Отдельные судьбы

Отдельные судьбы

«Так вот, меня уже везли в лагерь уничтожения, но мне удалось бежать. Это было чудо».

Эфраим Кишон, еврейский юморист [300].

От эпидемий и лишений в нацистских лагерях умирало множество евреев и неевреев, но это не было систематической политикой истребления, о чем свидетельствуют судьбы многих отдельных людей. Примо Леви пошел в партизаны, когда немцы вступили в Италию после свержения Муссолини. Его арестовали. Если бы, как участник Сопротивления, он попал в руки армии Муссолини в Ливии или Албании, то его бы тут же расстреляли или повесили на ближайшем дереве. С партизанами немцы тоже в основном не очень-то церемонились, но в это время они очень нуждались в рабочей силе. Поэтому они не тронули Леви, который на допросе объявил себя евреем, а отправили его на принудработы в Освенцим. Леви выжил и позже описал свои переживания в книге «Если это — человек».

Если придерживаться схемы, то «чистый еврей» и левый социалист австриец Бенедикт Каутский должен был неоднократно умереть. Семь лет провел он в лагерях и после войны написал книгу «Дьявол и проклятый». Его мать умерла в Биркенау, 80-ти лет, в декабре 1944 года, после продолжительной болезни. Заключение столь пожилых людей — позор, но оно не есть жажда уничтожения: к фрау Каутской приходил врач, и вряд ли бы она прожила дольше на свободе, учитывая страшные условия в конце 1944 года.

Отто Франк и его дочери Анна и Марго выжили в Освенциме. Франк оставался там до освобождения советскими войсками, а Анна и Марго были эвакуированы в Бельзен, где умерли, по всей вероятности, от сыпняка. Вторым браком Франк после войны женился на Эльфриде (Фритци) Гейрингер, чей первый муж умер в Маутхаузене за три дня до окончания войны. Их дочь Ева Шлосс в 1988 году, при содействии Э.Д. Кент, сочинила книгу «История Евы».

Как и большинство подобных «живых свидетельств», эта книга — смесь фактов и вымысла. Ева, несомненно, верно описывает голод, ужасные гигиенические условия и массовый мор от эпидемий в Освенциме-Биркенау. Но для подкрепления легенды о холокосте она вставляет такие пассажи [301]:

«Крепко сбитый капо встал перед первой шеренгой: „Что, нравится вам крематорий?“ злобно крикнул он. „Там были загазованы ваши любимые родственнички, не соображавшие, какая судьба им уготована. Им сообщили, что они идут в баню, а вместо этого их сожгли. Вы с ними никогда больше не увидитесь“.

На нервах заключенных играл также вездесущий д-р Менгеле [302]:

«Вы обе пойдете со мной к д-ру Менгеле», приказал нам один из офицеров … Я знала, что Менгеле ставит над людьми страшные опыты. Он стерилизует и ампутирует без наркоза. … Меня сразу провели в комнату, где за письменным столом сидел Менгеле. Он оглядел меня и прохрипел: «Раздевайся!» Я покорно сняла свое платье и предстала перед ним обнаженной…»

Для ревизионистов книга Евы Шлосс — настоящая находка [303]:

«В июне (1944) прибыли тысячи заключенные из Венгрии, которые трудились, не покладая рук, в «Канаде» (так прозвали огромный вещевой склад). День за днем сортировали они для нацистов свой скарб».

Внимай и дивись! Ева ничего не пишет о сотнях тысяч венгерских евреев, которых уничтожили в газовых камерах в мае — июле 1944 года, а о тысячах, которые прибыли в июне и работали. Как Вы, г-н Ласло Варга, эксперт по холокосту в Венгрии и сотрудник почтенного профессора Бенца, объясните это? Далее Ева пишет [304]:

«Тем временем все мы догадались, что нацисты хотят покончить с евреями и что каждого из нас ждет смерть».

А страницей раньше говорилось [305]:

«Она сама привела меня к лечащему врачу и осталась в кабинете, чтобы меня исследовали, как следует. Врач, действительно, определил у меня тиф. Я чувствовала себя сквернейше, но Минни не хотела, чтобы я вернулась в больницу».

В другом месте Ева пишет [306]:

«Нас всех без исключения замучили вши… Их укусы оставляли маленькие кровяные прыщи, которые при расчесывании вскрывались… Раз в неделю, после бани, нас посыпали каким-то порошком, который, убивая живых вшей, не уничтожал их яйца».

Если бы нацисты хотели покончить с евреями, то зачем они повели Еву к врачу, давали ей и ее товаркам порошок против вшей, чтобы не умереть от тифа?

При селекции Еву поставили направо, а ее мать налево. Последнее означало, — как знает всякий, знакомый с литературой по холокосту — направление в газовую камеру. Ан нет, некоторое время спустя мать Евы снова появляется целой и невредимой. Она рассказала, что чудом избежала камеры [307].

«Заключенные выходили по одному и эсэсовка сверяла татуированный номер со своим списком. За ней стояли грузовики, на которых нас должны были отвезти к газовым камерам … Вдруг одна из женщин слабо прокричала. „Фрау оберштурфюрер, я дочь павшего в Первую мировую войну немецкого офицера!“ Эсэсовка равнодушно пожала плечами. „Мне всего шестнадцать“ причитала другая „Пощадите, пожалуйста, меня! Сохраните мне жизнь“. На лице офицерши не дрогнул ни один мускул …

В шеренге передо мной стояла Лоретта. Когда настала ее очередь, она сказала: «Фрау оберштурмерфюрер, мы не из этой партии. Нас по ошибке взяли из другого барака». Эсэсовка оторвалась от своего списка. «Какой у вас номер?» « А-6893». «А мой — А-5271», ответила я. «Разве?» Карандаш пополз по списку. От волнения мне стало почти плохо, когда она искала в списке наши номера. Наконец она наморщила лоб и обратилась к капо. «Этих заключенных привезли отдельно от других?» Она разозлилась, что здесь явно что-то напутано. … Офицерша подпрыгнула и так сильно ударила надзирательницу по лицу, что та упала на землю. Лоретта и я молча взглянули друг на друга. Дверцы грузовика щелкнули, и шофер получил приказ ехать. А нас отвезли в другой барак. В эту ночь печи крематория горели не один час.»

Рвущееся из труб пламя и д-р Менгеле, — обязательная часть любого серьезного рассказа уцелевшего. Как до сих пор не могут уцелевшие уразуметь, что в крематории пламя не вырывается из труб [308].

«В бараке нас становилось все меньше. Каждые два дня эсэсовцы забирали 30...40 женщин, чтобы отправить их в Германию, на запад. День ото дня усиливалась опасность тоже попасть в транспорт. При появлении эсэсовцев я опускала голову, плела свой канат и молилась».

Тут есть чему подивиться: Ева молилась о том, чтобы остаться в Освенциме, этой самой большой в истории человечества мясорубке, где было убито от одного до трех миллионов евреев и где каждый день нужно было ждать, что тебя пошлют в газовую камеру, расстреляют или до смерти замучают!

Ева была не единственной, кто неопределенности отправки на запад предпочитал стабильность «лагеря смерти». Врач-еврей Марк Клейн пишет [309]:

«Пересылка постоянно была угрожающе-неприятна, так как с ней сразу исчезали материальные, крупные и мелкие преимущества, добытые за долгое время в лагере. Это было путешествие в неведомое, сопряженное с тяготами транспортировки и трудностями в новой среде чужого лагеря. … Однажды отправлялся транспорт в Натцвейлер-Штрутгоф. Для меня было великим искушением записаться в него, дабы все-таки вернуться в Эльзас. Однако как я узнал из верного источника, это была скорее всего спецгруппа на тот свет и я поэтому передумал».

А еврей Бернгард Клигер впадает почти в лирический тон, вспоминая о 1944 годе в Освенциме [310]:

«При (оберштурмфюрере) Гёсслере лагерь почти утратил свой концентрационный характер. По нашим понятиям он превратился в санаторий. Прекратились даже побои. Для евреев наступила золотая пора и Гёсслер зашел столь далеко, что однажды объявил, что не видит никакой разницы между немцами и евреями. Мы для него лишь заключенные, и он не хочет, чтобы с евреями обращались особенно жестоко».

Клигер выжил в Освенциме. И Клейн тоже. Ева Шлосс осталась жива в Освенциме, как и ее мать. Наум Голдман, который в качестве бывшего председателя Всемирного еврейского конгресса знал, о чем говорил, откровенно пишет в «Еврейском парадоксе», сколько евреев на самом деле выжило в Освенциме и других немецких лагерях [311]:

«В 1945 году насчитывалось около 600 000 уцелевших в лагерях, которых не хотела принимать ни одна страна».

Если бы немцы хотели истребить евреев, то как смогли выжить 600 000 человек? Разве для завершения геноцида не хватало времени и «лагеря смерти» Белзец, Собибор и Треблинка закрылись уже в конце 1942 или в 1943 году, когда нужно бьшо уничтожить еще миллионы евреев?

Но, может быть, нацисты оставляли в живых только работоспособных, «бесполезных едоков» убивали? Ответ на этот вопрос дает польская акушерка Станислава Лещинская, которая два года провела в Освенциме [312]:

«В этих (тяжких) условиях я приняла более 3 000 родов. Несмотря на отвратильную грязь, насекомых, крыс, несмотря на заразные болезни и иные неописуемые ужасы происходило нечто необычайное, невероятное, но реальное. Однажды лагерный врач велел мне составить отчет об инфекционных заболеваниях среди рожениц и смертности матерей и грудных детей. Я ответила, что смертных случаев нет ни среди матерей, ни среди новорожденных. Врач бросил на меня недоверчивый взор и сказал, что подобными результатами не может похвастаться ни одна лучшая немецкая клиника».

Лещинская, несомненно, упомянула бы в рассказе, если бы младенцев, принятых ею в столь тяжелых условиях, умертвили. *

Приведем и длинный перечень знаменитых евреев, уцелевших в Освенциме или других нацистских концлагерях:

Леон Блюм — глава правительства Народного фронта в довоенной Франции,

Симона Вейль — будущая председательница Европейского парламента,

Анри Красуцкий — позже второй человек в профсоюзах Франции,

Мари-Клод Вайян-Кутюрье — член ЦК французской компартии,

Юзеф Цыранкевич — председатель Совета министров Польши,

Дов Шиланский и Шеевах Вейс — бывший и нынешний председатель кнессета

Жорж Шарпак — лауреат Нобелевской премии по физике в 1992 году,

Роман Полянский — кинорежисер («Девица Розмари»),

Лео Бек — крупнейший, по мнению некоторых, раввин нашего столетия,

Жан Амери — философ,

Самюэль Писар — французский писатель,

Юрек Беккер — немецкий писатель,

Эрик Блюменфельд — немецкий политик из ХДС,

Герман Аксен — немецкий политик из СДП,

Пауль Целан — немецкий поэт («Смерть — мастер из Германии»),

Симон Визенталь — известный «охотник за нацистами»,

Эфраим Кишон — юморист,

Гейнц Галинский и Игнац Бубис — председатели Центрального совета немец евреев,

Жорж Веллерс, Герман Лангбейн и Шмуль Краковский — авторы сборник «Нацистский геноцид посредством отравляющего газа»,

и наконец — сам Эли Визель.

Цель Гитлера — полное истребление евреев. На заседании в Ваннзее 20 января 1942 года было положено начало уничтожению в Европе евреев. Так написано всех книгах. Если бы это было верно, то в мае 1945 года вместо 600 000 евреев, бывших узников концлагерей, в живых осталось бы в лучшем случае всего 60 человек *. Третий рейх был необычайно эффективным полицейским государством. И из вышеперечисленных евреев ни один в лагере не уцелел бы. Ни один бы! В том числе и Визель, который, опираясь на советскую пропагандистскую выдумку о бойне в Бабьем Яру *, сочинил в своей книге «Слово чужеземца» следующий абзац [313]:

«Позже от свидетеля я узнал, что земля в течении месяцев все время колебалась и из нее иногда били гейзеры крови».

В январе 1945 у зэка Визеля заболела нога, он утратил трудоспособность и, казалось, был обречен на смерть. Ан нет, его поместили в больницу и оперировали. В это время Красная армия подходила все ближе. Здоровым заключенным сообщили что их эвакуируют на запад, а больных оставят в лагере. Эли и его отец были среди последних. И какова была их судьба? Они стали ждать освободителей? Ничуть не бывало: они присоединились к тем самым немцам, которые на глазах Визеля высыпали детей из грузовиков в огненные рвы, а взрослых сталкивали в другие более крупные, где они потом часами горели в огне! Об этом можно прочесть в «Ночи», а лучше — во французской версии, но не в «переводе» г. Курта Мейера Класона.

Эли прибыл в Бухенвальд, где, по его словам, каждый день убивали по 10 000 человек. Но ему, как всегда, повезло. Его не истребили, потому что во время казней он всегда был последним [314].

Около 600 000 евреев в немецких концлагерях выжило, но 200...300 тысяч погибло. Эту цифру мы получим, экстраполировав данные по Дахау, Бухенвальду и Освенциму [315]:

В Дахау и Бухенвальде процент выживших выше, в Освенциме ниже среднего. Мы исходим из предположения, что в целом в лагерях уцелело от 65 до 75 % заключенных, что дает для евреев цифру в 200...300 тыс. погибших. Мы не стали бы заниматься расчетами, если бы особый ЗАГС в Арользене наконец-то открыл архивы, а не бормотал бы об «отсутствии документов по лагерям уничтожения».

Большинство погибших в войну узников скончалось по тем же причинам, которые полвека назад привели к гибели 20 000 буров в британских концлагерях. В газовой камере не умерло ни одного бура, расстреляны были лишь немногие, большая же часть умерла от неподвластных англичанам эпидемий.

Процент евреев, погибших в лагерях, был, конечно, выше, чем среди буров, — многих убили эсэсовцы или зэки-уголовники, но в страшные последние месяцы войны и на свободе люди массами мерли от эпидемий и истощения, а что уж говорить о лагерях!

По Голдману, в немецких лагерях уцелело 600 тыс. евреев. В этих же лагерях, вероятно, скончалось — в основном от эпидемий и недоедания — 200...300 тыс., и пусть экстерминисты назовут фамилию хоть одного умерщвленного газом еврея, приведя одновременно всего одно доказательство, которое признал бы суд на обычном неполитическом процессе об убийстве, проведенном по правилам закона. Не 3,5 млн. фамилий, а всего одну! Одну-единственную!

В блестящем докладе об исторических перспективах легенды о холокосте Батц предположил, что будущие историки будут, пожалуй, упрекать ревизионистов в странной слепоте, из-за которой они за деревьями не увидели леса. [316] Смысл данного замечания можно верно понять, прочитав в приложении к книге «Освенцим и союзники» Гильберта краткие биографии упомянутых в ней лиц. Вот некоторые из них:

· Сара Сендер — в 1944 году депортирована в Освенцим и после войны эмигрировала в США.

· Вильгельм Фильдерман — в войну выжил в фашистской Румынии.

· Ари Гассенберг — в 1943 году отправлен в Освенцим, откуда в январе 1945 бежал.

· Эрих Кулка — выжил в Дахау, Нойенгамме и Освенциме ив 1975 году изложил на бумаге свои лагерные воспоминания.

· Шалом Линдеман — «бежал из маршевой колонны» после эвакуации из Освенцима.

· Чеслав Мордович — бежал в мае 1944 году из Освенцима и в 1966 году переехал в Израиль.

· Арност Розин — в 1942...44 содержался в Освенциме и в 1968 году поступил на работу в еврейскую общину Дюссельдорфа.

· Катерина Зингерова — депортирована весной 1942 года в Освенцим и после войны стала председательницей Национального объединения творческих работников в Чехословакии.

· Дов Вейсмандель — в 1944 году отправлен в Освенцим и «бежал из поезда, сделав дыру в полу вагона пилой, спрятанной в хлебном каравае».

· Альфред Ветцлер — бежал в мае 1944 года из Освенцима вместе с известным Рудольфом Врбой, соавтором «Отчетов Комитета военных беженцев» и брошюры «Освенцим — могила для 4 миллинов».

Остальные, упоминаемые Гильбертом евреи не были депортированы нацистами, а привлекались ими в качестве сотрудников по переговорам — например, Рудольф Кастнер — или шпионов (Андор Гросс). На страницах своей книги объемом в 462 страницы Гильберт часто говорит об убийстве газом, но не приводит ни одной фамилии убитого этим способом жида! Зато — как мы только что показали — перечисляет уйму евреев, которые от газа не погибли. Если воспользоваться выражением Оруэлла, то миллионы погибших в газовым камерах — это «несуществующие люди».

Журнал «Шпигель» в №5 за 1992 год рассказал в статье «Потом я ночью бежал» о следующих евреях:

· Ральф Джордано в войну с ведома гестапо свободно проживал в Германии.

· Лео Бек после освобождения из Терезиенштадта предсказывал, что в Германии навсегда кончилась жидовская эпоха.

· Иоханан Зараи пережил нацистские времена в будапештском гетто.

· Инге Дойчкрон описала свою молодость в Германии в автобиографии «Я носила желтую звезду».

· Теодор Гольдштейн, 80 лет, был депортирован нацистами в трудовой лагерь Вульхайде.

В конце названной статьи журналу дает интервью Игнац Бубис, председатель Центрального совета евреев Германии, тоже уцелевший при холокосте, преемник Гейнца Галинского, человека с такой же судьбой.

Уцелевший при холокосте, уцелевший при холокосте…

В течение многих десятилетий без них не обходится ни одна неделя. Нет ни одного номера «Шпигеля», «Цайта», «Вельтвохе» без рассказа об уцелевшем при холокосте! И каждый лишь чудом избежал газовой камеры.

И вот Фритц Берг и Фред Лейхтер, Вальтер Люфтль и Гемар Рудольф прилежно начинают собирать доказательства того, что в истории с газовыми камерами что-то не так. Они высчитывают, при каких условиях дизельный мотор может дать концентрацию углекислого газа в 0,4 % на кубометр воздуха; измеряют остатки цианида в известке; рассчитывают время растворения гранул циклона Б при зимней температуре.

Эта кропотливая работа в общем-то не имела смысла, ибо есть одно впечатляющее доказательство того, что холокоста не было:

В ЕВРОПЕ И ПОСЛЕ ВОЙНЫ ЕВРЕИ НЕ ИСЧЕЗЛИ!