Глава 7 Брак

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7

Брак

Вряд ли какой-нибудь другой народ придает такое значение максиме, согласно которой «во множестве народа – величие царя, а при малолюдстве народа – беда государю». С древнейших времен институт брака занимал важное место в государственном устройстве Китая. Молодых людей и девиц побуждают считать своею обязанностью становиться основателями маленьких сообществ разумных созданий, из которых, в свою очередь, должны возникнуть другие сообщества. Чем больше детей (особенно мальчиков) у китайца, тем больше его уважают, и большая семья, в которой много сыновей, считается знаком особой благосклонности богов. Действительно, по-видимому, стремление обрести мужское потомство в этом народе так же сильно, как некогда у древних иудеев, хотя китайцам недостает мотивов, побуждавших еврейских родителей молиться о том, чтобы им были дарованы сыновья. Тем не менее и для китайцев корни этого стремления лежат в религиозных верованиях. Это естественное следствие доктрины, согласно которой души умерших обретают блаженство прежде всего из-за благоговения перед ними их мужского потомства. Я помню, какое впечатление оказала на меня та глубокая печаль, с которой знакомая мне пожилая дама оплакивала смерть своего сына; ему было более шестидесяти лет, а ей – восемьдесят два. Когда я заговорил с ее внуками о глубине горя их бабушки, они объяснили мне, что в особенности она горевала о том, что смерть постигла человека, на чье поклонение она надеялась, думая, что оно станет источником ее великого счастья в мире духов.

Приведу пример, имеющий более прямое отношение к проблеме брака. Пожилой китаец отказался заключить соглашение с американской дамой-миссионеркой, которая хотела, чтобы его внучка провела в миссионерской школе семь лет. Он сказал, что его внучка, которой было тогда пятнадцать лет, должна подарить ему внуков задолго до истечения семи лет.

Китайцы во все времена считали, что брак представляет собой межличностную связь. Тем не менее, хотя это предполагает доктрину, согласно которой моногамия – норма, предписываемая нравственностью, по меньшей мере в некоторых частях империи широко распространена полигамия. Однако в ряде северных провинций, особенно в Шань-дуне, подавляющее число жителей моногамны в самом строгом смысле слова. На распространенность полигамии в Китае повлияли различные факторы, несмотря на теоретическую моногамность китайцев. Один из наиболее существенных факторов – упомянутая страсть к обзаведению многочисленным потомством. В старину бездетность считалась достаточной причиной для того, чтобы взять в дом вторую или третью жену, но, по всей видимости, это допускалось лишь в качестве исключения и было доступно только богатым слоям населения. В настоящее время вторую или третью жену считают скорее прислугой, чем женой, пока она не родила детей. Другой причиной может быть то, что родители сами находят жен для сыновей – обычай, существовавший в древности и у евреев{45}. Часто избранные таким образом жены оказываются крайне неподходящими; и поскольку молодой человек волен выбрать для себя вторую или третью жену, он часто пользуется этой возможностью очень рано. Закон, принуждающий дворян и торговцев выдавать замуж своих невольниц, также работает на полигамию. Любой, кто уклонится от этой обязанности, подлежит призванию в суд города или деревни, где он живет, и получает несколько ударов палками{46}.

Полигамии у этого исключительного народа способствует и другой факт. Муж не должен сожительствовать с женой после того, как она забеременела, и даже после того, как родится ребенок, на протяжении всего времени кормления грудью. Считается, что любое нарушение этого правила не только приведет к болезненности ребенка, но и также навлечет на семью неудовольствие предков и принесет несчастье всем ее членам. Обычно богатые китайцы очень внимательны к соблюдению подобного поста. На моей памяти молодого дворянина, жившего в восточном предместье Кантона, родители жестоко выпороли за нарушение этого обычая.

В какой-то мере этим причинам можно приписать распространенную у китайцев практику полигамии. Я скажу еще несколько слов о ее дурных последствиях, примеры которых нередко являет частная жизнь почти каждой китайской семьи. И действительно, в таких домах я видел много душераздирающих сцен. У полигамии есть свойство способствовать распущенности, она ведет к неверности мужей, привносит во внутрисемейные отношения зависть, ненависть, злобу, всяческую жестокость и нередко приводит к самоубийствам ревнивых жен. Я часто узнавал, что ее последствием становилось изгнание мужем жены или же ее продажа из-за ложного обвинения соперницы. И поэтому многие китайские женщины настроены против брака. Только на одной улице Ша-бай-цзянь в Хэнане, пригороде Кантона, я был знаком с четырьмя семьями, в которых некоторые женщины категорически отказывались выйти замуж, боясь тяжелой жизни, которая выпала бы на их долю, если бы мужья стали многоженцами. Некоторые, чтобы избежать брака, становятся буддийскими или даосскими монахинями, а другие предпочитают браку смерть. Во время царствования Даогуана пятнадцать девственниц, которых просватали родители, узнав об этом, собрались вместе и решили совершить самоубийство. Они бросились в воды Жемчужной реки, поблизости от своей родной деревни. Гробница, в которой покоятся их тела, находится неподалеку от Хоцунь, она называется Могилой девственниц. В деревне поблизости от Хуанпу, которая называется Сяо-цзян-цзи, в июле 1873 года восемь просватанных молодых девушек утопились, чтобы избежать брака. Они нарядились в свои лучшие платья, связали друг друга одной веревкой и в вечерней мгле в одиннадцать часов бросились в приток Жемчужной реки.

В Китае почти все родители побуждают своих детей – здоровых или немощных, хорошо сложенных или искалеченных – вступать в брак, едва они достигнут зрелости. Печальнее всего для родителей, когда взрослый сын или дочь умирают, не успев вступить в брак. В Китае родители, опасающиеся, что последние часы сына или дочери недалеки из-за их плохого здоровья, часто безотлагательно берутся за приготовления к свадьбе. Молодого человека брачного возраста, больного чахоткой или любой другой затяжной болезнью, родители или опекуны могут заставить немедленно жениться. Я могу сослаться на случай со знакомым мне хрупким юношей. Он принадлежал к клану У, который в то время, вероятно, был одним из самых влиятельных и сильных в Кантоне. Когда семейный врач сообщил его родителям, что его вскоре ждет смерть, они решили, что его следует незамедлительно женить на девушке, с которой он уже был помолвлен. В назначенный день нареченную невесту привезли в дом умирающего юноши со всей пышностью и помпой, которые отличают китайские свадьбы. Церемония закончилась, только когда больного жениха препроводили в его комнату, где через несколько дней он сделал последний вздох.

В Китае, как и в христианских странах, есть степени родства, при которых вступать в брак нельзя. Например, мужчине не разрешается жениться на женщине, если она носит ту же фамилию или клановое имя, что и он. Наказание за нарушение этого правила составляет шестьдесят палок, а сам брак объявляют не имеющим законной силы. Кроме того, нельзя жениться на двоюродной сестре с материнской стороны, или на падчерице, или на тетке – сестре матери. Если к нарушителям этого предписания применяют букву закона, их казнят через удушение. Высокопоставленным мандаринам не позволено жениться на женщинах, которые живут в подвластных им провинциях, областях или уездах. Этот закон выработали для предотвращения семейственности, а также для того, чтобы не допустить злоупотребления влиянием определенной семьи в данной местности. Девушка не может выходить замуж до четырнадцати лет; если же она не выходит замуж до двадцати трех лет, будучи помолвленной, то это считается неприличным, если только на это нет важных причин личного свойства. Последняя максима, насколько мне известно, взята из сочинений Конфуция. Лицедеям, полицейским или рабам позволено жениться только на женщинах одного с ними общественного положения. Бракосочетание не может состояться, если одна из сторон в трауре.

Браки заключаются в любое время года. Однако чаще всего люди женятся начиная с пятнадцатого дня восьмого месяца и вплоть до четвертого месяца следующего года. Тем не менее в девятом месяце, который считается очень неблагоприятным, свадеб не бывает, за исключением случаев крайней необходимости, о чем будет рассказано ниже. В начале брачного сезона в разных книжных киосках выставляют на продажу книги с песнями, посвященными брачным узам. Что касается времени дня, когда совершается бракосочетание, здесь ограничений не существует. В некоторых районах неподалеку от Кантона свадьбы всегда справляют ночью, не столько из-за того, что днем стоит жара, сколько из-за того, что, когда свадебная процессия не так пышна, как надо бы, это проходит незамеченным: темнота скрывает все. На таких свадьбах, конечно, не обходится без фонарей и факелов. Однако и днем и ночью неотъемлемая часть свадебного кортежа – фонари. Видимо, в наши дни, как и в древности, этот обычай распространен на всем Востоке. Из стихов главы 25 Евангелия от Матфея явствует, что светильниками пользовались евреи. Кроме того, об этом многократно упоминается в сочинениях известнейших поэтов Греции и Рима, например в шестой песне Илиады, в пьесах Еврипида «Финикиянки» и «Медея», в «Эклогах» Вергилия.

Как я уже сказал, в девятом месяце свадеб не бывает, за исключением случаев крайней необходимости. Только ожидаемая смерть одного из родителей любого из нареченных супругов может повлечь такую необходимость. Если, например, отец считает, что его кончина близка, он велит помолвленному сыну или помолвленной дочери немедленно вступить в брак, – настолько велико стремление китайских родителей присутствовать при совершении этого знаменательного события. Конечно, такие браки совершаются в спешке. Я присутствовал на подобной свадьбе 27 июля 1870 года на улице Ань-юн-ли в Хэна-не – пригороде Кантона. Ее справляли в доме дворянина по имени Чжу Аюань, пожелавшего перед своей надвигающейся кончиной увидеть, как женится его сын. Молодому человеку, которого звали Ачжуй, шел пятнадцатый год; того же возраста была и невеста. Трогательное зрелище представляла собой молодая пара, кланявшаяся умирающему отцу, который едва мог благословить их, и нежность, с которой юная невеста поднесла ему традиционные чашку чая и пиалу риса. По завершении церемонии невесту увели обратно в дом ее родителей, где она должна была оставаться, пока не подрастет. Через два дня мой друг Чжу Аюань умер.

3 декабря 1871 года я присутствовал на похожей свадьбе мужчины по имени Пан Юн и женщины по имени Хэ Асин; оба они занимали скромное общественное положение. Бракосочетание совершилось в доме матери жениха, на улице Ма-чжу-пу в западном пригороде Кантона. Мать жениха, женщина преклонных лет, была при смерти. Она лежала на кровати в гостиной ногами к двери, дабы ее душа, оставив тело, могла беспрепятственно улететь в элизий{47}. К церемонии приступили безотлагательно и провели ее надлежащим образом. Какая же сцена последовала за этим! Был снят свадебный наряд, широкие складки которого скрывали фигуру невесты и ее руки, и обнаружилось, что она прокаженная! Когда это открылось, несколько родственниц жениха дали выход своему негодованию и гневу, разразившись самыми оглушительными воплями. Затем они, будто в едином порыве, обратились к невесте, которая теперь представляла такое страшное зрелище, чтобы излить на несчастную женщину лавину ядовитой брани и огульных обвинений. В конце концов бедняжка обратилась ко мне, ища сострадания, и, очевидно, боясь, что на ее долю могут выпасть более серьезные неприятности, горячо молила, чтобы я помог ей выпутаться из неудобной ситуации. Ей немедленно дали развод и возвратили к матери, которая, однако, категорически отказалась возместить жениху выкуп, который он заплатил за то, что справедливо посчитал невыгодной сделкой. В конце концов ему вернули лишь часть этой суммы. На всем протяжении этой сцены пожилая мать жениха, лежавшая при смерти, ни разу не шевельнулась. Казалось, что она уже умерла – так она была неподвижна. Она прожила до следующего утра, был на смертном ложе в течение краткого времени свидетельницей свадьбы своего единственного сына и ее странного результата – развода, сразу же данного невесте, на которой он так опрометчиво женился.

Могут спросить – и такой вопрос естественно возникает после прочтения этого фрагмента, – как в Китае заключают брачные союзы? Во всей стране распространено сватовство, чем занимаются посредники, или свахи, которые зарабатывают себе на жизнь, выбирая женщин и мужчин для желающих заключить брак. В основном эти свахи – женщины или пожилые мужчины. Родители, которые стремятся помолвить свое дитя, обычно обращаются к одному из представителей этого рода занятий. Сваха справляется со списком имен подходящих мужчин или женщин, который у нее всегда с собой. Молодые люди вступают в помолвку в возрасте от семи до четырнадцати лет. Однако в некоторых частях империи, особенно в районах, населенных хакка, практикуются помолвки в раннем детстве. Этот обычай многие китайцы осуждают на том основании, что, когда дети достигнут зрелости, может оказаться, что они поражены проказой, безумием или какой-либо болезнью, которая приведет к необходимости аннулирования помолвки. Я уже сказал, что в случае безумия одной из сторон помолвку расторгают.

Однако бывают и исключения из этого правила, как будет видно из истории брака одного знакомого мне юноши. Лян Аманю, молодому человеку, жившему в Лянь-чжи-тун – деревне в окрестностях рыночного города Синань, некоторое время обрученному с одной юной девицей, понадобилось оставить дом и уехать в областной город Чжа-оцин по делу. Во время своего пребывания там он сошел с ума. В этом состоянии Лян Амань нередко высказывал убежденность в том, что за ним постоянно следует молодая женщина, которая хочет в конце концов стать его женой. Когда он вернулся домой, эта галлюцинация продолжала его преследовать. Его родители посоветовались с гадальщиком, и тот сказал им, что их сына преследует душа женщины, которая умерла девственницей, и поэтому даже в мире духов стремится найти себе мужа. Они решили разрушить замысел потусторонней преследовательницы, тотчас женив сына на девушке, с которой он уже был помолвлен. Однако из чувства долга они сначала предложили родителям девушки отменить помолвку, поскольку их сын безумен. Как ни странно, это предложение не понравилось ее родителям. Они утверждали, что, если свадьба не состоится, душа безумного юноши станет, в свою очередь, преследовать их дочь и, по всей вероятности, навлечет на нее такое же расстройство. Таким образом, 10 декабря 1871 года в деревне Лянь-чжи-тун был заключен этот странный брак.

Как и в Месопотамии и в других странах Востока, китайцы традиционно женят своих детей в порядке старшинства. Когда родители обращаются к услугам свахи для выбора жены своему сыну, они, согласно обычаю, должны попытаться внушить посреднице озабоченность более добродетелью избранницы, чем ее красотой, вероятно, на том основании, что добродетельная жена – венец для мужа своего. С другой стороны, по общему мнению, родители молодой девушки должны больше ценить мудрость молодого человека, за которого они собираются отдать свою дочь, чем его богатство, по той причине, что нет радости отцу дурака, да и к тому же известно, что у дурака деньги не задерживаются. Сваха также предположительно должна выбирать из известных ей мужчин и женщин, во всех отношениях наиболее подходящих друг другу. Кроме того, в ее обязанности входит удостоверяться в том, что семьи договаривающихся сторон вполне респектабельны, их члены не болеют проказой, не страдают безумием и не замешаны в преступлениях, а также не являются ни актерами, ни рабами и не принадлежат к людям, живущим на реке в лодках.

Смысл этой системы выбора жен для своих детей и заключения за них помолвок – не только сделать невозможным нарушение обещания, но и предотвратить тайные побеги. Это, разумеется, не исключает полностью подобных авантюр. Иногда, хоть и редко, китайцы убегают с девушками, уже помолвленными с другими. Когда в Китае происходят тайные побеги, виновниками, как правило, бывают молодые холостяки и незамужние женщины, чьи родители живут или жили по соседству. Я помню, как молодая женщина по имени Чжэнь Ачжэнь, помолвленная с молодым человеком, которого она никогда не видела, бежала с сыном их соседа. Сбежавшие влюбленные в конце концов были задержаны и посажены в тюрьму кантонской управы Паньюй за нарушение обещания и непослушание родителям. Вину молодого человека отягощало также похищение. Я часто навещал эту пару, пока они сидели в тюрьме. Весной 1874 года даосский священнослужитель по имени Ло-кун бежал с молодой девушкой из семьи Фэн. И в этом случае молодые люди были соседями: оба они жили на улице Байша в западном предместье Кантона. Они попытались укрыться в Паньтане, в одном из самых больших и населенных предместий города, но в конце концов их нашли и заставили вернуться домой. Родители девушки, которые принадлежали к более высокому слою общества, чем родители даоса, конечно, были опечалены, однако сделали мудрый вывод, что единственно правильным будет их поженить.

Вернемся к церемониям, сопряженным в Китае с заключением брака. Когда сваха, нанятая родителями в интересах сына, сумела выбрать подходящую для него девушку, отцы жениха и невесты совершают церемонию, называемую вэнь-мин. Она довольно утомительна, но при всем при том показывает, с какой заботой и осмотрительностью действуют китайцы, если считают дело в высшей степени важным. Отец молодого человека представляет отцу девушки документ, в котором сообщается о часе, дне, месяце и годе рождения его сына, а также о девичьей фамилии своей жены, и какая она у него по порядку (первая, вторая или третья). Такой же документ он сам получает от отца девушки. Затем родители советуются с усопшими предками. Для этой цели каждый из них помещает полученный документ на их алтарь. Предполагается, что предки дают свое благословение, и тогда родители или назначенные ими люди обращаются к астрологу, который составляет гороскоп молодой пары. В случае благоприятного результата заключается помолвка. Ее осуществляют родители, поскольку молодым людям не позволено видеться друг с другом вплоть до дня бракосочетания. Отец юноши пишет письмо отцу девушки, где сообщает о своем желании выдать ее замуж за своего сына. В счастливый день, специально выбранный для этой цели, письмо доставляет друг жениха (церемония на-цай). Перед тем как передать письмо другу жениха, его автор становится перед алтарем предков и, обратившись на запад, встает на колени и совершает шестикратное коутоу. Поднявшись с колен, он передает письмо другу жениха и просит его со всей возможной поспешностью отнести его отцу девушки. В доме невесты, у дверей, друга жениха встречает специально отряженный для этого человек. Когда отцу девушки сообщают о приходе гостя, он выходит к дверям, навстречу. Затем он ведет гостя в святилище предков, где усаживает на отведенное ему место на восточной стороне – на западе должен сидеть хозяин. По знаку распорядителя церемонией они под-ходят к алтарю предков и низко кланяются табличкам с именами предков. Затем хозяин проходит в восточную часть зала и стоит, обратясь к западу, в то время как друг жениха занимает место на западе и смотрит на восток. Затем он обращается к хозяину с несколькими почтительными словами и подает ему письмо. Невскрытое письмо кладут на алтарь предков. Затем шафер от имени нареченного жениха дарит хозяину несколько коробок с печеньем и живого поросенка. В некоторых частях империи подарки включают пару диких гусей. Китайцы считают этих птиц символом супружеской верности. Говорят, что гуси моногамны, и если один из них умирает, другой проводит остаток жизни в одиночестве, не ища себе новой пары. Где диких гусей достать нельзя, их часто заменяют домашними. Изредка им предпочитают деревянные или оловянные изображения диких гусей. Печенье в дом приносят в больших красных коробках люди, одетые в красные куртки, к крышке каждой прикреплена широкая полоска красной бумаги, на которой начертаны китайские иероглифы «шуан си», что означает «дважды рады» или «двойная радость». По этому случаю отец искателя руки также передает вено (плата жениха за невесту), варьирующееся в зависимости от положения его семьи в обществе. Такой же обычай существовал и у древних иудеев. Согласно Моисееву закону, вено, которое уплачивал отец еврейского жениха, обычно составляло от тридцати до пятидесяти сиклей{48}. По всей видимости, этот обычай был распространен и у древних греков, поскольку древнегреческому писателю Павсанию кажется необычным, что человек выдает замуж дочь, не получая за нее выкупа, и приводит причины, по которым стало возможным исключение в особом случае. Когда печенье раскладывают на алтаре предков, хозяин становится перед табличками на колени и дважды совершает коутоу. После этого друга жениха проводят в гостиную и поят чаем. Он оставляет хозяина позади, тот тем временем достает письмо из коробочки, читает его вслух перед табличками, встает перед ними на колени, трижды совершает коутоу и начинает писать ответ. Затем письмо, должным образом надписанное и запечатанное, кладут в коробочку. В то же время коробки, в которых было принесено печенье, снова наполняют печеньем слуги хозяина. Перед уходом друга жениха опять ведут в зал предков, где хозяин, проведя его в левую часть зала, отдает ему коробочку с ответом. Потом хозяин еще раз становится на колени перед табличками с именами предков и два раза совершает коутоу. Поднявшись, он приглашает гостя пообедать, причем это приглашение принимается, только когда его повторят трижды. Они входят в столовую и, поклонившись друг другу, занимают места; гость сидит с восточной стороны стола, а хозяин – с западной. Поскольку это лишь церемониальная трапеза, хозяин и гость довольствуются тем, что трижды пьют вино за здоровье друг друга, хотя стол уставлен разнообразными яствами. Теперь шафер прощается с хозяином и в сопровождении людей, несущих коробки с печеньем, спешит вернуться с ответом в дом отца своего друга. Когда он приходит туда, его проводят в зал предков, где должным образом проходит такая же церемония. В обоих случаях печенье, которое полежало на алтаре предков, раздают родственникам или друзьям жениха и невесты.

Поскольку читателей может заинтересовать содержание писем, которыми обмениваются в подобных случаях, я привожу перевод двух таких документов, которые попали мне в руки. Первое письмо, от отца жениха, гласит:

«Давно уже встало солнце, и свет его лучей озаряет дом, где живет прекрасная. В этот час и она, подобно солнцу, оставила свое ложе и облачилась в одежды, приличествующие этому часу дня, а также ее достоинству и общественному положению. Ее лицо обратилось к зеркалу, которое отразило прелестные черты. И вправду, все на свете сделалось прекрасным, и все создания, как и предопределено природой, сочетаются браком. Я пишу это в знак испытываемых мною уважения и преданности. Позвольте мне со всем уважением поздравить вас, мой почтенный родственник, чья достойная семья так долго жила в Шанмэне, или Юэхуэе, где ее досточтимые члены славились своей ученостью, причем их сочинения были написаны почти небывало изысканным стилем. Кроме того, упомяну особо о сочинениях вашего сына, которые снискали ему высокие почести. Но в этом нет ничего удивительного, поскольку все до одного ваши предки были известными людьми, и поэтому конечно же и потомки должны быть знамениты{49}. Высок и ваш ранг, и ваш сын окажется достойным его преемником. Я, с моей стороны, с детства был нерадив и беден. Я иду по свету без определенной цели, и мой ранг куда выше, чем то, чего я на самом деле заслуживаю. Ваша дочь кротка и добродетельна, а мой сын настолько слаб умом, что недостоин ее. Но поскольку вы, услышав слова свахи или посредницы, сочли его достойным и сразу дали согласие на помолвку, заключение союза будет справедливым. Между мною и вами будет ненарушимая дружба, когда наши дети пройдут через брачные обряды. В этот день мне назначено передать вам, а вам получить от меня традиционные подарки, поэтому я осмелился послать их вместе с этим письмом. Однако эти подарки самые обычные, в них нет никакой ценности. Действительно, вместе с несколькими простыми вещицами я отправляю вам деревянную шпильку для волос. Мне поистине стыдно, что я не могу дарить сокровища, драгоценные камни или шелка. Но я уверен, что вы охотно простите меня. По совершении этих предварительных церемоний мы будем с волнением ожидать дня свадьбы».

Вот перевод ответа отца невесты:

«Наступила зима, и ныне большими стаями летают дикие гуси. Фань-тай дал почки, и вскоре его ветви густо покроются цветами. В этот день начинается вторая четверть зимы, и ваши подарки по этому случаю были приняты с горячей благодарностью. Я осмеливаюсь со всем уважением поздравить вас, мой почтенный родственник, чья достойная семья некогда проживала в провинции Фуцзянь, а ныне поселилась в столице провинции Гуандун. Ваше прославленное имя было известно в Цзяхуа, а многочисленные добродетели очень хвалили ученые люди в Яньфане, поэтому я всегда считал, что ваше беспримерное добронравие выше, чем у ваших собратьев, настолько, насколько летящий журавль выше лежащей под ним земли. Также и манеры ваши бесподобны: они так мягки, как теплый пар по сравнению с бурными ветрами. Я так беден, что даже себя не могу прокормить. Кроме того, я не могу найти средства избавиться от многочисленных забот, осаждающих меня. Ваш сын по нраву своему великодушен. Он отличается развитым умом, который высок настолько, насколько небо высоко по сравнению с землей. Моя дочь, рожденная в бедной хижине, необразованная, весьма обрадовалась, услышав слова свахи о том, что вы стремитесь получить мое согласие на ее брак с вашим сыном. Таким образом, ваш сын и моя дочь связаны этим брачным обязательством. Подарки, которые вы послали мне, подобны Тинцзя Ся и Шаньху И (две драгоценные редкости), и мне очень жаль, что я не могу в ответ оказать вам такую же любезность. Эти церемонии означают грядущее увеличение потомства. Когда вашего сына с моей дочерью свяжут брачные узы, между ними будет безмерная любовь».

Следующая церемония, связанная с помолвкой, называется на-би, или подношение шелков; в древности она называлась на-чжэн. Родители влюбленного посылают нареченной невесте придворное платье и другие подарки. За этим следует банкет у него дома. Придворное платье посылают молодой девушке в счастливый день вместе с письмом. Фасон платья и узор на нем соответствуют рангу юноши, чьей женой она должна стать. То же внимание к рангу проявляется и в выборе остальных подарков. Если юноша принадлежит к первому, второму, третьему или четвертому рангу, девушке дарят также шестнадцать кусков шелка, серьги, браслеты, шпильки и десять коробок печенья, иногда вместо десяти дарят сто, но такая щедрость редка. Если жених принадлежит к пятому, шестому или седьмому рангу, вместе с придворным платьем он посылает двенадцать кусков шелка, серьги, браслеты, шпильки и восемь коробок печенья. Церемонии, совершаемые при вручении и принятии этих подарков, совпадают с обрядами во время на-цай.

Меню великолепного пира, который после этого дают в резиденции нареченного жениха, также зависит от его ранга. Если молодой человек или его отец принадлежат к первому рангу, обед состоит из шести разных видов мяса наряду со многими другими кушаньями; если кто-то из них принадлежит ко второму рангу, на обед подают четыре вида мяса, а если к третьему – три вида. На стол чиновникам четвертого, пятого, шестого, седьмого, восьмого и девятого ранга вместе с другими блюдами можно подавать только два вида мяса.

Когда соглашение скреплено посредством передачи и приема печенья и других подарков, ничто, кроме проказы, безумия или другого серьезного заболевания любой из сторон или же неверности со стороны женщины, не может сделать помолвку недействительной. Это обязательство почитается таким священным, что, если женщина окажется неверной во время, предшествующее ее браку, она будет считаться виновной в нарушении брачных обетов. Ясно, что так смотрели на помолвку и древние иудеи{50}. Но читатель не сможет представить себе, до какой степени священной и обязывающей считается помолвка в Китае, пока не узнает о самом строгом ее условии. В случае если нареченный жених умирает до заключения брака, молодой женщине, с которой он был помолвлен, приходится на всю жизнь поселиться в доме его родителей вечной девицей. Для ее переезда туда выбирают счастливый день. По прибытии она прежде всего должна преклонить колени перед деревянной табличкой с именем усопшего юноши и оплакать его безвременную смерть. В доме одной из самых уважаемых семей Кантона я однажды встретил молодую девушку, определенно не старше семнадцати лет, которая была жертвой этой жестокой системы. Ее считали вдовой умершего, и, без сомнения, новые родственники оказывали ей внимание, подобающее ее положению. Если такой вдове исполняется шестьдесят один год, она начинает пользоваться большим уважением со стороны всех родственников и друзей. В знак благодарности за то, что они считают высокой добродетелью, часто воздвигают посвященную ей монументальную арку. Обычно правительство делает вклад в учрежденный с этой целью фонд. Как правило, такие арки строят из кирпича или из гранита, а в некоторых частях империи – из мрамора. Поблизости от Учан, на берегах озера Поян, я заметил мемориальную арку, сделанную из фарфора. Если помолвленная девушка умирает до бракосочетания, почти всегда (по крайней мере, в респектабельных семьях) юноша, с которым она была помолвлена, должен пройти через церемонию, в ходе которой он, как считается, становится мужем своей умершей невесты. В определенный для этого счастливый день юноша в наряде жениха ожидает в своем доме прибытия таблички с ее именем. Ее приносят в свадебном паланкине, в котором лежат также веер и носовой платок. Перед носилками идет музыкант, играющий на духовом инструменте, который он держит в правой руке; левой же бьет в гонг или маленький барабан, подвешенный у него на поясе. Свадебный паланкин в доме жениха встречают с церемониями, напоминающими те, с которыми невесту в первый раз провожают к супругу. Табличку помещают на алтаре предков семьи жениха, и его младшие братья и сестры, племянники и племянницы совершают перед ней коутоу. С верхней части таблички свешивается серебряная монета или медаль, на которой выгравировано имя, а также даты рождения и смерти покойной. При этом присутствует также несколько даосских жрецов, которые молятся или даже проводят богослужение за упокой умершей невесты, которую они просят помочь счастью новой семьи, и особенно – содействовать процветанию ее господина и супруга. Такие свадьбы совершаются только ночью, поскольку светлое время суток считается неблагоприятным для духов. Когда умирает помолвленная девушка, ее родители обязаны направить весть о ее смерти родителям нареченного жениха. В ответ родители юноши посылают им голову поросенка, четыре непропеченных печенья, свечи, саван и сломанный гребень. Поросячья голова, печенье и свечи – это жертвы умершей; гребень кладут ей в гроб. Проведя должным образом эти церемонии и погребальный обряд, сразу же берутся за приготовления к свадьбе. Когда я присутствовал на подобной церемонии, жених по имени Ло Цзючжи в шутку заметил, что женился на куске дерева, подразумевая табличку, на которой золотыми иероглифами было начертано имя его умершей невесты.

Следующая церемония после на-би, или Подношения шелков, – это цин-ци, или Выбор счастливого дня для свадьбы. Этот обряд проходит очень торжественно. Во время цин-ци, по обычаю, советуются с астрологом или обращаются к божественному оракулу. При таком важном событии, как женитьба императора, выбор благоприятного дня возлагается на астрономическую коллегию. Я помню, как прочел в Pekin Gazette от 12 марта 1872 года указ от имени двух вдовствующих императриц, повелевавший этой коллегии выбрать в девятом месяце – октябре того же года – благоприятный день для бракосочетания ныне покойного государя Тунчжи. Тем же указом князьям Гуну и Баоюню было поручено осуществить все необходимые церемониальные приготовления. В обычных случаях, когда не прибегают к таинственным познаниям астролога, часто обращаются к божеству по имени Чжан Ван-Е. Поэтому часто можно видеть людей, истово молящих о необходимых сведениях в посвященном этому божеству храме в Сы-цуне или в еще более величественном святилище в Шисяне. Иногда в этом важном деле прибегают к помощи богини Лун-Му, или драконьей матери. В ее храме, расположенном в окрестностях Хуан-чжу-цзи, я не раз видел женщин, которые стремились узнать о дне, благоприятном для бракосочетания их детей. Когда эти сведения получены, отец нареченного жениха, по обычаю, посылает поздравительное письмо отцу нареченной невесты. Если он чиновник первого, второго или третьего ранга, одновременно с письмом посылают двух баранов и четыре чайника вина, которое называется «радостным вином». Если же отправитель принадлежит к четвертому, пятому, шестому, седьмому, восьмому или девятому рангу, вместе с поздравительным письмом он посылает отцу невесты двух гусей и четыре чайника вина. С письмом и подарками отправляют друга жениха. Прибыв к дому отца невесты, он обращается к нему с просьбой назначить день свадьбы. Последний отвечает: «Пусть назовет день отец того юноши, с которым помолвлена моя дочь». На это друг жениха отвечает глубоким поклоном и подносит письмо, где назван день. Посылают ответ с согласием на эту дату. Десять или пятнадцать, а в некоторых случаях и тридцать дней, предшествующих свадьбе, невеста вместе со своими сестрами и подругами оплакивает предстоящий уход из родительского дома. Во время этого плача скорбящая дева часто и с видимым чувством заявляет, что уход от родителей для нее горше, чем сама смерть. Как я понимаю, о подобном же обычае упоминается в стихе тринадцатом двадцать первой главы Второзакония. Там сказано следующее: «И снимет с себя пленническую одежду свою, и живет в доме твоем, и оплакивает отца своего и матерь свою в продолжение месяца».

Вся ночь, предшествующая дню свадьбы, отведена для плача и жалоб, причем не столько невесты, сколько подружек. Этот плач называется кай-тань-цин, или же Излияние печальных чувств. Когда я жил в китайском доме в предместье Хэнань, поскольку все здания, где жили иностранцы, были разрушены кантонцами, мне несколько ночей докучали громкие стенания, доносившиеся из дома по соседству. На расспросы мне ответили, что соседская дочь на днях выходит замуж, и ее сестры и родственницы оплакивают ее грядущий отъезд из отчего дома.

В день, непосредственно предшествующий свадьбе, или же в специально выбранный для этого счастливый день (он может выпасть на дату за восемь или десять дней до свадьбы), родители невесты обычно посылают в дом ее будущего супруга приданое, мебель, постельное белье и прочее. Все это несут люди в красной одежде, а чтобы о щедрости отца невесты узнали все живущие по соседству, людям, нанятым для переноса всех этих свертков и коробок, приходится обходить со своей ношей все прилегающие улицы.

Утром дня свадьбы в доме жениха готовят обильный завтрак. На восточной и западной сторонах столовой ставят столы. Неподалеку от входной двери стоит стол, на котором стоят четыре чаши с вином. Обычно они изготовлены из горлянок и называются хэ-цзинь, или соединяющие чаши. Во внутреннем дворе и у подножия лестницы, ведущей в зал, находится другой стол, на котором разложены яства специально для жениха, которому приходит время облачаться в свадебный наряд. Если он не имеет так называемого ранга, то имеет право надеть платье чиновника третьего ранга в том случае, если его отец или дед принадлежат к третьему рангу. Если же отец его принадлежит к четвертому или пятому рангу, он надевает платье седьмого, а если отец принадлежит к шестому рангу, то он надевает платье, положенное чиновнику восьмого ранга. Одетый таким образом, он входит в гостиную, где его ожидает отец. Сын выражает ему почтение, встав на колени и шесть раз ударившись головой о землю. Ему, коленопреклоненному, подносят чашу вина и велят послать за невестой. Раньше жених обычно отправлялся за невестой сам – только в случае его нездоровья за нею отправлялся друг жениха. Да и сейчас случается, хоть и очень редко, что жених едет за невестой сам. В 1867 году некий молодой дворянин явился в Кантон из одной центральной провинции, чтобы жениться на дочери Ачжана, который в то время был губернатором провинции Гуандун. А в 1869 году один молодой маньчжур приехал гуда из самого Пекина, чтобы жениться на дочери его превосходительства Жуй Линя, наместника двух Гуан. В наши дни, за исключением каких-нибудь уж совсем необычных обстоятельств, жених посылает за невестой свадебный паланкин, богато украшенный резьбой и позолотой, ну а если он не позолочен, то покрыт краской в цвет перьев зимородка. Сыновей и дочерей высокопоставленных чиновников или аристократов несут в большом государственном паланкине, покрытом красной тканью с бахромой. Такой паланкин напоминает о «носилках, крытых украшенной жемчугами и драгоценными камнями красной тканью», которые, как мы читаем в «Арабских ночах», приготовил для путешествия своей прекрасной дочери Захи-Шах. Почти во всех сельских районах поблизости от Кантона в таких случаях неизменно используется простой деревянный паланкин, покрашенный в красный цвет. Над входом в паланкин невесты свешивается полоска красной бумаги, на которой написано или «Ци-Линь-Цзай-Цы», или «Ци-Линь-Цай-Чжу», что означает, что здесь присутствует цилинь (или его покровительство). Однако иногда на полоске помещают портрет бога Чжан Ван-Е или оттиск его печати. Позади свадебной процессии несут паланкин невесты, а впереди – резные и золоченые деревянные крытые носилки, на которых сложены конфеты и украшения. Среди эмблем свадебной процессии – апельсиновое деревце, сгибающееся под тяжестью плодов и связок монет, которые подвешены на его ветвях. Плодоносное апельсиновое дерево со связками монет символизирует обильное потомство и возрастающее благосостояние, которые должны стать результатом счастливого союза. Свита невесты несет также шатер или балдахин, под которым находится изображение цилиня. Ци-линь, о котором я уже упоминал, – это сказочное четвероногое животное, которое, по китайским преданиям, всегда является при рождении мудрецов. В меняющийся перечень свадебных эмблем входит пара диких гусей, которые, как мы помним, символизируют в Китае супружескую верность, или в их отсутствие – пара представляющих их домашних гусей. Свадебная процессия была бы неполной без рисованного или скульптурного изображения дельфина, который символизирует знатность и богатство. Люди в красных туниках несут красные же доски, на которых выгравированы золотыми иероглифами титулы предков жениха и невесты. Бросаются в глаза позолоченные фонари, украшенные искусной резьбой, в каждом из которых находится по большой красной свече, – их несут на плечах. Свадебная процессия полнится знаменосцами и музыкантами в богато вышитых одеждах, людьми, несущими зонты и опахала, и конюшими в числе, соответствующем рангу жениха. Они делают еще живописнее символику свадебного поезда, впереди которого нередко ведут козу с позолоченными рогами и в венке из красной бумаги.

Когда процессия, которая, конечно, неполна, пока к ней не присоединится невеста со своей свитой, выезжает из дома жениха, человеку, отвечающему за ее движение, велят перемещаться по прилегающим улицам, чтобы его смогли увидеть друзья и соседи. Если же кто-нибудь попытается помешать движению процессии, в ее распоряжении всегда находятся ликторы, вооруженные плетьми и цепями, готовые хлестать и хватать всех непокорных, создающих препятствия свадебному поезду. О приближении к дому невесты возвещают люди, которые сопровождают ударом гонга почти каждый шаг. Сопровождающий процессию друг жениха несет адресованное невесте письмо, написанное на красной бумаге с золотистым отливом. В письме невесту просят занять место в свадебном паланкине и поскорее тронуться в путь к новому дому, где ее ожидает радушный прием. Это письмо невеста заботливо сохраняет у себя – к нему относятся примерно как к свидетельству о браке в Англии, и если она будет иметь несчастье получить развод, ей придется вернуть это письмо. Такие письма очень схожи. Я прилагаю перевод одного из них, написанного одним моим китайским другом по имени Чжан Чжиу отцу девушки, с которой был помолвлен его сын. Перевод таков: «Срочно. В древности существовал обычай, согласно которому жених отправлялся в дом своей нареченной, чтобы сопровождать ее в новый дом. Однако в наше время принято, чтобы отец жениха писал письмо отцу невесты, обращаясь к нему с просьбой со всей поспешностью отправить невесту в дом ее будущего супруга. Поскольку этот обычай куда удобнее, прошу вас позволить мне в данном случае последовать именно ему. Больше того, чтобы правильно выполнить все церемонии, связанные с сопровождением невесты, же-них должен в совершенстве знать свадебный этикет, а именно этого знания плачевно недостает моему сыну, как и другим женихам. Следовательно, отсылка письма будет намного более приемлемой для обеих сторон. Сейчас мой сын в церемониальном зале собирается принять вашу дочь. Попросите ее отправиться к нам, так как все уже готово. Желаю вам столетнего спокойствия и процветания пяти поколениям ваших потомков. Этим сообщением я приветствую вас».

Когда процессия прибывает к дому, невеста, облаченная в платье, соответствующее рангу ее будущего мужа, проходит в гостиную, где ее ожидают родители: отец стоит с восточной стороны зала, а мать – с западной. Когда невеста совершает коутоу и все еще стоит на коленях, служанка подносит ей кубок вина, а отец произносит короткую речь об обязанностях мужей и жен. Об этом же в свою очередь говорит ей несколько слов мать. Вслед за этим невеста выражает надежду на то, что ее родители и братья обретут богатство, знатность и многочисленное потомство, и удаляется в свою комнату, чтобы еще раз оплакать приближение часа, когда ей придется оставить дом, в котором она провела детство. Тогда отец отправляется к дверям и, глубоко поклонившись другу жениха, приглашает его войти. Тот входит, держа в каждой руке по гусю, и они следуют в гостиную, где отец, заняв место на восточной стороне зала, просит друга жениха пройти на западную сторону. Когда посланец жениха передает гусей слуге, который кладет их на стол, его просят занять место в центре зала, где он, обратившись к северу, совершает коутоу. Теперь пора появиться невесте. Перед тем как она выйдет из своей комнаты, служанка накидывает на нее большое покрывало из красного шелка, скрывающее ее лицо. Две служанки ведут невесту, чье лицо закрыто, в гостиную, где подводят ее к другу жениха; она кланяется ему, и он должным образом отвечает на приветствие. Две служанки, по одной с каждой стороны, провожают ее к свадебному паланкину. Когда перед паланкином встают несколько хорошо одетых служанок, в чем-то соответствующих нашим подружкам невесты, церемониймейстеру полагается возглавить процессию, направляющуюся к дому жениха, и свадебный паланкин уносят под звуки гонгов и нестройные звуки примитивных музыкальных инструментов. Сразу за ним четыре человека несут обычный паланкин, в котором сидит младший брат невесты; на нем, как мы увидим, лежит обязанность выдать сестру замуж. Процессию сопровождают люди, облаченные в красное и несущие красные доски (на них перечислены титулы предков невесты).

Когда свадебный паланкин прибывает к дому отца жениха, его проносят между рядами знаменосцев, музыкантов, людей с фонарями и прочих, выстроившихся по обе стороны главного входа, вносят на крыльцо и опускают на пол. К нему приближается жених и веером стучит в дверцу паланкина. Подружки открывают, и выходит невеста.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.