Глава 3 ПРОРЫВ У СЕДАНА

Глава 3

ПРОРЫВ У СЕДАНА

Эскадрилья из девяти бомбардировщиков летела низко над страной, чуть не касаясь крылом крыла. С лежащих внизу полей поднимался утренний туман, ухудшая видимость. Когда самолеты переваливали через леса и погружались в долины, пилоты не сводили глаз с местности. Они летели на запад.

Если смотреть снизу, бомбардировщики имели удлиненные, стройные очертания «летающего карандаша» или «Дорнье-17Z». При первых лучах солнца они взлетели из Ашаффенбурга и взяли курс на свои объекты, находившиеся во Франции. Сюда входила 4-я эскадрилья подполковника Пауля Вайткуса из II/KG 2, а дата была 11 мая 1940 года, то есть шел второй день германского наступления на запад. В этот день вся Geschwader была ознакомлена с приказом атаковать аэродромы союзников.

Командир эскадрильи старший лейтенант Раймерс прокричал по радио: «Внимание! Линия Мажино!»

Вот почему они летели очень низко. Они должны были промелькнуть над огромным фортификационным сооружением до того, как поднимет тревогу противовоздушная оборона. Неожиданность была достигнута полностью, и, пока несколько пулеметов успели прострекотать, «дорнье» уже испарились за следующей цепью холмов. Затем, перелетев Маас (или Мез), они достигли пункта Эн и продолжали свой курс на запад. Их целью был небольшой аэродром Во возле Сиссон-Ла-Мальмезон. Он был по крайней мере одним из дюжины аэродромов, формировавших полукруг вокруг Реймса, которые использовались британской передовой воздушной ударной группой.

На аэродроме Во этим утром царила бурная активность, пока бомбардировщики 114-й эскадрильи Королевских военно-воздушных сил (RAF) готовились к своей первой боевой операции. Заправившись горючим и бомбами, самолеты ждали сигнала на взлет. Эскадрилья была укомплектована «бристоль-бленхеймами», самыми современными средними бомбардировщиками, которые союзники могли в то время поставить фронту. Эта и другие эскадрильи переместились на передовые базы, чтобы начать воздушную войну против Германии. Но им помешали это сделать.

Поскольку предыдущим днем началось германское наступление, командующий британской авиацией во Франции, маршал авиации сэр Артур Баррат, был завален просьбами с фронта о помощи. И сейчас, что бы ни случилось, ему приходилось бросать в бой свои бомбардировщики туда, где немецкие танки прорывали фронт. Сегодня это были Льеж, Маастрихт и канал Альберта; завтра это будут Динант, Шарлевиль и Седан.

114-я эскадрилья все еще ждала сигнала на вылет, когда внезапно над головой появились неопознанные самолеты, летевшие на высоте церковных колоколен. Не было ни предупреждения, ни воздушной тревоги. Никто не думал, что это может быть враг – до тех пор, пока бомбы не посыпались на выстроившиеся в линейку «бленхеймы». Слишком поздно англичане разглядели кресты на крыльях.

Раймерс, опытный инструктор по пилотированию вслепую, привел свою эскадрилью прямо к аэродрому. И «Do-17» летели достаточно высоко, чтобы избежать поражения осколками своих же бомб. То, что «бленхеймы» оказались выстроенными, как на параде, было просто совпадением, с которым никто не считался. Германским бомбардировщикам было трудно промахнуться. Их 100-фунтовые бомбы падали ровными линиями прямо среди самолетов противника. Спустя секунды тех охватили дым и пламя, ослепительный свет, к тому же пронизываемый еще более яркими вспышками. «Дорнье» сделали круг и пошли в новую атаку.

На борту одного из последних радист сержант Вернер Борнер всегда имел при себе 8-миллиметровую кинокамеру. Поскольку вражеских истребителей не было видно, он воспользовался возможностью заснять на пленку атаку своей эскадрильи. Его пилот, старший лейтенант Борншайн, даже совершил дополнительный круг «для сводки новостей». В общей сложности горело тридцать британских самолетов.

«Эскадрилья № 114 практически уничтожила аэродром, – заявляет официальная история Королевских ВВС. – Вместе с другими неудачами она положила конец существованию „бленхеймов“ как полезного вида оружия еще до того, как оно началось».

Через несколько дней генерал-лейтенант Бруно Лерцер демонстрировал кинопленку сержанта Борнера в штабе фюрера как физическое доказательство точности и разрушающей мощи, которые достигли его бомбардировщики в налетах на вражеские аэродромы.

В первые дни Западной кампании вряд ли хоть один аэродром в Голландии, Бельгии или Северной Франции избежал немецких бомбежек. Как и ранее в Польше, основной задачей люфтваффе было завоевание господства в воздухе. Это требовало не только мощных истребительных соединений. Если бомбардировщики сумеют разбомбить вражеские базы, противник уже не будет в состоянии отправить в небо боевые силы.

Общее количество наличных самолетов первой линии на 10 мая 1940 года по данным генералов Кессельринга и Шперле, командовавших 2-м и 3-м воздушными флотами, составляло:

1120 бомбардировщиков («Do-17», «Не-111», «Ju-88»);

324 пикирующих бомбардировщика («Ju-87»);

42 штурмовика («Hs-123»);

1016 ближних истребителей («Ме-109»);

248 дальних истребителей («Ме-110») плюс самолеты-разведчики и транспортники.

Они были распределены между шестью воздушными корпусами. Из них I и IV (генералов Ульриха Грауэрта и Альфреда Келлера) в свою зону действий включали Бельгию и Голландию. II и V (генерал-лейтенантов Бруно Лерцера и Роберта Риттера) воевали на южном фланге фронта, противостоящего Северо-Восточной Франции, и включали в себя львиную долю четырнадцатой Geschwader бомбардировщиков. Далее, имелся воздушный корпус 2-го особого назначения, отвечающий за десанты в Голландии, и, наконец, VIII воздушный корпус под командой генерал-лейтенанта Вольфрама Фрайгера фон Рихтгофена.

Как и в Польше, Рихтгофен отвечал за основную силу ближней поддержки, состоявшую из двух укомплектованных Stuka Geschwader плюс штурмовики и истребители. После того как первые вступили в бой с укрепленным фронтом по обе стороны Льежа и глубоко в Бельгии, этот корпус передислоцировался для поддержки прорыва при Седане и продвижения танковых дивизий к побережью Ла-Манша и Дюнкерку.

Дюнкерк! Тут впервые немцам предстояло узнать, что они не являются непобедимыми. Но в тот момент никто и не полагал, что название этого маленького фламандского порта станет синонимом первого чувствительного поражения люфтваффе. Независимо от требований поддержания резерва или временного выхода самолетов из строя Германия могла в любое время держать в небе около 1000 обычных и пикирующих бомбардировщиков и столько же истребителей. И невзирая на все мужество своих летчиков, союзники ничего не могли сделать, чтобы остановить их.

День Троицы, 12 мая – третий день германского наступления, – стал одним из самых памятных в военной истории Geschwader истребителей JG 27. В этот день комбинированная группа из трех Gruppen I/JG 27, I/JG 1 и I/JG 21 сосредоточилась на прорыве Маастрихт – Льеж. После первых боев ее командир подполковник Макс Ибель все еще имел в своем распоряжении восемьдесят пять действующих «Ме-109». Аэродромные команды работали целую ночь, закрашивая, ремонтируя самолеты и меняя узлы, чтобы машины были в боевом состоянии. Их базы находились в Менхенгладбахе и Гимнихе возле Кельна.

На рассвете поднялись в воздух две эскадрильи из I/JG 1 под командой капитана Иоахима Шлихтинга, чтобы обеспечить прикрытие мостов через Маас и канал Альберта для продвигавшейся 6-й армии, имея приказ атаковать любой вражеский самолет, который появится в небе. Нет сомнений, британцы прекрасно знали о воздушно-десантной операции, в результате которой были взяты эти мосты 10 мая, и об их важности для германского наступления. Поэтому ожидалось, что английская авиация снова появится, чтобы приложить все силы для уничтожения мостов.

В 6.00 старший лейтенант Вальтер Адольф, возглавлявший 2-ю эскадрилью, заметил на фоне светлеющего неба на востоке несколько темных точек. Три, шесть, девять. Они росли в размерах: слишком большие, чтобы быть истребителями.

«Вражеские самолеты над Маастрихтом! – сообщил он по радио. – Атакую!»

В этот же момент он покачал крыльями и помчался к группе, сопровождаемый своим ведомым. Точки уже превратились в двухмоторные бомбардировщики, которые быстро приближались. Красно-белые и синие круги… это англичане… тип «бристоль-бленхейм». Адольф снизился в 100 метрах сзади от последнего из них, затем набрал высоту, подкрадываясь снизу под косым углом. Бомбардировщики строго держались своего курса. Неужели они ничего не заметили?

В его рефлекторном прицеле «бленхейм» казался огромным, как стог сена. Он бросил взгляд влево, увидел, что сержант Блазытко приближается к другому бомбардировщику, и нажал на гашетку. Пушка и пулеметы вместе заработали на расстоянии 80 метров, и маленькие вспышки испещрили фюзеляж и крылья противника. Адольф сделал резкий поворот, чтобы избежать столкновения, и, оглянувшись назад, увидел, что левый двигатель «бленхейма» в огне. А сам самолет как будто остановился в воздухе. Потом, став на дыбы, он помчался вниз к своей гибели.

Адольф сразу же помчался к другому «бленхейму» и в течение пяти минут сбил три вражеских бомбардировщика. А еще три сбили старший лейтенант Браун, лейтенант Ортель и сержант Блазытко. Как будто этого еще было мало, 3-я эскадрилья из JG 27 обнаружила спасавшиеся бегством оставшиеся три бомбардировщика над Льежем. После атаки старший лейтенант Хомут и лейтенант Борхерт зафиксировали, как два из них врезались в землю, охваченные пламенем.

Но британцы все еще сопротивлялись. Их эскадрильи «харрикейнов» атаковали германские истребители, патрулировавшие район. Пять самолетов «бэтл» с экипажами из добровольцев предприняли самоубийственную попытку разбомбить канал Альберта на бреющем полете. Все они были сбиты огнем зенитной артиллерии.[14]

В течение утра в бой были брошены все эскадрильи JG 27, часто с передышкой между вылетами в сорок пять минут. Как только они приземлялись, пилоты мчались за инструктажем по следующему заданию, а в это время наземные группы обслуживания заправляли, вооружали самолет, производили мелкий ремонт. И все равно количество пригодных к бою самолетов постоянно уменьшалось.

В 11.00 офицер штаба Geschwader капитан Адольф Галланд отложил в сторону свои бумаги и карты и отправился на боевое задание вместе с лейтенантом Густавом Ределем. К западу от Льежа они обнаружили восемь «харрикейнов», летевших ниже их на несколько сот метров, и вдвоем ринулись вниз в атаку. Это были бельгийцы, оснащенные ранней моделью британского истребителя. «Мне было их почти жаль», – писал Галланд.

Он выстрелил раньше времени, как бы сделав противнику что-то вроде предупреждения, дав ему шанс убраться. Бельгиец засуетился в тревоге – и попал прямо на линию огня Ределя. Потом вновь атаковал Галланд, и «харрикейн» развалился в воздухе.

Вот так человек, которому суждено было стать одним из самых успешных в мире летчиков-истребителей, Адольф Галланд, сбил свой первый самолет. «Мне просто повезло – это было избиение младенцев». Он сбил еще два самолета, а Редель – один.

К полудню в воздухе уже не появилось ни одной вражеской эскадрильи – ни бомбардировщиков, ни истребителей. JG 27 очистила от них небо. Соединение перешло к несению эскортной службы, сопровождая пикирующие бомбардировщики из StG 2 и 77, пока те атаковали вражеские бронетанковые колонны. Когда приземлился последний «Ме-109», была уже почти ночь.

За день Geschwader совершила 340 боевых вылетов, а каждый самолет поднимался в небо, как минимум, четыре-пять раз. Потеряв четыре своих самолета, она сбила двадцать восемь вражеских. Похожие рапорты поступали и из других секторов фронта.

В штабе Королевских ВВС в Шони-сюр-Уаз доклады от своих эскадрилий были подобны ударам молота. В первые три дня германского наступления британские ВВС на континенте потеряли половину из своих двухсот бомбардировщиков. В Троицын день пришла срочная телеграмма от начальника штаба в Лондоне: «Мы не можем бесконечно продолжать воевать в таком духе… Если мы израсходуем всю авиацию на начальных стадиях сражения, мы не сможем воевать эффективно, когда наступит действительно критическая фаза…»

Эта фаза скоро наступила. 13 мая маршал авиации Баррат дал своим потрепанным эскадрильям день отдыха. Но пока французский Генштаб сосредоточивал все свое внимание на германском танковом прорыве у Льежа, убежденный, что именно там находится фокусная точка всего наступления, все соединения горизонтальных и пикирующих бомбардировщиков II и VIII авиакорпусов нанесли удар в совершенно другом месте: у Седана.

Основной немецкий удар в действительности шел по направлению, где французы его ожидали меньше всего: через Люксембург и Юго-Восточную Бельгию, через лесистые холмы и по незначительным дорогам в Арденнах. Он наносился бронетанковой группой генерала фон Клейста, которая включала в себя XIX и XXXI армейские корпуса под командованием Гудериана и Рейнхардта. Вечером Троицыного дня, 12 мая острие атаки уже достигло Меза в секторе Шарлевиль – Седан.

Эта река со своими многочисленными дотами, артиллерийскими позициями и окопами представляла собой северное продолжение линии Мажино, а потому была сильно укрепленным препятствием на пути продвижения бронетанковых войск. От люфтваффе соответственно требовалось ликвидировать этот очаг сопротивления. Непрерывными атаками авиация должна была подавлять противника до тех пор, пока германские саперы не обезопасят переправу. Детальный план операции и ее график были составлены в ходе долгих обсуждений между генералами Лерцером и Гудерианом. Но внезапно пришлось изменить весь план.

12 мая фон Клейст приказал Гудериану прибыть с докладом к нему, и тот прилетел на «физелер-шторхе». Атака через Мез была назначена на завтра в 16.00. Но, прилетев, Гудериан не мог поверить своим ушам. Во-первых, объяснял фон Клейст, люфтваффе произведет единственный налет на вражеские позиции. После этого в дело пойдут танковые дивизии. Так, по крайней мере, он договорился с командующим 3-го воздушного флота генералом Шперле.

Гудериан выдвинул свои возражения. Он сообщил о своих собственных договоренностях, проработанных до мельчайших деталей со II авиакорпусом, о том, что вопрос изучался совместно армией и авиацией целый месяц. Поэтому, заявил он, мы пришли к выводу, что лучшие результаты достигаются не одиночным массовым ударом, а непрерывной серией атак более мелкими соединениями.

Фон Клейст выразил свое сожаление, но решение было принято на более высоком уровне. Расстроенный Гудериан улетел к себе.

На следующий полдень 1, 2 и 10-я танковые дивизии стояли, готовые начать наступление на узком фронте у Седана. Гудериан с передового наблюдательного пункта в волнении ожидал бомбардировки люфтваффе. Многое, если не все, зависело от ее успеха.

Ровно в 16.00 послышался гул моторов: шли первые «Штуки». Враг открыл ожесточенный зенитный огонь, пока «Ju-87» пикировали на свои цели на западном берегу Меза. Их бомбы врезались в артиллерийские позиции противника. Бетонные укрепления разлетались на кусочки от прямых попаданий 1000-фунтовых бомб. В воздух летели обломки, и огонь ПВО заметно ослабел.

Затем внезапно самолеты исчезли. Гудериан нахмурил брови. И это тот самый одноразовый «массовый налет»? В деле участвовала в лучшем случае единственная Gruppe!

Но за этим сразу же последовал другой налет, на этот раз появились горизонтальные бомбардировщики «Do-17» из KG 2. Их бомбы падали рядами на прибрежные позиции. Короткая пауза, и вновь налет.

«Меня совершенно сбило с толку, – писал Гудериан, – что каждый налет проводился всего лишь несколькими эскадрильями под защитой истребителей… именно тем методом, к которому мы пришли в дискуссиях с Лерцером. Может, генерал фон Клейст изменил свое мнение? Люфтваффе действовало именно так, как было наиболее благоприятно для моего наступления. Я был восхищен».

Вечером 1-й стрелковый полк переправился через Мез. Переправа у Седана была захвачена. В трех милях к западу, возле Доншери, отряды 2-й танковой дивизии переправлялись через реку на понтонах и надувных плотах. Непрерывные атаки с воздуха подавили вражескую артиллерию и не позволили подбросить подкрепления.

Бомбардировщики II авиакорпуса совершили 310 боевых вылетов, а пикирующие бомбардировщики – 200. Чтобы им помочь, VIII авиакорпус, базировавшийся к северу, послал свою StG 77 под командой отца «Штуки» полковника Гюнтера Шварцкопфа, завоевавшего известность в Польше. В тот вечер Гудериан позвонил по телефону Лерцеру и сердечно поблагодарил за жизненно важную помощь со стороны его авиасоединения.

– Кстати, – спросил он, – как случилось, что, несмотря ни на что, воздушные налеты происходили именно так, как мы с вами их запланировали?

Лерцер немного поколебался, потом ответил, хихикая:

– Приказ из 3-го воздушного флота, который все бы испортил, пришел, скажем так, слишком поздно. Он бы только запутал моих летчиков, поэтому я задержал его рассылку в части.

День 14 мая подходил к концу. В этот день союзные ВВС по срочной просьбе французского Верховного командования бросили все, что имели, в седанскую воронку. Впервые в Западной кампании сотни германских и союзных истребителей и бомбардировщиков вступили в бой друг с другом. Сражение в небе длилось с утра до вечера. В военном дневнике II авиакорпуса этот день назван «днем истребителей».

Среди германских истребительных соединений I Gruppe элитной JG 53 была, возможно, самой победоносной. Под командой капитана Яна фон Янссона она одержала тридцать девять побед (сбила 39 самолетов), пять из них – на счету старшего лейтенанта Ханса-Карла Майера, три – лейтенанта Ханса Оли. II Gruppe капитана фон Мальцана сражалась с французскими истребителями «моран», а потом пикировала на бомбардировщики союзников. В верхней части боевого счета III Gruppe появилось имя, которое скоро станет известно каждому немецкому мальчишке: капитан Вернер Мельдерс.

Сбив «харрикейн», Мельдерс добавил десятую победную полоску на хвосте своего «мессершмита». 5 июня их там было двадцать пять, что на тот день ставило его на первое место среди всех немецких летчиков. Потом в жаркой потасовке с девятью голландскими истребителями из Groupe de Chasse II/7 Мельдерс был сбит юным младшим лейтенантом Помье-Лайраргом и стал (на то время) пленным у французов. Всего за Французскую кампанию JG 3 под командой майора Ханса-Юргена фон Грамон-Тобаделя сбила 179 вражеских самолетов.

Не так далеко от JG 53 в тот день 14 мая была Geschwader JG 2 подполковника Харри фон Бюлова. Когда в конце дня были просуммированы все доклады, оказалось, что германские истребители совершили 814 боевых вылетов, а обломки 89 союзных истребителей и бомбардировщиков были рассеяны по седанскому сектору.

Это был большой день и для германской зенитной артиллерии. 102-й зенитный полк подполковника Вальтера фон Хиппеля двигался вперед на острие удара бронетанковой группы Гудериана, и 13 мая его 88-миллиметровые орудия, как и прежде, использовались для уничтожения дотов и пулеметных гнезд, стреляя по настильной траектории по наземным целям. Вместе с первыми отрядами, форсировавшими Мез, они заняли позиции возле понтонных переправ, воздвигнутых ночью. И там они оставались весь следующий день под смертоносными атаками французских бомбардировщиков «амио», «блох» и «потез», а также британских «бэтл» и «бленхейм». В боевом дневнике полка отмечено, что в этот день было уничтожено 112 вражеских самолетов, большинство из них – на малых высотах.

Вечером 14 мая, в «День Седана», провалилась отчаянная попытка союзных ВВС остановить германский прорыв. Французской бомбардировочной авиации больше не существовало, а 60 процентов британских бомбардировщиков не смогло вернуться на свои базы. В официальной истории, «Royal Air Force 1939–1945», утверждается: «Никогда еще Королевские ВВС не испытывали потери в самолетах в таком масштабе».

Рано утром 15 мая Уинстон Черчилль, только что ставший премьер-министром, был поднят из постели телефонным звонком французского премьер-министра Рейно.

– Мы разбиты, – сказал тот напряженным голосом. – Мы проиграли сражение.

– Не могло же это произойти так быстро? – недоверчиво спросил Черчилль.

Но было именно так. Неделю спустя танки Гудериана дошли до берега Атлантики на Ла-Манше.

Утром 22 мая начальник штаба VIII авиакорпуса подполковник Ханс Зайдеман вылетел на своем «физелершторхе» в Камбре, где дислоцировались две самые передовые Gruppen войск прямой поддержки. Они включали в себя II/LG 2 капитана Отто Вейсса – теперь уже единственного подразделения такого рода в люфтваффе, все еще оснащенного древними бойцами «Hs-123», и Gruppe истребителей из I/JG 21 капитана Вернера Ульша.

Истребители выделялись для «личной защиты» пилотов «хеншелей», поскольку тихоходный и устаревший самолет притягивал вражеские истребители, как магнит.

Зайдеман, Вейсс и Ульш стояли на аэродроме, обсуждая предстоящие операции. Ситуация была не из лучших: танки ушли далеко вперед, а пехота еще не подошла. Лишь в 20 милях к западу, в Аррасе, находились британцы. Союзные армии на севере сейчас видели свой шанс в прорыве на юг. Там, в Амьене, воздушная разведка донесла о сильной концентрации вражеской бронетехники, которая в данный момент в состоянии нанести удар в тыл немецким танковым дивизиям. Явно на весы брошен успех операции «Серп».

– Мы намечаем послать против вражеских танков в Амьене «Штуки», – сказал Зайдеман. – Вам, Вейсс, вероятно, тоже придется атаковать их танки.

В этот момент они все взглянули в небо, заслышав гудение приближающегося самолета. Это был «Хейнкель-46» – самолет-разведчик. Его левое крыло было резко накренено, а хвост задран вверх. Не собирался ли он садиться? Но нет: из кабины высунулся штурман и сбросил дымовую шашку вместе с запиской: «Около 40 танков и 150 грузовиков, набитых солдатами, приближаются к Камбре с севера».

Зайдеман не мог поверить этому.

– Должно быть, это одно из наших соединений, – произнес он.

Ну а если нет? В таком случае аэродром находился под непосредственной угрозой немедленного захвата противником. И не только его собственным подразделениям грозила опасность. Через Камбре проходила важная транспортная артерия к далеко продвинувшимся танковым корпусам. А кроме нескольких зениток, в Камбре не было сухопутных войск, способных защитить авиацию.

Вейсс прокричал команду и побежал к своему самолету. Четыре штабных «хеншеля» покатились по полю и взмыли в небо, отправившись на боевую разведку. Всего лишь через две минуты они увидели впереди себя танки. Ни тени сомнения не оставалось: это были французы, и притом менее чем в четырех милях от Камбре!

«Танки уже к югу от канала де-ла-Сенсе, группами от четырех до шести разворачивались к атаке, – докладывал позднее капитан Вейсс. – К северу от канала длинная колонна грузовиков шла за ними по пятам».

Штабное звено сразу атаковало бомбами и пулеметным огнем. Но всего лишь четыре самолета были бессильны. Развернувшись, Вейсс помчался назад в направлении аэродрома, сообщив остальным своим летчикам о происходящем по радио. И тут вся Gruppe поднялась в небо вместе с истребителями. Делая заходы на бомбежку, эскадрилья за эскадрильей, старые штурмовики укладывали свои 100-фунтовые бомбы прямо по маршруту движения танков. При удаче, по крайней мере, можно разорвать их траки. А тем временем истребители принялись обрабатывать грузовики своими 20-миллиметровыми пушками, и скоро половина их была в огне. Пехота разбегалась в стороны, ожидая исхода неожиданного состязания разных видов вооружения. Кто победит: самолеты или танки?

Пять или шесть бронированных машин уже горело, а еще дюжина неподвижно застыла. Но остальные все еще двигались на Камбре, и, казалось, ничто уже их не остановит. Вдруг в каких-то 150 метрах послышался треск тяжелых пушек. Это две батареи 33-го зенитного полка заняли позиции на окраине города и дождались своего часа. За несколько минут они подбили пять танков «гочкис». Остальные развернулись и ретировались.

К полудню угроза Камбре была снята. Попытки других вражеских частей прорваться в Аррас были отбиты самолетами «Штука».

А между этими событиями старые «хеншели», несколько истребителей и зенитная артиллерия люфтваффе отразили очень серьезную атаку с севера. Теперь германские бронированные колонны могли продолжать свой натиск в направлении Английского канала (Ла-Манша), будучи уверенными, что люфтваффе обезопасит их протяженные открытые фланги до подхода пехоты. Если бы люфтваффе не провело своей подготовительной работы, танки не смогли бы так далеко продвинуться.

Действия обоих родов войск были типичны для этой фазы войны. Через два-три дня союзные армии осознали, что для спасительного отхода у них есть только один путь: Дюнкерк.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.