ФРАНЦУЗЫ

ФРАНЦУЗЫ

«Французы, — поется в песне, бывшей весьма популярной у первых американцев, которые должны были воевать в Европе, — такой забавный народ». И в самом деле, история последних 150 лет являет нам странную смесь реализма, военного авантюризма, жарких объятий монархии, сменяющихся столь же жаркими подъемами республиканизма, великих патриотических деяний и периодов анархии. Но даже под самой революционной наружностью всегда тлело подспудное чувство национализма и острая тоска по боевой славе. Столь же изменчив, подобно настроению нации, был и дух французского солдата — быстро переходящий от экзальтации к отчаянию, от мгновенной паники к высочайшим вершинам отваги и преданности.

Солдатская душа не склонна сразу признавать поражение, и, когда оно становится очевидным, личная гордость, вкупе с темпераментом подвижным и подозрительным по природе, требует переложить вину на кого-то другого, поэтому тут же слышатся крики «Нас предали!». Этот крик о «предательстве» обычно был предшественником — и основанием — для поспешного отступления. С другой стороны, французский солдат в бесчисленных сражениях продемонстрировал, что он может как отступать, сражаясь, так и отважно наступать, а долгая битва за Верден с носившимся в воздухе лозунгом «Они не пройдут!» обеспечила poilu, пуалю (солдату-фронтовику), заслуженное место в истории.

^{Офицер-стрелок, 1829 год}

К сожалению, слишком часто французская отвага сдерживалась слабым командованием, но командованием не на полковом уровне, поскольку французские офицеры заслужили и неизменно поддерживали блестящую репутацию. Увы, французский генералитет и офицеры штабов редко когда поднимались над заурядным уровнем и во многих случаях своими руками прокладывали путь к поражению. Каждый французский военачальник работал, как бы находясь в тени Наполеона (что само по себе создавало мыслительные помехи в немалой пропорции), но, к сожалению для Франции, его стремление обрести военную значимость ограничивалось размерами его истинного воинского таланта. И хотя недосягаемый маленький корсиканец почивал в своей гробнице, вкус славы, который он дал попробовать своему народу, продолжал разжигать галльский аппетит.

Начальный период Реставрации мало что дал для удовлетворения этого аппетита. На тот момент страна была сыта войной — и один из параграфов хартии восстановленной монархии провозглашал отказ от воинской повинности. Впрочем, ненадолго, поскольку столь малое число людей желало познать вкус воинской службы, что в народе численностью 36 000 000 человек не нашлось достаточно добровольцев, чтобы заполнить ими ряды небольшой армии в 150 000 военнослужащих. В 1818 году снова была восстановлена воинская обязанность, но ежегодный призыв составлял всего 40 000 человек, которые должны были служить в течение шести лет. Это количество постепенно увеличивалось, но лишь часть этих людей реально служила в строю, остальные с разрешения начальства отправлялись по домам. Существовали также отсрочки от призыва по различным обстоятельствам, допускалась также и замена призывника другим человеком.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.