Максим Горький

Максим Горький

В конце 1920-х – начале 1930-х гг. власти «наводят порядок» в художественной литературе и журналистике, хотя уже в середине 1920-х гг. дыхание новой тоталитарной эпохи отчетливо ощущалось. В конце же 1920-х гг. в прессе шельмовали многих писателей: Бориса Пильняка, Евгения Замятина, Михаила Булгакова.

В 1934 г. создается Союз писателей, ставший главным директивным органом советских писателей. Ему предшествовала история с «приручением» властью М. Горького. Как известно, Горький уехал за границу в 1921 г., поселился в Италии, на острове Капри. В отличие от других русских писателей, оставшихся за границей, в СССР его не называли белогвардейцем и даже эмигрантом – уж слишком велико было значение «пролетарского писателя». Когда созрела идея образования Союза писателей, для этой цели решили использовать Горького. С 1928 г. была организованная кампания по возвращению «любимого Алексея Максимовича» в СССР. В Италию шли тысячи писем от коллективов и частных лиц. Горький поддался на уговоры, приехал в СССР погостить раз-другой. Его встречали как небожителя, а в пятый раз, в 1933 г., Горького попросту не выпустили из страны.

Его, прежде отважного борца за справедливость и гуманизм в годы революции, как будто подменили, околдовали. Даже из-за границы он писал Сталину, что в советской прессе слишком сгущают краски, чересчур много печатают самокритики. Сталин утихомиривал своего друга-максималиста: «Мы не можем без самокритики. Никак не можем, Алексей Максимович. Без нее неминуемы застой, загнивание аппарата, рост бюрократии». Из-под пера Горького стали выходить такие слова, от которых волосы встали бы дыбом у его покойных друзей – гуманистов Толстого, Чехова, Короленко: «Если враг не сдается – его истребляют». Эта знаменитая фраза – подлинный лозунг чекистов – стоит в конце абзаца горьковского письма: «Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями, – против нас всё, что отжило свои сроки, отведенные ему историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии гражданской войны. Отсюда вывод: „…если враг“…» и т. д.

Существует версия о том, что после знаменитого очерка «Ленин», написанного Горьким, Сталин очень хотел, чтобы классик написал книгу о нем. По-видимому, об этом с Горьким велись переговоры. В январе 1932 г. в Италию на его адрес прислали из Москвы «материалы для биографии» Сталина. Несомненно, Горький восхищался Сталиным, называл его «мощным вождем», писал о нем: «Как прост и доступен мудрый товарищ Сталин». Он даже называл Сталина по-холопьи «хозяином» («с хозяином… не успел поговорить, ибо хозяин – нездоров и не был у меня»).

Но произведения о Сталине все не было и не было, также «не вышла… – писал Горький, – пьеса моя о вредителях», не удалась и пьеса «о кулаке». Возможно, причина молчания Горького была в его творческой немощи, с годами он растерял весь свой талант. Как бы то ни было, к 1936 г. Горький не оправдал возлагаемых на него надежд. Возможно, он был отравлен по воле Сталина. По другой версии, профессор Плетнев, лечивший Горького, говорил: «Мы лечили Горького от болезни сердца, но он страдал не столько физически, сколько морально: он не переставал терзать себя самоупреками. Ему в Советском Союзе уже нечем было дышать. Он страстно стремился назад, в Италию. На самом деле Горький старался убежать от самого себя – сил для большого протеста у него уже не было. Но недоверчивый деспот в Кремле больше всего боялся открытого выступления знаменитого писателя против режима». Из последней фразы прямо вытекает упомянутая выше версия об убийстве Горького…