ПОСЛЕДНИЙ ЦАРЬ ШУМЕРА

ПОСЛЕДНИЙ ЦАРЬ ШУМЕРА

Ни военные походы, ни политика умиротворения по отношению к все более агрессивному врагу уже не могут спасти государство, которое после смерти Шу-Суэна унаследовал его сын Ибби-Суэн. Двадцатипятилетнее царствование Ибби-Су-эна (2027-2003) – последний акт трагедии Шумера. До нас дошла надпись, рассказывающая о победах Ибби-Суэна, о его благочестии, о жертвоприношениях богам, о том, что он укреплял городские стены и содержал большую армию, которая принесла ему немало побед. Однако за внешним фасадом, показной мощью скрывается приближающийся крах империи. Хотя официальным языком Шумера – деловым и обрядовым – продолжает оставаться шумерский, народ говорит по-аккадски. Шумерский островок, чрезвычайно малочисленную группку людей, держащуюся одной лишь силой традиции, пытающуюся отстоять прошлое и свои интересы, заливают волны семитских влияний. Отдельные провинции начинают более или менее решительно освобождаться от господства Ура, при этом одних насильственно подавляют западносемитские племена, другие добровольно подчиняются их власти. Постепенно утрачивается единый и обязательный для всего государства способ датировки событий, существовавший со времен Ур-Намму и Шульги. Начиная с пятого года царствования Ибби-Суэна документы, составленные в северных провинциях, датируются иначе, чем в Уре, Уруке или Ниппуре: они уже не соотносятся с теми событиями, которые центральная власть считает наиболее важными и существенными. А это означает, что царь фактически утратил контроль над этими районами.

Набеги враждебных Шумеру племен, ограничение сферы влияния столицы, постоянные войны – все это подорвало основы экономики страны. Резко сократился ввоз и вывоз товаров, подскочили цены. Сопоставление торговых табличек седьмого и восьмого годов царствования Ибби-Суэна показывает, что в стране, по крайней мере в отдельных районах, был голод, что цены поднялись в 60 раз. На восьмом году царствования Ибби-Суэна за 1 шекель серебра можно было купить всего 5 ка зерна (вместо 300 ка, равных 1 гуру, или 126 л) или 2,5 ка масла (1л).

Легко представить себе, насколько трудным было положение этого царя. Страна в огне; неприятельские войска захватывают все новые территории теперь уже в самом сердце Шумера; в Ларсе располагаются амориты под предводительством Напланума; Ишби-Эрра, отложившийся военачальник Ибби-Суэна, захватывает Иссин, а затем Ниппур, в его руках оказываются не только храмовые богатства, но и царская сокровищница, как предполагают сооруженная здесь еще Шульги. Мало того, захватив священный город Ниппур, Ишби-Эрра приобретает право на титул царя Шумера.

Теперь Ибби-Суэн – царь совсем небольшого, растерзанного врагами государства. Одинокий, всеми покинутый, сознавая полную безнадежность сопротивления, он все-таки продолжает бороться. Хотя, по его убеждению, трагедия Шумера ниспослана богами, это не мешает ему, именующему себя богом, протестовать против приговора богов: он не складывает оружия перед более сильным, чем он, врагом.

В архивах Ниппура найдены три таблички, из них одна, сохранившаяся почти полностью, с текстом письма Ибби-Суэна к одному из его губернаторов, Пузур-Нумушде, энси Казаллу, до сих пор не идентифицированного города, расположенного к востоку от Тигра, в стране бога Нумушды. Этот текст был записан ниппурскими писцами спустя сто или двести лет после падения Ибби-Суэна. Некоторые шу-мерологи (Фалькенштейн, Вайднер и др.) безусловно признают подлинность письма; более осторожные исследователи полагают, что это литературный текст, служивший образцом в школах писцов для упражнений в эпистолярном искусстве. Письмо, по их мнению, содержит множество чисто литературных оборотов и огромное количество метафор, не подходящих для царя, который в отчаянии обращается к своему вассалу с мольбой о помощи. Наконец, письмо изобилует грамматическими и стилистическими оборотами, характерными для послешумерского периода. Несмотря на все это, самые строгие критики не отрицают его исторической и фактографической ценности, считая, что имеющийся в нашем распоряжении текст представляет собой «модернизированную» в языковом отношении и литературно «доработанную» копию неизвестного нам оригинала.

Будем считать, что автором письма действительно был Ибби-Суэн, и послушаем, чего он требует от своего наместника:

Пузур-Нумушде, губернатору Казаллу, скажи: так говорит царь твой, Ибби-Суэн […]. С тех пор как я отправил к тебе отборные […] войска, я передал их в твое распоряжение как губернатора Казаллу. Однако, если я был целиком на твоей стороне, не так было с твоими отрядами и твоим предсказанием [?]. Почему ты прислал ко мне гонца с такой вестью: «Ишби-Эрра следит за мной, и, как только он меня отпустит, я прибуду». Разве ты не знаешь, что Ишби-Эрра вернулся в свою страну? Почему же ты вместе с Кирбубой, губернатором Гиркаля, не выслал против него войска, которые я передал в твое распоряжение? Почему ты медлишь […]? Энлиль наслал беду на Шумер. Его [Шумера] враг выходит из своей страны […], хочет захватить власть над страной (Шумером). Энлиль отдал царство недостойному человеку, Ишби-Эрре, человеку нешумерского племени. Шумер был унижен на совете богов. Отец Энлиль, приказы коего […], воистину так постановил: «До тех пор пока в Уре творится зло, Ишби-Эрра из Мари будет его [Ур] разрушать до основания, не будет давать покоя Шумеру». Если он [Ишби-Эрра] назначит вас наместниками городов, они, по слову Энлиля, перейдут к Ишби-Эрре. И потом, после того как ты […] отдашь город врагу, Ишби-Эрра не будет считать тебя своим преданным слугой. Немедленно пришли сюда [в Ур] помощь, чтобы восстановить доброе слово и положить конец лжи; дозволь им [тем, кто придет на помощь] доказать […] его жителям. Не медли, не выступай против меня. Его [Ишби-Эрры] рука не достигнет города, человек из Мари не получит власти, несмотря на свои гнусные намерения. Потому что теперь Энлиль вывел народ Марту из их страны, эламиты пойдут со мной и схватят Ишби-Эрру. Когда страна обретет свое прежнее место, ее великолепие вновь станет известно во всех странах. Время не ждет, не…

В этом письме звучат гнев, отчаяние и надежда покинутого всеми, одинокого царя. Те, на кого он надеялся, кому доверил свое войско, предали его, в критический момент не помогли ему, не бросились в бой, ссылаясь на то, что они со всех сторон окружены врагами. А ведь он всегда покровительствовал им, поддерживал их. Царь обвиняет своего наместника в измене, подозревает его в сговоре с врагом, стремящимся захватить всю страну. Царь сетует на то, что «Энлиль отдал царство недостойному человеку». Эти слова, несомненно, представляют собой метафору, притом весьма прозрачную: Энлиль символизирует Ниппур – город этого бога, чьи жрецы, как мы уже говорили, обладали традиционным правом назначать царя Благочестивый царь, воспитанный в кругу цивилизации, которая приписывает воле богов все происходящее на земле, объясняет трагедию Шумера их гневом. Всячески подчеркивая эту мысль, он тем не менее не делает из нее казалось бы, естественного и единственно посильного вывода: коль скоро боги на своем совете «унизили Шумер», нужно покориться. Угрозы, обращенные к Пузур-Нумушде и Кирбубе, если они перейдут на сторону Ишби-Эрры, доверие которого все равно уже потеряли, звучат как бунт против богов. Признавая право богов решать судьбу его страны и обрекать ее на гибель, Ибби-Суэн, однако, просит своего наместника прислать в Ур войска и не оставлять его в беде. Гордый, дерзкий, бесстрашный царь принимает «кощунственное» решение, направленное против решения богов, против людей и… против истории, – бороться. И борется до последних минут своей жизни. Ибби-Суэн – оптимист (или только делает вид, чтобы побудить к действиям своего губернатора и других союзников, которым еще верит). Он надеется, что к нему на помощь придут эламиты, неприятельские орды будут изгнаны из Шумера, и страна вновь обретет свое величие и блеск.

«Время не ждет» – этими словами, после которых, по-видимому, следовал призыв «не медли», обрывается письмо Ибби-Суэна. Ни одна историческая хроника, как бы старательно она ни была составлена учеными жрецами, не могла бы так выразительно рассказать о последнем акте трагедии, разыгравшейся, на земле Шумера. Мы слышим в этом письме и звон оружия, и гордый вызов, брошенный врагам последним шумерским царем. Свою родину с ее тысячелетней историей Ибби-Суэн, как некогда Лугальзагеси, защищает до конца. Он ведет себя подобно романтическому герою, пренебрегающему реальностью, устремленному к цели, которой он посвятил всю жизнь. Сознавая безнадежность своего положения, он все-таки не хочет смириться.

Однако реальность оказалась еще более суровой и безжалостной, чем предполагал последний шумерский царь. Защищаемый им мир фактически уже не существовал. Прежние порядки, которые он пытался сохранить, были непригодны в новых условиях жизни. Они были никому не нужны, кроме него самого да горстки преданных ему шумеров. Все теснее сжималось вражеское кольцо вокруг столицы, последнего клочка шумерской земли, где властвовал законный царь. Большинство подданных Ибби-Суэна оказалось на стороне его непримиримого врага – Ишби-Эрры. Наместники, жрецы, войска – все перешли на службу к завоевателю. Восточные соседи Шумера, на которых так надеялся Ибби-Суэн, тоже договорились с новыми хозяевами, фактически уже прибравшими к рукам всю Месопотамию.

В 2003 г. до н. э., согласно принятой нами хронологии, эламиты ворвались в осажденную столицу. Ур пал. Последний царь Шумера «в путах удалился в Аншан».

Ур был поражен оружием;

Его царство в Иссин было перенесено… -

бесстрастно и лаконично сообщает «Царский список». Что можно прибавить к этому? Что Иссин уже не меньше десяти лет был столицей государства Ишби-Эрры, которого сговорчивые ниппурские жрецы давно титуловали «царем Шумера».

Исполнилась воля богов: гнев завоевателя обратился против завоеванного города. А царь Ибби-Суэн, чье имя в позднейших вавилонских предсказаниях стало синонимом крушения? Действительно ли он был отправлен «в путах» в глубь Элама и нашел там убежище? Ведь эламиты, по мнению Фалькенштейна и других исследователей, если даже и были причастны к окончательному разгрому Ибби-Суэна, не сочувствовали и Ишби-Эрре. Документы говорят о том,; что вскоре после падения последнего царя Шумера Элам оказался не то в состоянии войны, не то просто во враждебных отношениях с царством Ишби-Эрры и что расквартированные в Уре войска эламитов были изгнаны из города новым правителем. К сожалению, мы до сих пор не имеем никаких сведений о том, при каких обстоятельствах был низвергнут или взят в плен Ибби-Суэн. Может быть, проиграв последнее сражение, он искал не столько пристанища для себя, сколько возможность вновь начать борьбу за власть и возрождение славы Шумера? Подобные, ни на чем не основанные надежды питал не только низложенный владыка. Гибель Шумера, крушение тысячелетнего царства явилось потрясением как для современников этих событий, так и для потомков. Рухнули древнейшие устои общественной жизни, традиции, обычаи. Но сформировавшуюся на протяжении тысячелетия культуру не так-то просто было уничтожить! Как бы продолжая дело, начатое последними царями Ура, писцы при дворах новых правителей, в храмах и школах бережно собирают памятники шумерской мудрости и искусства. Они переписывают мифы, стихи, эпические сказания, пословицы шумеров, пользуясь мертвым шумерским языком, который в течение почти двух последующих тысячелетий сохранялся только как сакральный язык (во времена Селевкидов, в ІЇІ в. до н. э., т. е. в эллинистическую эпоху, в вавилонских храмах богослужение еще велось на шумерском языке). Народы, в послешумерскую эпоху создававшие в Месопотамии свои государства, почти полностью восприняли достижения шумерской культуры – ее письменность, особенности архитектуры, систему счета, знания в области астрономии и т. д. Спустя тысячу и более лет после падения Шумера правители Месопотамии говорили о царях Ура и Урука, Киша и Лагаша как о своих предшественниках.

О том, насколько тяжелым потрясением явилось крушение царства Ибби-Суэна для коренного населения Шумера, рассказывает поэма «Жалобы Ибби-Суэна». В ней поэт провожает безвозвратно уходящий старый мир. Надежда, по мнению некоторых исследователей, звучащая в последних, к сожалению, плохо сохранившихся строках поэмы, не сбудется никогда. И тем не менее слова, завершающие скорбную песнь об Ибби-Суэне (будем считать, что ими поэт закончил свое произведение), как бы пророчат, обещают торжество неистребимой культуры и замечательных достижений шумерской мысли, которыми так широко пользовались последующие поколения, народы и цивилизации. Они предвидят тот восторг, какой через четыре тысячелетия охватит ученых, открывших тайну шумеров, хотя страница истории человечества, посвященная царству шумеров, с падением Ибби-Суэна была дописана до конца.

Пусть наш рассказ об истории Шумера, о тысячелетии славы и забвения, взлетов и падений закончат строфы «Жалобы» последнего шумерского царя. К сожалению, этот текст, впервые опубликованный Лэнгдоном и затем дополненный Фалькенштейном, дошел до нас не полностью и не весь поддается прочтению:

Безумный вихрь, ураган могучий поднялся,

дабы все вокруг разрушить,

Шумерские законы истребить,

Дабы разрушить давних дней порядок,

Изгнать из края доброго владыку,

В руины обратить дома и города.

Пустыми стали хлева и загоны,

Коров уже в коровниках не видно,

И овцы переводятся в загонах,

Лишь горькая вода течет в каналах,

В полях хороших лишь трава растет,

А степь рождает только «слез траву».

Не будет мать заботиться о детях,

Дочь по имени не позовет отец,

Жена не насладится лаской мужа,

К ее коленям не сбегутся дети,

Кормилица им песен не споет.

Унижен царства трон,

Не слышно приговоров справедливых,

Владычество Шумера удалилось

В страну чужую, коей шумерам нужно почести воздать.

Ан и Энлиль такое повелели;

На страны Ан во гневе поглядел,

В страну врагов Энлиль свой взгляд направил,

Покинула свое творение Нинту,

Иное бог Энки русло рекам проложил.

Ан и Энлиль тогда решили так,

…

Что Шумер…

Что выйдут люди из домов отцовских

И будут угнаны в страну чужую,

Захватит враг субаров, эламитов,

Поработит и в рабство обратит.

И свой дворец шумеров царь покинет,

Царь Ибби-Суэн пойдет в страну Элам,

Преодолев все горные вершины,

Земли Аншан достигнет он краев,

Как птица, чье гнездо разорено,

И как чужой, кто в дом свой не вернется.

Пустынны берега рек Тигра и Евфрата,

Взрастет на них лишь дикая трава,

Ноги ничьей не будет на дорогах,

И в дальний путь никто не побредет.

В руины обратятся города,

«Черноголовые» в своих домах погибнут,

Не обработает поля мотыгой пахарь,

И в степь стада свои не выведет пастух,

Коровы не дадут ни молока, ни масла,

А овцы не дадут потомства – о, страх великий -

[…] в загон не поспешит.

[…] табличек в конюшне…

Степная дичь исчезнет, жизнь заглохнет,

И мест для отдыха не будет у зверей,

И высохнут пруды […], названия забыты,

Тростник задушит сорная трава,

В садах не будет молодых побегов,

Засохнут плодоносные деревья.

…

Так царь всех стран и Ан решили,

Постановили и судьбу определили,

Никто не может отменить слов Ана,

Словам Энлиля кто не покорится?

В стране шумеров испугались люди;

Царь удалился – стонут его дети.

…