Принцесса и рыжий воин
Принцесса и рыжий воин
Но оставим пока на время просторы Азии, переместимся в старушку-Европу и поговорим о тайнах истории классических, причерноморских скифов. Вот уж, кажется, кого ученые должны были изучить вдоль и поперек. Раскопки величественных курганов на Украине, в Крыму и на Кубани начались еще до революции, продолжаются они и поныне. Десятки тысяч ценнейших находок, более сотни неразграбленных захоронений — какой простор для племени археологов, жадного к чужим загробным тайнам! Однако загадок и здесь обнаружилось немало.
Первая странность — удивительно хаотичное расположение ранних скифских могильников. Древнейшие курганы кочевников, собственно составляющие архаику этой культуры, разбросаны по всему пространству Восточной Европы и Передней Азии. Причем попадаются где угодно: в зеленых долинах Закавказья и высоко в кавказских горах, на Правобережье Днепра и Припяти, в низовьях Кубани, на Дунае, в Польше, Чехии и даже в Пруссии, недалеко от Берлина, но только не там, где, по свидетельству античных авторов, размещалось скифское царство — между Днепром и Северским Донцом. В первом тысячелетии до нашей эры, как известно, климат был весьма суров. Степь стремительно сокращалась под натиском леса и к скифскому времени превратилась в довольно узкую полосу к северу от Азовского моря. Именно она, казалось бы, в наибольшей степени подходила для жизни пришлых кочевников. Если верить оставленному Геродотом подробному описанию скифских обычаев, те были безусловными степняками. Дерево в их краях было такой редкостью, что кочевники научились готовить мясо, используя для огня высушенные кости животных.
Но весь фокус заключается в том, что на этой территории могил скифов раннего периода не обнаружено вовсе. По данному поводу историк Сергей Махортых с некоторым удивлением отмечает: «Непосредственной ландшафтно-климатической зоной распространения большинства скифских памятников в Предкавказье является не степь, как обычно считают исследователи, а лесостепь»{140}. И это весьма странно. Складывается впечатление, что скифы жили по периферии принадлежащего им мира, игнорируя его сердцевину. Ранние скифские курганы, как скорбные часовые, охраняют границы этой цивилизации, но упорно избегают центральной степной зоны, казалось бы, самой природой предназначенной для проживания вольнолюбивых кочевников.
Проще говоря: скифы, которых греки описывают, как типичных степняков, если судить по их могилам, чураются открытых пространств, как черт ладана, предпочитают забираться либо в гористые, либо в лесистые края. Между тем, по свидетельству античных авторов, в данных местах проживали отнюдь не скифы, по крайней мере, не царские скифы, а племена от них зависимые и подчас настроенные довольно враждебно к азиатским пришельцам. «Получается, — недоумевает исследователь Алексей Романчук, — что степь — не Скифия, и лесостепь — не Скифия в это время»{173}.
И вот еще, что любопытно — в курганах раннего этапа археологи каждый раз, наряду с типично скифскими элементами, обнаруживают следы материальной культуры народов, обитавших в этих краях до прихода «конных стрелков». Таким образом, с точки зрения ученых, единой классической культуры скифов в начальный период их европейской истории как бы не существует вовсе: она распадается на множество локальных вариантов. Близких друг другу, но все же разнящихся в мелочах.
Если составить каталог ранних скифских курганов, обнаружится, что большая их часть размещена на Кавказе и в Предкавказье, меньшая — в Днепро-Днестровском междуречье, а меж ними зияет подозрительной пустотой та страна, которая, собственно, и является Царством скифов — степные просторы Левобережья Днепра и Северского Донца.
Столкнувшись с подобным феноменом, археологи посчитали, что скифы, двигаясь в Северное Причерноморье, после передне-азиатских похождений «застряли» по большей части в Кавказских предгорьях, небольшие их отряды проникли дальше — к Днестру, Дунаю и даже в глубь Центральной Европы, но привольные днепровские степи в это время стояли безжизненной пустыней.
Поскольку описаний того, что реально происходило в этих краях в ту отдаленную эпоху, не сохранилось, подтвердить или опровергнуть это странное предположение оказалось невозможно.
Но еще удивительней то, что мы наблюдаем в Скифии в период расцвета этого государства, когда греческие писатели, в первую очередь Геродот, прямо фиксируют пребывание царских скифов — «самого доблестного и наиболее многочисленного племени» — в треугольнике между Днепром, Азовским морем и Северским Донцом (рекой Танаис){38}. Между тем скифских курганов второй половины VI–V веков в целом найдено гораздо меньше, чем ранних, их буквально можно пересчитать по пальцам. Некоторые археологи на этом основании называют это время «темным периодом истории Скифии»{84}. Скифы археологические как будто куда-то исчезают. По крайней мере, становятся гораздо малочисленней. И это в тот самый момент, когда реальные исторические скифы переживают невиданный взлет своей культуры и государственности — громят полчища Дария, господствуют над всеми окрестными народами. Характерно при этом, что расположение памятников принципиально не меняется — их по-прежнему находят где угодно, только не там, где им положено быть — в степной части Скифии. Иначе говоря, могущественные скифы в пору своего расцвета, вопреки тому, что писали о них греческие авторы, жмутся к окраинам своей державы и оставляют незаселенным ее центр.
Более того, Геродот прямо указывал, что скифы хоронят своих царей в одном, строго определенном месте — Городе мертвых по имени Герры. Оно находилось где-то в середине их владений и тщательно оберегалось — никто не мог безнаказанно потревожить покой великих скифских вождей{38}. Греческий автор творил в V веке до нашей эры. Это был безусловный пик развития цивилизации кочевников. Где же в таком случае могилы блистательных царей того времени — Иданфирса, Савлия, Октамасада и прочих владык, могущество которых заставляло сотрясаться Вселенную?
Реальные погребения вождей этого непостижимого племени вплоть до начала IV века располагались, в основном, за пределами собственно скифских пределов, в землях покоренных народов. Получается, что древние греки напрасно считали царские курганы высшей ценностью кочевников, те поступали с ними подобно кукушкам, подкладывающим яйца в гнезда других птиц?
Некое подобие Герр, или Города мертвых появляется в центре скифских земель, и то по большей части на правом берегу Днепра, лишь спустя век после смерти Геродота. Именно тогда в этих местах внезапно возникает такое множество курганов, что слегка растерявшиеся историки напишут о демографическом взрыве IV столетия до нашей эры в Причерноморской степи.
Словом, если судить по вскрытым археологами могилам, то в Северном Причерноморье скифов раннего и среднего периодов было очень мало и жили они, в основном, на территории лесостепи, и только в позднейшую эпоху кочевники возникают из небытия сразу в огромном количестве и поселяются почти там, где надо: в днепровских степях.
В то время как греческие писатели, начиная с Геродота, отводят под местожительство царствующим племенам кочевников именно открытые пространства левобережья Днепра и фиксируют здесь скифов с самого первого этапа их европейской истории вплоть до их неожиданного исчезновения в начале III века до нашей эры. Могли ли эллинские историки так грубо ошибаться и считать горцев и лесовиков (а именно таковыми получаются «конные стрелки», с точки зрения археологов) жителями степей? Учитывая, что первые греческие колонии возникли на побережье Черного моря практически одновременно с появлением здесь пришельцев из Центральной Азии, подобное предположение представляется просто невероятным. Греки слишком хорошо знали скифов, намного лучше, чем прочие народы Азии и Северной Европы, чтобы допустить столь чудовищную ошибку.
Тогда возникает множество вопросов. Что же на самом деле здесь происходило? Почему царские кочевники предпочитали жить на окраинах своего мира в ранний период европейской истории? Куда они исчезли в пору расцвета? И отчего вдруг объявились только под самый конец Причерноморской державы? По какой причине меньше всего скифские курганы встречаются там, где собственно и располагалось племя царских скифов, согласно письменным свидетельствам их соседей?
Есть еще одна немаловажная странность, на которую почему-то до сих пор не обращали внимания ученые. В ходе нашествия персидского царя Дария, скифские вожди бросили ему прямой вызов: они заявили, что примут бой, если владыка Азии обнаружит могилы их отцов. Войско персов дважды прошло сквозь земли причерноморских кочевников. Каким образом Дарий мог не заметить Герры? Причем необходимо иметь в виду, что скифские курганы — это вам не иголка в стогу сена. Они в несколько раз превосходят по размерам насыпные холмы предшествующих культур. Их по естественным причинам нельзя было спрятать, перенести или замаскировать. Разведка персов была одной из лучших, если не лучшей, на древнем Востоке. И, тем не менее, захватчики удалились не солоно хлебавши. Более того, из контекста сочинения Геродота выходит, что скифы ни минуты не сомневались в подобной перспективе развития событий. Если бы они действительно беспокоились о сохранностях царских могил, самой дорогой своей реликвии, то не стали бы «дергать тигра за усы», как любят выражаться по данному поводу китайцы.
Более того. Древнегреческий историк, достаточно подробно описавший похоронный ритуал скифов, утверждал, что последние бальзамируют и мумифицируют тела своих покойных владык{38}. Между тем никаких следов этой процедуры ученые, как ни старались, в курганах Причерноморья обнаружить не смогли.
Археологи — народ упрямый, они привыкли верить тому, что добывают из-под земли, тем артефактам, которые можно потрогать руками. Поскольку многое, обнаруженное ими в северопричерноморских захоронениях кочевников, прямо противоречило тому, что было описано Геродотом, они и объявили отца историков безответственным фантазером, сочинителем сказок для детей младшего возраста.
А как же иначе: и жили ранние скифы не в степи, и Герры не обнаружены, не было мумий скифских царей, да и к чему кочевникам эти египетские обряды. «Конные стрелки» не пили кровь своих врагов, не снимали с них скальпы, не делали чаши из вражьих голов. А, следовательно, и все прочее из рассказов грека — сплошные байки. Плосконосые, широкоскулые и лысые с рождения аргиппеи не обитали на окраине каменистой пустыни. И уж, конечно, никогда одноглазые аримаспы не бились с грифами, охраняющими золото. На далеком Севере, в защищенной от ветров долине не проживали святые вегетарианцы — гипербореи.
Но в 1993 году археологическая экспедиция под руководством доктора исторических наук Натальи Полосьмак обнаружила в Горном Алтае на труднодоступном плато Укок в типичном скифском кургане Ак-Алаха-1 мумию молодой женщины, умершей два с половиной тысячелетия назад. Она сохранилась благодаря вечной мерзлоте. У основания кургана в условиях высокогорья образуется ледяная линза, она и сберегла до наших дней всю органику захоронения{163}. «Принцесса», или «Алтайская леди», как назвали находку археологи, оказалась далеко не единственной из скифских мумий. Через два года неподалеку было обнаружено еще одно подобное погребение, покоился в котором мужчина, «Рыжий воин», как его стали именовать за характерный цвет волос. Затем последовали и другие открытия.
Обнаруженную археологическую культуру ученые окрестили пазырыкской, однако, почти сразу было установлено, что состоит она из множества этнических элементов или, если хотите, локальных культур, схожих в основных чертах, но разнящихся в деталях.
Расовый тип основной массы пазырыкцев оказался промежуточным между европеоидами и монголоидами, пожалуй, с некоторым перевесом вторых. Однако встречались и чистейшие европеоиды — длинноголовые, с выступающими носами. Уникальным был погребальный обряд, практикуемый в горах Алтая — черепа покойных трепанировали, то есть, вскрывали, извлекали мозг, также удаляли внутренние органы, заполняя пустоты смесью шерсти и рубленых веток курильского чая — местного дикорастущего кустарника. Анализ состава, применяемого при бальзамировании тел, показал, что использовались соединения, содержащие ртуть. Волосы погребенных заплетались в косы, укладывались в сложные и высокие прически с помощью специальных «накосников». Тела были щедро татуированы, причем строго по канонам классического «звериного стиля». Основные персонажи нательных рисунков — лошади, олени и грифоны. Особенно поразило ученых роскошное изображение на груди «Рыжего воина» — взбрыкивающая лошадь с головой грифона, выполненная с поразительным мастерством, делающим честь древним специалистам по татуажу{163}.
Но это еще не все — выяснилось, что красители и косметика этих непостижимых «алтайцев» содержали редкие минеральные вещества, доставляемые с Кавказа, Ближнего Востока, из Южной Европы и Восточного Средиземноморья. Словом, сенсация следовала за сенсацией.
В глазницах женской мумии обнаружили глинистую массу красноватого цвета, напомнившую ученым давнюю египетско-катакомбную традицию «открытия мира покойному». Выяснилось, что некоторые тела пролежали почти полгода где-то в другом месте, перед тем как были помещены в могилу.
Сам похоронный обряд, практикуемый в горах Южной Сибири, оказался гораздо ближе к описаниям Геродота, чем то, что встречалось ученым в курганах Северного Причерноморья. Помимо традиционного для Великой степи ритуального умерщвления слуг и наложниц, захоронений лошадей огненно-рыжей масти, оружия, включая гориты, посуды, украшений — пекторалей и гривен, здесь обнаружилось много такого, о чем историки ранее читали лишь в сочинениях древнегреческого коллеги. Например, им попали в руки скальпы и целиком снятая человеческая кожа, эти «трофеи» явно должны были засвидетельствовать доблесть древних воителей. Исследователь Сергей Руденко нашел в одном из курганов также полный комплект принадлежностей для наркотического сеанса: небольшой шалаш с войлочно-кожаным покрытием, бронзовые сосуды типа курительниц с обожженными камнями внутри и обугленными остатками растений, сумку с конопляным семенем{175}.
Все обстояло таким образом, как будто далекие алтайские племена вознамерились полностью реабилитировать научную репутацию великого историка Геродота.
Да и так ли далеки были пазырыкцы от тогдашних центров мировой цивилизации? Вот неполный перечень необычных находок: шелковая одежда, причем шелк индийский, а не китайский, персидские ковры, стеклянные бусы из Египта, бронзовые шлемы явно западного происхождения. У археологов создалось впечатление, что древние алтайцы общались практически со всеми народами Евразии. Но тогда кто же они такие? Почему цивилизованный мир практически ничего не знал о жителях Южной Сибири, если, судя по их могильникам, они торговали или воевали, чуть ли не со всем человечеством одновременно.
Восхищенный ценностями, обнаруженными в курганах Алтая, известнейший отечественный скифолог Михаил Грязное заявил: «Древние племена азиатских степей были такими же творцами и создателями культур скифо-сибирского типа, как и их современники скифы. Настала, видимо, пора поставить вопрос: а была ли вообще Европейская Скифия каким-то центром, как это многим представлялось до сих пор? Ведь она занимала далекую периферию этого ареала»{52}.
И в самом деле, если исходить из плотности размещения курганов и богатства погребального инвентаря, Южную Сибирь того времени надлежит признать одним из самых густонаселенных регионов нашей планеты. Питерский исследователь Леонид Марсодолов замечает: «археологические материалы свидетельствуют о крупных качественных и количественных изменениях на Алтае, своеобразном «пазырыкском скачке», а первая четверть VI века до нашей эры, по его словам, «характеризуется на Алтае резким возрастанием числа новых объектов — не просто малых курганов, а больших курганов вождей и их приближенных»{133}.
Словом, еще один обнаруженный учеными «демографический взрыв». Правда, какой-то необычный. С чего вдруг горы Южной Сибири внезапно оказались столь перенаселены? Кроме того, где же жили люди, оставившие потомкам свои многочисленные могильники? Почему не обнаружены их поселения?
Леонид Марсодолов полагает даже, что пазырыкцы — это бежавшие под натиском скифов племена киммерийцев. В качестве доказательства им представлены вещи из курганов, которые явно происходят из внутренних районов Малой Азии, а в том регионе из кочевников побывали только киммерийцы и преследующие их по пятам скифы. Поскольку киммерийцев после известных ближневосточных событий более никто нигде не встречал, и с условием малой вероятности того, что столь большой летописный народ мог быть полностью истреблен, питерский ученый и «поселяет» их на Алтае. Правда, он вынужденно признает многообразие вариантов пазырыкской культуры, которую сам же называет «многоэтнической общностью»{133}.
Действительно, нельзя не заметить, что разные части этой относительно единой культуры как бы тяготеют к различным регионам Великой степи. Например, историк Михаил Грязное, удивляясь разнообразию находок, отмечает: «Найден даже бронзовый шлем, попавший на Алтай, вероятно, сложным путем с далекого запада за тысячи километров»{54}. Под «далеким западом» здесь разумеется, безусловно, Северное Причерноморье и классическая Скифия Геродота.
Вместе с тем другие ученые указывают на родство некоторых элементов алтайского горного сообщества с материальной культурой степняков Средней Азии сармато-массагетского круга и Северо-Западным Китаем, где господствовали хуннские племена.
Получается, что на сравнительно небольшом пятачке Центральной Азии в скученности и неимоверной тесноте проживали многочисленные представители почти всех народов, населявших Великую степь и исповедующих в религии знаменитый «звериный стиль»: от предков северокитайских хунну до днепровских скифов?