Глава 11. Казаки в Северной войне

22 августа 1700 г. Петр I выступил из Москвы к Нарве с пятью полками «нового строя», всего 8 тыс. человек. Через два дня туда двинулись основные силы русских войск. 23 сентября русские осадили Нарву. По разным сведениям, число осаждавших было между 35 и 40 тыс. человек.

Гетманские казаки вышли в поход на шведов в середине сентября 1700 г. Вперед ушел Полтавский полк полковника Ивана Искры (3 тыс. человек), который был сразу направлен к Нарве. Вслед за ним Мазепа направил еще 13,5 тыс. казаков Киевского, Прилуцкого, Черниговского, Нежинского, Миргородского, Стародубовского и охотничьих полков под началом своего племянника нежинского полковника Ивана Обидовского. Эти полки так и не дошли до Нарвы, а в феврале 1701 г. застряли на Смоленщине.

Согласно донесениям Мазепы, казаки по пути причинили столько бед и грабежей жителям русских сел, что гетман просил скорее бросить их в бой во искупление вины.

Согласно Военно-полевого журнала фельдмаршала Б.П. Шереметева, зимовавшего в 1700–1701 гг. возле Новгорода, Пскова и Печерского монастыря с «Новгородской и Черкасской конницей», в русской армии имелось пять украинских слободских полков — Ахтырский, Сумской, Изюмский, Харьковский и Остроженский.

Численность слободских полков можно ориентировочно определить, исходя из царской грамоты от 28 февраля 1700 г., в 3470 человек. Однако в боевых действиях до 1701 г. слободские полки участия не принимали.

Единственным казачьим полком, принявшим участие в сражении под Нарвой, был Полтавский полк Ивана Искры, который после 17 ноября 1700 г. отошел зимовать к Новгороду.

В январе 1701 г. гетманские и слободские казаки общей численностью до 20 тыс. сабель вторглись в Эстляндию (современную Эстонию) и вдоволь пограбили шведов и чухонцев. До осени 1701 г. только гетманские казаки увели в полон свыше 4 тысяч местных жителей. Сам фельдмаршал Шереметев признавался Петру: «Чухну у Черкасс отбирать не велел, дабы охочее были».

Часть чухонцев была отправлена в малороссийские хутора, а часть — на невольничьи рынки Константинополя. Дело дошло до того, что константинопольский патриарх Досифей 15 ноября 1706 г. пожаловался царю Петру на недопустимость продажи христиан на рынках столицы османов.

Весной 1701 г. Петр разрешил гетманским войскам вернуться домой. А взамен им из Малороссии в корпус генерала Репнина в помощь саксонцам в Речь Посполитую отправили казаков Гадячского полка во главе с Михаилом Боруховичем (Бороховичем), в числе которых было 2 тыс. запорожцев.

Любопытно, что в 1701 г., еще до вторжения шведов в Речь Посполитую, там началась междоусобная война польских магнатов. С одной стороны выступили братья Сапеги — Бенгт и Казимир, с другой — князья Григорий Огинский и Михайла Вишневецкий. «Часть запорожцев, отпущенных в 1701 г. из Лифляндии, пристала к сторонникам Сапеги и приняла участие в междоусобицах. Чуть позднее партия Огинского — Вишневецкого становится на сторону короля Августа, соответственно Сапеги взывают к шведской помощи»[122].

По просьбе короля Августа Петр I велел Мазепе оказать помощь мозырскому старосте Михаилу Халецкому в осаде одной из сильнейших белорусских крепостей Быхова, который был важным стратегическим пунктом сторонников Сапег. Мазепа направил к Быхову 12 тысяч казаков под командованием Стародубского полковника Михаила Миклашевского. В их число входил и отряд из 1500 запорожцев во главе с Тимофеем Радичем. 12 октября 1702 г. Быхов был захвачен, причем главную роль в этом сыграли гетманские казаки. Но Миклашевский передал крепость полякам и вернулся на Украину. С собой он увел и пленных запорожцев из гарнизона Быхова, что вызвало сильное недовольство Мазепы.

Миклашевский оправдывался перед гетманом тем, что осажденные сдались только на условиях передачи крепости полякам, а свой поспешный отход объяснил начавшимся среди казацких полков голодом. Полторы тысячи запорожцев из его войска отказались участвовать в штурме крепости, очевидно, из-за того, что в гарнизоне находились их товарищи. Запорожцы отказались подчиняться как Тимофею Радичу, так и польскому воеводе Халецкому, а разбрелись по окрестностям и занялись грабежами. Мазепа приказал зачинщиков-запорожцев казнить, а остальных сослать на Смоленщину, обратив в крестьян. Мазепа хотел казнить и тех запорожцев, которые находились в гарнизоне Быхова, но участвовавшая в походе старшина уговорила его не делать этого, поскольку пленным была обещана жизнь.

Миклашевские казаки пытались, сколько могли, помешать движению шведов. Так, Переяславский полк Ивана Мировича 15 апреля 1806 г. атаковал шведов у деревни Ляховичи. Противник потерял 30 человек убитыми, 50 ранеными и несколько человек пленными.

Гетман Мазепа попытался помочь Мировичу, направив к нему отряд миргородского полковника Данилы Апостола от Клецка, однако тот был разбит шведами.

Шведы окружили в Ляховичах 1500 казаков во главе с раненым Мировичем, и казаки в конце концов были вынуждены сдаться.

Карл XII приказал отправить Ивана Мировича в Швецию в тюрьму в городе Гетеборг, где тот и умер в 1707 г.

По результатам кампании 1705 г. Петр I был недоволен действиями малороссийских казачьих полков и решил со временем переформировать их в драгунские полки.

Петр приказал направить в Пруссию каждого пятого казака Киевского и Прилуцкого полков «для обучения и устройства их в регулярные драгунские полки».

В Пинске Карл объявил о походе на… Саксонию. Шведы вновь прошли Речь Посполитую из конца в конец. 4 августа 1706 г. они форсировали Вислу, а через месяц вошли в Силезию, даже не уведомив об этом Вену.

Августу пришлось ограничиться ролью безголосого зрителя при вторжении шведов в его наследственные владения. Август находился в Кракове, где у него было всего пять полков — два русских, два саксонских и один польский.

1 сентября 1706 г. шведы вступили в Саксонию и заняли ее без сопротивления в течение пары недель.

Теперь Август лишился не только Польши, но и Саксонии. Надеяться Августу было не на кого: Петр далеко, а в Европе по-прежнему шла война за испанское наследство. Через верных людей барона д’Эмгофа и советника Фингстена Август вступает в тайные переговоры со шведским королем.

Напуганный Карлом XII Август Сильный согласился отказаться от польской короны и разорвать все договора с Москвой.

20 октября 1706 г. в Альтранштадте был подписан договор между Карлом и Августом.

В сентябре 1707 г. 34-тысячная шведская армия оставила Саксонию и двинулась на восток.

К этому времени русская армия имела следующую диспозицию. Главная армия Шереметева и Меншикова прикрывала самое опасное смоленское направление. В ее состав входили 38 100 человек пехоты и артиллерии и 33 000 кавалерии, в том числе 6000 донских казаков и 4000 калмыков.

Драгунский корпус генерала Баура (6500–7000 чел.) прикрывал рижское направление.

Армия Апраксина (50 тыс. человек) находилась в Ингерманландии и Пскове.

Украину защищали войска Д. Голицына — гарнизоны Киева, Чернигова, Нежина и Переяславля.

Итого (не считая войск Балтийского флота) русские силы насчитывали около 140 тыс. человек.

Гетман Мазепа должен был направить в Литву и Белоруссию Стародубский, Черниговский, Нежинский, Переяславский и четыре компанейских полка (всего 9100 казаков), а также в Польшу для действий против сторонников Лещинского направить Киевский, Гадяцкий и Белоцерковский полки (5000 казаков). На Дон на подавление восстания Булавина были направлены Полтавский полк Ивана Левенца и два компанейских полка.

Вечером 25 января 1708 г. Карл подошел к Неману и узнал, что в Гродно находился Петр. 26 января русские войска во главе с Петром в панике оставили Гродно. Карл всего с 800 всадниками ворвался в город.

Из Гродно Карл двинулся на запад. В феврале 1708 г. шведы заняли Сморгонь, где простояли до 17 марта. Затем королевские войска вошли в Радошковичи и задержались там на три месяца, чтобы переждать весеннюю распутицу.

3 июля 1708 г. при деревне Головчино на реке Бабич состоялось сражение. Петр отправил в Москву донесение о победе и… отступил к Мстиславлю. У шведов было убито 255 человек и ранено 1219, у русских убито 346 человек, ранено 687 и взяты в плен 631 человек.

11 сентября шведское войско остановилось у Старишей — пограничного городка, раскинувшегося по обе стороны большой дороги на Москву. Отсюда до Смоленска было всего около 14 верст.

Четыре дня Карл XII оставался в нерешительности. По приказу Петра русские разоряли собственную страну так же, как и Польшу. Чтобы не быть голословным, приведу цитату из указа Петра: «Ежели же неприятель пойдет на Украйну, тогда идти у оного передом и везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов)…польский и свой жечь, не жалея, и строенья перед оным и по бокам, также мосты портить, леса зарубить и на больших переправах держать по возможности». Нарушителей ждала суровая кара: «…сказать везде, ежели кто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньга, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет». В другом указе царь велел не вывезенный в Смоленск хлеб «прятать в ямы», а «мельницы, и жернова, и снасти вывезть все и закопать в землю, или затопить где в глубокой воде, или разбить», чтобы «не досталось неприятелю для молонья хлеба». Генерал-поручик Бауэр получил аналогичный приказ Петра: «…главное войско обжиганием и разорением утомлять».

15 сентября Карл отдает приказ о походе на Малороссию. Армия поворачивает на юг и движется на город Стародуб.

Несколько слов стоит сказать о действиях Мазепы в начале движения Карла XII в Малороссию. Он исправно выполнял все указания Петра и сам готовился к отражению возможного вторжения в Малороссию. Так, гетман приказал устроить в Чернигове хлебный магазин для царского войска и собрал туда 15 тысяч четвертей хлеба, разложив сбор на жителей Черниговского полка — по четверику[123] житной муки с дыма, рассылая по всем полкам универсалы, в которых убеждал народ пребывать в непоколебимой верности царю, везде по церквам приказывал публично молиться о даровании царю победы над еретиками шведскими, а жителям приказывал прятать в землю свои запасы и самим уходить в города, спасаясь от неприятеля.

1 августа гетман с войском стоял в Киеве в ожидании указаний, куда ему посылать конницу. 4 августа Петр приказал Мазепе, не отходя от Киева, послать три или четыре (по своему соображению) тысячи конницы в Польшу на помощь отправленным туда еще раньше полковникам киевскому и белоцерковскому, «дабы поляков доброжелательных содержать и все, что неприятелю к пожитку может быть, разорить». Другую часть конницы Петр приказал отправить в Литву, к Пропойску, для содействия великорусским войскам, которые должны были отражать шведскую армию.

Гетман исполнил волю царя и отправил в Литву к Пропойску 4500 человек городовых казаков разных полков и 1600 «компанейцев», а в Польшу на подмогу полковникам послал 2000 гадячан, находившихся ранее в киевской крепости, и еще тысячу «молодиков», то есть только начинавших воинскую службу казаков.

Кроме того, по приказу Петра гетман отправил к Смоленску Нежинский и Переяславский полки — две тысячи пехоты и тысячу конницы. Позже Мазепа жаловался, что остался с небольшим войском, и 16 августа просил вернуть ему посланные к Смоленску полки, чтобы усилить ими киевский гарнизон.

6 сентября Петр пишет Мазепе, чтобы тот готовился в поход к Белой Церкви. 14 сентября царь подтвердил это приказание. Но через день, 16 сентября, Головнин послал гетману указ остановиться.

Карл XII 21 сентября двинулся к Мглину. 25 сентября авангард шведов, не имевший пушек, атаковал укрепления Мглина, но был отбит русским гарнизоном, насчитывавшим около 300 человек. После этого русские оставили Мглин, куда и вошли шведы.

29 сентября русский генерал Инфлянт вошел в Стародуб и начал выжигать окрестности города.

Карл XII, узнав, что к 1 октября Стародуб еще не занят, пробормотал: «Лагеркрона совсем сошел с ума». А когда ему доложили о движении Лагеркроны к Мглину, возмущенно воскликнул: «Он совсем сумасшедший и не знает, что делает!» Король приказал Лагеркроне вернуться и взять Стародуб. Тот атаковал город, но безуспешно — потеряв тысячу человек, он был вынужден отойти.

После этого Карл XII решил оставить Стародуб в покое и двинулся к Новгород-Северскому, но, не дойдя двух миль до города, повернул на юг. Позже ряд историков будут утверждать, что у короля имелся план похода на Москву с юго-западного направления по маршруту Курск — Тула — Москва. Однако реальных подтверждений этому, увы, нет.

Почти три столетия иностранные и отечественные историки спорят, насколько измена гетмана Мазепы повлияла на решение Карла повернуть на юг. Не меньший предмет споров вызывает и сама личность гетмана.

Чего же на самом деле хотел Мазепа? Тот же Кочубей, а вслед за ним сонм отечественных историков, стали утверждать, что-де Мазепа хотел передаться польскому королю и включить Левобережную Украину в состав Речи Посполитой. Причем никто не замечает очевидной бредовости таких утверждений. Какому королю хотел поддаться Мазепа — шведскому ставленнику Стасю или отказавшемуся от престола Августу? Кстати, к этому времени польский сейм официально лишил их обоих власти и хотел выбрать третьего короля, но депутаты не сошлись в кандидатурах и на том разошлись. Да, Мазепа мог собрать больше сабель, чем у обоих королей вместе взятых. Главное же то, что и до войны власть польского короля была номинальной, и отдать Левобережную Украину Польше означало отдать ее под власть жадных и жестоких магнатов, гонителей православия. Естественно, этого не хотел ни простой народ, ни украинские шляхтичи. Мазепа мог писать чего угодно, обещать чего угодно, но его желание было — сделать себя наследственным государем.

Повторяю, до поворота шведов на Украину Мазепа верой и правдой служил царю Петру. Когда к гетману пришла весть, что Карл от Смоленска повернул на Украину, он воскликнул: «Дьявол его сюда несет! Все мои интересы перевернет, войска великороссийские за собою внутрь Украйны впровадит на последнюю ее руину и на погибель нашу!»

Мазепа лучше, чем кто-либо другой в Малороссии, знал и лично видел 300—400-верстовую зону выжженной земли, которую делали русские перед шведской армией. И он не без оснований предполагал, что война обратит Малороссию в руины. Был у него и личный мотив. Ведь разорение Малороссии припишут не королю или царю, а ему лично. Поэтому даже в случае победы Петру придется менять гетмана. А претендент уже был — Алексашка Меншиков давно метил в гетманы и всеми правдами и неправдами лез в малороссийские дела.

Когда же Мазепа решил вступить в союз с неприятелем? Этот вопрос до сих пор вызывает споры историков. Как известно, доносы на Мазепу с обвинениями в сношениях с королем Стасем и шведами шли уже как минимум два года.

Еще раз обратимся к оценке Мазепы современными украинскими историками Ю. Мирошниченко и С. Удовиком: «Мазепа решается на отчаянный поступок — практически без подготовки в спешном порядке 26 октября 1708 г. он переходит на сторону Карла XII. О том, что этот поступок Мазепы не был спланирован и заранее подготовлен, говорят следующие факты.

Во-первых, он даже не подготовил универсал с объяснением старшине и населению мотивов перехода под протекцию Карла XII…

С Мазепой к королю ушел только малый отряд, фактически его личная гвардия, а также генеральная старшина и 9 полковников, но, как потом оказалось, большинство из них гетман заранее не посвятил в свои планы. Количество пришедшего к шведам отряда Мазепы оценивается в 3–4 тыс. человек, из них половина — нанятые лично Мазепой войска сердюков и компанейцев, которые служили тому, кто платит деньги, остальные — казаки из ближайшего окружения гетмана. Поэтому неудивительно, что Карл XII был обескуражен такой „армией“, и, хотя и организовал торжественный прием гетману Мазепе, заподозрил подвох и перестал ему доверять. В дальнейшем ни для одной важной военной акции король не привлекал мазепинских казаков, а использовал их на вспомогательных направлениях, для охраны обозов или выполнения полицейских функций…

Из нашего рассмотрения следует, что Мазепа заранее серьезно не планировал смены протекции московского царя на протекцию шведского короля, тем более ни о каких планах по достижению независимости и речи быть не могло. Мазепа был серьезным и опытным политиком и понимал, что этот вариант неосуществим, поэтому его и не рассматривал…

Мазепа находился в тупиковой ситуации. У него не было ни способных наследников, ни талантливых и надежных преемников. Элита Гетманата только-только начала формироваться из разрозненной смеси шляхты, казачьей старшины и различных европейских иммигрантов. У представителей этой элиты было разное виденье государства, различные внешнеполитические предпочтения и культурные коды. В основном доминировали местечковые взгляды и желание быстрого обогащения. Отношение к основной массе населения — селянам и казачьей „черни“ — было утилитарным, поэтому оседлое население видело своим защитником царя Петра I, а не казачью старшину, и в пользу этого взгляда говорило более свободное положение посполитого населения на московских землях Слободской Украины.

Посполитое население больше интересовало не государство как таковое, а соблюдение и сохранение полученных в ходе восстания Б. Хмельницкого прав и привилегий. Это, прежде всего, православная вера, почему изначально проект с протекцией протестантского короля был обречен на неудачу, и отсутствие налогов и барщины. Эта краеугольные позиции населения Руси-Украины на протяжении всей истории были доминирующими и сохраняются неизменными до наших дней. Если тезис о православных культурных кодах очевиден, то нежелание платить налоги (основа западноевропейской цивилизации) и мощная теневая экономика как раз уходят корнями в казацкий период и неизменно сохраняются в дальнейшем, о чем мы уже писали и еще не раз убедимся. В этом свободолюбии и нежелании подчиняться государству (своему или чужому) состоит принципиальное отличие Украины от России, притом, что базовые культурные коды у этих стран общие.

В целом образ своего суверенного государства как среди старшины Гетманата, так и у гетмана Мазепы отсутствовал. Не было в Гетманате и социальной структуры, из которой даже теоретически могло бы сформироваться государство»[124].

На мой взгляд, Мирошниченко и Удовик дают здесь очень точный анализ ситуации на Украине в начале XVIII века. Любой российский историк, попытавшийся написать подобное, был бы немедленно на Украине ошельмован и объявлен русским шовинистом.

Но вернемся к мятежному гетману. Утром 24 октября гетман простился навеки со своей столицей Батуриным, переправился через Сейм и в тот же день к вечеру прибыл в Короп[125], переночевал там и утром 25 октября переправился через Десну у Оболонья[126].

Казаки были уверены, что гетман по царскому указу ведет их против неприятеля. С Мазепой переправилось от четырех до пяти тысяч человек. Другая часть, от пяти до шести тысяч, была оставлена на левом берегу Десны. Поскольку многие казацкие полки заранее были разосланы на царскую службу в разные места, то вместо тысяч двадцати готовых и вооруженных воинов, как надеялся Карл по обещаниям от Мазепы, его новый союзник едва мог привести и четверть от обещанного.

Но и с оставшимися нужно было еще объясняться. Кроме немногих единомышленников, никто ни из старшин, ни из рядовых не подозревал даже, что Мазепа ведет их вовсе не на бой со шведами.

После переправы через Десну, двинувшись немного вперед, гетман приказал казакам построиться и начал говорить речь. Тут только гетман объявил своему казачеству, что он ведет его не против короля, а против царя — «утеснителя козацкой вольности». Гетман перечислил разные утеснения, которые творил царь в Малороссии, и напирал на то, что царь хочет казаков обратить в солдаты.

Казаки выслушали гетмана молча. Однако уже ночью началось массовое дезертирство. Гетман послал обозного Ломиковского и писаря Орлика к передовому шведскому посту, состоявшему из двух драгунских полков. Они квартировали в деревне за Орловкой[127]. Командирами были Гьельм и Гилленстиерна. Они удивились появлением казаков. Полковник Гьельм не поверил и подозревал уловку противника. У него в полку служил капитаном один итальянец, который раньше состоял на русской службе и знал Мазепу лично. Гьельм послал его к казакам опознать гетмана. Тот быстро вернулся и доложил, что это действительно сам Мазепа.

Гьельм принял гетмана с подобающими почестями и продержал его у себя до 28 октября, пока шла переписка с королем. Так шведский бюрократизм сорвал замыслы Мазепы.

Пока извещали шведского короля, Мазепа опять созвал своих казаков и велел им присягнуть, что вступают в союз со шведами для освобождения Малороссии «от московского ига». И тут гетман прослезился, увидев, что у него осталось не более полутора тысяч казаков, остальные попросту «дали тягу».

«Вечером 28 октября Мазепа приехал к шведскому королю. Гетман представился ему на другой день, 29 октября. Около короля находились тогда знатнейшие вельможи и военачальники; между ними были: канцлер граф Пипер, генерал-квартирмейстер Гилленкрок, верховный судья, два генерал-адъютанта и несколько полковников. С Мазепою внесли два знамени его гетманского достоинства — бунчук и булаву. Мазепа произнес перед королем короткую, но складно составленную речь на латинском языке. В этой речи он просил короля оказать козакам покровительство и благодарил Бога за то, что посылает им избавление от царского рабства. В уважение к летам и к подагрическим страданиям гетмана его пригласили сесть. Король беседовал с ним стоя.

Так велась беседа шведского короля с гетманом до полудня. Шведы с любопытством смотрели на Мазепу и слушали его речи. По известию секретаря Карла XII, перед ними был старик 66 лет от роду, среднего телосложения, худощавый, без бороды, но с усами по польскому обычаю. Вообще, он имел вид важный, но временами проявлял проблески веселого и живого нрава, шутил с очень метким остроумием и развеселял слушателей; в речах его замечали большой такт и много ума. Видно было, что он был человек образованный и превосходно владел латинским языком. Карлу он сразу понравился и был приглашен к королевскому столу вместе с ближайшими к нему особами из генеральных старшин. Для прочих козаков накрыто было два больших стола и, кроме того, некоторых из них пригласили еще обедать к себе граф Пипер и генерал Реншильд.

После обеда король отошел в свои покои, а за ним Мазепа с бунчуком и булавой; в знак своей покорности королевской воле он положил эти знаки к ногам шведского короля. Наконец гетман простился с королем и сел на коня при звуке труб, на которых заиграли его люди»[128].

Как видим, встреча гетмана и короля «прошла в теплой дружественной обстановке». Подобное поведение короля и гетмана меня поражает, ведь оба были знатоками военного дела и неплохими политиками. Как до них не дошло, что они упускают драгоценнейшее время и проигрывают кампанию.

Карл XII ограничился лишь тем, что послал вечером 29 октября полковника Дельдорфа с отрядом шведской кавалерии и казаками вниз Десны к Оболонью следить за движениями неприятеля и прикрывать левое крыло войска. С 25 по 30 октября шведская главная квартира продолжала находиться в Горках.

29 октября царское войско перешло через Десну. Русские, следуя позади шведов, спешили предупредить переход через Десну своих противников, арьергард войск сжигал на покидаемом берегу все селения, в том числе Почеп[129] и Погар[130]. Русский главнокомандующий Шереметев еще не подозревал измены Мазепы и в день своего перехода через Десну писал к нему, убеждая послать универсалы по всей Малороссии, чтобы народ не склонялся на «прелестные» шведские универсалы, распущенные по краю.

Мазепе не удалось уговорить Карла XII совершить марш-бросок к Батурину, где шведов ожидали большие запасы пороха и продовольствия.

Александр Меншиков оказался более оперативным. Уже к полудню 31 октября он с 5 тысячами драгун был под стенами Батурина, Данилыч попытался уладить дело мирным путем и отправил в город парламентеров. Однако мазепинские сердюки стали готовиться к бою. Они (а не Меншиков!) зажгли посады, а их жителей силой загнали в крепость.

Любопытно соотношение сил сторон. По версии Сергея Павленко, в Батурине находилось 7,5–8 тыс. человек, большинство из которых составляли сердюки и «компанейцы», то есть наемники. А их даже националист Михайло Грушевский называл «всяким сбродом». Действительно, малороссы составляли в них меньшинство. Там в основном служили поляки, молдаване, татары и те же «клятые москали». Было и несколько сот казаков Прилуцкого полка. Орудий легких имелось в городе 70 и неизвестное число тяжелых. Откуда информация? Да Меншиков после штурма вывез из города 70 пушек, а остальные утопил в Сейме, чтоб не достались шведам.

С точки зрения тактики и стратегии сердюки должны были вдребезги расколотить 5 тысяч русских драгун, не имевших ни одной пушки.

В военной истории не было ни одного случая, чтобы 5 тыс. кавалеристов без штурма взяли город, обороняемый 7,5 тыс. солдат и многочисленной артиллерией. Тут все очевидно. Казаки Прилуцкого полка во главе со своим атаманом Иваном Носом без выстрела пропустили на укрепления Батурина меншиковских драгун. Позже ряд историков писали о мифической «калитке» в стене Батурина, через которую якобы Нос провел русских солдат.

Любопытно донесение Меншикова царю. Алексашка пишет коротко и неясно: «Доношу вашей милости, что мы сего числа о шти часах пополуночи здешную фортецию з двух сторон штурмовали, и, через помощь Божию и вашего оружия щастием, по двучасном огню, оную взяли. И сею викториею вашей милости поздравляю»[131].

Как видим, ни о Носе, ни о прилуцких казаках ничего не сказано.

А может, переход прилуцких казаков на сторону Петра — выдумка историков? Нет. Петр I сразу после взятия Батурина дал Ивану Носу звание полковника. Да и большая часть казаков полка, находившаяся в районе Прилуцка, осталась верна царю. Понятно, что Прилуцкие казаки вряд ли так поступили, если бы их товарищи стали жертвами драгун Меншикова.

В XXI веке взятие Батурина Меншиковым стало козырной картой самостийников, вторым «голодомором». Президент Ющенко заявил, что в Батурине русские убили 21 тысячу человек, а затем сбавил цифру до 15 тысяч. В иных же публикациях число убитых доходит до 30 тысяч человек. В школьном учебнике истории написано: «…всех казаков и жителей вырезали. Не пожалели ни стариков, ни женщин и девиц».

Самое любопытное, что и Меншиков, и сам царь умышленно завышали число убитых в Батурине, дабы запугать сторонников Мазепы.

В 1995 г. украинские власти для разжигания русофобских настроений приступили к обширным археологическим раскопкам в Батурине. Финансировали раскопки канадские ученые. (Любопытно, а какие организации финансировали оных ученых?)

В 2005 г. президентом Украины стал Виктор Ющенко. Одним из первых его мероприятий стало основание «Фонда Батурина». Раскопки велись непрерывно. Так, в 2005 г. в раскопках участвовали 150 студентов и ученых из университетов Чернигова и Нежина и Киево-Могилянской академии. В 2006 г. — 120 студентов и ученых из университетов и музеев-заповедников Киева, Чернигова, Глухова, Ровно, Батурина и университета города Грац (Австрия).

Увы, десятки миллионов долларов были затрачены впустую. В 1996–2006 гг. археологи обнаружили в Батурине 138 захоронений периода правления Ивана Мазепы. 65 из них принадлежат убитым во время взятия Батурина (преимущественно женщинам, детям и старикам). Так, в 17 из 33 раскопанных в 2005 г. могилах найдены скелеты женщин и детей, похороненных без положения в гроб и видимых признаков совершения христианского обряда. Их всех собрали «до кучи» и 14 ноября 2008 г. торжественно перезахоронили во вновь построенной Замковой церкви Воскресения Господня. Специально для этого под храмом устроили крипту, куда и были помещены останки жертв батуринской трагедии. Чин освящения храма и молебен по жертвам трагедии провел управляющий Черниговской епархией Украинской православной церкви Киевского патриархата епископ Черниговский и Нежинский Илларион. В мероприятиях приняли участие министр культуры Украины Василий Вовкун.

Увы, 65 захоронений выдавать за «геноцид украинского народа» просто неприлично!

Понимая это, один из руководителей экспедиции доктор В. Мезенцев признает: «Мы не можем нашими исследованиями посчитать каждого человека, но уверены, что массовые захоронения были. Однако „История Русов“ свидетельствует, что много трупов было потоплено в Сейме».

Замечательное оправдание! Из уст уважаемого археолога такая ссылка звучит как приговор его профессиональной компетентности. Но если бы он был один такой. Ведь есть утверждения похлеще. Так, известный украинский кинорежиссер Юрий Ильенко в одном из интервью выдал: «На раскопках Батурина не нашли ни одного скелета, потому что все жители были вырезаны, распяты, прикреплены к плотам и пущены по водам Сейма, Десны и Днепра для запугивания…. В той „реке мертвых“, между прочим, плыли и мои предки. И вы хотите, чтобы я, украинец, любил Петра?»

Увы, сведений о массовых «утоплениях» трупов или плотах «с распятыми украинцами» нет ни в одном достоверном источнике.

Никто не оспаривает, что русские драгуны, опасаясь прихода шведов, покинули город на следующий день после штурма. Когда им было заготавливать бревна, связывать их в плоты, распинать там тысячи «щирых украинцев» и т. д.?

По сему поводу известный украинский историк и публицист Олесь Бузина съязвил: «Якобы Меншиков, взяв Батурин, приказал установить на плотах виселицы и пустить их по течению Сейма с болтающимися пленными, дабы устрашать украинский народ. Сочинители этой байки забывают, что Сейм течет по довольно глухим местам, где пугать в общем-то некого, а потом впадает в Десну. Ближайшей от Батурина крепостью на Десне был Чернигов. В нем стоял русский гарнизон. Какая надобность была Меншикову его „устрашать“»?[132]

Я не зря показал масштабы раскопок в Батурине, хотя и не перечислил десятки «новоделов», возведенных там в 2000–2007 гг. во славу «борцу за вильну Украины» Ивана Мазепы. Весной 2012 г. я побывал в Чернигове и ужаснулся рассказам экскурсоводов. В книге «Тайны древнего Чернигова»[133] есть целая глава «Преступления против истории Чернигова», где рассказано о варварском разрушении множества памятников X–XII веков, как раз в 1996–2008 гг.

Если бы половина средств, затраченных на Батурин, была передана на раскопки в Чернигове, то, без сомнения, этот город стал бы туристической столицей Украины. Но какое дело Киеву до древних храмов, ладей русов, усыпальниц русских князей? И пущай все разрушают местные бизнесмены! Ведь эти культурные ценности никак не можно использовать для обличения клятых москалей!

С 1706 г. по личному приказу Петра I началось укрепление Киева. Московские воеводы с 1654 г. понемногу укрепляли старую крепость, но она по-прежнему более соответствовала XV веку, нежели концу XVII — началу XVIII века. В 1682 г. в киевской крепостной артиллерии состояло 134 орудия.

После ряда успехов Карла XII в Речи Посполитой Петр решает укрепить Киев. 4 июля 1706 г. он лично прибывает в Киев для инспекции существующих укреплений. Петр решает строить земляно-бастионную крепость по «французскому маниру».

В походном журнале Петра записано: «Были в Киеве. И между тем Е.И.В. изволило быть с неделю или больше в Печерском монастыре и смотреть там крепость, которая была древнего здания, которую сам изволил сызнова фортиковать и того дня крепость Печерскую заложили и молебен пели. Оной крепости фундаторем инженером был сам государь»[134].

15 августа 1706 г. была заложена новая крепость, включившая в себя Печерский и Воскресенский монастыри, а также территории вокруг них. В ходе строительства был упразднен Воскресенский монастырь.

24 декабря 1706 г. Петр I вновь побывал в Киеве и смотрел строившиеся на Печерске фортификационные сооружения. Месяцем раньше царь распорядился выслать из-под Воронежа в Печерскую крепость 136 пушек и по 150 ядер на ствол и велел постоянно наблюдать за тем, чтоб в крепости «пороха было нескудно».

К лету 1708 г. Печерская крепость представляла собой сложную систему земляных валов с редутами, больверками, бастионами, рвами, шанцами и палисадами. На территории крепости, напротив Троицких ворот, возвели цейхгауз.

В 1711 г. в новую крепость переместили административные учреждения и определили в ней местопребывание губернатора. Внутри крепости находились: дома губернатора и обер-коменданта, гауптвахта, офицерские дома, казармы и магазины. На территории Вознесенского монастыря, рядом с его сохранившимися храмами, находился пушечный двор.

По приказу Петра в Киеве в 1706 г. начали лить полевые орудия. Так, в 1706–1707 гг. там было отлито пятьдесят 3-фунтовых медных пушек. В 1707 г. Петр приказал извлечь из Киево-Печерской лавры несколько колоколов и перелить их в пушки.

В 1750 г. монахи Лавры насчитали 140 медных пушек в пушечном дворе, расположенном недалеко от входа в Лавру. Монахи составили прошение на имя императрицы Елизаветы Петровны с просьбой перелить эти пушки обратно в колокола: «Государь Петр Алексеевич обещал, буде нужда минует пушечки на колокола перелить».

Елизавета любила кататься по монастырям и всячески рекламировала свою набожность. Тем не менее на прошении Августейшею рукой Государыни было начертано: «Ах… я вам, ах… я!»[135].

Права или не права Елизавета — спорить не буду. Но киевские пушки и новая крепость свое дело сделали: Карл XII даже не пытался овладеть Киевом. Недаром во многих странах Европы существовали пословицы, суть которых: «Самая могучая крепость та, к которой противник даже не осмеливается подойти».