонтировали. Правда, он стал одним из крупнейших русских коммерческих портов.

Лишь в 1912 году началось строительство большой военно-морской базы близ Ревеля (Порт Петра Великого).