Глава 5 Солнечный солдат – Роммель

Глава 5

Солнечный солдат – Роммель

Начиная с 1941 года имя Эрвина Роммеля неизменно затмевало имена других выдающихся немецких генералов. Его взлет от полковника до фельдмаршала был воистину стремительным. Он всегда являлся аутсайдером, причем аутсайдером двойным: во-первых, он не занимал высокого положения на иерархической лестнице Генерального штаба, а во-вторых, довольно долго действовал на фронтах за пределами Европы.

Своей известностью он обязан не только собственным заслугам, но и тонкому расчету Гитлера. Фюрер отлично знал, что в военное время народу необходим герой, блестящий военный, некая выдающаяся фигура. Поэтому он решил выбрать двоих солдат (только двоих), которых можно без опасности для себя сделать национальной гордостью, причем «один должен был быть на солнце, а другой в снегу». Солнечным солдатом стал Роммель в Африке, а снежным – Дитль в Финляндии.

Оба выступали не на главных сценах, где Гитлер собирался сам купаться в лучах славы. Оба были хорошими солдатами и обладали всеми качествами, необходимыми для достижения успехов на местах, и в то же время не претендовали на решение вопросов высшей стратегии. Оба казались вполне лояльными режиму и спокойно принимали Гитлера. Вначале Роммель очень старался оправдать выбор фюрера, однако с лояльностью дело оказалось намного сложнее. Когда Роммель понял, что выживание Германии и выживание Гитлера брошены на разные чаши весов, он сделал выбор в пользу своей страны и отвернулся от своего патрона.

Роммель многим обязан хорошему отношению Гитлера. Будучи человеком энергичным и активным, он без труда обратил на себя внимание фюрера. Но после этого он произвел настолько сильное впечатление на своих британских противников, что те постарались приумножить его известность значительно больше, чем рассчитывал фюрер.

Во время Первой мировой войны он еще младшим офицером отлично проявил себя и получил высшую награду Германии – орден Pour le Merite[1]. Это произошло в 1917 году после наступательной операции в Капоретто против итальянцев. Однако его профессиональные знания были оценены не столь высоко, как боевой дух, поэтому после войны для него не нашлось достойного поста в армии. Его не сочли подходящим для избранного круга офицеров будущего Генерального штаба. Но история о том, что после войны он был одним из командиров нацистских штурмовых отрядов, является не более чем легендой, придуманной пропагандистами уже после того, как Роммель приобрел известность, чтобы его слава ассоциировалась с именем партии.

Да, в 1933 году после прихода нацистов к власти он был назначен военным инструктором СА. Отличный рассказчик с яркой, образной речью, он успел к тому времени расширить свой кругозор изучением новой «науки» – геополитики, являясь одним из учеников профессора Хаусхофера. Затем он стал инструктором пехотной школы в Дрездене, а после этого – военного училища в Винер-Нойштадте. Примерно в это же время он познакомился с Гитлером, который счел его перспективным молодым военным. Перед началом войны он стал комендантом полевой ставки фюрера, упрочив тем самым контакт с ним. После польской кампании Роммель попросил Гитлера предоставить ему командование танковой дивизией и получил желаемое. Роммель обладал острым умом, позволявшим ему вовремя увидеть представляющуюся возможность, и цепкой хваткой. Между прочим, до войны он был ярым сторонником пехоты и держался в стороне от новых идей танковой войны. Но по пути в Варшаву он увидел мелькнувший впереди свет и, не теряя времени, отправился в нужном направлении.

Он был назначен командиром 7-й бронетанковой дивизии, принявшей активное участие в западной кампании. Его дивизии принадлежала решающая роль в прорыве через Маас на побережье Английского канала. На следующем этапе она прорвала французский фронт на Сомме между Абвилем и Амьеном и вышла к Сене в районе Руана. Подвиги дивизии во время французской кампании получили широкое освещение в средствах массовой информации. Народные массы нарекли ее «призрачной дивизией».

В начале 1941 года Гитлер решил направить танковые и мотомеханизированные экспедиционные силы на помощь итальянским союзникам, разбитым в Египте. Роммель был назначен командиром Африканского корпуса. К моменту его прибытия в Триполи итальянские войска были не только отброшены, но и частично уничтожены в процессе отступления. Катастрофическая ситуация не смутила Роммеля. Он знал, что одержавшая победу британская армия немногочисленна, и догадывался, что она уже близка к пределу своих возможностей. Поэтому, как только прибыла первая немецкая дивизия, он немедленно двинул ее в наступление. Роммель не слишком хорошо разбирался в танках, но обладал чувством маневра и склонностью к внезапности. Британская армия оказалась раздробленной, подавляющее большинство ее танков нуждалось в ремонте. Скорость атаки, сопровождающейся облаками пыли, поднятой танками, возбуждала его, умножала силы. Англичане были легко выбиты из Киренаики и отброшены к границе.

В течение следующих восемнадцати месяцев слава Роммеля неуклонно возрастала. Он без труда опрокидывал планы противника и наносил ответные удары даже тогда, когда его разгром казался неизбежным. В результате солдаты армии противника стали уважать его больше, чем собственных командиров. Его танки всегда появлялись быстро и в самых неожиданных местах, словно черт, выпрыгивающий из табакерки, что не могло не вызывать восхищения. Пика славы он достиг летом 1942 года, когда разгромил 8-ю армию между Газалой и Тобруком и организовал преследование отступавшего противника через Западную пустыню до самой дельты Нила.

В конфликт вмешался главнокомандующий британскими войсками на Среднем Востоке генерал Охинлек. Он принял личное участие в судьбе разбитой 8-й армии и отвел деморализованные войска на позиции к Эль-Аламейну. Преследовавшие их войска Роммеля были крайне утомлены и испытывали недостаток в продовольствии и боеприпасах. После двух неудачных атак они были отброшены. Вынужденная остановка оказалась роковой.

Роммель все еще не терял надежды преуспеть в третьей атаке, но для накопления боеприпасов потребовался немалый срок, в течение которого его уверенность изрядно уменьшилась. Время было безвозвратно упущено. Англичане успели получить пополнение из дома, произошла смена командования. Черчилль настаивал, чтобы немедленно после прибытия пополнения было начато решительное наступление. Охинлек, будучи человеком опытным и мудрым, был настроен немного подождать, чтобы дать людям акклиматизироваться в тяжелых условиях пустыни. В результате Охинлек был заменен Александером, а генерал Монтгомери принял командование 8-й армией. В конце августа Роммель нанес удар первым, но его действия были сорваны благодаря появлению новой системы обороны. Инициатива перешла к другой стороне. После длительной паузы, затраченной на подготовку (более длительной, чем настаивал Охинлек), в конце октября армия Монтгомери перешла в наступление. Теперь на ее стороне было преимущество в авиации, танках и огневой мощи. Но даже при этом сражение развернулось на редкость упорное и продолжалось целую неделю. Помимо того что позиции немцев оказались сильно растянутыми, их танки испытывали острый недостаток в горючем. Действовавшие в Средиземном море субмарины союзников потопили несколько немецких танкеров с горючим для своих войск в Северной Африке. Последнее обстоятельство стало решающим. Передовой отряд немцев потерпел неудачу, а дальше процесс шел уже лавинообразно. Войска Роммеля оказались отброшенными более чем на 1000 миль на границу с Ливией.

Неудачная августовская атака стала для Роммеля серьезнейшим разочарованием. Он был настолько потрясен, что впал в длительную депрессию, следствием чего явилось ухудшение его физического состояния. По причине тяжелой болезни он был вынужден отбыть на лечение в Вену. Узнав о наступлении Монтгомери, Роммель, не обращая внимания на возражения докторов, настоял на немедленном возвращении в Африку. Однако его самочувствие оставляло желать лучшего. Под его командованием отступление прошло вполне удовлетворительно, и все попытки Монтгомери окружить немецкие войска были успешно отбиты. Тем не менее именно плохое физическое самочувствие Роммеля стало основной причиной его неудачи в сражении при Марете, открывшем для Монтгомери дорогу в Тунис. Таким образом судьба немецких войск в Африке была решена. В марте, примерно за месяц до окончательного краха, Роммель снова покинул Африку для продолжения лечения. Для Гитлера было очень важно сохранить престиж Роммеля, да и его самого, для будущего.

После Аламейна начались разговоры о «легенде Роммеля», так же как и предположения, что его репутация искусственно раздута пропагандистами. Такое принижение достоинств является вполне обычным, когда отворачивается фортуна. Но для того существовали и более глубокие причины. До появления Монтгомери Роммель слыл настоящим героем среди солдат 8-й армии. Для них имя Роммель стало синонимом любой хорошо выполненной работы. Такое восхищение врагом таило в себе угрозу для морального духа армии, поэтому после прихода к командованию Монтгомери были предприняты специальные усилия, чтобы по возможности лишить славы Роммеля и вместо этого создать «легенду Монтгомери».

Пропаганда старательно формировала мнение, что Роммеля сильно перехвалили. Лучшей иллюстрацией мнения генерала Монтгомери по этому поводу является тот факт, что он нашел несколько фотографий Роммеля и прикрепил их над своим столом. Правда, в своих высказываниях он неоднократно упоминал, что Рундштедт является более серьезным противником (из двух). При этом нельзя забывать, что Монтгомери не встречался с Роммелем, когда тот был в наилучшей форме, когда же они сошлись в сражении, Роммель был не только серьезно болен, но и деморализован численным перевесом противника и катастрофической нехваткой горючего и боеприпасов.

Успехи Роммеля замечательны тем, что были достигнуты при столкновении с превосходящими силами противника и без поддержки авиации. Ни один другой генерал не добивался победы в таких условиях, кроме разве что ранних успехов англичан в боях с итальянцами. Понятно, что Роммель не обошелся без ошибок, но, когда сражаешься с превосходящими силами, любая ничтожная мелочь может обернуться поражением. В свою очередь, обладая численным перевесом, легко прикрыть даже самые серьезные погрешности.

Более существенными недостатками были постоянные попытки Роммеля игнорировать тыловые и снабженческие составляющие стратегии, а также некоторая поверхностность. Кроме того, он не умел делиться властью, что чрезвычайно раздражало его подчиненных. Он не только всегда старался все сделать сам, но и везде успеть, поэтому зачастую терял контакт со своим штабом. Когда же его присутствие срочно требовалось в штабе, его приходилось долго разыскивать в войсках. С другой стороны, он обладал острым чутьем и нередко появлялся в нужном месте, чтобы дать решающий толчок событиям. Роммель предоставлял молодым офицерам свободу и возможность проявить себя, чего другие генералы никогда не позволяли. Поэтому молодежь его боготворила. Это чувство разделяли и итальянские солдаты, которые ясно видели разительный контраст между ним и своими престарелыми и превыше всего ценящими осторожность командирами.

Что касается тактики, никто не мог сравниться с Роммелем, когда речь шла о военной хитрости или откровенном блефе. Во время первых африканских операций он так безжалостно подгонял свои танки, что некоторые сбивались в пустыне с пути, но по достижении позиций англичан он счел благоразумным скрыть их малочисленность, для чего использовал грузовики, задачей которых было поднять на дорогах как можно больше пыли, тем самым создав впечатление, что танки приближаются со всех сторон. Это вызвало панику.

Роммель был отчаянным и очень ловким человеком. Во всех его атаках была одна повторяющаяся черта: он использовал свои танки в качестве приманки, чтобы заманить танки противника в заранее подготовленную ловушку, где были собраны противотанковые орудия, таким образом умело сочетая элементы обороны и нападения. Впоследствии «тактика Роммеля» была принята всеми армиями и широко использовалась на фронтах.

Когда он покинул Африку, его противники, пожалуй, даже сожалели об этой утрате, поскольку он успел занять немалое место в их жизни и воображении. Частично так получилось благодаря его очень хорошему отношению к британским пленным. А если подсчитать, сколько пленных после встречи с ним сумело спастись и благополучно вернуться на свои позиции, поневоле возникает мысль, что его рыцарство смешивалось со стратегическими соображениями. Он был непревзойденным мастером маневра, а его дивизии, даже будучи наголову разбитыми, всегда возрождались к жизни и наносили новые удары.

Недостатки Роммеля как стратега в некоторой степени компенсировались его проницательностью и отвагой. А проявленные им качества блестящего тактика затмевали недостатки. Что касается его качеств командира, он был ведущей и в то же время движущей силой любого сражения. При этом он обладал необыкновенно живым, подвижным, но переменчивым темпераментом, поэтому постоянно балансировал между возбуждением и депрессией.

В 1944 году Роммель снова появился на поле сражений, на этот раз в Нормандии, где ожидалась высадка союзников. Здесь он действовал под руководством фельдмаршала фон Рундштедта, командующего западными армиями. Их взгляды на место будущей высадки, а также предлагаемые ответные меры были совершенно разными. Рундштедт ратовал за формирование глубокой обороны и рассчитывал на эффект мощного контрнаступления, когда союзники окажутся в стесненных обстоятельствах. Роммель отдавал предпочтение формам стратегии, применяемым им в Африке, но вместе с тем приобретенный там опыт поколебал его убежденность в их приемлемости против войск вторжения, поддерживаемых мощной авиацией. Теперь он стремился сконцентрировать усилия для того, чтобы остановить войска прежде, чем они высадятся и укрепятся на берегу. Рундштедт придерживался мнения, что наступление союзников начнется через Английский канал в его самой узкой части между Соммой и Кале, а Роммель считал более вероятным местом высадки Западную Нормандию между Каном и Шербуром. Кстати, такую же точку зрения имел и Гитлер.

Последующие события показали, что предположения Роммеля (и Гитлера) были верными. Более того, существуют свидетельства, что на протяжении 4 месяцев, предшествовавших высадке, Роммель делал все возможное, чтобы укрепить береговую оборону в Нормандии, которая была чрезвычайно слабой, особенно в сравнении с береговыми оборонительными сооружениями Па-де-Кале. Его усилия, к счастью для союзников, сдерживались катастрофической нехваткой ресурсов, поэтому к началу высадки и подводные препятствия, и береговые фортификационные объекты были далеки от готовности.

С другой стороны, у союзников, особенно среди генералитета, существовало мнение, что план Рундштедта – сосредоточить резервы и в выбранный момент нанести массированный удар – был в целом хорош, а Роммель испортил его, растрачивая силы на попытку запереть армии союзников на нормандском плацдарме. Такого же мнения придерживались немецкие генералы, причислявшие себя к замкнутой касте Генштаба и считавшие Роммеля почти таким же любителем, как Гитлер. Они утверждали, что Роммелю не хватает опыта русской кампании, которая кого угодно могла научить, что важно располагать силы именно вглубь.

План Рундштедта безусловно более соответствовал теоретическим основам военной стратегии. Но если принять во внимание размеры армии вторжения, многократно превосходящие силы авиации союзников, а также огромные пространства для маневра, представляется весьма сомнительным, что предпринятое немцами контрнаступление могло остановить англо-американские войска, проникшие в глубь территории Франции. В подобных обстоятельствах единственная надежда заключалась именно в том, чтобы не дать союзникам расширить плацдарм настолько, чтобы как следует закрепиться на этой стороне Канала. В первые дни Роммель был очень близок к лишению союзников этой возможности, а его последующая неудача может объясняться не его ошибками, а задержкой переброски войск из Па-де-Кале. Последнее произошло из-за непоколебимой уверенности верховного командования в том, что высадка в Нормандии – всего лишь некая прелюдия, пробный шар, а основные силы все равно прибудут на участок между Гавром и Кале. К тому же нужного резерва на западе просто не было. Рундштедт хотел было его создать, проведя эвакуацию из южной половины Франции, чему категорически воспротивился Гитлер.

После того как и Роммелю и Рундштедту стало очевидно, что сдерживать силы вторжения больше невозможно, Гитлер категорически отказался дать разрешение на вывод войск из Нормандии, приняв, таким образом, воистину роковое решение. Своевременный вывод позволил бы немцам закрепиться на Сене и создать рубеж долговременной обороны на немецкой границе. Но Гитлер не желал ничего слышать о всеобщем выводе войск и категорически запрещал командирам на полях сражений отводить войска даже на несколько миль без его одобрения. В результате дивизиям приходилось в полном смысле стоять насмерть, а потом все равно отступать, но уже будучи полностью разгромленными.

Здравый смысл и понимание губительности политики фюрера сделали Роммеля и Рундштедта единомышленниками. В конце июня по их настоятельному требованию Гитлер прибыл во Францию. Это был единственный визит фюрера на запад в 1944 году. Встреча произошла в Суассоне. Однако Гитлер не согласился с их предложением вывести войска за Орн с тем, чтобы подготовиться к нанесению танкового удара. В течение следующей недели обстановка на фронте еще более накалилась. Рундштедт теперь прямо говорил, что дальнейшая борьба бесполезна и войну необходимо прекратить. Поскольку такое решение совершенно не устраивало Гитлера, он решил сменить командование и назначил на место фон Рундштедта одного из своих лучших генералов с восточного фронта фельдмаршала фон Клюге.

При этом Гитлер обошел Роммеля, хотя и не сместил его. Позиция, занятая Роммелем в Суассоне, не понравилась фюреру. Однако отношение Роммеля к Гитлеру изменилось куда больше. После этого он неоднократно говорил подчиненным ему командирам, что единственная надежда Германии – избавиться от Гитлера, а затем начать мирные переговоры, и чем скорее, тем лучше. Представляется очевидным, что он знал о готовящемся покушении на Гитлера, состоявшемся 20 июля.

За три дня до этого Роммель ехал на своем автомобиле по прифронтовой дороге. Машина, обстрелянная с воздуха, перевернулась. Роммеля выбросило в кювет, и он был тяжело ранен в голову. Это произошло неподалеку от деревушки, носящей имя святого Монтгомери. Генерала поместили в парижский госпиталь, а когда он пошел на поправку, отправили домой в Ульм. А тем временем гестапо в ходе расследования покушения на Гитлера получило материалы о причастности к заговору Роммеля. После этого к нему домой приехали два генерала и повезли на прогулку. В машине ему передали записку Гитлера, в которой Роммелю предлагался выбор: принять яд или отправиться в Берлин на допрос. Он выбрал яд. Официальной причиной смерти стало последствие ранения. Поэтому Роммеля похоронили с пышными государственными почестями.

Таким оказался конец солдата, который, хотя и не всегда понимал соображения высокой стратегии, был истинным гением тактики на поле боя. Он тонко чувствовал ход сражения и умел появиться в нужное время в нужном месте. Его презирали высшие штабные офицеры и боготворили солдаты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.