Глава 10. Слободская Украина и слободские полки

Как уже говорилось, крымские татары почти ежегодно нападали то на Московское государство, то на Речь Посполитую. Оба государства были вынуждены платить им большую дань. Историки даже ввели термин — «бахчисарайский аукцион» — кто меньше заплатит хану «поминок», на того и пойдет крымская орда.

Так, в июле 1632 г. 20-тысячное татарское войско разграбило Елецкий, Карачевский, Ливенский, Мценский, Новосильский и Орловский уезды. Только в октябре татары ушли домой. В июне 1633 г. 20-тысячное татарское войско во главе с Мубарек Гиреем разорило приокские уезды — Алексинский, Калужский, Каширский, Коломенский, Серпуховской, Тарусский и даже Московский за Окой.

В 1632 г. татары увели в плен 2660 русских людей, а в следующем году — свыше 5700 человек[113].

В ответ московское правительство в 1635 г. начало грандиозные по своим масштабам строительные работы на новой линии — «Белгородской черте», протянувшейся на 800 км от реки Ворсклы (приток Днепра) до реки Челновой (приток Цны). Это была сплошная укрепленная линия с вновь построенными десятками крепостей, с валами и рвами. «Белгородская черта» проходила от Ахтырки через Вольный, Хотмышск, Карпов, Белгород, Корочу, Яблонов, Новый Оскол, Усерд, Ольшанск, Воронеж, Орел, Усмань, Сокольск, Добрый, Козлов до Тамбова. Строительство ее было в основном завершено к 1646 г., а доделки продолжались еще десять с лишним лет.

Согласно указам царя Михаила, ко многим участкам засек были «прикреплены» деревни и села для производства самой «сечи», а также ухода за местами, где был засечен лес, и для его охраны, и это деление сохранялось все время существования засеки. В делах Столпицкой засеки за 1677 год упоминается о «звене деревни Киреевской Дмитрия Семенова сына Киреевского», которое шло «от дуба через речку Слаговенку на гору».

О постройке Белгородской черты хорошо сказано у историка М.К. Любавского: «Итак, была полностью решена задача, которую ставило себе московское правительство со времен царя Михаила, — выстроена непрерывная укрепленная линия, начинавшаяся у верховьев Ворсклы и оканчивавшаяся у Волги. Выполнение ее потребовало от русского народа больших средств и усилий, но зато и вознаграждено было с лихвой. Русский народ получил возможность развивать свое земледельческое хозяйство на тучном черноземе при более благоприятных климатических условиях, чем в лесной области, и последствия этого факта выявились вскоре же по окончании постройки черты, как видно из приведенной докладной записки, поданной из разряда в боярскую думу. К черте хлынуло земледельческое население, и черноземные степи наполнились новыми селами и деревнями»[114].

Да, действительно, от притеснений ляхов и несчастий Руины, устроенной щирыми гетманами, в Слободскую Украину бежали тысячи малороссов.

Разумеется, крымцы периодически прорывались через засечную линию. Все равно линия обеспечивала большую на порядок безопасность, чем в Малороссии, что на правом, что на левом берегу Днепра.

Ну а ляхи после 1618 г. уже не рисковали первыми задираться и лезть в Московское государство. С 1632 г. московские воеводы вели войну исключительно на чужой территории, но, к сожалению, большой кровью.

Профессор Любавский по сему поводу писал: «Московское правительство охотно принимало этих беженцев и населяло ими новые города, которыми обставляло Мурвскую и Изюмскую сакмы. Часть этих городов была построена внутри пространства, огороженного Белгородской чертой, как-то: Суджа, Мирополье, Сумы, Лебедин на верхнем Поле и его притоках, но большая часть выстроена была за Белгородской чертой — на притоках верхней Ворсклы и на Северном Донце и притоках. По притокам верхней Ворсклы были выстроены: на Ахтырке — Ахтарский город в 1657 г., на Рябине — Сенное Приворожье в 1671 г., на Мерчике и ее притоке Мерли — Богодухов в 1668 г., Городное в 1672 г., Краснокутск в 1668 г., Колонтаев в 1665 г., Рублев в 1677 г., Мурахва в 1656 г., на Удах — Золочев в 1676 г. и Ольшанка в 1674 г., на Може — Валки, Мерехва в 1656 г., Соколов в 1675 г., Змиев в 1657 г., на притоке Можа Водолаге — Водолага в 1677 г.; на самом Северском Донце: Маяцкий городок в 1664 г., Салтов в 1665 г., Лиман в 1672 г., Бишкин в 1673 г., Андеевы Лозы в 1672 г., Балаклея в 1658 г., Савинский в 1672 г., Изюм в 1664 г. и, наконец, на Осколе, недалеко от впадения его в Донец, возобновлен Царев-Борисов»[115].

В 1638 г. царь Михаил Федорович издал указ «Запорожским Черкассам, которые в прошлом 1638 и нынешнем 1639 приехали из польской стороны в степные и украинные города на государево имя и на вечную службу и по городам устроены на жизнь с женами и детьми — дано государева жалованья „за выход“ по 5 руб. мужчине, матерям черкасским и женам по полтора рубля, детям старшим — по 15 лет и старше — по рублю, младшим по полтиннику, кормового жалованья по городам дано Черкассам семейным по 5 четвертей ржи и 2 пуда соли, одиноким по 3 четв. ржи и по 1 пуду соли, по городам велено воеводам наделять Черкасов наделами из пустующих земель: дать им велено по 3 десятины на одном поле, а на других двух по столько же; жалования им (на посев) велено дать по 2 четверти ржи и по 5 овса на человека; а на нынешний год 1639 дано им царского годового жалованья атаманам по 7 рублей, есаулам по 6 р., рядовым по 5 р., а поденного корма Черкассам, их женам и детям по городам давать не велено»[116].

Беженцы из Речи Посполитой, как правило, прибывали с оружием и сразу на месте стали создавать отряды самообороны от татар и вольных казаков. Царское правительство сочло за лучшее перенять опыт военного строительства у малорусских реестровых казаков. Так в Слободской Украине появились полки.

Полки представляли собой не просто воинские части, как в России XVII века, да и сейчас, а административные единицы с городами, местечками, селами. Полковник и его канцелярия помимо военной власти имели власть административную и судебную на всей территории полка.

Любопытно, что переселенцам из Малой Руси по сравнению с переселенцами из Центральной России царем была дана одна льгота, крайне важная для русского человека — право на винокурение.

Как уже говорилось, в Слободской Украине возникло множество городов. Любопытна история основания Харькова, данная Грушевским: «В 1654 году встречаем первых поселенцев в Харькове, на следующий год они строят здесь город»[117].

Вот и все. Сами, мол, щирые украинцы пришли и город основали.

Позже возникла целая мифология об основании Харькова. По одной из версий, город основал атаман Иван Каркач, по другой — некий Харитон по прозвищу Харько (надо полагать, из-за размеров «харизмы»). Наиболее романтична история о неком Андрее Квитко, который якобы похитил малолетнюю дочь киевского воеводы и бежал с ней в места не столь отдаленные, где и основал город.

На самом деле на месте нынешнего Харькова было русское городище еще домонгольского времени. 28 марта 1656 г. царь Алексей Михайлович отправил указ чугуевскому воеводе Сухотину (Чугуевская крепость в 86 верстах от Харькова) строить крепость Харьков. Строителем крепости был назначен Воин Селифантов. Крепость была построена к 1658 г.

Если бы большевики росчерком пера не отдали бы Харьков Украине, стоять бы воеводе Сухотину и военному инженеру Воину Селифантову на пьедестале в центре Харькова. Но москалям не место на современной Украине, даже если они построили первую столицу УССР.

Из всех мифологических персонажей самостийники выбрали Харько. Кандидатура Квитко тоже рассматривалась, но у него с происхождением нелады — есть в роду москали, да и не должен щирый украинец соблазнять дочек московских воевод. И вот 22 августа 2004 г. в Харькове был открыт конный памятник гарному казаку Харько с копьем в руке и колчаном с луком и стрелами. Автор памятника — вездесущий Зураб Церетели.

В книге Грушевского за главой «Слобожанщина» следует глава «Культурная жизнь Восточной Украины». Цитирую: «С точки зрения общественной, как видим, Гетманщина и Слобожанщина с их строем все более теряли свою ценность. Народное и казацкое самоуправление отчасти было уничтожено московским правительством, а что в нем не было отменено — приобрело характер старшинского панского самоуправления. Мещанское самоуправление было придавлено, духовенство также. Сельское население порабощено»[118].

Браво, Михаил Сергеевич! Нынешним либеральным и самостийным «Геббельсам» у него учиться надо. Ловкость рук, и две принципиально разных территории — Гетманщина и Слободская Украина — объединились в одно целое, да и административное устройство у них одинаковое.

Ну а дальше на семи страницах «украинский Карамзин» ведет речь только о Гетманщине — и ни слова о культуре Слободской Украины. Нечего сказать и мне. Слободская Украина была пограничным форпостом России. Набеги крымских татар случались чуть ли не ежегодно. Население представляло собой причудливую смесь великороссов, малороссов, сербов, валахов и т. д. Так например, в 1700 г. в Чугуеве было поселено две сотни крещеных калмыков. На 1725 г. в Чугуеве состояло на службе 214 калмыков во главе с мурзой. Нет, это не опечатка, так сказано в ведомости 1725 г.

Высшее начальство из Москвы и Санкт-Петербурга в Слободской Украине не бывало и не навязывало местным помещикам свой образ жизни. Кто носил «оселедец», кто — бороду, кто — немецкий парик. Все поселенцы разговаривали на русском языке, пусть на разных диалектах, но всегда понимали друг друга. Управление велось непосредственно из Москвы или Петербурга.

Позже помимо Острогожского, Сумского, Ахтырского и Харьковского полков был сформирован еще и Бакалейский полк Якова Черниговца, командовавшего им до 1673 г. Затем этот полк объединился с Харьковским. А в 1685 г. из Харьковского полка выделился Изюмский слободской полк.

«Примечательно, что все историки слободских полков очень ревниво относились к Острогожскому полку, выделяя его из всех остальных тем, что он был образован по „зазывной грамоте“, а не самовольно, службу нес совместно с московскими служивыми людьми, находился на удалении от прочих слобожан, во всех военных походах также действовал отдельно, и к слободским его причислил только Петр I в 1700 г. Кроме того, грамотой Алексея Михайловича 1668 г. этим трем полкам было повелено находиться в ведении Посольского приказа, тем самым подчеркивая союзнические отношения. Острогожский полк, видимо, остался в подчинении Белгородского воеводы»[119].

Полк этот, как и в Малороссии, являлся административно-территориальной единицей и делился на сотни, которые представляли собой довольно большой участок земли со всеми находившимся там городками, селами и хуторами. Сотня именовалась по главному месту проживания ее старшины.

Замечу, что название «Слободская Украина» в XVII–XIX веках понимали в Киеве и Москве не как часть Украины, а как Слободскую окраину, были и государевы амурские окраины, и т. д.

Принципиальным различием между слободскими полками и малороссийскими была стабильность и преданность престолу. Мы уже знаем, что малороссийские полки, что левобережные, что правобережные, десятки раз переходили от одного гетмана к другому, периодически меняли подданство — то Речи Посполитой, то московскому царю, то Оттоманской империи.

Слободские же полки во весь период Руины оставались верны Москве. Так, гетман Выговский, перешедший на сторону ляхов, прислал в Сумской полк «прелестный универсал». Ответ слобожан был четок и ясен: «Слобожане — не гетманцы, и за бесчестие считают равняться с ними после их измены царю и присяге».

Единственным исключением представляются события в Острогожском полку в сентябре 1670 г. в ходе восстания Степана Разина. Тут несколько слов стоит сказать и об истории Острогожского полка.

В 1651 г. Богдан Хмельницкий подписал с поляками Белоцерковский мир, по которому численность реестрового войска сократилась с 60 до 20 тысяч. Не желая выходить за штат, черниговский полковник Иван Николаевич Дзиньковский по всем полкам «с семьями и скарбом» переходит русскую границу. Он получил от царя Алексея разрешение на строительство крепости Острогожск на берегу реки Тихая Сосна.

Судя по всему, у Дзиньковского еще до восстания были приятельские отношения со Стенькой Разиным. Разинский атаман Федор Колчев 7 сентября 1670 г. отправился вверх по Дону всего с 23 казаками. На рассвете 9 сентября отряд Колчева подошел к Острогожску. Охраны на стенах и у ворот не было (об этом позаботился Дзиньковский). Один из повстанцев проник под городские ворота, отпер их, и отряд беспрепятственно вступил в город. Все «караульщики», мимо которых проследовали повстанцы, были предупреждены Дзиньковским и предоставили казакам полную свободу передвижения, «а грацкие люди острогощенцы бою никакова не учинили». Застигнутые врасплох воевода В. Мезенцев, подьячий И. Брелков и таможенные откупщики были схвачены. Убежать удалось только таможенному голове С. Лебядникову.

Вечером того же дня 400 повстанцев «безвестно скорым обычаем» подошли к Ольшанску. «А ольшанцы… с ними не бились», — сообщал в Разрядный приказ коротоякский воевода М. Ознобишин. Все население города сразу же перешло на сторону разинцев. Ольшанский воевода С. Беклемишев был сброшен с башни, еще несколько «начальных людей… побили», а двух иноземцев «в воду посажали». Эти события в Острогожске и Ольшанске вызвали широкий резонанс, а воеводы окрестных городов запаниковали.

Вернувшись из Ольшанска в Острогожск, казаки созвали круг, на котором решили идти на Коротояк. Но 10 сентября в Острогожске произошел переворот: казацкая старшина не желала мириться с уравнительными порядками повстанческой власти, вступила в сговор с местным духовенством во главе с протопопом Андреем Григорьевым и захватила власть в городе. Лишь немногим повстанцам удалось бежать. Большинство из них, в том числе Ф. Колчев, Ф. Агеев, И. Дзиньковский, М. Жуковцев, оказались в руках заговорщиков.

Дзиньковского и Жуковцева расстреляли в Острогожске. Остальных участников восстания повесили в Короче. Жене Дзиньковского Евдокии отрубили голову. Ей вменялось в вину то, что она посылала острогожского кузнеца, имя которого неизвестно, сообщить разницам о падении повстанческой власти в городе и попросить у них помощи. Четверо малолетних детей и племянница Дзиньковского были сосланы в Сибирь, а семьи других повстанцев — в Холмогоры.

Любопытно, что ряд современных украинских историков намеренно преувеличивают роль казачества Слободской Украины и запорожцев в восстании Разина. А самого Степана Тимофеевича записали в борца за «вильну Украину» против московских колонизаторов.

Следует заметить, что левобережные и правобережные гетманы и полковники не поддержали Разина не из монархических убеждений. Степан вел переписку с правобережным гетманом Петром Дорошенко, кошевым атаманом Иваном Серко и запорожским гетманом Михаилом Ханенко. Но все без толку, так как малороссийская старшина была занята исключительно борьбой за власть.

Слободские полки регулярно использовались Петром I для борьбы с мятежным казачеством. Так, они активно участвовали в подавлении Булавинского восстания на Дону, а в 1710 г. сражались с запорожскими и малороссийскими казаками Орлика.

Как уже говорилось, крымским татарам иной раз удавалось прорваться через укрепленные линии. Так, в 1680 г. в набеге на Харьковский полк они увели в плен 337 человек и угнали почти 13 тысяч голов скота. В 1693 г. татары при набеге захватили 838 мужчин и 1009 женщин и угнали 4902 головы скота.

Забежим немного вперед, чтобы более не возвращаться к истории Слободской Украины.

В 1713 г. Петр I из пяти расформированных пехотных полков и семи тысяч ратных людей бывшей Белгородской черты создал ландмилицию. Первоначально ландмилиция была пешей, но к 1723 г. переведена в конную. В 1736 г. ландмилиция была переименована в Украинский Ландмилиционный корпус, в 1762 г. корпус переименовали в просто Украинский, а в 1763 г. число полков сократили до одного конного и десяти пеших. Все эти полки получили собственные названия, им назначили постоянные квартиры в городах. Однако задача Украинского корпуса не изменилась, и полки по очереди занимали Украинскую линию. И опять же речь идет не об украинских полках незалежной «Украинской державы» (к тому времени Гетманщина была упразднена), а пограничных полках, защищавших окраинную пограничную линию.

Украинская (окраинная) укрепленная линия была построена в 1731–1742 гг. русским правительством для защиты южных границ империи. Линия возведена между Днепром и Северским Донцом по берегам рек Орели, Берестовой, Береки, на территории, расположенной севернее установленной в 1713 г. границы с Турцией, то есть она находилась на значительном расстоянии от Гетманщины, которую нынешние «оранжевые» историки называют Украиной.

Любавский писал: «Для защиты этой линии были поселены 9 ландмилицких полков — Борисоглебский, Лихвинский, Ряжский, Козловский, Белевский, Орловский, Ефремовский, Слободской и Тамбовский. Под этим именем выступают в настоящем случае все те же служилые люди, которых селило московское правительство в украинных городах и которые были известны под именем детей боярских, солдат, драгун, стрельцов, казаков и т. д. Петр Великий, как известно, перевел их на подушную подать и причислил к разряду государственных крестьян. Но вместо рекрутской повинности на них была наложена служба в особом ландмилицком корпусе, предоставленном в распоряжение Киевского генерал-губернатора для борьбы с татарами. Часть этого ландмилицкого корпуса и была поселена на новой Украинской линии. (Фельдмаршал) Манштейн, видевший эту линию, сообщает в своих записках, что ее охраняют 20 тыс. драгун из милиции, размещенных по крепостям и селам, нарочно для них выстроенным. В мирное время они получают на одну треть менее обычного войскового жалованья, а взамен им отданы участки пахотной земли, которую они обрабатывают. Это войско набрано в Курской и Рыльской областях из 20 тыс. бедных дворянских семейств, так называемых однодворцев, т. е. владельцев одного только двора, которые сами пашут свои земли»[120].

В 1752 г. на службу в Россию из Австрийской империи прибыл сербский полковник Иван Хорват и «привел с собой целый отряд сербов с военной границы, черногорцев и других выходцев, а в следующем, 1753 г., пришли полковники Иван Шевич и Райко де Прерадович и также привели разный сброд из славянских земель. Правительство решило использовать эти элементы для охраны окраины от татар и частью от запорожцев. Отряд Хорвата был водворен на жительство в заселившемся и отчасти уже укрепленном районе по верхнему Тясмину, Выси и Синюхе и верхнему Ингулу, Центром этого района сделались крепость св. Елизаветы (позднее Елизаветград), которую выстроил Хорват. Сверх того был сооружен ряд земляных шанцев и форпостов, в которых должны были стоять поселенцы. Край этот и получил название Новой Сербии. Отряды Шевича и де Прерадовича были выдворены на востоке запорожских владений, между Северским Донцом, Бахмутом и Луганью. Центром поселений стали крепости Бахмутская (сущ. с 1703 г.) и Белевская (основана в 1731 г.), а самый округ получил название Славяносербии.

Новым поселенцам были отведены в вечное и потомственное владение удобные земли, определено денежное жалованье, предоставлены беспошлинные промыслы и торговля»[121].

В 1770 г. собственно сербов насчитывалось не более тысячи человек, то есть 1/25 всего населения Новой Сербии и Славяносербии. Но в образованные ими области на тех же основаниях влилось множество других элементов. Так, в Славяносербию в 1752–1755 гг. приехали молдаване, валахи, болгары, черногорцы и образовали несколько военных поселений, называвшихся «ротами». Туда же прибывали и прощенные правительством раскольники.

Из составленного академиком Гюльденштедтом описания Елизаветградской провинции видно, что в Новой Сербии в 1773–1774 гг. состав населения был самый разнообразный: сербы, болгары, молдаване, валахи, греки, малороссы из Гетманщины и запорожцы, великороссы (раскольники и православные), выходцы из Польши, беглые из центральных областей России и др.

В 1764 г. «Новосербский корпус» был преобразован в Новороссийскую губернию, а Славяносербия с Украинской линией — в Екатерининскую провинцию, подчиненную Новороссийской губернии. При этом Украинская линия, проведенная в 1731 г. для защиты русских пределов со стороны Запорожья, была уничтожена, а взамен ее возвели крепости Богородицк (на реке Самаре) и Луганск (на реке Лугани, правом притоке Донца). В следующем, 1765 г. Новороссийская губерния состояла уже из грех провинций — Елизаветинской, Екатерининской и Бахмутской.