Сталин усложняет «игру»
Сталин усложняет «игру»
Нет, что ни говорите, а все же Сталин был дальновидным политиканом. Уж каких только уловок и каверз он не предпринимал против Жукова, и вдруг, после всего этого не кто—нибудь, а сам Сталин, дает команду, чтобы Жукова избрали делегатом на XIX съезд партии.
2 октября 1952 года, в Большом кремлевском дворце, члены Политбюро заняли свои места. И как иконостас из живых вождей сидели перед делегатами съезда на крутоступенчатой трибуне. Жуков, глядя на них, наверное, отмечал про себя перемены во внешности руководителей и в «партийном этикете» — сидели не в том порядке как раньше.
Сталин очень постарел, ссутулился, мышцы на лице обвисли, а когда—то густая, жесткая шевелюра, теперь превратилась в остатки седых редких волос. Да, очень сдал Верховный! И было отчего — через такую войну пройти! Сколько в ней перенес нервотрепки. А после победы — разрушенная, голодная страна — надо поднимать хозяйство, — и все это без помощи со стороны. И поднял! В 1948 году уже были отменены карточки на хлеб и продукты. Много поработал старик. Жуков знал только то, о чем мог прочитать в газетах. Но даже по внешнему «раскладу» можно было догадаться о напряженной борьбе за власть, которая идет на самом верху. Раньше вторым человеком после Сталина был Молотов. Теперь он отодвинут на задний план. Ходили слухи, что жена Молотова арестована. Теперь рядом со Сталиным всегда сидит Маленков. Вот и на съезде основной отчетный доклад, который прежде делал сам Сталин, на этот раз поручен Маленкову. Нетрудно догадаться, что это значит — явно Маленкова сам Сталин готовит преемником.
Что знал Жуков о Маленкове и как могла при нем сложиться судьба маршала «в случае чего»? О смерти Сталина тогда еще никто не думал, ожидали еще долгого его правления, даже при другом Генеральном секретаре. С Маленковым встречался Жуков на фронте. Он приезжал в составе специальных комиссий.
После прорыва немцев к Москве осенью 1941 года, когда Коневу грозила расправа, как с генералом Павловым, Жуков сумел спасти Конева. Приезжал он и под Сталинград в период обороны города. Маленков совершенно не разбирался в военных вопросах и присутствие его на фронте не оказывало никакого влияния на ход операций. Он, как настороженная мышеловка, ждал команды Сталина кого и когда прихлопнуть. И все знали эту его роль и, может быть, этим своим присутствием он подстегивал руководство фронтов к более активной деятельности.
Позже Маленков на фронт не выезжал, ему было поручено организовать производство самолетов, чтобы возместить огромные потери в первые два годы войны. Маленков на этом поприще добился многого. Армия получила самолеты и новой конструкции и в большом количестве. Ко времени битв на Курской дуге наступил перелом в борьбе за господство в воздухе. В 1943 году Маленкову за эту работу было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Внешне Маленков не импонировал Жукову, уж очень он нестроевой — рыхлый, с бабским задом и действия его какие—то несамостоятельные, он тень Сталина, его послушный угодник. Знал Жуков, что некоторые члены Политбюро, не симпатизирующие Маленкову, зовут его «Маланьей». Очень метко!
Сталкивался с ним Жуков и после окончания войны, тогда Маленков возглавлял Комитет по демонтажу немецкой промышленности. Ничего хорошего для себя от Маленкова при его выходе на первый план Жуков не ожидал. Поэтому слушал доклад его на XIX съезде «в полуха» и очень критично отнесся к той его части, которая касалась понятий стратегических. В этом разделе Маленков отметил образование двух мировых лагерей — империалистического агрессивного и демократического миролюбивого. Это лишь фиксировало всем известное положение, а что делать, какова наша стратегия в создавшемся положении, об этом докладчик ничего не сказал. Борьба за мир? Очень пассивная позиция в условиях такого зубастого противника, каким были США с их атомными кулаками. Сталин в своем коротком выступлении дал только политическую перспективу.
10 октября Жукова на XIX съезде избрали кандидатом в члены ЦК. Маршал понимал, что—то за этим кроется, но пока не мог разгадать, что именно. Но предполагал: Сталин делает шаг навстречу, предлагая примирение и вроде бы признавая, в какой—то степени, свою неправоту в прежней расправе. И вот аванс — Жуков избирается кандидатом. (Но не членом ЦК — посмотрим как вы себя поведете, товарищ маршал?) Мне кажется, при всей его твердости, Жуков проявлял порой доверчивую наивность, он верил Сталину и готов был с ним помириться потому, что в глубине души все же относился к Сталину с уважением.
То, что предпринял Сталин, было на поверхности, у всех на виду, а что держал в тайне? И зачем эта сложная игра?
На мой взгляд, ларчик открывается просто. После окончания войны надобность в полководце Жукове миновала и как это было не с одним Жуковым, а почти со всеми великими полководцами Суворовым, Кутузовым, генералиссимусом Меньшиковым, — так и Жуков попадает в немилость, а затем и в опалу.
Но шли годы, менялась международная обстановка, появилось новое сверхоружие, которым еще никто толком не знает, как распорядиться. Одни теоретики говорят, что его применять нельзя, — произойдет обоюдное уничтожение. Другие военные мужи говорят, применять можно, только с умом, осторожно, ограниченно. А как это ограниченно? Когда тебя попытаются сжечь и истребить, о каких ограничениях может идти разговор — будешь отбиваться всем, что есть.
В общем, для того, чтобы понять создавшуюся ситуацию, разработать новую стратегию, быть готовым вести атомную войну, все это осмыслить и разработать, нужен крупный стратегический ум. А кто крупнее Жукова? В Генеральном штабе полно начальников со многими большими звездами на плечах и даже с маршальскими государственными гербами. Но способны ли они разобраться в новых глобальных масштабах будущей схватки.
И Сталин понимал: лучше Жукова в новой ситуации никто не разберется. И вот поэтому делает шаг навстречу, проявляет сначала осторожно, знак внимания, но с явным намеком на дальнейшее улучшение отношений.
Редактор АПН Миркина Анна Андреевна, работая с Жуковым над рукописью будущей его книги, однажды спросила:
— Георгий Константинович, как могло получиться, что после всего, что вы сделали, Сталин отправил вас в Одессу, а затем в Свердловск?
Жуков спокойно ответил:
— Зависть к моей славе. А Берия всячески это чувство подогревал. Припомнили и мою способность возражать Сталину.
— А вы теперь простили Сталину то, что он так несправедливо с вами поступил?
— Я просто это вычеркнул из своей памяти. Он сделал некоторые шаги для примирения: я стал кандидатом в члены ЦК, он послал меня с визитом в Польшу. Думаю, что он хотел назначить меня министром обороны, но не успел, смерть помешала.
Да, Жуков не ошибся — Сталин сделал бы его министром обороны — обстановка того требовала. И вот очень убедительные на мой взгляд, доказательства. У нас создана атомная бомба. Американцы опробировали свои бомбы в Хиросиме и Нагасаки. Провели они опытные учения с использованием атомной бомбы и применением войск. У нас нет такого опыта и, значит, надо его приобретать. Разумеется, не на войне, а на специальных учениях. Эту огромную работу под силу вести только Жукову. Значит, надо с ним мириться. Личной беседы у Сталина с маршалом не было, но выданные авансы и без слов красноречивы. Жуков — мужик догадливый — поймет.
Теперь попробуем, хотя бы приблизительно, представить ход мыслей Сталина о попытках фабрикации «заговора Жукова» А кто о них знает? Обыски были негласные. Подслушивание и сейчас ведется негласно. Аресты офицеров, генералов и главного маршала авиации производил Абакумов. Жукову пришлось писать объяснение о драгоценностях? Так опять же, за всем этим стоит Абакумов. А Сталин вроде бы в стороне. А то, что Абакумов много знает, так это не проблема — и Ягода, и Ежов много знали. А этот Абакумов такой недотепа, а, может быть наоборот очень хитрый — всегда в своих докладных пишет: «По Вашему указанию…» Зачем он так пишет? Нет, пора его убирать. А все его бумажки о «моих указаниях» хранятся у меня на квартире и надо будет их сжечь.
Такой ход мыслей возможно был у вождя до того, как он начал «реанимировать» Жукова, а то, что он так думал и заранее готовил мировую с маршалом, подтверждают не мысли, а реальные действия. Вот как начинается очень важный, подтверждающий то, что сказано выше, документ:
«1951 года июля 12 дня» Генеральный прокурор СССР, государственный советник юстиции 1–го класса Г. Сафонов предъявил Абакумову Виктору Семеновичу 1908 года рождения, члену ВКП (б) с 1930 года, образование низшее, должность до ареста Министр государственной безопасности СССР, — постановление об аресте в связи с обвинением по статье 58–16 УК РСФСР, которое гласит — измена Родине. И впредь содержать бывшего министра под стражей в Сокольнической тюрьме.» (Которая ныне известна, как «Матросская тишина»)
Одна из главных причин (официальная) — донос в ЦК Сталину коллеги Абакумова, старшего следователя по особо важным делам следственной части подполковника М. Рюмина о том, что Абакумов и его компания (были потом и они арестованы) покрывают замыслы вражеской агентуры, направленные против членов Политбюро и лично товарища Сталина.
Очень вовремя подоспел этот доносец. Давно пора избавиться от Абакумова. Вести следствие по делу Абакумова было поручено лично Генеральному прокурору Сафонову, но он вскоре попал в автокатастрофу и затем в больницу. Следствие продолжил его первый заместитель К. Мокичев. Через несколько дней после того, как он приступил к допросу, ему принесли записку:
«Тов. Мокичев.
В 3 часа позвонил тов. Маленков и передал, что получено указание — завтра же послать товарищу Сталину протокол допроса Абакумова.
19.8.1951 г. 3 часа 10 минут
С. Игнатьев»
Обратите внимание — велась такая работа главным образом ночами. Днем партийные, хозяйственные дела, а вот в ночной тиши Сталин любил заниматься «для души» судьбами людей, недавно еще близких. И все начальники сидят ночами в своих кабинетах и ждут распоряжений вождя. А выполняют их мгновенно. Это четко просматривается в короткой записочке. В 3 часа ночи Сталин позвонил Маленкову, а он на месте (молодец, хороший слуга). Маленков немедленно звонит министру госбезопасности и тот у телефона. Ну, только что назначенному сам бог велел свою старательность показывать. И он ее фиксирует даже письменно в записочке прокурору, даже время передачи указания проставил — «3 часа 1.0 минут», чтобы при необходимости можно было установить — он сработал мгновенно.
Протокол допроса Сталину из прокуратуры прислали. Но это было не то, что нужно… Или не успели за короткий срок сломить Абакумова или рассусоливали с ним законники. Рюмин, который уж был теперь начальником следственного управления, докладывая Сталину, обратил на это внимание и Сталин с ним согласился:
— Они чекисты (имел в виду Абакумова и тех, кто проходил с ним по одному делу) — от них уговорами ничего не добьешься, их надо… — и Сталин несколько раз стукнул ребром ладони по столу.
Дело Абакумова было передано из прокуратуры в Министерство госбезопасности. Рюмин повышен на должность зам. министра. Абакумов переводится из «Матросской тишины» в Лефортовскую, а затем в Бутырскую тюрьму.
Министр Игнатьев дает указание следователям «снять белые перчатки» и прибегать к физическим мерам воздействия и для убедительности добавил, что на этот счет есть «указание свыше». Абакумова истязали так, что вскоре он не мог ни стоять, ни передвигаться без посторонней помощи. Но он упорствовал и не признавал «вины».
Смерть настигла Сталина внезапно, не успел он уничтожить свой личный архив. Позднее этот архив пополнялся бумагами последующих генсеков. Кое—что в связи с открытием архивов узнал и я.
Вот один весьма любопытный, страшный, но красноречивый документ.
«Заместителю начальника следчасти по особо важным делам МГБ СССР полковнику г/б товарищу СОКОЛОВУ
РАПОРТ
Согласно распоряжению Министра государственной безопасности Союза ССР товарища Игнатьева С. Д. 15 ноября 1952 года арестованный № 15 помещен в камеру № 77 Бутырской тюрьмы… из шести камер, расположенных в конце коридора, где размещена камера № 77, выведены все заключенные и, таким образом, по соседству с арестованным № 15 других заключенных нет.
В целях конспирации эта часть коридора отгорожена специальной портьерой. У двери камеры выставлен круглосуточный пост из числа наиболее проверенных надзирателей… Надзиратели предупреждены, что арестованный № 15 способен допустить любую провокацию и может прибегнуть к самоубийству. Поэтому за ним необходимо вести особо тщательное наблюдение…
Также в целях конспирации принято решение прикрепить к арестованному № 15 наиболее проверенного, умеющего держать язык за зубами, врача и вызов других врачей к арестованному производить только в экстренных случаях.
Согласно указания министра арестованный № 15 закован в наручники, которые будут сниматься только во время принятия пищи. Все остальное время арестованный № 15 будет сидеть в наручниках, причем в дневное время с руками за спину, а в ночное время — с руками на животе.
Материалы тюремного дела арестованного № 15, из которых можно догадаться о характере и содержании дела, переданы на хранение начальнику внутренней тюрьмы тов. Миронову, а остальные материалы, по которым содержание и характер дела понять нельзя, переданы начальнику Бутырской тюрьмы…
Пом. начальника следчасти
по особо важным делам МГБ СССР
подполковник г/б Гришаев.
17 ноября 1952 г.»
Кто же этот таинственный узник, который так изолирован и даже наручники снимаются с него только для приема пиши? Ну, как вы думаете, кто это? Вы правильно догадались. Сам министр госбезопасности Абакумов! Получал указания лично от Сталина, много, очень много знал — и не только об охоте на Жукова. А вдруг проболтается? Вот его и упекли в такую строжайшую изоляцию.
Обратите внимание на дату под письмом об узнике № 15–17 ноября 1952 года, до смерти Сталина оставалось два с половиной месяца…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.