Освобождение Тамани
Освобождение Тамани
Даже порадоваться победе у полководца нет времени. Петров осматривал еще дымящийся после боев Новороссийск, беседовал с людьми, а думы его были далеко от этих развалин, там, где продолжались бои трех армий. Противник просто так не уйдет с Таманского полуострова, прорвана только первая полоса «Голубой линии», или линии «Готенкопф». Дальше, в глубине, выстроено еще несколько позиций. Опять надо оценивать обстановку – где, какие силы врага, куда, как и когда бить. В общем, опять надо принимать решение. Причем на этот раз быстро, чтобы, как говорится, на плечах отходящего противника ворваться в следующую полосу обороны, пока враг не успел закрепиться, организовать систему огня.
Не буду описывать весь процесс этой очередной работы командующего, сообщу коротко суть принятого им решения, которое он сформулировал так:
– Продолжая наступление, упредить противника в выходе на тыловой рубеж обороны по рекам Кубань и Старая Кубань, перехватить пути отхода его главных сил к портам в западной части полуострова.
Если охарактеризовать это решение одним словом, то я бы употребил здесь слово «стремительность». Я говорил о том, что в такой обстановке казалось бы целесообразным врываться на плечах противника в следующую позицию. А Петров выбирает еще более энергичную форму маневра – упредить, то есть выйти на тыловой рубеж раньше противника! Прямо скажем, это дерзкое решение, если учесть, что противник был еще силен. Удастся ли упредить такого далеко не деморализованного врага? Но Петров верил в свои войска, показавшие высокие мастерство и боевой дух.
Мне хочется обратить внимание читателей на особенность военного командного языка, на его лаконичность и предельную ясность. Перечитайте, пожалуйста, решение Петрова на освобождение Тамани. Всего два десятка слов, а какой огромный смысл! Все сказано: что делать, как и куда наступать, где упредить, где перехватить противника и куда его не допустить после разгрома на тыловом рубеже. Поразительная четкость, предельная ясность, высший пилотаж в командно-штабном искусстве! Это дается не сразу и не каждому, вырабатывается многолетним опытом, подкрепляется талантом. И еще – чудом самого языка, позволяющего при глубоком знании его и умелом пользовании им создавать стихи, прозу или вот такое командирское творение, относящееся тоже к искусству, только военному.
Вообще язык – это безмерный океан возможностей, но выловить из него то, что нужно для конкретного произведения, не так просто. Если перенести эту метафору на мою работу и представить, что в мою сеть, забрасываемую в океан, попадаются сплошь золотые рыбки шолоховского языка, то мне с ними в повести о делах военных просто нечего делать. Секрет шолоховского языка в его теме, в жизни его героев. Моя тема требует военного языка, мне нравятся краткость и точность, которые так блестяще проявились в решении Петрова, побудившем меня к этим рассуждениям.
Итак, Петров, приняв решение, определил его конкретных исполнителей, поставил задачи каждой армии, а сам, не выпуская из своих твердых рук четкое управление, резервы, артиллерию, авиацию, спецвойска, все, чем он может влиять на ход боев, тут же, без малейшей паузы приступил к осуществлению следующей операции на фронте от Азовского до Черного моря.
Здесь было очень полезно для ясного понимания происходящего взглянуть на карту. Таманский полуостров похож на огромную губку, пропитанную водой, – озера, плавни, лиманы, заболоченные берега рек, озер, лиманов. Прибавьте к этому осенние дожди, дороги и поля раскисли, проходимость для транспорта И войск резко снизилась. Это затрудняло действия и обороняющихся, но все же было им выгодно, потому что наступающим нужно продвижение вперед, а гитлеровцам – стабильность, чтоб не сдвинули с занимаемых рубежей. В том месте, где развернутся боевые действия, о которых пойдет разговор, ширина полуострова от Черного до Азовского моря чуть больше ста километров, а от фронта до Керченского пролива, то есть глубина расположения противника, – примерно восемьдесят километров и меньше.
Наступление развивалось на всех направлениях. Казалось, что вот-вот дивизии выйдут на оперативный простор и сделают резкий бросок вперед. Но это не удавалось, да и простора как такового не было, в глубине поджидали новые укрепления между озерами и лиманами. Противник сумел занять вторую полосу и организовать оборону до подхода наших войск. Упредить, ворваться на плечах не удалось. И опять надо организовывать прорыв обороны укрепленного рубежа.
В полосе 18-й армии гитлеровцы оказали особо упорное сопротивление. Двое суток тяжелых боев потребовалось нашим войскам, чтобы сломить здесь оборону и 19 сентября овладеть Верхнебаканским. Но и дальше рывка не было. Враг хорошо использовал местность и задерживал наступление. С трудом продвигались и войска 56-й и 9-й армий на центральном и приазовском направлениях. Это очень беспокоило Петрова, он понимал: несмотря на потерю противником ключевого пункта обороны – Новороссийска, а теперь и главной полосы обороны «Голубой линии», противник нигде не бежит, не отходит, а продолжает упорно драться, удерживает каждый выгодный рубеж. Но цель этих оборонительных боев для противника заключается не в удержании Таманского полуострова, а в выигрыше времени для эвакуации войск в Крым. Надо сорвать этот замысел немецкого командования!
Более удобная местность для наступления и наиболее короткий путь к Керченскому проливу – на центральном участке, в полосе 56-й армии. Рывок ее вперед решил бы задачу по срыву эвакуации вражеских сил, рассек бы таманскую группировку и ускорил ее разгром. Но у 56-й армии свои затруднения: здесь наиболее сильны вражеские укрепления и наиболее широко применены противотанковые и противопехотные минные заграждения. Все населенные пункты, дороги, мосты, тропинки, возвышенности усеяны огромным количеством мин. Но выбора не было! Генерал Петров передал 56-й армии несколько инженерно-саперных батальонов, большую часть артиллерии фронтового подчинения и все силы 4-й воздушной армии и потребовал от командарма Гречко ускорить наступление.
Понимая, что медленное прогрызание обороны врага позволит последнему осуществить эвакуацию в Крым и повлечет большие потери наших войск, Петров нашел способ обойти эти трудности. Он приказал командующему Черноморским флотом высадить десант с моря в районе Чайкино и станицы Голубицкая, чтобы здесь перерезать дороги и не допустить отхода противника к проливу.
Утром 21 сентября корабли Черноморского флота ворвались в анапский порт, обстреляли берег и высадили десант морских пехотинцев, а войска 18-й армии – танковая бригада Шуренкова и полки 318-й и 56-й гвардейской дивизии – разбили врага в районе станицы Раевская и подошли к Анапе. Удары с суши и с моря были для врага так неожиданны, что он даже не успел воспользоваться шестнадцатью стоявшими в порту судами, приготовленными для посадки в них войск. В Анапе танкисты и десантники истребили сотни метавшихся по улицам гитлеровцев, захватили 49 орудий, 180 пулеметов, 77 минометов, 4 тысячи винтовок и автоматов, 40 складов с различным имуществом.
Дальше 18-й армии пришлось наступать по узкому перешейку между морем и Кизилташским лиманом. Учитывая предстоящие ей трудности, Петров 22 сентября приказал командующим Черноморским флотом и 18-й армией высадить еще два десанта с артиллерией: первый (в составе 166-го гвардейского стрелкового полка 55-й гвардейской дивизии под командованием Героя Советского Союза подполковника Г. К. Главацкого и 143-го отдельного батальона морской пехоты) – на косе, близ станицы Благовещенская, чтобы отрезать врагу путь отхода по береговой кромке к проливу; второй (в составе 83-й морской бригады под командованием подполковника Ф. Д. Овчинникова) – в районе озера Соленое с задачей развить наступление на город Тамань, овладеть им и не допустить эвакуации противника из этого порта в Крым.
В ночь на 25 сентября десанты высадились в назначенных им районах. Десант Главацкого в 820 человек смелым броском разгромил противника в прибрежной полосе, вышел западнее станицы Благовещенская и отрезал врагу путь отхода на запад. Одновременно ударили туда же, на Благовещенскую, с суши войска 18-й армии. Совместными усилиями группировка врага в этом районе была полностью разгромлена.
Но тут наши части уперлись в Витязевский лиман. Командарм Леселидзе направил часть сил армии в обход его с севера, рассчитывая вместе с войсками, наступающими вдоль Черноморского побережья, окружить группировку врага в районе Тамани.
Не везде успех сопутствовал десантам. 83-я морская бригада в районе озера Соленое встретила укрепленный рубеж, занятый большими силами противника, и продвижение ее было задержано. Вскоре гитлеровцы сильными контратаками отбросили бригаду почти к самому берегу моря. Как только Петрову стало известно об этом, он приказал командарму-18 генералу Леселидзе и командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Владимирскому срочно перебросить в этот район дополнительные десантные силы в составе 103-й и 8-й гвардейской стрелковых бригад, а командующему ВВС флота нанести ряд ударов по артиллерии врага в районе западнее озера Соленое. Уже 26 сентября эти бригады были высажены, и на подступах к Тамани разгорелись ожесточенные бои.
Интересный эпизод, связанный с высадкой десанта в этом районе, вспоминает контр-адмирал Холостяков:
«Были минуты, когда закрадывалась мысль: не получилось бы тут, как под Южной Озерейкой, в феврале… Решив, что командующий фронтом не простит мне, если не узнает вовремя, какая сложилась обстановка у озера Соленое, я дал радиограмму об этом на его КП.
А высадка продолжалась. Ни сорвать ее, ни отрезать высадившиеся части от моря врагу в конечном счете не удалось. Вклиниваясь в его тылы, десантники к утру овладели на этом направлении станицей Веселовка.
Когда общий успех десанта уже определился, до меня дошла через штаб 18-й армии телеграмма командующего фронтом. Он выражал удивление недисциплинированностью контр-адмирала Холостякова и требовал продолжать высадку во что бы то ни стало. Оказывается, кто-то на фронтовом КП понял из моего донесения, что она была приостановлена.
При первой встрече со мною после этого генерал-полковник Петров спросил:
– Та телеграмма, где я вас отчитал, при вас?
И размашисто написал на бланке: «Вопрос считать исчерпанным. Информирован был неверно. Ив. Петров».
Этот документ я храню до сих пор. Мне кажется, что он много говорит о человеческих качествах Ивана Ефимовича Петрова, о степени его уважения к людям».
В ночь на 25 сентября и Азовская флотилия по приказу Петрова высадила два морских десанта – в Чайкино и восточнее станицы Голубицкая. Корабли подошли к берегу ночью, и десант высадился без выстрела. Но затем завязалась тяжелая схватка. Она длилась шесть часов. Десант одолел гитлеровцев и перерезал дорогу Темрюк – Голубицкая. А в районе Чайкино в это же время высадился 369-й отдельный батальон морской пехоты под командованием майора М. А. Рудя и вел напряженный бой с противником. Эти действия моряков отвлекли на себя часть сил противника из-под Темрюка и тем самым содействовали наступлению войск 9-й армии на город.
С рассветом летчики 502-го и 103-го штурмовых авиационных полков начали громить живую силу и артиллерию врага в районе Темрюка и Голубицкой и этим оказали десантам большую помощь в захвате и удержании плацдармов. Воспользовавшись помощью десантов, 9-я армия стала развивать наступление на Темрюк.
А на центральном направлении войска 56-й армии А. А. Гречко к 20 сентября форсировали реку Псебепс и стали штурмовать укрепленный рубеж, проходивший через станицу Варениковская на юг до станицы Раевская.
Начальник разведки генерал Трусов доложил Петрову:
– Командование Семнадцатой армии поняло, что ему не удастся осуществить план «Кримгильда», предусматривающий планомерный отвод войск и эвакуацию их в Крым. Штаб этой армии срочно разработал новый план, предусматривающий ускоренную эвакуацию.
Учитывая это и помня старую истину, что осторожность и медленное развитие наступления к успеху не ведут, Петров потребовал от командармов смелее навязывать врагу свою инициативу, шире применять маневр силами и ускорить выход к Керченскому проливу.
Войска 9-й армии продвигались медленно. Командующий армией А. А. Гречкин, оправдываясь перед Петровым, жаловался на местность:
– Лучше горы, чем лиманы, плавни и топи. Негде солдату спрятаться от огня – всюду он мишень. Дожди залили, сверху вода, снизу вода, а надо тащить пулеметы, минометы, артиллерию…
Темрюк был превращен в мощный узел сопротивления на самом северном фланге «Голубой линии» и на побережье Азовского моря. Подступы к нему с востока и юга почти сплошь покрыты лиманами и плавнями, а между ними на небольших возвышенностях противник расположил множество закрытых огневых точек, минные поля, проволочные заграждения. Подойти к городу было сложно.
В ночь на 27 сентября полки 227-й стрелковой дивизии полковника И. В. Терехина и 276-й дивизии генерал-майора И. А. Севастьянова обложили Темрюк с двух сторон, а когда начался рассвет, ворвались в восточную часть города. Гитлеровцы пытались отходить на юго-запад. Но тут их встретили десантники со стороны Чайкино. Попав под огонь и удары с трех сторон, фашисты только небольшие подразделения сумели вывести из Темрюка.
Опасаясь быть отрезанными от переправ в Крым, гитлеровцы хлынули на запад, к портам.
Генерал Трусов докладывал Петрову:
– Колонны пехоты с артиллерией двигаются по дорогам на запад, к портам Кучугуры, Тамань, кордон Ильич.
Петров, радостный и возбужденный, приказывал командующему 4-й воздушной армией генералу Вершинину:
– Бросьте всю авиацию для бомбежки живой силы и техники на дорогах и в местах погрузки на суда в районах портов. Топите их, гадов, и при переправе через пролив!
Такие же приказы военно-воздушным силам Черноморского флота отдавал командующий флотом Л. А. Владимирский. И наши летчики работали с полным напряжением сил, совершая по пять-шесть боевых вылетов в день. Пословица гласит: «Как аукнется, так и откликнется». Вот здесь откликнулись фашистам наши беды первых месяцев войны! Сотни барж, катеров, лодок, различных мелких судов были потоплены в портах и в проливе, много самолетов, пытавшихся прикрыть эвакуацию, было сбито нашими истребителями.
1 октября войска всех армий начали штурм последней укрепленной обороны на подступах к Керченскому проливу.
3 октября освобожден город Тамань. В ночь на 8 октября Черноморский флот высадил морской десант на косу Тузла и к утру очистил ее от врага.
Но на севере полуострова войска 9-й армии продвигались тяжело. Глубокий Ахтанизовский лиман, плавни и засевший на узких проходах противник сдерживали ее продвижение. Наступление здесь приостановилось. Командующий фронтом, чтобы избежать лишних потерь, вывел эту армию в резерв и приказал командарму 56-й А. А. Гречко повернуть фронт наступления армии на север – на фланг и тыл вражеским войскам, оборонявшимся раньше против 9-й армии, – разгромить и не допустить их эвакуации. Это и было осуществлено.
8 октября шли последние суровые бои за порты Кучугуры и Веселовка. Здесь враг, прижатый к морю, был истреблен или взят в плен.
Из древнейших времен пришла поговорка «сжечь свои корабли» и более поздняя, но с тем же смыслом: уничтожить за собой мосты. По-разному объясняются эти поговорки старинными книгами. У Плутарха сказано, например, так: после падения Трои ее воины хотели спастись на кораблях, но женщины-троянки сожгли корабли и таким образом заставили мужчин сражаться. В другой книге рассказывается, что Сиракузы (город на острове Сицилия) были осаждены карфагенянами. Жители города защищались стойко под руководством правителя Сицилии Агафокла. Когда стало ясно, что городу все же не устоять, Агафокл прорвался с воинами к морю и ушел с ними на шестидесяти кораблях. Он высадил свое войско в Африке. Чтобы до предела поднять решимость воинов, сжег на их глазах свои корабли: теперь все знали – пути для отступления нет. После этого Агафокл неожиданно появился под Карфагеном и взял его. Таким образом, карфагенское войско осаждало Сиракузы, а Агафокл занял столицу карфагенян. И то, что корабли были сожжены, несомненно побуждало воинов действовать с высочайшей энергией.
История с разрушением мостов связана с нашим соотечественником Дмитрием Донским. Он построил осенью 1380 года мост через Дон, переправил свое войско и приказал уничтожить мост, чем показал, что в схватке с врагом возможна только победа или смерть.
Лев Толстой в «Войне и мире» эту поговорку повернул несколько иначе, подчеркнув безвыходность положения зарвавшихся захватчиков: «Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов».
То, что произошло в завершающих боях на Таманском полуострове под руководством Петрова, может, пожалуй, породить новый вариант поговорки, когда корабли сжигались вместе с армией захватчиков. Может быть, станут говорить так: не ходи войной на русских, они тебя сожгут вместе с кораблями! Время скажет свое слово. Главное дело сделано – победа одержана!
В 9 часов 9 октября Петров доложил Верховному Главнокомандующему о завершении разгрома таманской группировки врага и полном освобождении Таманского полуострова. Очень характерна для Петрова выразительность этого рапорта:
«На Кубани и Таманском полуострове не осталось ни одного живого немца, кроме пленных».
В этот же день был издан приказ:
«ПРИКАЗ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО
Генерал-полковнику ПЕТРОВУ
Войска Северо-Кавказского фронта ударами с суши и высадкой десантов с моря в результате многодневных упорных боев завершили разгром таманской группировки противника и сегодня, 9 октября, полностью очистили от немецких захватчиков Таманский полуостров.
Таким образом, окончательно ликвидирован оперативно важный плацдарм немцев на Кубани, обеспечивший им оборону Крыма и возможность наступательных действий в сторону Кавказа.
В боях за освобождение Таманского полуострова отличились войска генерал-лейтенанта Леселидзе, генерал-лейтенанта Гречко, генерал-майора Гречкина, генерал-майора Хижняка, генерал-майора Привалова, генерал-майора Сергацкова, генерал-майора Лучинского, летчики генерал-лейтенанта авиации Вершинина, моряки вице-адмирала Владимирского и контр-адмирала Горшкова.
Особенно отличились…»
Дальше, как обычно в таких приказах, перечислялись номера частей и фамилии их командиров, особенно отличившихся в боях. Соединениям и частям присваивались наименования Таманских, Темрюкских, Анапских и Кубанских.
Тут мне хочется попросить читателей: когда вы будете смотреть по телевидению праздничную передачу 7 ноября, обратите внимание на то, что вот уже много лет после войны участвует в парадах на Красной площади гвардейская Краснознаменная ордена Суворова имени М. И. Калинина Таманская мотострелковая дивизия. Глядя на новое поколение солдат и офицеров, вспомните и славных бойцов, которые добыли этой дивизии наименования «гвардейская» и «Таманская». Гвардейской она стала в числе первых четырех советских дивизий в боях под Ельней 18 сентября 1941 года. Командовал тогда ею полковник А. З. Акименко. При получении наименования «Таманская» ею командовал с августа 1942 года до октября 1943 года генерал-майор Ф. В. Захаров. Вспомните и генерала Петрова, под чьим руководством она тогда воевала.
На этом завершилась битва за Кавказ. План «Эдельвейс» был перечеркнут полностью. Ликвидирован плацдарм, на который Гитлер до последних дней возлагал надежды, связанные с повторным походом на Баку.
Многие участники этих боев, рядовые и командиры, были награждены. Командующим 18, 56, 9-й и 4-й воздушной армиями, К. Н. Леселидзе, А. А. Гречко, А. А. Гречкину, К. А. Вершинину и другим, были присвоены очередные звания.
Генерал-полковнику Ивану Ефимовичу Петрову присвоено высшее генеральское звание – генерал армии, он был награжден орденом Суворова 1-й степени. По статусу этим орденом награждаются военачальники, осуществившие в наступлении разгром превосходящих сил противника. Награждение генерала Петрова орденом Суворова 1-й степени было признанием его мастерства в наступательных операциях и навсегда снимало бытовавшее до этого неправильное мнение, что он оборонец.
Начальнику штаба фронта генерал-майору И. А. Ласкину присвоено звание генерал-лейтенанта и вручена награда – орден Кутузова 1-й степени. Были награждены и другие работники штаба, но я выделяю Ивана Андревича потому, что хочу привести ниже его горячие слова о Петрове, и пусть они послужат как бы итоговыми штрихами к портрету Ивана Ефимовича в период его боевой деятельности на Кавказе:
– Он имел светлый ум, умел мыслить по-государственному, глубоко анализировать обстановку, мгновенно схватывать существо оперативной ситуации, принимать продуманные и смелые решения, твердо руководить боевыми действиями многих сотен тысяч людей и не терялся перед лицом любого врага. Иван Ефимович избегал принимать крупные оперативные решения без предварительного заслушивания выводов из оценки обстановки и соображений штаба. Он считался с мнением крупных специалистов, высоко ценил их труд и видел в них своих надежных помощников. А мы, ближайшие его помощники, ясно сознавая роль единой командирской воли, стремились умом и организаторской работой помочь ему в руководстве борьбой. Но, надеясь на серьезную помощь штаба, Иван Ефимович всегда сознавал свою особую роль и особую ответственность за судьбу сотен тысяч людей, за выполнение поставленной Ставкой задачи и поэтому надеялся прежде всего на самого себя. «Тот, кто отдает приказ на бой, на сражение, первым несет ответственность, первым подставляет голову за сохранение людей и выполнение задачи», – не раз говорил Иван Ефимович. И поэтому всегда все решения принимал на основе собственных глубоких размышлений. Ясным и глубоким умом военного руководителя и кипучей энергией он приводил в движение весь механизм войск и, штабов и задавал ему тон. Хорошо известно, что если для солдата и офицера в бою нужны смекалка, смелость и дерзкие действия, то для такого крупного начальника прежде всего нужны глубокий творческий ум, высокомасштабная подготовка, мужество, сила воли и твердость в достижении намеченной цели. Поэтому он работал много, вдумчиво, творчески. Одаренный талантом художника, он любил и требовал от всех подчиненных иметь на картах ярко выраженную обстановку. И не раз говорил: когда на карте показана обстановка ясно, выразительно, то перед моими глазами прямо выпячиваются вражеские силы, которые подлежат разгрому; сразу видишь, откуда и куда лучше нанести наш удар, чтобы достичь успеха; а за каждым номером нашей части вижу его командира и наших славных солдат.
Иван Ефимович умел шутить добрыми шутками. Обладал тонкой наблюдательностью и поразительной памятью, особенно на людей, и давал точные портреты многим людям. Работая на фронте с этим человеком более года, я всегда видел в нем человека слова, дела, острого ума и чести. Пытливость у него была неиссякаемой! Хорошая была у него и внешность: красивое, выразительное лицо, проникновенный взгляд, энергичные жесты. Об одном я сожалел – у Ивана Ефимовича иногда не хватало времени засидеться на КП, чтобы вместе со штабом до конца вырешить или уточнить отдельные оперативные вопросы. Он почти ежедневно с утра до вечера находился в войсках, встречался с командирами разных инстанций и доходил до рядовых. Но винить его в этом нельзя, встреча с ними для него была внутренней потребностью.
Иван Ефимович высокопартийный человек, он был творцом высокого духа в своих войсках. Этот человек огромного трудолюбия мог сутками обходиться без отдыха, не требовал, даже избегал комфорта, мог спать и спал не раздеваясь на кожаном диване, накрывшись шинелью, и часто ел из общего солдатского котла. Наряду с этим Петрова отличала интеллигентность, высокая внутренняя культура, корректность в общении и исключительная забота о людях.
Таков был полководец Иван Ефимович Петров.
И еще мне хочется добавить к сказанному генералом Ласкиным. Не каждый военачальник, занимающий крупный командный пост, может быть назван полководцем. Это не звание и не должность. Полководцем называют лишь того, кто благодаря определенным личным качествам, таланту выделяется среди других военачальников своего времени крупными победами над противником. Полководец, по понятиям буржуазных стратегов, это все, он главный, кто решает – победа или поражение. Советская наука считает: полководец одним своим талантом не может создать нечто такое, для чего еще не созрели соответствующие материальные условия и не подготовлена армия.
Да простят меня военные за то, что в подтверждение этого тезиса я приведу слова не военачальника, а русского писателя Добролюбова: «Не хотят понять, что ведь историческая личность (а полководец всегда историческая личность. – В. К.), даже и великая, составляет не более как искру, которая может взорвать порох, но не воспламенит камней, и сама тотчас потухнет, если не встретит материала, скоро загорающегося. Не хотят понять, что этот материал всегда подготовляется обстоятельствами исторического развития народа и что, вследствие исторических-то обстоятельств, и являются личности, выражающие в себе потребности общества и времени».
Этим и объясняется, что в годы гражданской войны прапорщики и даже унтер-офицеры становились командующими армиями, фронтами и успешно громили царских генералов, потому что те не обладали уже искрами, способными зажечь войска, и войска, состоявшие из народных масс, уже не воспламенялись старыми, монархическими идеалами.
В годы Великой Отечественной войны наши полководцы и их армии были объединены, горели общей любовью к родине и стремлением изгнать фашистов с родной земли, и именно это определило нашу победу.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.