Юрий лужков. Глянцевая ложь

Юрий лужков. Глянцевая ложь

C Лужковым я встречался лишь однажды. Как депутат Моссовета еще в 1990 году я напросился к нему на встречу по поводу безобразий в московской торговле. Тогда Лужков еще был достаточно демократичен и встречался с кем попадя, даже с московскими депутатами. В назначенное время я пришел в кабинет, но Юрий Михайлович торопился на другую встречу – с каким-то американцем, которого к нему привел известный предприниматель Вадим Туманов. Лужков предложил мне побеседовать после этой встречи, на которую он меня добродушно взял.

Во время беседы с американцем (по моим представлениям весьма глупым и мелким бизнесменом) Лужков светился добродушием. Американец говорил, что у нас бизнес должен начаться с мелочей – с каких-нибудь автобусных маршрутов для иностранцев от центра города к какому-нибудь месту, откуда открывается красивый вид. А власть должна этот вид поддержать, покрасив забор, который может испортить впечатление. Вот такую чушь впаривал американец. Лужков же ответствовал, что у нас есть очень важная проблема – как «безударно» перейти от нынешнего состояния к какому-то другому, сходному с тем, о чем толковал американец. Лужков излучал благодушие, Туманов мрачно молчал, американец повторял глупости.

С час продолжалось это безобразие. После заключительных улыбок я дождался возвращения в мрачный кабинет Лужкова, где лицо его посерело и стало злым. Он через плечо бросил своему секретарю что-то грубое и властное. Тот суетился, боясь попасть под горячую руку. У меня из рук Лужков взял заранее заготовленный текст записки и положил ее на угол совершенно пустого стола. Слушал он меня с кислым выражением лица и оттопыренной нижней губой. Вопросов не задал, не возразил. Осталось лишь на прощание получить от него обещание прочесть мою записку. Но было видно, что она его совершенно не интересовала. Как не интересовали Лужкова ни люди, ни жизнь города, ни голос совести, который должен был бы ему о чем-то напоминать, но так и не напомнил. Впрочем, все это я узнал значительно позднее этой первой и последней встречи.

Рассказывают о таком эпизоде. В апреле 1994 года накануне праздника Пасхи мэр Москвы Лужков в компании друзей смотрел часовую заказную телепередачу о своей роли в восстановлении церкви иконы Казанской Божьей Матери на Красной площади (конфетного новодела по старым фотографиям, который мне всегда казался поделкой совершенно равнодушных людей). Хозяин Москвы выглядел в фильме весьма и весьма солидно. После окончания передачи телевизор случайно не выключили, и вслед за рекламной паузой с экрана вдруг начали вещать что-то совсем непонятное. «Что сделали с нашей Москвой!» – говорил голос за кадром. А в кадре целых 20 минут демонстрировались явные признаки бесхозяйственности, антисанитарии и запустения. Лужков пришел в ярость. Такими трудами создаваемый образ хозяина прекрасного города рассыпался на глазах. Такого города, оказывается, не существовало! В реальности был другой город – грязный, опасный, запущенный.

В тот же вечер мэр оказался в кабинете начальника московских телепрограмм и устроил разнос. Передачу запретили, сняв с эфира другие подготовленные материалы тех же авторов. Борьба за чистоту и незапятнанность образа мэра Москвы требовала жертв. Жертвой стала правда. И только благодаря этой жертве в столице сложился особый клан олигархии, получивший свою долю доходов от грабежа страны.

Вокруг личности главного московского администратора столичная пресса много лет создавала ореол выдающегося хозяйственника, «своего парня» и в чем-то даже интеллигентного человека. Поток интервью, портретных зарисовок, телерепортажей не ослабевал. Лужков становился все краше и привлекательней. Точнее, все краше был его образ, созданный газетной и телевизионной мифологией. Только крайне оппозиционные издания, рассчитанные на узкий круг читателей, публиковали критические материалы, касающиеся Лужкова и его деятельности.

Прессе, освободившейся от опеки КПСС, но тут же попавшей в зависимость от денежных мешков (вынесенных из подвалов той же КПСС), приходилось обходить наиболее щекотливые моменты из биографии всесильного Лужкова. Например, о его роли в октябрьских событиях октября 1993 года. Где в эти дни находился Лужков, какие команды отдавал? Ответ многие знают, но передать свое знание другим казалось слишком опасным. Лужков умел и любил мстить. Например, депутатов Моссовета, которые попортили ему много крови в период 1991–1993 гг., он не оставил своим вниманием. Их судьбы отслеживались, им не дано было ни сделать профессиональной карьеры, ни вообще жить по-человечески.

Но все-таки наступает время вспоминать. Не оставлять же Лужкова в истории в таком лубочно-сказочном образе, который создан ему прикормленной журналистикой, либеральными лжецами! Для этого придется посмотреть на биографию Лужкова без восторгов, без наивности.

На свои корни Лужков предложил взглянуть публике только в 1999 году, когда метил в президенты. Надо было ему показать что-то «свеженькое» – чтоб народ понял и восхитился, признал за своего. Ельцин в такой ситуации показывал с ноги ботинки «Скороход» и даже раз проехался в троллейбусе. А Лужков стал лекции читать – в народном духе. И рассказики пописывать – в том же духе.

Наверное, самое важное его признание – блатной образ мысли, который будущий московский градоначальник впитал в своем детском дворе. В его память врубились «понятия» воровской среды – до такой степени, что сам того не ведая, Лужков всегда и жил по этим понятием.

Дономенклатурное прошлое хозяина Москвы скрыто мраком. Кроме его работы дворником во время тяжких студенческих лет в Институте нефти и газа им. Губкина, почти ничего о нем не известно. Говорят, отец Лужкова был сначала плотником, а потом как-то вдруг превратился в замдиректора нефтебазы. Такое же «вдруг» получается и в биографии Лужкова, который только поначалу пошел по нефтяным отцовским стопам. В НИИ пластмасс за шесть лет он прошел путь от научного сотрудника до начальника лаборатории. Вроде бы неплохое начало для карьеры.

Но лужковское «вдруг» по-настоящему произошло в другой области. В 28-летнем возрасте стал он начальником отдела автоматизации в Минхимпроме СССР и долгие девять лет ждал очередного витка карьеры, очередного «вдруг» («ВМ», 27.04.90, «Тверская-13», 12.08.93). В середине 70-х годов «вдруг-гендиректор» НПО «Нефтехимавтоматика» Ю. М. Лужков стал депутатом Моссовета. Как говорится, крыша не капала над Почетным химиком, Заслуженным химиком и Отличником химической промышленности, лауреатом Государственной премии СССР. Потом Лужков был председателем комиссии Моссовета по коммунально-бытовому обслуживанию.

Послужной список Лужкова впечатляет: 14 лет работал во главе НПО, 13 лет депутатствовал в Моссовете… Жаль, что документы об этой деятельности нам недоступны. Немало интересного к портрету нашего героя они могли бы, наверное, добавить. По крайней мере, к портрету любого из современных политических деятелей подобные страницы биографии добавляют достаточно, чтобы им никогда уже не светило всенародное признание.

Бюрократия любит пылких демагогов. Отраженный свет их «горения» исправляет от роду порочные физиономии и лепит мягкие образы самозабвенных работяг, тоже не чуждых борьбе за справедливость. Лужков сиял отраженным светом. Начав однажды дружить с Ельциным, так и не смог выйти из-под лучей его славы. Пытался, но не получилось. Вспомнить только, сколько пылкости было в оре на всю Красную Площадь: «Ельцин – это наше будущее!!!»

Первый секретарь МГК Б. Н. Ельцин помог Лужкову сделать очередной рывок по номенклатурной лестнице: добился в 1987 году назначения в Мосагропром человека, считающего, что эта структура в Москве – нелепость. Заодно Лужков стал и первым заместителем председателя исполкома Моссовета. В 1988 году он уже депутат ВС РСФСР, что и соответствовало новой номенклатурной должности в качестве обязательного довеска. (Кстати, чем он там занимался, за что голосовал? История не дает ответа. Старая, никому не нужная теперь история…)

Мосагропром, а в особенности включенное в него плодоовощное хозяйство Москвы, был в той системе наиболее удобным местом для теневых махинаций по усушке-утруске и утечке отечественной гнили и шикарного продовольственного импорта, которым традиционно наполняли витрину развитого социализма – Москву. В течение 1988–1989 гг. только однажды всплыли дела о нанесении госбюджету ущерба около 100 млн рублей от оплаты Мосагропромом торгово-закупочным организациям деятельности, которая должна была дотироваться только в отношении реально проданных населению картофеля и овощей. Тогда все проверки были заблокированы партхозноменклатурой, и Лужкова спасло от прокуратуры «партийно-принципиальное» разбирательство в Комитете народного контроля. После партийного вердикта о добропорядочности, прокуратура могла лишь безмолвствовать («ЭиЖ», № 24, 1990; «ЛГ», 10.06.92). Сделав отступление, отметим, что в 1993 году выяснилось, что лужковская агропромовская система сгноила огромные запасы продовольствия, сделанные заботливым мэром. Зато невероятно взвинченные цены обеспечили и невероятные прибыли привыкшим к обогащению за счет москвичей и облагодетельствованным приватизацией плодоовощникам («Куранты», 11.08.93).

В 1989 году Лужков начал дружить с кооператорами. К должности липли не только ордена (только до звания Героя Соцтруда не успел дослужиться Лужков, а орден Ленина от партии, которой отдал полжизни, имел). «Деловые люди», которым будущий мэр оказывал всяческую поддержку, тоже суетились вокруг него. Так сформировался клан из «своих» предпринимателей, которые без всякой конкуренции, без каких-либо особых усилий получили начальный капитал и прочно захватили пустовавший рынок. Недаром старый номенклатурный волк КПСС Зайков, уходя со своего поста «отца Москвы», высоко оценил работу Мосагропрома под руководством Лужкова.

Вопрос о председателе Мосгорисполкома демократического Моссовета в 1990 году решился однозначно. В основном потому, что лидеры демдвижения давно искали тесной связи с хозяйственной номенклатурой. Ельцин тогда посоветовал Гавриилу Попову не предлагать на эту должность занимавшего ее Сайкина («Куранты», 11.06.91). Припомнил, поди, выступление Сайкина на «историческом» Пленуме ЦК КПСС, где вынимали душу из будущего президента РФ Ельцина. Но и без этого Сайкин был уж больно одиозной для демократов фигурой. А вот Лужков тогда обаял готовых бороться с номенклатурой депутатов, ответом на вопрос: «Вы в КПСС на какой платформе?» (В то время существовала небезызвестная «Демплатформа в КПСС».) Лужков ответил: «На хозяйственной».

Депутатам ответ понравился (при утверждении на пост Лужков получил 297 голосов из 360), а Лужков стал всюду твердить, что он не политик. Лишь изредка он проговаривался и формулировал так: «Кто определяет власть в Москве, тот влияет на ситуацию в стране». Вот Лужков и взялся «определять». С такой энергией взялся, что надругательство над здравым смыслом и законом стало основным признаком столичной власти.

Если оставить подробности изменения ситуации в октябре 1993 года, то хорошим примером могущества столичной власти может служить такой факт. В сентябре 1994 года начальник Мосэнерго отключил электропитание командного пункта ракетных сил стратегического назначения и на полтора часа вывел его из строя. Формальным поводом была неуплата долгов по оплате электроэнергии. За это лужковский чиновник не только не был тут же арестован, но даже не потерял свой пост. Теперь понятно, с кем надо договариваться, чтобы брать Россию голыми руками.

1990 год в Москве можно считать периодом абсолютной депутатской наивности, когда многие слышали нечто о бюджетном процессе, но не могли понять своей роли в нем, тем более отыскать нужный политический рычаг, надавив на который, можно было бы пожинать плоды успеха. Вот Лужков представляет депутатам бюджет будущего 1991 года и, несколько расслабившись от обстановки утомленности в моссоветовском зале, вдруг вываливает: «… мы должны оставить определенный интим в расчете бюджета, с тем чтобы получше нам и поосновательней было работать с внешними организациями, показывая сложность формирования доходной части бюджета и большие расходы, которые у нас вкладываются по г. Москве».

Внешние организации – это, конечно, правительственные круги, которые должны предоставить дополнительные средства, порадеть своему брату-аппаратчику, в поте лица сводящему концы с концами. В действительности обман должен ударить, прежде всего, по контролю со стороны народных представителей. Об этом Лужков сказал через секунду: «Если говорить серьезно, то мы сейчас уже закончили разработку серьезной крупной программы, которая мобилизует все службы исполнительного комитета на поиск дополнительных доходов в наш бюджет. Я думаю, что вот здесь уже мы готовы депутатам представить, но не на таком кворуме, а в более нормальной обстановке – деловой». То есть в варианте закулисных шептаний. Там, видать, это представление и состоялось – на закрытых совещаниях со «своими», теми, кто помогал разграбить собственность города. Моссовет об упомянутой программе так ничего и не узнал.

Незаметно для развесивших уши депутатов был применен метод ненавязчивого запугивания: «Не утвердив бюджет, мы не имеем законного основания для финансирования городского хозяйства и для выплат заработной платы в системе городского хозяйства… В этих условиях налоговая инспекция не вправе предъявлять санкции к предприятиям в случае занижения этими предприятиями платежей, причитающихся городскому бюджету. По нашим оценкам, за первые полтора месяца этого года из-за отсутствия четкой работы в этом направлении мы уже потеряли 100–150 млн. рублей». Вместо довольно нудной работы над бюджетом депутатам предлагалось понять свой долг в духе, выгодном бюрократии. Простачки преисполнились гордостью за свою заботу о налогоплательщике, а лентяи были не прочь покончить с вопросом и разойтись. Все вопросы по бюджету 1991 года ведущий депутатскую сессию Сергей Станкевич предложил уложить в 20 минут. И уложили. При полном отсутствии какой-либо предварительной работы бюджет приняли, не обратив внимания на бодрое намерение Лужкова запланировать спад производства на 10–15 %.

Добровольная сдача депутатами бюджета подвигла администрацию Москвы на финансовый произвол. В течение 1991 года исполкомия самовольно провела кардинальную корректировку бюджета города – вопреки необходимости согласовывать такие действия с Моссоветом. Самовольно был осуществлен переход от системы городского и районных бюджетов к единому бюджету, районные финансовые управления были отстранены от работы. Вместе с противозаконными манипуляциями проявилась и малограмотность специалистов, готовивших бюджет. Доходная часть бюджета оказалась превышенной почти на 40 % (выяснилось это лишь в конце года), что серьезно подорвало социальные программы, блокированные в течение года, зато обеспечило чиновников свободой манипулировать «лишними» средствами.

Помимо глупости, в бюджетный процесс администрация внесла собственную политику, противоречащую даже тем скромным установкам, которые утвердил Моссовет. Были изменены приоритеты расходования средств. Так, расходы, направленные на поддержку определенных администрацией предприятий, были превышены в 4,1 раза. Вместе с тем, в фонд социальной защиты населения направлено всего 15 % от утвержденной суммы, а расходы на молодежную политику сокращены в 3,2 раза. Бюджетные средства аномальным образом сосредоточились на содержании и капремонте жилья профессиональной подготовке кадров, здравоохранении, физкультуре и содержании органов власти и управления. Транспорт, природоохранные мероприятия, жилищное строительство, содержание метрополитена, наука – наоборот, получили необычайно низкое содержание.

Доходы бюджета без согласования с Моссоветом использовались администрацией и на формирование внебюджетных фондов, а их средства расходовались на формирование уставных фондов коммерческих предприятий (МГО «Мостелеком», Межреспубликанская универсальная товарная биржа, АО «Трансаэро», МП «Суперметалл» и прочее).

В 1991 году основная часть доходной части формировалась из налога на прибыль кооперативных и общественных организаций (45 %). А основные траты уходили на дотации жилищному строительству, дотации на квартплату, транспорт и коммунальные услуги. Никаких мер по стимулированию предпринимательства администрация в лице Лужкова не предусматривала (зачем же плодить конкурентов зарождающейся олигархии!), зато сумела расплатиться с московскими мафиози и собственными чиновниками приватизацией – раздачей собственности «своим».

Лгать всегда удобнее хором. Потом всегда можно сказать, что только рот открывал, а мелодию выводили другие. Став вице-мэром Москвы, Ю. Лужков как бы и не ответил за ту программу, которую он на пару с Г. Поповым предлагал избирателям в 1991 г., хотя и унаследовал от последнего руководство исполнительной властью в столице. Да и программа-то была написана как бы от одного лица, а не от двух. Поэтому Лужков мог считать, что он только присутствовал при подписании программы, но ни слова в нее не вставил.

И все-таки посмотрим на обещания Попова-Лужкова в предвыборных тезисах «Город для горожан» («НГ», 11.06.91):

«– антимонопольные меры, развитие конкуренции, борьба с вздуванием цен;

– экономическая помощь социально слабым слоям горожан, борьба за минимальный уровень зарплаты работающим, изменяющийся с индексом цен;

– борьба с теневой экономикой, спекуляцией, преступностью, защита предпринимателей и потребителей;

– содействие в получении дополнительных занятий и дополнительного заработка, помощь безработным;

– укрепление материального положения семей путем предоставления земельных участков».

Одним словом, дуэтом была спета типично социал-демократическая программа, ни одного пункта из которой ни Попов, ни Лужков, ни вместе, ни порознь не пытались исполнить.

Программа «Город для горожан» сегодня выглядит как саморазоблачение ее авторов. В ней звучит призыв к борьбе с «теневой экономикой, спекуляцией, преступностью, с компрадорами (продающими город за бесценок иностранцам), с преступными международными экономическими организациями и просто с иностранными авантюристами». Но на деле получилось все как раз наоборот. Авторы программы просто погрузились в криминальную систему номенклатуры с головой. Гавриил Попов вынырнул из нее только к середине 1994 года, заговорив голосом оппозиции, которая боролась против его курса несколько лет.

Что касается остальных обещаний, то они тоже оказались липовыми.

В программе говорилось о том, что продажа жилья будет осуществляться только очередникам или москвичам, имеющим прописку не менее пяти лет. Главное было пообещать. Очередь на получение жилья во все последующие годы становилась все длиннее, а денежные мешки скупали по дешевке услужливо предлагаемые им администрацией квадратные метры.

В программе утверждалось, что приватизация торговли будет идти так: «магазины берет тот, кто обязуется насытить их товарами в договорном ассортименте с ответственностью за качество». Но через год вся торговля была уже в руках того же хамоватого слоя торгашей, которые помыкали горожанами и почти поголовно были нечисты на руку. Приватизация была проведена Поповым и Лужковым ради них.

Говорилось также и о приватизации такси. Городская администрация брала на себя контроль за обслуживанием пассажиров и формированием цен на переговорах с таксистами. На деле службу такси просто развалили до основания. Ни контроля, ни переговоров, ни единых цен никто и не думал устанавливать. Зато возникли мафиозные группировки из бывших таксистов, контролирующие ключевые транспортные узлы города: вокзалы, аэропорты.

Расписывая в своей программе работу организованной в 1991 году московской Биржи труда, Попов с Лужковым похвалялись микроскопическим успехом. Всерьез проблемой занятости в Москве никто заниматься не собирался. К 1994 году Биржа труда представляла собой жалкое образование, а ее руководителя пришлось снять с должности за злоупотребления. Дальше найма чернорабочих Биржа не пошла.

Нельзя обойти вниманием и еще один пассаж программы – о предпринимательстве. Вот какие возвышенные слова о нем нашли Попов с Лужковым: «Предпринимательство предполагает инициативу, новизну, ответственность и честность в отношениях. Городская власть должна стать гарантом проявления именно таких качеств в интересах города и горожан». Но на деле все произошло как раз наоборот. Отвечать же за свои слова не в привычках номенклатуры.

Попов и Лужков не забыли и о перспективном планировании. Вот десять перспективных программ, обещанных Москве.

1. Программа научно-технического прогресса. В этой сфере авторы программы развалили все, что было, не создав ничего нового.

2. Программа конверсии военных заводов. Обещанной конкурентоспособной продукции ВПК для населения так и не появилось. Зато многие заводы остановились намертво.

3. Программа вывода московского производства на мировой уровень. Все провалено. Вышли на мировой уровень в основном те, кто вошел в интернационал ворья.

4. Программа реконструкции образовательных центров, комплекс мер по предотвращению «утечки мозгов». Из этого реализован только проект создания Международного университета, где Г. Попов потом нашел себе кресло ректора. Вся остальная система образования рухнула, а научные «мозги» были размазаны по коммерческим ларькам или вывезены за границу.

5. Программа жилищного и прочего строительства. На заказчика работать действительно начали. Только заказчиком оказался не избиратель, голосовавший за «Город для горожан», а мафиози, отмывающий грязные деньги. Коттеджи действительно стали строить – для богачей. Гаражами автомобилисты разжились только на бумаге, спортсмены ни одного нового сооружения не получили, зато многого лишились.

6. Программа административного строительства. Обещались ввести комплексы офисов для госучреждений, общественных организаций и партий. Госучреждения получили все, поделив наследие КПСС и СССР. Общественным организациям и партиям (помимо «ДемРоссии» или РДДР) не дали почти ничего. Попов попытался было создать Городское собрание из представителей общественности, да бросил. Да и слава Богу. Ведь там предусматривалось только представительство для «ДемРоссии» и МГК КПСС.

7. Программа развития центров здравоохранения. Хотели тиражировать опыт знаменитого Центра микрохирургии глаза. Ни полшага, ни полвзгляда в этом направлении сделано не было. Зато основательно была подорвана система бесплатной медицины. После Лужкова бесплатной медицины в городе практически не стало.

8. Экологическая программа. Опять нечем похвалиться. Ни одного сколько-нибудь заметного природоохранного мероприятия. А город захлебнулся мусором. Да начала дымить знаменитая Северная ТЭЦ.

9. Программа поддержки и развития учреждений культуры и воспитания. Целый перечень мероприятий – и почти ни одного выполненного. Исключение составляют лишь парадно-показушные мероприятия. Зато налицо развал музейного и библиотечного дела, школьная нищета, церковная бедность.

10. Программа сохранения исторического наследия и развития туризма. Туризм развился только в деле присвоения лучших городских гостиниц. Историческое наследие скорее растаптывалось, чем сохранялось. Ущерб столичной архитектуре был нанесен невероятный. У Москвы было стерто лицо.

И еще программа говорила о системе власти. «Главное – профессионализм, порядочность, забота о горожанах, ответственное отношение к делу». В реальности политика Попова-Лужкова, как говорится, рядом не лежала с такими правильными принципами и обещаниями.

Характерна судьба валютных средств, которые должны были расходоваться на нужды города. Типичный способ расхищения валюты продемонстрировало коммерческое бюро «Мосинрасчет», созданное в 1988 году для аккумулирования валютных средств города. Проверка КРУ Минфина в июле 1992 года показала, что огромные суммы в валюте не поступают в бюджет города. Например, были скрыты доходы от эксплуатации гостиницы «Россия» (500 тыс. инвалютных рублей) и гостиницы «Украина» (1 200 тыс. рублей). Зато бюро «Мосинрасчет» стало соучредителем СП «КНИТ – Калужская застава». Часть своего вклада бюро перечислило в Евробанк (Франция) («РГ», 30.01.93).

В 1992 году московское правительство пользовалось многомиллиардным кредитом Центробанка на строительство муниципального жилья. Но, постоянно продавая жилье на аукционах, московские администраторы не только не погасили кредит, но обратились в ЦБР с просьбой списать его. Куда же исчезли деньги? Этого выяснить так и не удалось («Дума», № 14, 1993).

Особое положение Москвы давало возможность Попову и Лужкову буквально вышибать деньги из российского правительства и использовать их без всякого контроля. Если 29 декабря 1991 года Ельцин своим указом отписал Москве 15 % налога на прибыль и 5 % налога на добавленную стоимость, которые собирались на территории города, то через месяц эти цифры (опять же президентским указом) были повышены до 46 % и 18 % соответственно. Помимо этого, в конце февраля 1992 года Попов и Лужков получили еще и 20 млрд рублей в качестве дополнительного ассигнования («РГ», 04.04.93). Связь с первыми кровавыми событиями 23 февраля в данном случае достаточно прозрачна. Ельцин уже тогда был заинтересован в конфронтации и хаосе. Нужны были средства на политику. В Москве они были особенно нужны, а новая номенклатура уже научилась у старой отжимать капиталы из городского бюджета.

Помимо внушительных ассигнований «сверху», московское правительство удачно изымало средства из-под контроля и переводило их на счета частных фирм, возглавляемых «своими» людьми. Чего стоит хотя бы арендная плата за 29 млн кв. метров нежилых помещений, которыми располагала Москва. По самым скромным подсчетам от их аренды можно было бы получить до 20 млрд рублей («РГ», 04.04.93). Но с самого первого проекта бюджета города Правительство Москвы не собиралось показывать эти доходы. То же самое касается и дивидендов от деятельности коммерческих структур, в которых свою долю имела мэрия. В казну деньги от таких структур практически не поступали. Прибавим сюда еще и внебюджетные фонды, которые подчас вместо заявленных в их уставах целей занимались обеспечением чиновников зарплатой и доходными местами.

Самые приблизительные подсчеты показывают, что доходная часть бюджета 1992 года была занижена Лужковым и его компанией наполовину, в лучшем случае – на треть. Это и стало основой тех невиданных финансовых средств, которые «проросли» в коммерческих структурах и политических баталиях 1993 года.

История номенклатурной приватизации бюджета продолжилась и в 1993 году. За несколько месяцев проект доходной части бюджета, представленный администрацией, изменился с 500 млрд рублей до 1500 млрд. Откуда и куда уходили деньги, не могли понять и сами московские чиновники, занятые до полного увлечения разграблением города. За весь 1993 год правительством Москвы предусматривались поступления в бюджет от аренды приватизированными предприятиями их помещений всего лишь в размере 9 млрд рублей (8780 тыс. долларов по текущему курсу) («Коммерсантъ-Дейли», 16.07.93).

Подробно разбираться в очередном витке финансовых махинаций было уже некому. Отчет о деятельность Лужкова и его финансистов в 1993 году утверждался уже ручной Городской Думой (своеобразная «вырезка» из Моссовета, образовавшаяся в результате порочного изменения законодательства и тайного сговора тех, кто считал голоса на сессии Моссовета), которая функции контроля не могла осуществлять в силу своей интеллектуальной немощи и политической прирученности.

Летом 1993 года Моссовет еще успел рассмотреть отчет об исполнении бюджета 1992 года. Мэрия на этот раз попыталась подготовиться основательно, выпустив чуть ли не целый том документов и аналитических записок. Полгода спустя депутатам и самим себе чиновники пытались доказать, что их прогноз доходов города был оптимальным. Но шила в мешке не утаишь. Как и в 1991 году, занижение доходов по сравнению с цифрой фактически поступивших в городскую казну средств только по официальным данным составило около 60 %.

Воровство при исполнении бюджета 1992 года было вопиющим. Лужковские финансисты утверждали: поскольку Моссоветом в доходную часть в объеме 175,9 млрд рублей были включены новые позиции за 25 дней до окончания финансового года, то они уже не могли быть выполнены. Тем не менее, доходная часть бюджета по факту была перекрыта (в том числе и по измененному сессией объему такого источника, как подоходный налог с граждан). В лужковском отчете утверждалось, что процент исполнения бюджета по доходам составил по отношению к уточненным плановым показателям администрации 108 %. Фактически же по отношению к сумме доходов, представленных администрацией 17 июня 1992 года за подписью Ю. М. Лужкова, – 113,4 млрд рублей, реальное исполнение доходов бюджета (195,6 млрд рублей) составило 173 %, по отношению к данным, представленным администрацией 2 сентября 1992 года за подписью Ю. М. Лужкова, – 147 %. Лужков объяснял превышение доходов следующим образом: «По таким закрепленным источникам, как подоходный налог (?!), госпошлина, плата за воду, разные сборы и неналоговые платежи дополнительно получено 2 млрд рублей в основном за счет разных сборов и неналоговых платежей». Это был обман, так как в таблице «Доходы» из отчета по бюджету было показано, что только подоходного налога получено на 15 млрд рублей больше, чем даже та сумма, которую утвердила сессия Моссовета. Лишние деньги – это не успех, это метод не финансировать то, что нужно было бы финансировать. Это свободные суммы для игры бюрократии в свои грязные игры.

Расходная часть бюджета после анализа тоже выявила абсолютно явную криминальность своего происхождения. Именно по наиболее социально значимым отраслям городского хозяйства, по которым Лужков всегда демонстрировал нехватку средств, выделенные Моссоветом суммы были недоиспользованы. Изысканные на бесплатное муниципальное жилье 15 млрд рублей правительство расходовать на эти цели просто отказалось. По программе «Конверсия» было не израсходовано 210 млн рублей, по здравоохранению (в условиях угрозы забастовок медиков) – 500 млн рублей, средства московской милиции израсходованы лишь на 92 %, муниципальной милиции – на 89 %, средства на выплату пособий семьям с детьми – на 80 %.

Ремонт дорог и благоустройство, которыми занималась администрация, не имели никакой системы контроля и ответственности за эффективность использования средств. В арендных платежах, полученных за эксплуатацию зданий, тоже полная неразбериха – никакой системы контроля, массовые злоупотребления. Дотации «Мосгортрансу» в счет бесплатной перевозки пассажиров по действующим льготам администрацией сохранены в прежнем объеме, несмотря на резкое снижение объема перевозок. Дотации на хлеб сочетались с планомерным разрушением хлебной индустрии города и рекламной кампанией по программе малых пекарен (например, обласканный Лужковым «Дока-хлеб»). По культуре средства из бюджета также недоиспользованы.

Система внебюджетных фондов практически обесценила бюджетный процесс по целому ряду параметров. Эти средства становятся как бы ненужными и не расходуются. Зато из бюджета города почему-то финансировались лечебно-профилактические учреждения администрации Президента РФ (57,2 млн рублей) и строительство объектов для Грузии (около 200 млн рублей). Кроме того, на финансирование собственной администрации Лужков направил, сверх выделенных в бюджете средств, 120 млн рублей («Правда», 09.07.93).

Криминальность бюджета подтверждается, например, следующими фактами: валютный фонд Москвы был полностью скрыт, московским правительством были определены так называемые «уполномоченные банки», которые могли придерживать у себя огромные суммы бюджетных денег, расплачиваясь с чиновниками через систему благотворительности (вот для чего было нужно сокрытие доходов). Четырехзвенная система перевода бюджетных средств неимоверно тормозила расчеты из бюджета, чем и кормила коммерческие банки.

12.07.93 г. сессия Моссовета признала исполнение бюджета 1992 года неудовлетворительным и поручила председателю Моссовета Н. Н. Гончару подготовить документы о привлечении к административной ответственности высших должностных лиц администрации за невыполнение решений депутатов, а также о возврате незаконно выделенных предприятиям и организациям средств в бюджет города. Начало рассмотрения этих вопросов, скорее всего, и было одной из причин, вызвавших активную подготовку государственного переворота со стороны московской исполнительной власти. Моссовет удостоился специального указа Ельцина о роспуске. Большинство Советов в других регионах и городах распустились самостоятельно.

Но вернемся в период полной наивности и даже какой-то невменяемости общества, не понимавшего очевидного: из коммунистической номенклатуры рождается тиранический режим олигархии.

Достаточно мирно просуществовав год за спиной профессора Попова, решившего взять на себя грех хозяйственного развала Москвы, Лужков к исходу 1991 года приобретает в столице практически неограниченную власть. Во многом этому способствовало обильное мифотворчество о его главенствующей роли в подавлении августовского путча.

В качестве основной заслуги Лужкову приписывается создание вокруг Белого Дома оборонительных сооружений. Но любой очевидец, здраво вспомнив те дни, не обнаружит в своей памяти ни бетонных сооружений, ни тяжелой строительной техники, якобы забившей все подходы к парламенту. Зато кое-кто вспомнит о саботаже лужковских чиновников при попытках наладить серьезное сопротивление ГКЧП. Добавим еще, что лично для Лужкова слегка приоткрытая закулисная сторона августовского путча практически не несет никакой тревоги. Вместо выявления истинных механизмов заговора (Ельцина против ГКЧП или ГКЧП против Ельцина) он вспоминает в книге с длинным названием «72 часа агонии. Август 1991 г. Начало и конец коммунистического путча в России» милые сердцу подробности. Он вспоминает, как Ельцин на своей даче в тапочках на босу ногу организует сопротивление ГКЧП и предлагает всем (как трогательно!) сушеные им лично яблоки. Вот такой домашний штаб сопротивления «путчу»…

Кстати, публикация книг – своеобразный метод пополнения личного бюджета номенклатурных деятелей. Вряд ли кто-то поверит, что Лужков или Ельцин при своей загруженности на работе и природной косноязычности могут что-то написать. Вот и нанимаются за государственный счет литературные негры. А потом в игру вступают книгоиздательские фирмы, которым требуется высокое покровительство. Они могут и за рубежом издать «бессмертное творение» очередного хозяина. А хозяин получит вполне законный гонорар. Но об этом чуть ниже. А пока – упражнение по арифметике.

Дано: В 1992 году зарплата мэра составляла 14.5 тысяч рублей в месяц («Сегодня», 07.07.93), в 1993 году – 50 тысяч. («НГ», 10.03.93). Вопрос: может ли мэр построить себе дачу, оценочная стоимость которой в ценах 1993 года составляет 100 млн рублей? Может ли он еще и дочь отправить обучаться за границей на 3,5 года при общей стоимости обучения 14 тысяч долларов («АиФ», № 41, 1992)? Ответ: может, но зарплата тут не причем.

Полтора месяца проработал Лужков в послепутчевом Комитете по оперативному управлению страной в качестве первого заместителя премьера правительства РФ Ивана Силаева. Работа комитета с треском провалилась. Принять бразды правления Союзом оказалось некому. Способные к этому люди сидели в тюрьме или просто было отправлены по домам. Да и задачи такой, как видно, не ставилось. Поэтому Лужков решил в Комитете вопрос обеспечения Москвы продовольствием и сбежал на прежнее место работы. Москва в результате получила за подавление ГКЧП свою пайку, а страна распалась.

Дальнейшая работа Лужкова на высшем хозяйственном посту Москвы связана с распространением другого мифа, который даже ярых его противников вводит в смущение. Это миф о хозяйственных успехах столицы под руководством Лужкова, якобы держащего город «на плаву» в трудные времена. Неискушенный читатель «мэрских» газеток легко верил, что все в Москве прекрасно: и жилье строится, и дороги ремонтируются, и тепло в каждой квартире. И только ему, сирому, мало что перепадает. А потому надо писать челобитные и ждать подачек.

Простейший анализ официальных статистических данных показывает, что Москва не только наравне со всей страной хлебала горькую кашу, заваренную безответственными реформаторами, но еще и дополнительно страдала от комбинаций собственной администрации. Москва, несмотря на громадные льготы от российского правительства, несмотря на иностранные инвестиции и прочие преимущества своей столичности, была поражена кризисом заметно более других крупных городов. Здесь Лужкову совершенно нечем похвалиться. Даже успехи в жилищном строительстве, которыми он привык козырять везде и всюду, на поверку оказывались чистейшим блефом. Моссовет не раз пытался разоблачить лживые восторги по поводу успехов строительного комплекса. Его разогнали и за это тоже – чтобы не порочил светлый образ отца-основателя московской олигархии.

Лужков начинал готовиться к выкорчевыванию демократии заблаговременно – с районного звена управления Москвой. На развалинах районов появились префектуры и муниципальные округа. Хрен редьки не слаще, ведь более года продолжался паралич управления городом в низовом звене, да расцвели буйным цветом коррупция и воровство мелких чиновников. Эти издержки Лужкову были известны, но зато ему удалось бюджет огромного города полностью забрать под себя и практически приватизировать, приняв в долю свое ближайшее окружение. Не беда, что на месте признанных слишком многочисленными 33 районов сначала создали 10 префектур, а потому новые районы – уже численностью более 130. И видимо-невидимо чиновников…

Средства массовой информации, привыкшие лебезить перед начальством, твердили: Лужков распорядился выделить средства, Лужков профинансировал, Лужков нашел деньги… Спрашивается, откуда? Должен бы из бюджета, должен бы при соответствующем контроле, должен бы в рамках своих полномочий. А реально получалось, что есть такой благодетель, который единолично распоряжается всем достоянием Москвы, как своим карманом.

Сокрытие доходов и сокращение под предлогом дефицита бюджета социальных программ – обычное для Лужкова дело. Зато суперпроекты, вроде «Сити», Детского парка чудес, торгового суперкомплекса в Нагатино и тому подобного, грозили перенапряжением всей социальной инфраструктуры города. Не то, чтобы всерьез что-то собираются строить, но есть свой интерес в громадье планов. Масштабность замыслов всегда как-то приподнимает их потенциального вершителя и придает смысл суете его соратников. Избавиться от захватывающего воображение плана и его автора становится непросто – ведь такие проекты рухнут! Но они же могут многие годы, пока превращаются во что-то материальное, давать прибыль олигархии. Примерно так произошло с «Сити». Циклопический проект сожрал невиданные средства и ничего не дал городу.

Гигантомания – вечный порок номенклатуры. Для московского градоначальника это тоже непреходящий синдром. Мыльный пузырь «Сити» был сначала наполнен средствами от льготного налогообложения («МК», 19.05.93), а потом и прямыми вливаниями из бюджета («РГ», 31.07.93). В другом случае – для нужд Нагатинского суперкомплекса – из городской казны только на первом этапе под строительство казино и ресторанов планировалось зачерпнуть, ни много ни мало, 100 млн долларов («Тверская, 13», 18.03.93). Третий пример разорительной гигантомании – коттеджное строительство. Якобы для преодоления жилищного дефицита за 10 лет предполагалось обчистить казну на 4 трлн рублей («НГ», 18.03.93). Кто получил эти коттеджи – посреди Москвы, в охранных зонах Подмосковья? Все тот же люд – новая олигархия.

Отвлечемся пока от хозяйственных безобразий и обратимся к статусу Лужкова. Когда и на каком основании он стал хозяином Москвы? Получается, что формальных (законных) оснований у него до 1996 года не было, но реально именно он владел Москвой. Как же это могло получиться?

После побега Гавриила Попова с поста мэра, Лужков объявил, что наследует его по должности – как вице-мэр. Действительно, вместе с мэром Поповым москвичи в 1991 году выбрали и вице-мэра. Но нигде не было сказано, что вице-мэр – это наследник мэра. Только заместитель, не более того. Поэтому Моссовет назначил выборы мэра Москвы. Но весной 1992 года столица уже находилась под пятой бюрократии, а олигархия щедро финансировала беззаконие. И оно приобрело поддержку среди тех, кто должен был защищать закон. 15 июля прокурор Москвы опротестовал решение Моссовета, а 2 сентября 1992 года Мосгорсуд отменил это решение.

Логика суда была такова. После отставки мэра Г. Попова его обязанности перешли к вице-мэру, что было подтверждено указом Президента. Недоверие Лужкову, как заместителю главы администрации, выражено лицу, которое не занимало должности, указанной в решении Моссовета (в законе был глава и замглавы администрации, но не было никаких мэров и вице-мэров). Кроме того, установленный мораторий на проведение выборов следует рассматривать и как запрет на назначение выборов, требующих начала избирательной кампании еще до 1 декабря 1992 года. Наконец, поскольку недоверие фактически выражено главе исполнительной власти (суд считал указы Ельцина «О Г. Попове» и «О Ю. Лужкове» законными, а потому – действующими), а не его заместителю, то такое решение требовало 2/3 голосов, а не простого большинства, как это было на сессии Моссовета.

Моссовет начал готовить новое решение по выборам, которое было принято за основу 1 октября 1992 года. Верховный суд России тем временем не удовлетворил кассационную жалобу Моссовета и решением от 2 октября 1992 года оставил решение Мосгорсуда в силе. 6 октября Моссовет обжаловал указ Ельцина о назначении Лужкова в Конституционном Суде. Ходатайство так и не было рассмотрено.

По логике Верховного Суда, решение о моратории на выборы предусматривает начало предвыборной кампании только после 1 декабря 1992 года. До принятия соответствующих законов вопрос о порядке выборов и отзыва мэра определяется Президиумом Верховного Совета, им же должны назначаться выборы мэра. Согласно ст. 183 Конституции, до принятия специального закона о Москве на ее территории могут действовать не только законы РФ, но и другие нормативные акты.

26 октября 1992 года Моссовет повторным решением назначил выборы на 7 февраля 1993 года. Лужков обвинил Моссовет в попытке создать параллельную власть и подрыве авторитета существующей законной власти. Он подтвердил свою готовность на одновременные выборы мэра Москвы и депутатов Моссовета («Известия», 28.10.92). Но дальнейших шагов в этом направлении не последовало. Для Лужкова выборы были смерти подобны. Он тогда еще не был уверен, что можно будет блокировать независимый от него и многочисленный депутатский корпус (одних депутатов Моссовета – почти 500 человек, и все буйные!), избранный на свободных выборах.

Дальнейшая заминка была вызвана резким нарастанием напряженности, связанной с приближением срока окончания чрезвычайных полномочий Ельцина, опрометчиво выданных ему российскими депутатами. Эти полномочия спасли карьеру Лужкова, и в конченом итоге стоили российским депутатам их полномочий, пресеченных в 1993 году силовым путем.

В начале декабря 1992 года кризис власти мог привести к резкой смене обстановки. Лужков готовил митинги и демонстрации большегрузных автомобилей у Кремля, где проходил Съезд народных депутатов. 10 декабря 1992 года Съезд принял постановление «О главах администраций», в котором Советам предписывалось опираться на ранее принятый Закон «О выборах главы администрации». Таким образом, Моссовет смог 21 декабря принять новое решение, опирающееся на данное постановление. Заодно выборы были перенесены на 28 февраля.

Председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов пытался заблокировать это решение, направив 22 декабря 1992 года депутатам Моссовета письмо, в котором просил пересмотреть решение сессии и не форсировать выборы до принятия Закона «О статусе столицы Российской Федерации», намеченного на январь 1993 года. Его позиция поддерживалась моссоветовскими «деморосами», которые попытались предотвратить окончательное оформление решения Моссовета и открыто призвали своих сторонников сорвать заседание сессии 23 декабря (не приходить или не регистрироваться с целью срыва кворума). «Деморосы» (по оптимистичным оценкам их самих – около 50 человек) заявили, что юридических оснований для выборов не представлено. Это противоречило действительности – на сессии раздавались десятки документов с комментариями профессиональных юристов.

30 декабря 1992 года прокурор Москвы опротестовал новое решение Моссовета. Робкий Геннадий Пономарев вновь обратил внимание на действие актов, принятых Президиумом Верховного Совета. Моссовет отклонил протест прокурора, дополнив свою аргументацию новыми соображениями, а также обратившись к Верховному Совету с просьбой дать разъяснение по спорным моментам. 18 января Моссовету удалось провести решение об образовании окружной избирательной комиссии, но вопрос о финансировании выборов оставался открытым. Лужков уже наложил лапу на все финансовые институты города.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.