ОТДЕЛЬНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

ОТДЕЛЬНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Большинством этих сражений я руководил лично и, находясь в центре событий, был свидетелем ближнего боя и действий танков против беспомощной пехоты противника. Во время танковой атаки 8 января я был среди тех, кто видел, как сотни оказавшихся без связи и управления русских пехотинцев не захотели сдаться и были уничтожены. В разгар боя из тыла случайно выехал на низкорослой лошади шестнадцатилетний калмыцкий юноша, который надеялся каким-то образом пробраться к своему дому. Он подъехал к окопу, где в это время находился я с одним из батальонных командиров. Меня тронуло простодушие этого паренька. Сильный холод и громадное открытое пространство степей почти скрадывали монотонный грохот танковых орудий и разрывы их снарядов. Таким стало знакомство парня со зловещей драмой боя, и он расплакался.

Война требует жестокости. Я мог простить многие неудачи по причине страшного холода, но не был готов согласиться с тем, что выполняющая сложную задачу дивизия должна страдать от каких-то упущений своих начальников. Строгие меры, которые мне приходилось принимать против отдельных недостатков, и растущее число убитых, раненых и попавших в плен ложились тяжелой ношей на мои плечи. Еще больше беспокоили другие проблемы. Как-то раз меня разбудили среди ночи, чтобы подтвердить получение «важного приказа» Гитлера, содержание которого сводилось к тому, что он оправдает любого офицера, не останавливающегося в борьбе с партизанами перед убийством женщин и детей. Гитлер объяснял, что этот приказ вызван приговором военно-полевого суда одному офицеру, который он не утвердил по причине излишней мягкости.

Подобные приказы раздражали больше всего и отягощали совесть. В таких случаях я обычно проводил краткое совещание – на этот раз со своим начальником оперативного отдела, – заканчивая указанием, чтобы приказ не распространяли в войсках. Однако на душе все равно было неспокойно, приказ неизбежно объявляли по армии. Борьба с партизанами всегда была жестокой, поскольку их действия считались незаконными и коварными. Зачастую они полностью контролировали целые города и деревни, где терроризировали население, заставляя оказывать им помощь. Поэтому всегда находились вроде бы смягчающие обстоятельства для крайних мер, принимаемых против них нашими войсками, включая убийство женщин и детей, о чем говорилось в приказе Гитлера.

В этом вопросе мне оставалось только уповать на то, что от меня никогда не потребуют устраивать подобные вещи силами находящихся под моим командованием войск. И надежда на это сохранялась до тех пор, пока южная часть нашего Восточного фронта сталкивалась со значительно меньшей активностью партизан, нежели центральная его часть.

Иногда я останавливался на квартире в каком-нибудь удаленном от главной магистрали месте. Приказав доставить темно-зеленый ящик со служебным радиоприемником, я наслаждался несколькими часами полного покоя. Это были незабываемые часы, когда из какой-нибудь страны, находящейся далеко от фронта, приемник ловил творения выдающихся немецких композиторов. Я размышлял над тем, что с возрастом все больше привлекают старые мастера немецкой музыки. А программ, соответствующих моему вкусу, передавали, казалось, больше, чем прежде, поэтому я без особого труда отыскивал то, что мне нравилось.

Если случайно удавалось поймать «Бранденбургский концерт», или «Кантату» Баха, или «Мессию» Генделя, радость моя сопровождалась глубокими эмоциями. Сначала я просто наслаждался музыкальными интонациями и ритмами с нарастанием каденций. Потом меня охватывало чувство боли за бессмысленные жертвы войны. Мыслями я возвращался к моей семье, живущей одиноко в нашем доме, переживающей, возможно, большие тяготы, чем испытывал я, будучи офицером действующей армии. Встречу ли я когда-нибудь снова моего сына, стоявшего лицом к лицу с врагом где-то на этом же фронте, или, как многие другие, он уже улетел обратно в сталинградский «мешок», чтобы закончить свои дни в боли и страданиях?

Затем последние триумфальные аккорды возрождали во мне ощущение огромного счастья, уверенности и надежды. Возвратит ли меня наше быстрое и неизбежное отступление в родную страну? Исчезнут ли ужасы национал-социализма, и смогут ли немцы, пусть потерпевшие поражение, восстановить нормальные отношения с другими народами? Глубокий мир воцарялся в моей душе и наполнял меня радостью. Таинственные волны в эфире рождали во мне на время более радужный взгляд на человечество.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.