Даурия

После экзамена в академии меня сразу увезли в госпиталь, где я пролежал полтора месяца. Когда я вернулся в наш дом на проспекте Вернадского, все выпускники академии уже разъехались. Но была и маленькая радость, мой сын Игорь поступил в Высшее военно-морское училище им. М.В.Фрунзе в Ленинграде, и в начале октября Екатерина Федоровна решила его проведать. Уехала она 10 октября, и, как сейчас помню, во второй половине дня меня пригласили в Главное управление кадров министерства обороны, где я получил назначение в Забайкальский военный округ на должность командира дивизии в Даурию.

Вдвоем с дочуркой упаковали вещи, а когда вернулась из Ленинграда Екатерина Федоровна, скорым фирменным поездом «Россия» мы отправились в Забайкалье.

На пятые сутки прибыли в Читу. Встретил нас Владимир Харитонович Шудра и его жена Галина Лнуарьевна, мы вместе учились в академии Генерального штаба.

Командующий войсками округа генерал-полковник Петр Алексеевич Велик находился в Москве, и меня представили первому заместителю командующего генерал-лейтенанту Михаилу Георгиевичу Фомичеву – дважды Герою Советского Союза. Познакомили меня и с членом Военного совета генерал-лейтенантом В. А. Гончаровым, начальником штаба округа генерал-лейтенантом М.М. Козловым. Вечером мы с ним убыли поездом в Даурию. Встречал нас генерал-майор Сергей Филиппович Голиков.

Пока Екатерина Федоровна устраивала дочь в школу, я с командиром разведывательного батальона дод полковником Черновым выехал на границу. Зона ответственности нашей дивизии распространялась аж на 300 километров, забот хватало.

В Забайкальске первый секретарь райкома Насак Иралтуевич Юндунов встретил меня радушно.

Юндунов – бурят, а по военной специальности – артиллерист, дослужив до майора, уволился в запас. Был первым секретарем Агинского Бурятского автономного округа, но попал в немилость у Хрущева за то, что ввел «юндунки» – талоны, по которым на территории округа отоваривали мясом. Пошел на это секретарь округа после долгих раздумий, чтобы мясо спекулянты не вывозили в другие города.

Не каждая инициатива поощрялась в ЦК. Но после того как Н.С. Хрущева спровадили на пенсию, Насака Иралтуевича снова избрали первым секретарем Забайкальского райкома партии. И это было справедливо: он прекрасно знал историю Забайкалья, разбирался в течениях буддизма, и я с интересом слушал его рассказ о древней военной империи:

«По степной дороге на Кайластуй вы будете несколько раз пересекать вал Чингисхана, его сооружение относится к X–XII векам, когда не только по Монголии, но и в юго-восточной части Забайкалья кочевали различные по этническому происхождению племена. В степях Центральной Азии в начале XIII века образовалось сильное государство, с крепкой военной организацией. Предводителем – ханом этого государства был Темучин. Это его провозгласили великим ханом Чингисханом». «А против кого поспешили соорудить вал Чингисхана?» – спросил я первого секретаря. «А против кого сооружалась Великая китайская стена?» – вопросом на вопрос ответил Насак Иралтуевич и продолжил: «В Забайкалье, в северной части Китая, кочевали племена гунов, кыргызов, тюрков-уйгур, татар, караптов, и, вероятно, уже было государственное объединение маньчжур, так что, возможно, против манжур и сооружали. Вал Чингисхана уходит на территорию Китая, и вероятнее всего, что он с востока прикрывал юрты Чингисхановы, разбросанные в пределах рек Онона и Керулена, Аргуни и Ингоды.

Первым нанес на карту – «отписку» даурские земли землепроходец Петр Бекетов. Сотник П. Бекетов составил «отписку» о пути в Забайкалье в 1653 году. К этому же времени относится основание Читинского острога у слияния рек Читинки и Ингоды.

Род Бекетовых одарил Россию многими знаменитостями, от казака сотника – землепроходца, братьев А.Н. Бекетова – ректора Санкт-Петербургского университета и H.H. Бекетова – известного физика-химика до поэта Александра Александровича Блока. Магистр ботаники Андрей Николаевич Бекетов был повенчан с дочерью коллежского советника Г.С. Карелина Елизаветой Григорьевной. 6 марта 1860 года в Зарькове у Бекетовых родилась дочь Александра, мать поэта А. Блока, которая вышла замуж за А. Блока, заканчивающего аспирантуру (адъюнктуру). После окончания Блок получил назначение преподавать в Варшавском университете. Через год она возвратилась в Петербург исхудавшая, бледная, на последнем месяце беременности. Родители ее больше к мужу-немцу не пустили. Вскоре родился сын, она его назвала Александром.

Воеводы Даурии по царскому наказу выполняли самые обширные обязанности. Они строили и укрепляли остроги, вели ясачный сбор с местных племен и народов и зазывали в край переселенцев, определяли места, пригодные для земледелия. Даурия: дауры – древние племена, которые или были Уничтожены, или ассимилировались с другими народами, но память жива. Даурия… Таврида – память о таврах – народе, жившем в Крыму и в южных областях Украины».

Поблагодарив хозяина за интересный рассказ, мы поехали вдоль Аргуни на погранзаставу Кайластуй и к вечеру добрались до Приаргунска. Переночевав на погранзаставе, мы на рассвете тронулись в путь по реке, по, возможно, главной полосе обороны – по валу Чингисхана и к двум часам ночи вернулись в Даурию.

Зашел в гостиницу, вижу – веселая компания играет в преферанс. Утром «поговорили» по душам, и больше я не видел, чтобы в гостинице собирались преферансисты. Нет, я не против игры, но какой же из тебя работник, если ты по ночам испытываешь свою судьбу в преферанс, играешь на спиртное…

Днем позвонил П.А. Белику, попросил разрешения выехать в Читу. Но он сказал, что сам прилетит в Даурию. Мы выехали на двух машинах с начальником штаба дивизии полковником Евгением Александровичем Жидковым на ознакомление с границей, после окончания академии им М.В. Фрунзе он получил назначение в ЗабВО и с тех пор служил на «манжурке».

Конец октября, земля промерзла на полметра, яркое даурское солнце в машине пригревало, а как только вышел из машины, мороз не отпускал.

«Суровая и сложная «государева служба» в даурской земле была и осталась. Раньше служили «срок», но мне выпала доля служить здесь бессрочно», – пошутил начальник штаба, рассказывая мне, как Афанасий Пашков, идя в Даурию, препроводил в Забайкалье и первого политического ссыльного – протопопа Аввакума.

Судьбу тяжкой и каторжной неволи в Забайкалье испытала плеяда блестящих военных чинов. И я всегда улыбался с Екатериной Федоровной над позывными читинского радио: «Бродяга Байкал переехал». Вот и мы вроде бродяг. Правда, не были бродягами декабристы, как патриоты, участники Отечественной войны 1812 года, знаменитый князь Сергей Григорьевич Волконский и его жена Мария Николаевна Волконская – дочь героя войны 1812 года генерала H.H. Раевского.

Из примечания H.A. Некрасова к поэме «Русские женщины»:

«В сражении при Дашкове, когда храбрые россияне от чрезвычайного превосходства в силах и ужасного действия артиллерии неприятеля несколько поколебались, генерал Раевский, зная, сколько личный пример начальника одушевляет подчиненных ему воинов, взяв за руки двух своих сыновей, не достигших еще двадцатилетнего возраста, бросился с ними вперед на одну неприятельскую батарею, упорствовавшую еще покориться мужеству героев, он вскричал: «Вперед, ребята, за царя и Отечество! Я и дети мои, коих приношу в жертву, откроем вам путь!..» И что могло после этого противостоять усилиям и рвению предводимых таким начальником войск? Батарея была тотчас взята».

Мы подъезжали к Александровскому заводу, правда, никакого завода и в помине не было. Оказалось, что это «завод», куда заводили каторжан для отдыха на какое-то время: Иосифа Поджио, Михаила Сергеевича Лунина, Михаила Александровича Фонвизина, Владимира Ивановича Штейнгеля, Николая Александровича Мухзанова и многих других, которые прошли через Александровский завод, Петровский, Зарентуйский, Нерчинский…

Сделав большой круг по степи, в Даурию мы возвращались через станицу Мациевскую, где полковник Жидков показал мне два ряда ям, оставшихся от землянок, перед войной, дескать, стояла дивизия под командованием полковника Кошевого.

«Возможно, – сказал я, – в ноябре 1941 она прибыла под Тихвин, в 4-ю армию генерала К.А. Мерецкова. А названа станица в честь Евгения Осиповича Мациевского, военного губернатора Забайкальского края 90-х годов прошлого столетия».

Как и обещал командующий, через два дня он вылетел самолетом ИЛ-14 в Даурию. Встречать командующего выехали с начальником политотдела полковником Евсеем Павловичем Морозовым. Мы были вдвоем, и он «по секрету» рассказал: «На должность командира дивизии Велик представил полковника Харлампия Агафонгеловича Цирипиди, заместителя Голикова. Но в Москве его кандидатуру не поддержали. Имейте в виду, можете оказаться под прессом». Это известие меня обескуражило. Я знал капитана Цирипиди с 1941 года, он командовал 5-й ротой курсантов, когда меня зачислили в училище. Вполне естественно, у полковника могла появиться неприязнь ко мне, что отрицательно сказалось бы на работе.

Прибыв в штаб дивизии, командующий попросил всех заняться своим делом. Оставшись вдвоем, он спросил меня:

– Какой вы видите главную задачу дивизии?

– Дивизия должна быть подготовлена к выполнению боевой задачи. Главным в своей деятельности я считаю поддержание высокой боевой готовности.

Петр Алексеевич улыбнулся и уточнил:

– Это все верно. Но разве в палатках зимой, да еще когда техника на морозе, возможно обеспечить высокую боевую готовность? Основная ваша задача утеплить дивизию, построить казармы, склады, хранилища. – И командующий развернул передо мной схему, что и в какие сроки мы должны построить, какие силы и средства необходимо задействовать. Он также рассказал о прибытии новых дивизий в состав округа и сказал, что без помощи войск строительные части с задачей не справятся.

Затем мы выехали в Харанор, там в палатках располагался артиллерийский полк и реактивный дивизион. Работа кипела, но от графика ввода новых объектов отставали. Приближалась 50-я годовщина Октября, и командующий поставил нам задачу: бросить все силы на строительство первоочередных объектов.

День и ночь мы трудились, чтобы подготовить строевой плац. От взора командующего не ускользнула ни одна деталь.

– А почему на кладке стен клуба отстаете? Если завтра Брежнев вздумает выступить у нас с докладом, посвященным славному Октябрю, где, командир дивизии, будешь его принимать, в палатке?

– Подтянемся, Петр Алексеевич, Политбюро не заморозим, – попытался вызвать на себя «огонь» один из моих офицеров.

– Отставить! – распознал маневр офицера командующий. – Пусть Язов меня успокоит. Рапортовать мне в Москву о вводе новых объектов? Я к вам на открытие клуба приглашу ансамбль Моисеева.

– Ну если Моисеева с девчатами – рапортуйте, Петр Алексеевич, – попытался и я отшутиться.

Мне казалось, что на строительстве объектов экзамен мы выдержим.

Но это мне казалось, а вечером, когда я докладывал по телефону командующему, выяснилось, что мы по-прежнему отстаем от графика. Пришлось подключить прожектор и поработать в три смены. 7 ноября я доложил командующему, что на всех объектах мы вошли в график.

– О ваших успехах меня проинформировали. Офицерский клуб брали, как Берлин. Даже прожекторами осветили.

Новый год встречали в офицерской столовой. Единогласно избрали тамадой Харлампия, он оправдал наши надежды, тосты сыпались, как из рога изобилия, в кавказском стиле: «Я хочу, чтобы у тебя было столько дней, сколько бы хотела иметь твоя жена. Я желаю тебе столько здоровья, сколько желает тебе твоя мама, тем более что на улице сваливают с ног холода. Предлагаю тост за наших матерей!»

Омские зимы по сравнению с даурскими вроде оттепели. Однажды ночью, возвращаясь из Забайкальска, мы с начальником политотдела морозной ночью оказались в степи – сломалась машина. Евсей Павлович побежал в Даурию, до которой было 12 километров, в сапогах, мы же с водителем остались. Сначала жгли тряпки с маслом, дошла очередь до запасного колеса, и лишь под утро за нами пришла машина. Для меня это был урок, с радикулитом я слег в госпиталь, но 23 февраля я был снова в строю.

К тому времени в Забайкальском военном округе насчитывалось восемь дивизий и только одно корпусное управление, включавшее три дивизии, пятью управлял непосредственно командующий войсками округа, он и подготовил в начале марта учение.

Еще утром началась пурга. Снег слепил глаза, не видно ни зги, и все же в назначенный час дивизия атаковала «противника», успешно развивая наступление в глубину его обороны.

Впервые Петр Алексеевич отметил: «Молодцы!» Затем мы перешли к обороне достигнутых рубежей, на нас наступала дивизия под командованием генерал-майора Якова Анисимовича Гугняка.

Разбор учения состоялся в Даурии в Доме офицеров. Командующий в целом дал высокую оценку действиям обеих дивизий. Меня поздравил с присвоением воинского звания генерал-майора.

Вскоре в округ прибыл министр вооруженных сил Монголии генерал-полковник Ж. Лхагвасурен. Петр Алексеевич предупредил: «Завтра вылетаем в Даурию».

Больше всего монгольского министра заинтересовала боевая история соединения. В 1942 году был сформирован под Москвой 5-й танковый корпус, который и принял боевое крещение в Сталинградской битве. Первый командир корпуса – генерал-майор А.Г. Кравченко. Это под его командованием корпус получил гвардейское знамя и наименование «Сталинградский». В последующих боях 5-й гвардейский танковый корпус участвует в освобождении Киева и получает наименование «Сталинградско-Киевский».

Лхагвасурен поинтересовался: «Это тот самый 5-й гвардейский танковый корпус, который входил в состав 6-й гвардейской танковой армии? И командовал этой гвардейской танковой армией генерал-полковник А.Г. Кравченко, теперь уже дважды Герой Советского Союза?» Мы ответили утвердительно. Мы знали, что Ж. Лхагвасурен был заместителем командующего конно-механизированной группой генерал-полковника И.А. Плиева. Это под их командованием кавалеристы проводили по 18 часов в седлах. Об отдыхе и не мечтали, надо было взять город Жэхэ. И взяли!

За эту операцию Герой Советского Союза И.А. Плиев был удостоен второй медали Золотая Звезда, а его заместителя – генерал-лейтенанта Ж. Лхагвасурена наградили орденом Суворова II степени.

Вечером гости улетели, и где-то часа через два позвонил командующий: «Есть предложение сборы руководящего состава округа провести на базе подчиненной вам дивизии, завтра прилетит генерал Н.П. Чунихин с расписанием сборов».

Основную нагрузку возложили на 3 82-й гвардейский мотострелковый полк, которым командовал подполковник Борис Никифорович Гормылев. И в округе, и в дивизии этот полк называли «порт-артурский» – он имел это почетное наименование за овладение городом Порт-Артур 23 августа 1945 года.

Весна… Сопки зазеленели, городок выглядел нарядно. Из Читы прибыл железнодорожный состав из мягких купейных вагонов – гостиница на колесах для 500 офицеров – командиров полков, дивизий, управления корпуса и округа.

Занятия прошли интересно. Петр Алексеевич, обычно их комментируя, заканчивал фразой: «Пригодится в бою. Одобряю!»

…Жизнь шла своим чередом. Вспоминаю, как однажды на одном из полковых тактических учений солдат подобрал брошенную матерью только что народившуюся козочку. Пришлось поставить ее на довольствие. Соорудили бутылочку с соской, развели сгущенку, и козочка с удовольствием стала попивать молочко, греясь на моем полушубке. Возвратившись в Даурию, козочку передали опекать Леночке. Назвала ее Ладушкой. Она как собачка бегала за ней, разгуливала по городку, сама поднималась на третий этаж.

Затем решили отдать козочку в отару бурятам. Отвезли в совхоз «Красный великан». Недели через две решили навестить Ладушку. Девочка, дочь чабана, встретила нас и говорит: «Лэна, это не Ладушка, а Орлик». Такими мы оказались плохими знатоками животного мира. И все же на зов Орлик, теперь уже козел, не отзывался, а когда Лена назвала его Ладушкой, он подбежал и потребовал угощения.

Летом 1969 года министр обороны Маршал Советского Союза A.A. Гречко проводил в Дальневосточном регионе крупные стратегические учения с участием штабов и войск Дальневосточного, Забайкальского, Сибирского и Среднеазиатского военных округов.

После известных событий на острове Даманский совершенно иначе оценивалась военно-политическая ситуация на Дальнем Востоке. Все внимание было приковано к Китаю, к тому времени он создал ударные группировки войск на советско-китайской границе. Поэтому в ходе учений мы отрабатывали вопросы прикрытия государственной границы наличными силами и средствами, а также с подачей резервов из глубины страны. Тогда-то в нашей дивизии и побывали главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии И.Г. Павловский и начальник Тыла генерал армии С.С. Моряхин.

Иван Григорьевич Павловский – дальневосточник, он был в курсе всех новаций в Забайкальском военном округе.

Когда мы ехали в Шахалинор, где дислоцировался пулеметно-артиллерийский батальон 19-го укрепленного района, Иван Григорьевич интересовался всеми достопримечательностями. Заметив у переезда крест, он спросил: «А ну-ка, Язов, рассказывай, какому вы Богу молитесь и почему без меня?» Пришлось рассказать: «Это памятник австро-венгерским солдатам, а слева от креста – долина, где Семенов приказал расстрелять солдат, отказавшихся покинуть родные земли».

Степь выцвела. Ржаво-белесая трава лежала под ногами, а еще недавно, месяц назад, она цвела огненными саранпами, желтыми лилиями и алыми маками. Китайская тема не отпускала нас. Вспомнили март 1969 года, бывшая граница мира превратилась в границу войны. А еще раньше, в 1929 году, Чан Кайши задумал захватить КВЖД. Войска Чан Кайши насчитывали около трехсот тысяч человек с орудиями, пулеметами, самолетами. Был даже бронепоезд.

По решению Советского правительства командующий Особой дальневосточной армией В.К. Блюхер разработал операцию по разгрому войск гоминьдановского маршала Чонан Сюэ Ляна, приготовившегося совершить молниеносный поход к Байкалу, чтобы отрезать Дальний Восток от страны.

И тогда В.К. Блюхер решил нанести упреждающие удары. Операция началась 17 ноября одновременно ударами на забайкальском и приморском направлениях. На забайкальском направлении действовало две дивизии: 35-я и 36-я, а также Кубанская кавалерийская бригада К.К. Рокоссовского.

Уже 20 ноября В.К. Блюхер доложил правительству: «Противник разгромлен и беспорядочно отступает. Взято свыше 8 тысяч пленных, захвачен и командующий Северо-западным фронтом генерал Лян Чжунцзян со своим штабом».

– Я вспомнил о тех боях, – подытожил Павловский – потому, что на сопках Маньчжурии родился не только красивейший вальс, здесь получили закалку будущие герои Великой Отечественной войны: прежде всего К.К. Рокоссовский, П.К. Кошевой, А.П. Белобородов, И.И. Федюнинский, Г.И. Хетагуров, Н.Э. Берзарин и многие другие. Особая Дальневосточная армия была за эту операцию награждена орденом Красного Знамени, а В.К. Блюхеру вручили пятый орден Красного Знамени.

«Все это – история, – подумал я, – старая слава новую любит».

Нерешенные вопросы по пограничным спорам достались нам в наследство из-за возможности двоякого толкования договоров, подписанных еще между Российской империей и Китаем. Вот образчик одного из этих недоразумений: «Граница проходит по современному руслу рек Аргунь, Шилка, Амур…» А что значит – «по-современному»? Русло реки со временем меняется…

С ухудшением братских отношений между нашими странами двусмыслицы в договорах приобрели зловещий характер. Этому способствовало и то, что «наш дорогой» Никита Сергеевич расформировал почти все дивизии в Забайкалье, в Сибири и на Дальнем Востоке. Китайцы знали, что наша граница практически не была прикрыта.

Пока главком общался с личным составом огневых точек, дискуссия по проблемам отношений с Китаем не прекращалась. Вскоре нашли и главного обидчика: Хрущев – виновник раздрая. В мутных водах «оттепели» утопил нарождающиеся теплые чувства между Москвой и Пекином…

В тот же день вечером гости улетели, а нас, командиров дивизий, пригласили в Иркутск. С докладом выступил министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко. Он проанализировал военно-политическую обстановку в Юго-Восточной Азии, отметив присутствие в этом регионе американских войск, их баз с ядерным оружием на Окинаве, в Южной Корее, на Филиппинах. Дежурили в водах Тихого и Индийского океанов и атомные подводные ракетоносцы США. Министр дал высокую оценку командующим, штабам и войскам Дальневосточного и Забайкальского военных округов, поблагодарив всех участников учения.

В Иркутске я встретил Владимира Петровича Черемных, мы вместе служили в ЛенВО и учились в академии, он командовал дивизией на Сахалине. Мы рассказали друг другу о служебных и семейных делах. Я вспомнил, что он пишет роман, спросил, когда мы увидим его детище. Владимир Петрович только махнул рукой в ответ, дескать, сейчас не до Музы. Вспомнили Ленинград, друзей, товарищей, помянули добрым словом тех, кто уже ушел из жизни. Поздно вечером я улетел в Читу, только утром добрался до Даурии. И снова учения с боевой стрельбой. Но сначала я участвовал в рекогносцировке местности, которую проводил командующий войсками округа. До реки Онон от места дислокации дивизии около 200 километров. Это расстояние дивизия должна была преодолеть, подавляя сопротивление «противника», с ходу форсировать реку, а дальше выйти на Агинский полигон, где планировалось провести боевые стрельбы.

Агинский полигон, он же окружной учебный центр, назывался Цугульский Дацан. На этом полигоне учил войска еще военный губернатор генерал-майор Е.О. Мациевский. Военные историки утверждают, что в этих же местах обучал военному делу «тысячи и тьмы» и коварнейший Чингисхан.

Ночью, блуждая в степи, мы вышли к Онону, но не стали с ходу форсировать речку, как предполагалось по плану учения. Сначала мы провели мощную артиллерийскую подготовку. И только потом на фронте шириной более 10 километров форсировали Онон. Одновременно мы наводили мосты. Огонь вели из всех видов артиллерии и минометов, батарей ПТУРСов, а также с боевых машин пехоты. Переправу прикрывали с воздуха вертолеты, Первым вышел на противоположный берег порт-артурский полк, затем венско-мукденский, они стремительно развивали наступление. Наводка мостов заняла 25–30 минут, так что танки влились в боевые порядки наступающих еще во время боя. К исходу дня дивизия вышла к станции Ага, пройдя 60 километров с боевой стрельбой. На этом рубеже и была дана команда закончить учение.

Разбор учений Петр Алексеевич проводил в Цугульском Дацане. Построен он был на конкретных примерах. Больше всего досталось мне за ночную неразбериху и блуждания по степи. Результаты стрельб были неплохими, мы поразили более 50 процентов целей. С приподнятым настроением мы возвращались на «зимние квартиры». Я же с разрешения командующего убыл на отдых в санаторий «Молоковка» в 20 километрах от Читы.

В местной «Мацесте» я узнал, как в августе 1945 года в Молоковку доставили императора Маньчжурии Пу И со свитой интернированных министров во главе с премьер-министром Чжан Цзиннуем. Кроме них, в Молоковке «отдыхали» пленные японские генералы с командующим 3-м фронтом Квантунской армии генералом Дзюн Усироху.

Японских военных содержали изолированно от императора Пу И и его свиты, никаких ограждений в санатории не было, но никто из именитых пленников даже не отважился бежать.

Во второй половине октября 1945 года Пу И и японских генералов отправили в Хабаровск, там состоялся суд над военными преступниками, Пу И выступил свидетелем. А позже, в 1950 году, советские власти передали императора Пу И властям КНР, где он и был осужден.

Будучи в Молоковке, я узнал, что заместителем командующего по боевой подготовке назначили генерал-лейтенанта Владимира Петровича Дороднова, танкиста.

Как готовить батальонное учение с боевой стрельбой в обороне, было ясно. А вот методы проведения огневого урока в мотострелковой роте у меня вызывали сомнения. На этой почве у меня с Дородновым и возникли неприязненные отношения. Об этом прознал каким-то образом Петр Алексеевич. Он и приказал на войсковом Стрельбище порт-артурского полка провести огневой урок, как этого требует генерал Дороднов. Я возражал: методика Дородного начисто отбрасывала процесс обучения солдат, заменяя его простой тренировкой. «И что же вы предлагаете?» – спросил меня П.А. Велик.

Пришлось изложить свои методы подготовки мотострелковой роты. Еще в академии имени М.В. Фрунзе я написал дипломную работу по теме «Организация и проведение боевой подготовки войск стрелкового корпуса в ходе подготовки к прорыву обороны противника». Формы и методы обучения войск составляли основу этой работы. Исходил я из того, что молодежь призывают в армию два раза в год, значит, солдат следует обучать по периодам службы. С моим предложением командующий согласился.

Я доложил замысел, план и порядок проведения батальонного учения по оборонительной теме. Первой начала действовать авиация, она наносила удары по колоннам противника, которые выдвигались в сторону переднего края обороны. В опорном пункте роты, оборонявшейся в центре, мы и продемонстрировали все виды ведения огня: фронтальный, перекрестный, кинжальный, заградительный, подключилась артиллерия, танки, с гулом проносились реактивные управляемые снаряды. Минут 30 все молча наблюдали за «полем боя». «Да, при таком огне не прикроешься цитатником», – произнес Петр Алексеевич.

Очень важным событием для меня был приезд в Даурию и однокашника по академии Генерального штаба генерал-майора Виля Кубасова – зятя Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского. Он работал над диссертацией об использовании дымов в армейских и фронтовых операциях на юго-восточном театре военных действий.

Со дня кончины К.К. Рокоссовского прошло немногим более года, память о нем была жива в народе, особенно в Даурии, где Константин Константинович командовал 27-м кавалерийским полком 5-й Кубанской кавбригадой, а затем и 5-й Кубанской дивизией.

Конники Рокоссовского отличились на маньчжурских полях во время разгрома гоминьдановцев. Кавбригада прорвалась в тыл Чжалайнорского гарнизона. Оторванная от своих войск, она сковала силы противника, не позволяя отдельным группам вырваться из Маньчжурии.

Мы подошли с Вилем к домику, где жила семья Рокоссовского в Даурии, проехали по ковыльной седой степи, где когда-то мчались конники Рокоссовского. Человеком дела и чести назвал Рокоссовского скупой на похвалу И.В. Сталин.

В феврале командующий внезапно позвонил ко мне в Даурию и приказал незамедлительно прибыть на станцию Дивизионная. Вертолетом я долетел до Читы, а дальше на АН-12 добрался до Улан-Удэ.

Петр Алексеевич рассказал, что встретился с Модогоевым – первым секретарем Бурятии, он высказал пожелание посмотреть в боевой работе все виды вооружения, от автомата до «Града», «Р-65» и самолетов поддержки. Занятия предполагалось провести на Агинском учебном центре и на аэродроме Степь. Докладывать по всем видам вооружения дивизии поручили мне, а по авиационной технике – командующему воздушной армией.

В даурской степи в марте приближение весны еще не ощущается. Налетит даурец – белый свет становится с овчинку, мишени летят, как карточные домики, в трех шагах ничего не видно.

К счастью, ветер стих, и мы из автомашин соорудили трибуны для наблюдения. Вскоре подъехали и автобусы с руководителями республик и областей.

Посыпались вопросы: «Кто и в какие годы командовал дивизией?»

Пришлось сделать экскурс в историю, назвать почетные наименования полков. Отечественную войну полки прошли как бригады. Потом перешел к тактико-техническим характеристикам автомата Калашникова. Затем показали гостям ручной пулемет, гранатомет, ротный станковый пулемет, СПГ-17, нарезные орудия.

Но вот на бронетранспортере подъехал командир артиллерийского дивизиона. Я попросил указать цель в пределах видимости. Насак Иралтуевич Юндуков, в прошлом артиллерист, показал на темное пятно сгоревшей травы на сопке: «Пусть это будет позиция батареи противника». Не успел он закончить фразу, как полетел первый снаряд, за ним – второй. Небольшая поправка – и цель поражена. «Все заранее пристреляно!» – раздались голоса.

Пришлось пригласить артиллеристов-фронтовиков на командный пункт дивизиона, показать им современные средства наблюдения. Теодолиты, лазерные дальномеры и другие технические средства позволяли в самые коротки сроки подготовить необходимые расчеты для открытия огня.

Всеобщее восхищение вызвало нанесение удара по противнику огнем реактивного дивизиона «Град». Показали гостям и мины направленного действия.

…Шел четвертый год нашей жизни в Даурии. Службой я не тяготился, но меня все чаще беспокоило здоровье Екатерины Федоровны.

В феврале 1971 года меня пригласили в Главное управление кадров Вооруженных Сил в Москву. Прямо из министерства обороны позвонил Екатерине Федоровне и предупредил: «Мы скоро переедем в Крым». Эта новость придала ей сил и повысила настроение. К моему приезду из Москвы она решила все вопросы, связанные с переездом.

Возвращаясь через Читу, я сообщил о переводе Петру Алексеевичу. И он начал меня уговаривать: «Здесь, в Борзе, скоро должность командира корпуса освободится. Развертывается армейское управление. Оставайся!» Но бюрократический маховик в кадрах закрутился, и в начале марта меня назначили командиром 32-го армейского корпуса.

С тяжелым сердцем уезжали мы из Даурии…