«Регулярное» государство не осуществилось

Во второй половине XVIII — первой половине XIX в. движущей силой русского государства все еще оставалась личная зависимость. Сельские общины имели самоуправление и сами распределяли налоги, а также решали, кого отправлять на военную службу. Связующим звеном между государством и крестьянами были дворяне-землевладельцы, а там, где их не было, — полиция и войска. Государство получало доходы либо через управляющих имениями, либо через полицию и армию, либо через откупщиков, управлявших государственными питейными заведениями.

В каждом из этих случаев трудно было проверить, сколько именно приходилось на долю сборщиков налогов. Их жадность сдерживало только одно: боязнь потерять источник дохода. Придерживаясь этого ограничения, землевладельцы и государственные чиновники имели практически все, чего им хотелось, — и продукты, и рабочую силу — и в городах, и в деревнях. Отношения между Российским государством и его подданными мало чем отличались от тех, что существовали в кочевых империях и ханствах древности.

Будучи великой державой, Россия, возможно, не имела других средств для развития, кроме эксплуатации собственного населения и природных ресурсов. Однако к середине XIX столетия эти средства оказались недостаточными и непродуктивными, что поставило под угрозу существование России в качестве великой державы⁶¹.

Уже полстолетия многие государственные деятели предвидели такую опасность, понимая что критический момент не за горами. Настала пора найти более эффективные способы подчинения населения государственным институтам, которые будут управляться законом и финансироваться более справедливой системой налогообложения, открывая реальные источники обогащения государства.

Покровительство следовало заменить государственной властью, а взимание дани — упорядоченной фискальной системой. Все спорные вопросы должны были решаться в судах.

Вне этих государственных институтов российские правители нуждались в более сознательной поддержке населения, основанной не на привычке или принуждении, а на желании идентифицировать себя с государством, т. е. на патриотизме и гражданской сознательности.

В конце XVIII в. эти качества были широко распространены в среде русской знати и высокопоставленных чиновников. Они заимствовали их у европейской городской элиты, получая в этих странах высшее образование или находясь на дипломатической службе.

Французская революция и наполеоновские войны еще больше раскололи Россию. В наполеоновской Франции появление представительных учреждений, правовых норм и всеобщей воинской повинности было вызвано беспрецедентным уровнем патриотизма и боевыми победами⁶².

Некоторые представительные учреждения уже более десяти лет существовали и в других частях Европы, включая Польшу, поэтому их нельзя рассматривать как явление исключительно французское. Представительные учреждения были будущим Европы, и Россия как великая держава не могла долго оставаться в стороне от этих нововведений. Почву для них подготовил еще Павел I, а Александр I должен был осуществлять их во все время своего правления.