Потсдамская конференция
Потсдамская конференция
Сразу после возвращения с Парада Победы Жуков занялся подготовкой обеспечения предстоящей конференции глав—держав победительниц. Казалось бы, какие могут быть трудности — целая столица Берлин, да что столица — вся страна в распоряжении Жукова — есть из чего сделать выбор. А потом прибрать, навести глянец и порядок, благо и рабочей силы целые армии.
Но в действительности оказалось не все так просто. Чтобы долго не объяснять, а читатели представили условия наглядно, приведу впечатление, которое высказал Сталин Жукову по приезде в Берлин. (Кстати, беру эти слова из рукописи маршала потому, что при издании книги они были вычеркнуты).
«Чувствуется наши войска со вкусом поработали над Берлином. Проездом я видел всего лишь десяток уцелевших домов.
Кроме наших войск, надо сказать, с не меньшим «вкусом поработала» авиация союзников, которая в последние дни, уже не встречая противодействия немецких истребителей, сотнями бомбардировщиков особенно тщательно обрабатывала города, которые окажутся в зоне советских войск. Напомню лишь один пример с Дрезденом, на который, перед вступлением наших частей, англо—американская авиация совершила массированный налет более 1400 бомбардировщиков. Они пришли тремя волнами: в первой ночью сбрасывались в основном зажигательные бомбы; вторая волна через три часа бомбила массой самых разных бомб, чтобы не допустить тушение пожаров и спасательные работы; и третья волна через 8 часов — днем, при хорошей видимости, добивала город и жителей, причем, кроме тяжелых бомбардировщиков истребители расстреливали людей из пулеметов. Результат? Более 134000 убитых!!! 35470 разрушенных зданий!»
И теперь надо поставить три вопросительных знака — зачем??? Ответ один — чтобы город не достался русским: завтра они должны вступить в Дрезден. Примерно то же творили с Берлином и пригородами. В общем Жукову и его хозяйственникам предстояла титаническая работа. Все подробные детали этой работы мне рассказал заместитель Жукова по тылу генерал—лейтенант Антиненко Николай Александрович. В 1967 году он издал книгу «На главном направлении», предисловие к ней написал Жуков, с которым Николай Александрович дружил до последних дней жизни маршала. Приведу из предисловия только одну фразу. «…Это первый труд, обобщающий сложную и многогранную работу органов тыла Красной Армии в Великой Отечественной войне».
Однажды (в восьмидесятых годах) генерал Антиненко приехал ко мне на дачу в Переделкино. Как и в предыдущих встречах он рассказал много малоизвестных фактов из его совместной работы с Жуковым. И еще он подарил мне ксерокопию своей рукописи о Жукове, со вздохом заметив:
— Не хотят издавать, говорят, обо всем этом сам Жуков уже написал. Посмотрите, Владимир Васильевич, может, что—то пригодится в вашей работе.
Вот такие длинные подступы получились к этой главе, чтобы обосновать свою осведомленность. Добавлю еще и такую деталь: — я сам хорошо осмотрел все помещения замка Цецилиенгоф, в котором проходила конференция, разумеется, в более поздние годы, когда туристы уже общипали кресло Сталина, унося хотя бы щепочку в качестве сувенира.
Генерал Антиненко и начальник квартирно—эксплуатационного отдела полковник Косогляд после долгих поисков нашли подходящие помещения недалеко от Берлина, — замок кронпринца Цецилиенгофа — четырехугольник со 176 комнатами и внутренним двориком. Он был выбран для заседаний. Под жилье подобрали три виллы в Бабельсберге, до него 5 километров от Цецилиенгофа. Все здания требовали ремонта, меблировки, ухоженности в окружающих парках и цветниках. Приехавшие представители союзников предъявляли свои требования: наладить надежную связь со своими странами, покрасить жилые помещения в желательный цвет — американцам в голубой, англичанам — в розовый. От французов никто не приехал. Разумеется, особое внимание уделялось резиденции Сталина: ее выкрасили в белый цвет, в комнаты натащили столько ковров, картин и разной мебели, что у начальника охраны Сталина, генерала Власика, когда он все это увидел, дыхание перехватило:
— Вы что, очумели? Хозяин этого не любит. Все убрать! Ковры заменить дорожками. Вместо этого двухспального сооружения тахту поставить.
Много хлопот было со столом в зале заседаний. Кто—то бросил идею — стол должен быть круглый без углов, чтобы все были в равных условиях и вообще углы это к раздорам, а круглые формы к согласию.
Большого круглого стола в Германии не нашли. Срочно заказали в Москве на фабрике «Люкс». Сделали. Привезли самолетом.
К 10 июля все работы были завершены, Жуков доложил о готовности.
Сталин перед выездом позвонил Жукову по телефону:
— Вы не вздумайте для встречи строить всякие там почетные караулы с оркестрами. Приезжайте на вокзал сами и захватите с собой тех, кого вы считаете нужным. Об охране на вокзале позаботится генерал Власик. Вам ничего делать не следует.
15 июля прибыли Трумен на самолете из Антверпена, до которого он плыл неделю на корабле «Августа» в сопровождении крейсера «Филадельфия». Черчилль прилетел в тот же день.
Поскольку Сталина еще не было, оба они использовали день для осмотра имперской канцелярии и рейхстага. Перед конференцией в Берлине (которую потом назвали Потсдамской) в США велись работы над атомной бомбой в бешеном темпе. Трумен считал, что у него будет могучее средство воздействия на Советский Союз, если первый взрыв состоится. Президент говорил: «Если только она взорвется… то я получу дубину, чтобы ударить по этой стране.»
16 июля Жуков встретил Сталина около вагона. Сталин коротким поднятием руки поздоровался с встречавшими его Вышинским, Антоновым, Кузнецовым, Телегиным, Соколовским, Малининым. Он вообще редко кому подавал руку. Не торопясь прошел к машине, сел в нее, потом открыл дверцу и пригласил в машину Жукова.
Осмотрев виллу, Сталин спросил:
— Чья это была вилла прежде?
— Генерала Людендорфа.
Власик был прав: мебели Иосиф Виссарионович не любил, велел даже после чистки охранника еще кое—что вынести из комнат.
Жуков, как Эйзенхауэр и Монтгомери не были членами правительственных делегаций. Жуков считался военным советником.
Конференция длилась с 17 июля по 2 августа 45 года.
16 июля в канун открытия конференции военный министр доложил Трумену шифровку: «Операция проведена этим утром. Обследование еще неполное, но результаты кажутся удовлетворительными и уже превосходят ожидавшиеся… Довольный доктор Гровс возвращается завтра. Буду держать Вас в курсе происходящего».
В ответ полетела телеграмма: «Посылаю свои поздравления врачу и его клиенту».
Специальный гонец, специальным самолетом доставил отчет Гровса военному министру США Стимсону, который немедленно принес его Трумену.
Какое воздействие произвел этот доклад на Трумена отмечает в своих воспоминаниях Черчилль: «Трумен так энергично и решительно противился русским, что я понял: он вдохновлен каким—то событием. Когда он, прочитав доклад (Гровса), пришел на заседание, он стал совсем другим человеком. Он твердо говорил с русскими и вообще господствовал на этом заседании».
После этого заседания Трумен ознакомил Черчилля с полученными известиями в полном объеме.
25 июля был сделан перерыв в связи с отъездом Черчилля на выборы. С 28 июля на заседании присутствовал новый премьер Англии — Эттли, так как Черчилля не переизбрали. Нет возможности излагать все вопросы, обсуждавшиеся на конференции, да это и не наша тема. Расскажу курьезный эпизод, случившийся с Жуковым. Перед отъездом Черчилль устроил прием, на котором в числе других тостов, предложил выпить за Жукова. Не желая оставаться в долгу, маршал тоже провозгласил тост и автоматически по привычке сказал «За товарища Черчилля!» Тут же поняв свою оплошность, он замаскировал это под выражение «как товарища по оружию». Но Сталин, конечно же, заметил оговорку Жукова, и потом не раз шутил по этому поводу: «Быстро вы приобрели себе товарища и какого!».
В 00 часов 30 минут 2 августа постоянный председательствующий Трумен сказал:
— Объявляю конференцию закрытой, до следующей встречи, которая, я надеюсь, будет скоро.
— Дай бог! — откликнулся Сталин.
Самое интересное для читателей, я в этом уверен, произошло, когда был объявлен перерыв 25 июля в связи с отъездом Черчилля. Английский премьер очень просил Трумена сделать сообщение Сталину об атомной бомбе до его отъезда. Черчилль хотел знать, какое впечатление произведет на Сталина эта потрясающая новость. Обсуждали они разные варианты — письменно или устно, на заседании или с глазу на глаз, в ходе конференции или в конце. И вот Трумен, осуществляя выбранный окончательно вариант, подошел к Сталину, когда все покидали зал, после объявления перерыва на два дня, и вроде бы мимоходом сказал, через переводчика Павлова:
— У нас в США создана новая бомба невероятно большой силы. (Он не назвал ее атомной, хотя имел в виду именно ее).
Сталин не отреагировал на это сообщение никак. Ничего не сказал. Жуков так пишет об этом очень интригующем случае:
«В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль впился глазами в лицо И. В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не нашел в словах Г. Трумена».
Около автомобиля Черчилль спросил президента:
— Как он реагировал?
— Он не задал ни одного вопроса.
— По—моему он не понял, о чем идет речь.
Однако Сталин все хорошо понял. Об этом свидетельствует сам Жуков:
«И. В. Сталин в моем присутствии рассказал Б. М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Труменом. В. М. Молотов тут же сказал:
— Цену себе набивают.
И. В. Сталин рассмеялся:
— Пусть набивают. Надо будет сегодня же переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.
Я понял, что речь шла о создании атомной бомбы».
В своих мемуарах Черчилль пишет по поводу этого:
«Таким образом, я убедился, что в тот момент Сталин не был особо осведомлен о том огромном процессе научных исследований, которыми в течение столь длительного времени были заняты США и Англия, и на который Соединенные Штаты, идя на героический риск, израсходовали более 400 миллионов фунтов стерлингов».
Очень сильно заблуждался господин премьер. Если бы он узнал истинное положение насчет осведомленности Сталина, его наверное хватил бы удар. Сталин не только понимал, о чем идет разговор — у него была самая полная информация об американских опытах, которую добыли советские разведчики.
С появлением атомного оружия произошла подлинная революция в военном деле, менялись военные доктрины, разлетались вдребезги несколько дней назад подписанные декларации о мирном сотрудничестве. Все это превращалось в словесную шелуху.
Уже 24 июля, когда еще произносились пылкие речи о послевоенном устройстве жизни в Европе, из Потсдама полетела в Штаты директива президента:
«После 3 августа, как только погодные условия позволят совершить визуальную (читайте прицельную. — прим. В. К.) бомбардировку, 509–му сводному авиаполку 20–й воздушной армии надлежит сбросить первую спецбомбу на одну из следующих целей: Хиросима, Кокура, Нигата, Нагасаки».
Погода позволила ударить прицельно 6 августа 1945 года — в 8 часов 15 минут 2 секунды Хиросима была стерта с лица земли.
9 августа в 11 часов 8 минут «погода позволила» свершить то же самое с Нагасаки.
Неограниченные возможности сверхоружия опьяняли его обладателей. Через три месяца после принятых в Потсдаме союзнических обязательств и устных клятв и тостов в дружбе и совместных усилиях в поддержании мира на земле, в Вашингтоне был разработан план согласно которого США и Англия нанесут атомный бомбовой удар по двадцати городам Советского Союза. В списке были: Москва, Ленинград, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль!
Жуков, как военный профессионал высочайшего класса, должен будет отныне учитывать наступившие перемены Поэтому считаю необходимым ознакомить читателей с очень важной информацией, связанной с появлением и у нас атомного оружия. Придется посвятить этому целую главу.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.