ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА

Смерть Птолемея XIV

Последний известный нам египетский документ, содержащий формулу: «в царствование Клеопатры и Птолемея», был выставлен в городе Оксиринхе 26 июля 44 года. Очевидно, юный брат и супруг царицы Птолемей XIV в то время был жив, а может быть, о его смерти просто ещё не было известно. По всей вероятности, юноша ушёл из мира живых в печальную страну Запада летом 44 года, когда ему было не больше четырнадцати лет.

В древности говорили, что мальчика отравили по приказу Клеопатры. Вполне вероятно, что так оно и было, хотя проверить это и доказать невозможно. Во всяком случае в сложившейся ситуации юный Птолемей был опасен царице. В любой момент какая-либо из группировок в Риме или в самой Александрии могла потребовать, чтобы царица отказалась от престола и передала власть своему супругу. Но даже если не считать Клеопатру виновной в смерти мальчика, одно можно сказать с уверенностью: Птолемей XIV умер именно тогда, когда это было на руку его сестре и супруге.

Сразу после траурной церемонии Клеопатра взяла себе нового соправителя, так как, согласно освящённым традицией династическим обычаям, женщина в Египте не могла царствовать одна. Впрочем, если бы такого обычая и не существовало, Клеопатра всё равно призвала бы второго правителя на египетский трон. И это понятно — ведь трон она разделила со своим сыном от Цезаря — Птолемеем Цезарем. При восшествия на престол новый царь стал именоваться Птолемей Цезарь Филопатор Филометор. Давая мальчику имя Филопатор, Клеопатра хотела подчеркнуть, что именно Птолемей — сын Цезаря, а не Октавиан.

Птолемей XV был последним потомком древней династии. По женской линии её представляли Клеопатра и Арсиноя. Царица пристально следила за сестрой, которая, разумеется, всё ещё находилась за пределами Египта — в Италии или в Малой Азии. Клеопатра опасалась, что Арсиноя снова станет орудием в руках её врагов, как это уже было во время Александрийской войны.

Очевидно, вскоре после коронации Птолемея Цезаря на южной, наружной стене храма богини Хатхор в Дендере был сделан большой рельеф, сохранившийся до наших дней. На нём мы видим царицу и её сына перед богами; в центре расположена фигура богини, которой посвящён храм. К сожалению, это обычные условные изображения в древнеегипетском стиле, не обладающие портретным сходством с оригиналами. То, что рельеф представляет именно Клеопатру и Птолемея, а не других царей из этой династии, можно определить только по иероглифическим надписям. Подобные рельефы и росписи украшали в то время и другие египетские храмы. Царица продолжала мудрую политику, начатую ещё в первые годы царствования: она демонстрировала приверженность местным богам, чтобы стать ближе к своим подданным, представлявшим ту силу, на которую она могла бы опереться в случае политической катастрофы.

Между тем положение в Риме с каждым днём всё более усложнялось. Началась гражданская война. Осенью 44-го и весной следующего года из всеобщего хаоса выделились две большие группировки.

В восточных провинциях сосредоточивали войска убийцы Цезаря — Гай Кассий и Марк Брут. Они объявили о своей верности сенату и за счёт беззастенчивого ограбления населения провинций собирали средства для борьбы с противниками. Осенью 44 года произошёл открытый разрыв между Антонием и сенаторской партией. Весной 43 года в решающей битве с войсками сената Антоний потерпел поражение и бежал за Альпы — в Галлию. Молодой Октавиан, который командовал армией сената и до тех пор был ему послушен, после победы над Антонием сбросил маску и стал проводить собственную политику. Летом 43 года двадцатилетний Октавиан потребовал, чтобы его избрали консулом. Когда наследник Цезаря двинул свои легионы на Рим, сенату пришлось уступить [89]. Стало ясно, что приёмный сын Цезаря стремится взять в свои руки всё его наследство — не только имя и состояние, но также и роль в государстве.

Непомерное честолюбие и головокружительная карьера юноши, именовавшего себя сыном Цезаря, не могли радовать Клеопатру. Но настоящие успехи Октавиана были впереди. В 43 году никто ещё не мог предвидеть, что он удержится на поверхности, — слишком мпого было у него врагов, тайных и явных: Антоний, сенат, убийцы Цезаря.

Клеопатра и Долабелла

Вполне естественно, что царицу Египта больше интересовали события в соседних с Египтом странах, чем в далёкой Италии. На Востоке тоже шла борьба между несколькими группировками римлян. Не было никакой надежды, что богатой стране на Ниле удастся остаться в стороне.

Действительно, уже в начале 43 года к Клеопатре прибыли послы бывшего военачальника Цезаря и зятя Цицерона — Гнея Долабеллы. После смерти диктатора в течение короткого отрезка времени Долабелла несколько раз менял политическую ориентацию в зависимости от того, что сулило ему большую выгоду. Сначала он присоединился к убийцам Цезаря, потом стал поддерживать Антония и наконец заявил о своей верности сенату. По пути в Сирию, наместником которой он был назначен ещё прежде, Долабелла снова объявил себя противником убийц диктатора. Одного из заговорщиков, Требония, он предательски убил. Отрубленной головой Требония солдаты Долабеллы играли, как мячом. Сенат объявил Долабеллу врагом отечества, а он вёл себя всё более разнузданно, грабил города и готовился к войне с Кассием, захватившим к этому времени Сирию.

Римские легионы, стоявшие в Египте, могли оказаться существенным подспорьем для честолюбивого политика. Долабелла попросил царицу прислать ему эти легионы, а также корабли. Клеопатра не отказала в помощи полководцу, стремившемуся отомстить за убийство столь близкого ей человека. Она согласилась на всё, потребовав взамен только одного — чтобы Долабелла признал её сына законным правителем Египта.

Обещания Клеопатры ободрили молодого полководца. Он решительно вторгся в Сирию, не думая о том, что у него всего два легиона, а у его противника, Кассия, — восемь. Царица тоже не медлила. В марте египетские войска двинулись в Сирию. Своевременно предупреждённый Кассий встретил их в Палестине и окружил. Поскольку он располагал вдвое большими силами, египетские легионы даже не пытались сопротивляться и сразу перешли на его сторону. Таким образом, добрые намерения царицы обернулись против того, кому она хотела помочь. Для Долабеллы было бы лучше, если бы эти легионы оставались в Египте.

Во главе сильной армии Кассий двинулся к сирийскому городу Лаодикее, в котором укрепился Долабелла. Поскольку Лаодикея была портовым городом, а на море он был ещё силён, Долабелла не терял надежды. К тому же он рассчитывал на обещанные Клеопатрой корабли. Но египетским кораблям, уже готовым отплыть из Александрии, помешали неблагоприятные ветры. А наместник Кипра, не спросив согласия Клеопатры, послал свои корабли Кассию.

Летом 43 года в Александрию пришло сообщение о том, что Лаодикея пала. Увидев, что положение безнадёжно, Долабелле изменили его солдаты, а военачальники открыли ворота и впустили осаждающих в город. Покинутый всеми полководец попросил солдата из своей личной охраны, чтобы тот отрубил ему голову.

Так погиб третий выдающийся римлянин (после Цезаря и сына Помпея), вступивший в соглашение с Клеопатрой.

Клеопатра и Кассий

В то время, когда ещё велась осада Лаодикеи, Кассий обратился к Клеопатре с просьбой о помощи. Это поставило царицу перед трудным выбором. Всем было известно, что она поддерживает Долабеллу. Правда, до сих пор ей удавалось делать вид, будто подкрепления к Долабелле посылаются без её ведома и согласия, а приказы легионам отдаёт не она, а римские военачальники. Но сейчас, после обращения Кассия, нужно было ясно показать, на чьей она стороне. Отказать Кассию? Это было бы равносильно проявлению враждебности, которая в случае победы Кассия дорого обошлась бы Египту. Послать ему хоть немного солдат? Это вызвало бы гнев друзей Цезаря и всеобщее презрение как предательство памяти Цезаря. Царица нашла такой выход: она отказала Кассию в помощи, сославшись на голод и эпидемию в Египте, но, как мы видели, не осмелилась выслать и обещанный флот осаждённому в Лаодикее Долабелле, объяснив это неблагоприятными ветрами. Кассий тем не менее счёл поведение Клеопатры враждебным и стал готовиться к походу на Египет, чтобы захватить страну и наказать царицу.

С точки зрения стратегической этот план был правильным. Египет мог явиться источником продовольствия и фуража для армий Кассия и Брута. Захватить же его было делом несложным, так как после ухода римских легионов Клеопатра не располагала большими силами. Правда, в Александрии оставалась дворцовая охрана и по стране были разбросаны воинские гарнизоны, но их боеспособность была невысока. Это обнаружилось ещё пять лет назад, в ходе Александрийской войны, когда горстка легионеров Цезаря в течение нескольких месяцев отражала атаки тысяч египтян.

И всё же Кассий не пошёл на Египет. Этому помешал Брут, который чуть ли не накануне выступления войск Кассия попросил своего друга прибыть к нему в Малую Азию. Завоеватель Лаодикеи очень неохотно отказался от намерения захватить Египет, но подчинился требованию Брута и, вместо того чтобы идти на юг, направился на север. Продвигаясь вдоль южного побережья Малой Азии, Кассий жестоко расправился с городом Тарсом в Киликии. Он обложил город огромной данью — в тысячу пятьсот талантов — за то, что тарсийцы якобы содействовали Долабелле. Чтобы собрать эту сумму, жители города отдали всё своё имущество. Но этого оказалось недостаточно, и власти стали продавать свободных людей: сначала юношей и девушек, а потом женщин и даже стариков. Многие тарсийцы покончили с собой. А когда у горожан уже нечего было взять, Кассий великодушно простил остаток штрафа.

Осенью 43 года Брут и Кассий встретились в Смирне. Зачем Брут так срочно вызвал Кассия? И почему Кассий согласился изменить свои намерения насчёт Египта? Причиной всему этому были вести из Рима. Как мы уже говорили, весной 43 года Антоний потерпел поражение и бежал за Альпы к своему другу — наместнику Галлии Марку Лепиду. Немного позднее, во время осады Кассием Лаодикеи, Октавиан добился от сената и народного собрания консульской должности. Всё это заставило Брута и Кассия пересмотреть свою тактику. Теперь их врагом стал не Антоний, а приёмный сын Цезаря.

По всей вероятности, во время совещания в Смирне из Италии пришли ещё более тревожные вести. Под давлением войск Октавиан заключил соглашение со своими бывшими врагами — Антонием и Лепидом. Это соглашение известно в истории под названием Второго триумвирата. Триумвиры получили чрезвычайные полномочия по устройству дел в республике. Они заявили, что их основная задача — месть за убийство Цезаря. Сенат и народное собрание стали послушным орудием в их руках. Убийц Цезаря провозгласили врагами отечества. В Риме были объявлены проскрипции. Начали приходить письма людей, поставленных вне закона. Надо было ожидать, что в следующем году армия триумвиров двинется на Восток.

На совещании в Смирне было принято предложение Кассия. Поскольку триумвиры ещё не скоро переправятся через Адриатическое море, в ближайшие месяцы нужно укрепить тылы и покарать те страны, которые сочувствуют цезарианцам. В соответствии с этим решением Кассий отправился на Родос, захватил и ограбил главный город острова. Брут тем временем с такой же беспощадностью орудовал в Ликии.

Голод и эпидемия

Почему же Кассий всё-таки не выступил против Клеопатры? Ведь не было и тени сомнения, что царица ненавидит убийц Цезаря. К тому же у неё был флот, который мог прийти на помощь триумвирам. Чем можно объяснить, что после конференции в Смирне Кассий не приступил к осуществлению своего прежнего намерения относительно Египта?

Во-первых, было уже слишком поздно. Поход против такой огромной страны, как Египет, даже самый непродолжительный, потребовал бы много времени, по меньшей мере нескольких месяцев. Далее, для того чтобы удержать в повиновении население Египта, пришлось бы оставить на берегах Нила три или четыре легиона. А Брут и Кассий располагали всего девятнадцатью легионами, да и те были укомплектованы не полностью. Новобранцев не хватало, потому что в восточных провинциях проживало мало римских граждан. Триумвиры же могли навербовать в Италии столько солдат, сколько были в состоянии вооружить и оплатить.

И ещё одно обстоятельство удерживало Кассия от похода в Египет. В этой стране действительно, как официально сообщала царица, свирепствовали стихийные бедствия, голод и повальные болезни.

Три года подряд, в 44, 43 и 42 годах, разлив Нила не достиг уровня, необходимого для орошения и удобрения возделываемых полей. Это известно не только из заявлений Клеопатры, которые можно было бы счесть преувеличенными и продиктованными политическими соображениями. Сообщения о бедствиях в Египте в тот период содержатся и у ряда античных авторов. Наконец, о том же говорит надпись на гранитной плите на греческом и египетском языках. Эта надпись, сделанная в Фивах по приказу жрецов бога Амона-Ра и старейшин города, должна была увековечить заслуги царского чиновника по имени Каллимах, который вывел Фивы из бедственного положения. Во время голода и эпидемии, когда народ потерял всякую надежду на избавление, Каллимах, не жалея своего имущества, спас от гибели множество семей и заботился о том, чтобы не прерывались и не понесли ущерба богослужения [90].

Известно также, что в тот период Клеопатра бесплатно раздавала хлеб населению Александрии и при этом обошла иудеев, что, естественно, вызвало среди них глубокое возмущение. Ведь иудеи в последние годы оказали царской семье огромные услуги. Иудей Антипатр, убедив сдаться иудейский гарнизон Пелусия, помог Габинию вернуть в Александрию отца Клеопатры — царя-флейтиста. Позднее тот же Антипатр вместе с Митридатом пришёл на помощь Цезарю: он первым ворвался на стены Пелусия, а во время продвижения войск по территории Египта вербовал сторонников среди иудейского населения. И в самой Александрии Цезарь и Клеопатра смогли удержаться только благодаря тому, что в кварталах вокруг царского дворца проживали дружелюбно расположенные к ним иудеи.

Однако Клеопатра поступала как правительница, для которой не существует ни прошлое, ни долг благодарности. Она считалась только с требованиями данной минуты. Хлеба в государственных зернохранилищах, возможно, и хватило бы на всех, но для этого нужно было делить его справедливо и выдавать понемногу. Вместо этого царица наделила хлебом лишь греков и египтян, в поддержке которых она была заинтересована больше всего. Таким образом, она разжигала вражду между иудеями и остальными своими подданными, что в той ситуации облегчало для неё управление страной. Клеопатра старалась показать, что она подлинно египетская царица, которая заботится только о своём народе, пренебрегая интересами всех других. Раздуваемый Клеопатрой ветер ненависти привёл впоследствии к жестоким бурям в Александрии. Но это было уже после её смерти.

Филиппы

Несмотря на то, что голод и эпидемии истощили страну, Клеопатре удалось летом 42 года снарядить сильный военный флот. Она сама возглавила его и поплыла на помощь Антонию и Октавиану. Легионы триумвиров уже переправлялись через Адриатическое море и двигались к берегам Македонии. Из Малой Азии в том же направлении шли войска Брута и Кассия.

Безусловно, у Клеопатры было достаточно причин, чтобы решиться на такой большой военный расход. Несмотря на неприязнь к Октавиану, при создавшейся ситуации ей не оставалось ничего иного, как искренне желать победы триумвиров и всячески этому содействовать. Был ли у неё другой выход? Отказав в помощи Кассию, царица восстановила его против себя. Она прекрасно знала, что Кассий готовил поход на Египет п только срочный вызов Брута помешал этому намерению. До Александрии доходили слухи о том, как жестоко он расправился с теми городами и народами, которые оказались в лагере его противников или просто заняли выжидательную позицию. В случае победы убийц Цезаря на Египет обрушились бы ещё более страшные кары.

Брут и Кассий были хорошо осведомлены о всех действиях царицы. Они понимали, что вступление в войну египетского флота грозит им большими осложнениями. Поэтому, отобрав шестьдесят кораблей, один из самых сильных легионов и отряд лучников, они с этими силами расположились около среднего из трёх южных мысов Пелопоннеса, Тенара, и стали поджидать египетский флот, чтобы разгромить его прежде, чем он соединится с кораблями триумвиров. Вскоре были получены сообщения, что египетские корабли вышли из александрийского порта, но ещё у берегов Африки их настигла страшная буря. Множество кораблей затонуло, а остальные вернулись обратно. Царица серьёзно заболела. Дальнейшее пребывание войск Брута и Кассия около Тенара стало бессмысленным, флот был переведён в другой район военных действий.

Так буря и болезнь помешали Клеопатре принять активное участие в войне триумвиров с убийцами Цезаря, длившейся несколько месяцев. Решающая битва произошла около города Филиппы, на македонском побережье Эгейского моря, в октябре 42 года. Ей предшествовали длительное выжидание и тактические манёвры. По существу здесь было два сражения. Первое не принесло победы никому, однако во время боя Кассий, не разобравшись в обстановке и будучи убеждён в своём поражении, покончил с собой. Второе сражение, 23 октября, окончилось разгромом легионов Брута. При отступлении полководец поразил себя мечом.

Таким образом, властителями Рима стали триумвиры. Но как поведут они себя по отношению к царице, которая не смогла, а может быть, не захотела оказать действенную помощь ни одной из сторон?

Весна 41 года

15 марта 41 года, то есть ровно через три года после трагических мартовских ид, Клеопатра приняла депутацию жителей столицы. К ней обратились представители александрийцев, владевших пахотными землями за пределами города, в различных областях страны. В жалобе, которую послы города подали её величеству царице, говорилось, что старинные привилегии освобождают эллинов от всех повинностей, какими облагаются простые земледельцы, а начальники многих округов совершенно с этим не считаются, обременяя горожан всевозможными поборами деньгами и натурой.

Царица рассмотрела этот вопрос и через месяц, 13 апреля, издала указ. Плита с декретом из города Гераклеополя сохранилась до наших дней. Вот начало надписи [91].

«Царица Клеопатра Филопатора и царь Птолемей, который именуется также Цезарем, Филопатор Филометор начальнику округа Гераклеополя шлют приветствие. Отдай распоряжение, чтобы прилагаемый указ, а также это царское письмо были выбиты на плите по-гречески и на местном языке. Плита должна быть выставлена для всеобщего обозрения в городе и во всех крупных селениях. Пусть всё будет в соответствии с этим указом!»

Указ ещё раз напоминает и подтверждает, что жители Александрии, обрабатывающие землю в разных областях, полностью и навсегда освобождаются от всяческих податей — за исключением основного налога в пользу государства.

Царица стремилась таким способом снискать расположение жителей Александрии, которые всего несколько лет назад с ожесточением осаждали её и Цезаря в царском дворце. Очень характерно, что этот указ появился вскоре после битвы под Филиппами, когда Клеопатра и её подданные оказались перед лицом полнейшей неизвестности.

Беспокойство Клеопатры нарастало, и не только потому, что она опасалась триумвиров. До Александрии стали доходить слухи о появлении претендентов на египетский трон. Царевна Арсиноя, украсившая в 46 году триумф Цезаря, находилась в храме Артемиды в Эфесе. Тамошние жрецы приняли её очень радушно, так же как некогда её отца — Птолемея Авлета. А ведь во время Александрийской войны Арсиноя бежала из дворца и стала во главе народа в качестве самозванной царицы! Что, если ей сейчас удастся проникнуть в Египет? Или если триумвиры признают её право на трон и диадему?

Но это ещё не всё. В финикийском городе Араде появился неизвестный молодой человек, утверждавший, что он царь Египта — Птолемей XIII, брат и супруг Клеопатры. Он будто бы не погиб — официально сообщалось, что Птолемей XIII весной 47 года утонул в Ниле, после того как его войска были разгромлены Цезарем, — а спасся и долго скрывался, опасаясь, что его убьют по приказу Клеопатры и римлян. Сейчас, по его мнению, настало время вернуть своё настоящее имя, царский титул и наследство отцов!

Таковы были проблемы, тревожившие Клеопатру весной 41 года. К тому же главный вопрос: как поведут себя триумвиры? — по-прежнему оставался без ответа. В сущности, речь шла теперь только об Антонии. После сражения под Филиппами победители разделились. Октавиан вернулся на Апеннинский полуостров, чтобы заняться внутренними делами Италии, а Марку Антонию предстояло взяться за введение новых порядков на Востоке. Для Клеопатры такой поворот событий был благоприятным. Антония она хорошо знала. Впервые они встретились, вероятно, в 55 году, когда молодой начальник конницы в легионе Габиния — Марк Антоний вторгся в Египет, чтобы вернуть трон Птолемею Авлету. Клеопатра тогда была четырнадцатилетней девочкой. В 46–44 годах в Риме она виделась с ним часто, потому что Антоний принадлежал к числу ближайших друзей диктатора. Привычки, склонности и слабые струнки триумвира были известны царице. Октавиана же она совсем не знала. Впрочем, этот тщедушный и замкнутый юноша был тайной не для неё одной.

Антоний шествовал через Малую Азию как новое воплощение бога Диониса. Повсюду его принимали с покорностью и раболепием, подобающими небожителям, а он пировал и развлекался, милостиво возвышал города и страны, сочувствовавшие триумвирам, карал тех, кто покорился Бруту и Кассию, и главное — старался выжать у населения как можно больше денег. Царьки в правители мелких государств, которых было много на Востоке, и посольства городов спешили воздать ему почести и принести дары. Не явился перед величием бога-триумвира только посол самого могущественного и богатого государства Востока — Египта. Клеопатра вела себя так, словно не произошло ничего необыкновенного и триумвир, решающий дела Римской державы, должен сам вступить в контакт с соседним дружественным государством.

И действительно, через некоторое время, той же весной 41 года, перед царицей предстал личный посол Антония.

Посольство Деллия

Квинт Деллий был не только изысканным аристократом, но и столь искусным политиком, что многие считали его не в меру циничным. Послав к египетскому двору именно этого человека, Антоний проявил дипломатические способности и знание людей. Ибо миссия, которую он возложил на Деллия, не была ни лёгкой, ни приятной. Менее осторожный человек мог повести дело с излишней твёрдостью и прямотой, чего Антоний не хотел: ведь его посланец должен был ни более, ни менее как предложить Клеопатре лично предстать перед триумвиром и объяснить причину своего бездействия во время последней войны. Царице, совсем недавно уверенной в том, что она вместе с Цезарем будет владычицей мира, теперь придётся оправдываться перед его подчинённым! Разумеется, для Антония была важна не столько политическая сторона, сколько сам факт, что прекрасная царица, правительница могущественного государства, смиренно предстанет перед его трибуналом и будет униженно просить о прощении — совсем как десятки мелких царьков из Малой Азии и Сирии.

Клеопатра, очевидно, сразу разгадала намерения Антония. Она могла найти благовидный предлог и отказаться от поездки, поставив Антония в затруднительное положение — ему пришлось бы либо самому отправиться в Александрию, либо предоставить Египет собственной судьбе. Ни то ни другое не устраивало триумвира. Но хитрый Деллий сумел убедить Клеопатру согласиться на эту встречу.

Местом свидания назначили Тарс, город в Киликии, который два года назад почти полностью был разорён Кассием. Деллий дал Клеопатре полезные советы относительно того, как лучше вести себя с его начальником. Он не всё осмелился сказать прямо, но в ходе одной из бесед кстати процитировал Гомера:

Лучшею сердцу богини сия показалася дума:

Зевсу на Иде явиться, убранством себя изукрасив [92].

Это были стихи из XIV песни «Илиады», которая называется «Обольщение Зевса». Содержание её таково.

Во время Троянской войны отец богов и людей Зевс покровительствовал осаждённому городу, в то время как его жена Гера всеми способами помогала ахейцам. Поэтому, когда в одной из битв троянцы особенно энергично теснили своих врагов, Гера замыслила хитрость. Она решила отправиться на гору Иду и там возбудить в муже жажду наслаждений, а потом послать на него сладкий сон и тем временем прийти на выручку ахейцам. Сначала она искупалась и умастилась чудесно пахнущей амброзией, потом надела прекрасное платье, вдела в уши золотые серьги, набросила на волосы тонкую вуаль. И это ещё не всё. У Афродиты она попросила цветной, дивно расшитый пояс, в котором таились все чары богини: любовь, вожделение, сладость беседы, которая лишает рассудка даже самых благоразумных.

Так же должна была теперь поступить и Клеопатра. Но она, вместо того чтобы просить у богини её волшебный пояс, сама решила стать Афродитой!

Как же выглядел бог, к которому она спешила?

Увлечения и браки Антония

«Он обладал красивою и представительной внешностью. Отличной формы борода, широкий лоб, нос с горбинкой сообщали Антонию мужественный вид и некоторое сходство с Гераклом, каким его изображают художники и ваятели. Существовало даже древнее предание, будто Антонии ведут свой род от сына Геракла — Антона. Это предание, которому, как уже сказано, придавало убедительность обличие Антония, он старался подкрепить и своею одеждой: всякий раз, как ему предстояло появиться перед большим скоплением народа, он опоясывал тунику у самых бёдер, к поясу пристёгивал длинный меч и закутывался в тяжёлый военный плащ. Даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, — хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам, привычка подсесть к обедающему или жадно проглотить кусок с солдатского стола, стоя, — всё это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего, — наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженцев, ибо он охотно помогал другим в подобных делах и нисколько не сердился, когда посмеивались над его собственными похождениями. Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему блестящий путь к власти, а затем, когда он уже возвысился, неизменно увеличивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения, которые подрывали это могущество и даже грозили опрокинуть» [93].

Так пишет о триумвире Плутарх.

Готовясь к встрече с Антонием, Клеопатра особенно интересовалась его любовными похождениями. Многое она, безусловно, знала и раньше — проделки Антония вызывали столько пересудов, что невозможно было о них не услышать. Говорили, например, о том, как Антоний со своей любовницей Цитерой разъезжал по Риму в колеснице, запряжённой львами. Немало мог рассказать царице и Деллий, посвящённый во все сплетни, интриги и скандалы высшего общества. История одних лишь браков Антония давала обильный материал для бесед.

В первый раз Антоний женился на некоей Фадии, дочери вольноотпущенника, то есть на женщине низкого происхождения. Всем было ясно, что аристократ Антоний решился на этот брак только ради денег. Мы уже говорили, что отец Антония не оставил своим детям никакого состояния. Совместная жизнь с Фадией продолжалась недолго. Однако враги даже через много лет после развода всё ещё попрекали Антония этим мезальянсом.

Затем Антоний женился на своей двоюродной сестре Антонии. Этот брак окончился скандалом. Антоний публично, перед всем сенатом, в котором заседал и его тесть, заявил:

— Жена изменила мне с Долабеллой.

Речь шла о том самом Долабелле, который позднее погиб в Лаодикее. Между обоими политиками с тех пор действительно не было согласия, но никто не знал точно, было ли причиной конфликта обольщение Антонии или, наоборот, Антоний сочинил всё это, чтобы оправдать свою ненависть к Долабелле.

Развод со второй женой приходится на 46 или 45 год. Во всяком случае, в 45 году у Антония уже была третья жена, Фульвия, которая до него была дважды замужем. Оба мужа Фульвии умерли насильственной смертью. Первый муж, знаменитый народный трибун, непримиримый враг Цицерона — Клодий, был убит людьми другого народного трибуна, Милона, в стычке на Аппиевой дороге. После него осталось двое детей. Её второй муж, Курион, друг и сподвижник Цезаря, погиб в борьбе с противниками диктатора в 49 году.

Фульвия была очень богата, и Антония, по-видимому, прежде всего интересовали её деньги. Однако один забавный случай, происшедший в 45 году, в первые месяцы супружества, заставляет думать, что Антоний не был равнодушен к жене. История эта вполне достоверна. Она получила широкую огласку в Риме, а нам известна благодаря Цицерону, который гневно упрекал Антония за его проделку в речи перед сенатом.

Цезарь в это время находился в Испании, где он наводил порядок после победы над сыновьями Помпея. Антоний не участвовал в походе, а остался в Риме, чтобы домогаться консульства на следующий, 44 год. Он выехал из столицы по каким-то делам в Нарбонскую Галлию и вернулся оттуда раньше, чем предполагал.

«А каково было возвращение Антония из Нарбона… — с негодованием говорил Цицерон. — Приехав приблизительно в десятом часу в Красные Скалы [94], он укрылся в какой-то корчме и, прячась там, пропьянствовал до вечера. Быстро подъехав к Риму на тележке, он явился к себе домой, закутав себе голову. Привратник ему: „Ты кто?" — „Письмоносец от Марка". Его тут же привели к той, ради кого он приехал, и он передал ей письмо. Когда она, плача, читала письмо (ибо содержание этого любовного послания было таково: у него-де впредь ничего не будет с актрисой, он-де отказался от любви к той и перенёс всю свою любовь на эту женщину), когда она разрыдалась, этот сострадательный человек не выдержал, открыл лицо и бросился ей на шею» [95].

Эта забавная шутка чуть не привела к серьёзным политическим осложнениям. Слуги, как водится, подглядывали и подслушивали. Они мгновенно разнесли весть, что Антоний вернулся украдкой и переодетый, что он привёз очень важное письмо, а Фульвия горько плакала.

В Риме начался переполох. Возникло подозрение, что в письме содержались какие-то тайные известия и приказы Цезаря. Больше всего боялись, что, победив сыновей Помпея, диктатор пойдёт по стопам Суллы и объявит проскрипции, то есть поставит вне закона всех своих врагов и конфискует их имущество. Минуты великого страха пережил тогда и Цицерон. Положение казалось настолько серьёзным, что было созвано специальное народное собрание, на котором трибун задал Антонию вопрос: по какой причине он вернулся в город столь необычным образом?

— По личной причине, — ответил Антоний.

Эти слова вызвали бурю смеха и непристойных шуток.

Фульвия, бесспорно, была незаурядной личностью. Современники обвиняли её в непомерном честолюбии, жажде власти, алчности, утверждали, будто она оказывает дурное влияние на мужа. Однако, если верить источникам, все эти черты проявились только после смерти Цезаря, когда Антоний выдвинулся на одно из первых мест в государстве, а его жена начала строить планы, столь же грандиозные, как недавние планы Клеопатры.

Фульвия не сопровождала мужа в путешествии на Восток. Она осталась в Риме с детьми — от Антония у неё их было уже двое. Кроме того, она должна была в отсутствие триумвира вести его политические и имущественные дела.

Могла ли она предположить, что в далёком Тарсе он встретит Афродиту!

Tapс

Клеопатра прибыла в Тарс на корабле, нос которого сверкал золотом, а паруса отливали пурпуром. Посеребрённые вёсла ритмично, в такт музыке флейт и кифар, ударялись о воду. Сама царица в уборе Афродиты покоилась под сенью расшитого золотом шатра, а стоявшие по обе стороны от неё мальчики с огромными пёстрыми опахалами изображали эротов из свиты богини любви. На палубе танцевали прекрасные девушки, одетые нереидами, морскими нимфами и прислужницами Афродиты — харитами.

Когда по городу разнеслась весть, что от устья реки вверх по течению плывёт необыкновенный корабль — Тарс находился неподалёку от впадения реки Кидн в море, — бесчисленные толпы людей поспешили к берегу. Мало-помалу опустела даже рыночная площадь, хотя там на возвышении восседал сам Антоний, приветствуемый и прославляемый, как бог.

Жителям Тарса было за что благодарить триумвира — он щедро наградил их за помощь в борьбе с Кассием: все тарсийцы, проданные в рабство в 43 году, были отпущены, город был признан полностью автономным и свободным от каких бы то ни было податей.

Идея Клеопатры была удачной не только потому, что столь великолепное зрелище должно было прийтись по вкусу Антонию, который сам недавно въезжал в Эфес подобно Новому Дионису. Важнее было то, что появление царицы перед триумвиром приобрело совершенно иной характер, чем предполагал Антоний. Вместо деловой встречи политиков получилась увлекательная игра в богов. Владычица могущественного государства на Востоке и завоеватель Востока возносились над толпами смертных, словно олимпийские боги.

Клеопатра приложила все усилия, чтобы торжество Афродиты, вышедшей из волн морских, поразило своим блеском Антония.

Историк-современник этих событий пишет: «Вся сделанная с величайшим искусством посуда была из золота и драгоценных камней. Стены зала были увешаны коврами, вытканными из пурпурных и золотых нитей. Царица велела приготовить двенадцать пиршественных лож и пригласила Антония с теми друзьями, которых он сам изберёт. При виде этого великолепия триумвир остановился поражённый. Царица же, улыбнувшись, сказала:

— Дарю тебе всё, что здесь находится!

Назавтра она снова пригласила его к себе с друзьями и военачальниками. Перед богатством сегодняшнего приёма померкла вчерашняя роскошь. И снова царица всё подарила гостю. Она попросила также, чтобы каждый из военачальников унёс с собой своё пиршественное ложе и лучшую посуду со своего стола. Когда знатные римляне покидали зал, возле каждого появился носильщик с носилками. Некоторые друзья Антония получили в подарок коней с серебряной упряжью. Каждого гостя сопровождал по дороге домой мальчик-эфиоп с факелом, освещавшим дорогу. На следующий день царица приказала принести роз на целый талант. Пол в пиршественных залах был покрыт лепестками на высоту локтя; над цветами была раскинута кисея» [96].

Любовь и политика

Вся эта роскошь и обаяние красивой женщины вскружили голову Антонию, который был, в сущности, человеком довольно примитивным. Возможность запросто беседовать с царицей, возлюбленной великого Цезаря, безусловно, льстила ему. К тому же союз с Клеопатрой имел для него большое политическое значение: дружба и помощь владычицы богатой страны обеспечивали — без войны, забот и хлопот — материальные ресурсы и денежные средства, необходимые ему в огромном количестве, потому что многолетние гражданские войны довели казну и хозяйство Рима почти до полного упадка. Легионеры же требовали денег, снаряжения, земли. Получив поддержку Клеопатры, Антоний мог смотреть на Октавиана чуть ли не с превосходством. Вернувшись после битвы при Филиппах в разорённую Италию, приёмный сын Цезаря столкнулся там с неприязнью сената, враждебностью масс, разнузданностью солдат. Чтобы наделить освобождённых от службы легионеров землёй, он должен был согнать с земли её прежних владельцев, что могло привести к вооружённому восстанию. Всё это отнюдь не беспокоило Антония. Затруднения и неудачи Октавиана были ему только выгодны. Сам он уже достаточно награбил на Востоке, а дружба с Клеопатрой сулила самые радужные надежды на будущее.

Нетрудно догадаться, что в создавшейся ситуации триумвир с полным сочувствием выслушал объяснения Клеопатры относительно её позиции в последней войне:

— Всем известно, что я отправила из Египта к Долабелле, который сражался на вашей стороне, четыре легиона. Не моя вина, что по пути их захватил Кассий. Я хотела послать в Лаодикею подкрепления; корабли с войсками и снаряжением уже стояли в портах. К сожалению, неблагоприятные ветры сделали невозможным их отплытие. А потом было уже поздно — Лаодикея пала. Известно также, что Кассий добивался от меня помощи. Однако я не дала ему ни солдат, ни кораблей. Он не получил из Египта ни одного пшеничного зерна! Позднее, когда ваши войска отправились на Восток для борьбы против Кассия и Брута, я готова была сама поспешить к вам во главе большого флота. Корабли уже вышли из гавани, но жестокая буря разбила их и развеяла по морю, а я тяжело захворала. Пришлось вернуться в Александрию.

Эти объяснения были приняты и доводы признаны убедительными. Антоний, в свою очередь желая дать царице доказательства своего дружелюбия, охотно выполнил её «мелкие» просьбы. Он приказал убить сестру Клеопатры, царевну Арсиною, которая находилась в храме Артемиды в Эфесе. Этот древний и глубоко почитаемый храм с незапамятных времён пользовался правом убежища. Люди триумвира нарушили это право без всяких колебаний. Они даже схватили и привели к своему начальнику верховного жреца храма — за то, что он осмелился приютить Арсиною. Старца спасла находчивость жителей Эфеса, которые обратились с просьбой о заступничестве к Клеопатре. Та, разумеется, не замедлила проявить милосердие.

Жители Арада получили приказ выдать мнимого брата Клеопатры, самозванца Птолемея XIII. Из Тира был вызван бывший наместник Кипра, который осмелился без приказа царицы оказать помощь Кассию.

Вполне возможно, что, если бы победителем оказался Кассий, Клеопатра уверяла бы его в своём дружелюбии, ссылаясь как раз на тот факт, что кипрский флот по её распоряжению поспешил ему на помощь.

Когда все политические вопросы были решены, наступила разлука. Клеопатра вернулась из Тарса в Александрию, а Марк Антоний отправился в поездку по городам Сирии.

Положение в Сирии было угрожающим. Население ориентировалось на своих соседей за Евфратом — парфян. После смерти Цезаря во многих сирийских городах упрочили свою власть царьки и тираны, пользующиеся поддержкой Парфии. Антоний изгнал из Сирии всех, кто был связан с парфянами, и обложил сирийские города большой данью.

Поход римлян в оазис Пальмира не увенчался успехом, потому что жители Пальмиры заблаговременно бежали из страны.

Александрия и Перузия

О том, как царица Египта принимала в Александрии Антония, много говорили и тогда и позднее — одни с негодованием, другие с восторгом и изумлением. Даже празднества в Тарсе померкли перед тем великолепием, которым Клеопатра окружила гостя в своей столице. Пиры, увеселения, охота следовали бесконечной чередой. В перерывах между развлечениями в залах гимнасия устраивались шуточные философские диспуты, спортивные состязания и фехтовальные поединки. А когда высокой чете наскучивала роскошь дворца с его золотыми ночными горшками и надоедало растворять в вине жемчуг, они, переодевшись слугами, выходили в город и участвовали в забавах простонародья. Антоний сбросил тяжёлую, сковывавшую движения римскую тогу и появлялся всюду только в лёгкой греческой одежде.

Так в удовольствиях и веселье проходила зима и ранняя весна 40 года. Триумвир не обращал внимания на то, что многие осуждали его за длительное бездействие.

Между тем в Италии вновь вспыхнула гражданская война. Её зачинщиками и руководителями были самые близкие Антонию люди — жена Фульвия и брат Луций. Они объединили вокруг себя и возглавили тех жителей Италии, которых коснулась проводимая Октавианом конфискация земельных участков. Однако это движение не приняло того широкого размаха, какого они ожидали. Октавиану удалось окружить своих противников в городе Перузии, где вскоре начался голод. Многие утверждали тогда, что весь этот хаос нарочно устроила Фульвия, испуганная увлечением своего мужа Клеопатрой. Она будто бы надеялась, что опасное положение на родине вырвет Антония из объятий египетской царицы. Однако есть основания думать, что Фульвией руководили более серьёзные, политические соображения. Эта честолюбивая женщина всеми силами стремилась отстранить Октавиана, чтобы подарить власть над Римом мужу, а самой стать первой дамой в государстве. Когда Фульвия только начала проводить в жизнь свои планы и вербовать сторонников среди жителей Италии, никто не подозревал, как основательно запутался Антоний в александрийских сетях.

Во время осады Перузии в Египет один за другим прибывали послы обеих сторон. Гонцы от Фульвии и от Октавиана умоляли Антония немедленно вернуться в Италию. Но он оставался глух к их призывам. Некоторым оправданием Антонию может послужить то, что всё это происходило в зимние месяцы, когда предпринимать морское путешествие было бы чистым безумием. Кроме того, ему были на руку затянувшиеся волнения и обострившаяся борьба в Италии. По всей вероятности, он рассчитывал появиться в критический момент и положить конец кровопролитию, продемонстрировав народам Италии и всей Римской державе, что только он один Их спаситель и подлинный повелитель.

Но Антоний недооценил решительности и энергии своего молодого коллеги и противника. В феврале 40 года Октавиан принудил измученную голодом Перузию к капитуляции. Он жестоко расправился с жителями города, а Фульвию и её детей отпустил на свободу. Жена Антония уехала в Грецию.

Обо всех этих событиях Антоний узнал из письма Фульвии, полученного уже не в Александрии, а в финикийском городе Тире, куда ему пришлось срочно отправиться, так как пришло сообщение, что огромное войско парфян перешло Евфрат и быстро продвигается в глубь восточных провинций Рима. Один корпус парфян шёл в Малую Азию, другой занял Сирию, а третий направлялся в Финикию и Палестину.

Тир не сдался парфянам. Расположенный почти па острове, город мог защищаться в течение долгих месяцев. Но на других фронтах нечего было и думать о сопротивлении. Войск у Антония не хватало, а местное население, измученное грабительствами римлян, сочувствовало завоевателям, наивно полагая, что новые правители окажутся более сносными.

При сложившейся ситуации Антонию не оставалось ничего иного, как срочно отправиться в Италию, потому что только там он мог навербовать новых солдат. Кроме того, он хотел ликвидировать последствия Перузианской войны и прийти к соглашению с Октавианом. По пути в Рим Антоний заехал в Грецию и в Афинах встретился с женой. Фульвия была в полном отчаянии от всего случившегося. Но супруг отнёсся к ней со свойственной ему жестокостью. Как она посмела развязать войну и — что хуже всего — проиграть её!

Вскоре после этого Фульвия умерла в Сикионе.

Между тем Антоний был уже у берегов Италии. Он хотел стать на якоре в Брундизии, но входы в гавань были закрыты войсками Октавиана.

Начался длительный период дипломатической борьбы двух триумвиров.

Четыре года разлуки

Когда Антоний уезжал из Александрии, Клеопатра ждала ребёнка. Через несколько месяцев после его отъезда, в том же 40 году, она родила близнецов, мальчика и девочку.

Что же касается отца детей, то он, поглощённый проблемами большой политики, казалось, совсем забыл о своём египетском увлечении. В сентябре 40 года в Брундизии было заключено соглашение, по которому соперники произвели новый раздел провинций. Все провинции к востоку от города Скодра в Иллирии (современный Шкодер в Албании) получил Антоний; Октавиану были отданы западные провинции; Африка сохранялась за Лепидом, роль которого становилась всё менее значительной. Италия объявлялась их общим владением, так как там находилась столица государства; Антоний и Октавиан получили право вербовать в Италии легионеров. Такое решение вопроса до некоторой степени устраивало и Клеопатру. Безусловно, ей гораздо приятнее было бы услышать о полной победе своего возлюбленного над Октавианом, но то обстоятельство, что раздел провинций и в дальнейшем связывал Антония с Востоком, а следовательно, также и с Египтом, было для неё важнее всего.

Одновременно с этим сообщением в Александрию пришло и другое: в целях скрепления брундизийского договора было решено, что недавно овдовевший Антоний женится на сестре своего коллеги Октавиана — Октавии. Бракосочетание состоялось в Риме осенью 40 года. Эта весть должна была очень огорчить египетскую царицу, мать детей Антония.

Октавия была старше Клеопатры всего на один год. В то время ей было тридцать лет. Сохранились описания её внешности и портреты, которые изображают Октавию женщиной очень красивой, с приятными и правильными чертами лица. Известно также, что она была скромна, тиха, предана дому и семье, ласкова и доброжелательна со всеми — словом, в ней воплощался римский идеал женщины, выраженный в традиционной формуле надгробных надписей: «Pia pudens pudica — Lanam fecit», то есть «Благочестива, скромна, целомудренна — пряла шерсть». Действительно, трудно найти более простую и выразительную похвалу хозяйке.

Первый муж Октавии незадолго до того умер, оставив двух детей. Хотя вопрос о её замужестве решала не она сама, а её брат, Октавия искренне любила своего второго мужа. И Антоний, по крайней мере в первое время, по-видимому, не был к ней равнодушен. Не потому ли, что Октавия во многих отношениях была полной противоположностью чувственной, любящей роскошь, изобретательной в увеселениях, соблазнительной и коварной Клеопатре?