Ленин и русская интеллигенция

Ленин и русская интеллигенция

С самого своего прихода к власти большевики заявили о начале «культурной революции», под которой понимали, во-первых, смену социальных приоритетов культуры и просвещения и, во-вторых, установление жесткого контроля за культурой. Культуру сразу же идеологизировали. На первое место в ней вышла «классовая борьба» во всех ее формах и видах. Восторжествовали идеи противопоставления старой, «буржуазной» культуре – новой, «пролетарской», «коммунистической».

Объявленная большевиками программа ликвидации неграмотности предполагала, что уже усвоение первой фразы нового букваря «Рабы не мы, мы не рабы» даст идейный заряд советскому человеку. Потом его пошлют в кружок «политграмоты», где ему начнут втолковывать марксистские постулаты по примитивнейшей «Азбуке коммунизма» Бухарина и Преображенского (1918). Он будет ходить по улицам и читать развешанные повсюду лозунги и транспаранты идеологического содержания. С 1918 г. большевики объявили программу «монументальной пропаганды» и начали сносить памятники царям и «царским слугам». В противовес им стали торжественно открывать памятники (правда, из гипса) революционерам и бунтарям.

Впрочем, Ленин не обольщался по поводу просвещения народа и весьма цинично говорил, что ликвидация неграмотности должна ограничиться тем, чтобы человек смог прочитать советский декрет в газете, и этого с него будет достаточно. Неслучайно восторженное отношение Ленина к кино, которое тогда казалось незаменимым средством пропаганды в полуграмотной стране.

Культура рассматривалась властью как одна из сфер управления государством. Созданный в 1917 г. Народный комиссариат просвещения (Наркомпрос) сразу заявил о себе как о главной инстанции по управлению не только просвещением, но и культурой вообще. Уже с начала 1918 г. установили цензуру печати, а в 1922 г. создали Главное управление по делам литературы и искусства, или Главлит, который с тех пор и до конца советской власти контролировал идейную сторону печатной и иной продукции, занимался изъятием из культурного оборота идейно «вредных» произведений. Появились списки запрещенных книг, которые надлежало изъять из общественных библиотек. Их хранение же в домашней библиотеке могло привести «библиофила» на тюремные нары. Высшая школа лишилась всех демократических завоеваний – выборности и автономии, а профессоров, позволявших себе высказываться неодобрительно о власти, лишали кафедр и вообще работы. Парткомы, ячейки коммунистов-студентов рассматривались как органы партийного контроля в вузах.

В августе 1921 г. ВЧК «сшило» дело о так называемой «Петроградской боевой организации» во главе с профессором В. Н. Таганцевым. Кроме него в эту выдуманную чекистами «организацию» включили несколько крупных ученых, а также поэта Николая Гумилева. Всего по делу привлекли более 200 человек. Несмотря на просьбы и протесты интеллигенции, «руководители заговорщиков» были расстреляны. Позже стало известно, что подготовка процесса проходила под наблюдением самого Ленина. При этом распространили слух, что якобы профессора Тихвинского и поэта Гумилева чекисты расстреляли вопреки его приказанию.

Для многих людей стало ясно, что власть объявила войну русской интеллигенции. Инициатором этой войны стал выходец из среды интеллигенции Ленин, который не скрывал своего презрения и ненависти к породившему его классу. Он презирал его за «дряблость», называл интеллигентов «говном», «кашей». С одной стороны, в предреволюционные годы был распространен тип рефлексирующего краснобая-интеллигента, только мечтающего о «деле, полезном народу», но ничего не делающего. Этот тип высмеивали в своих сочинениях Чехов, Горький и другие писатели-демократы. Такому целеустремленному человеку, как Ленин, интеллигентные болтуны были глубоко неприятны, он их знал и презирал.

С другой стороны, деятельная часть интеллигенции была опасна для Ленина. Он ненавидел русскую интеллигенцию за присущую ей внутреннюю свободу и опасался ее скрытого сопротивления режиму большевиков. И не зря. В марте 1924 г. на Всероссийском съезде инженеров с трибуны прозвучали такие слова: «Коммунисты как материалисты считают необходимым и нужным дать людям в первую очередь предметы первой необходимости, а мы, интеллигенты, говорим, что в первую очередь нужны права человека. Вот наша основная программа. В этом вся сила».

Уже в годы Гражданской войны научная интеллигенция была брошена на произвол судьбы. Как писал в июле 1920 г. очевидец из Петрограда, «среди ученых колоссальная убыль – мрут ужасно». Гениальные ученые погибали от голода и холода. Так умерли, например, основатель аэродинамики В. А. Жуковский, математик А. М. Ляпунов, востоковед Б. А. Тураев. Таская дрова на второй этаж в нетопленую квартиру, надорвался и умер выдающийся филолог академик А. А. Шахматов. Ученые и писатели подвергались унижениям и гонениям как «лишенцы», «буржуи».

Теперь же, в начале 1920-х гг., заявляя об усилении борьбы с буржуазной идеологией, идеализмом, мистикой, философской реакцией, Ленин открыто назвал интеллигентов врагами. Он писал Дзержинскому о том, что «профессора и писатели» являются «явными контрреволюционерами, пособниками Антанты, шпионами, растлителями молодежи» и с ними надо поступать соответственно.

19 мая 1922 г. он отдал Дзержинскому распоряжение начать подготовку акции по массовой высылке из страны «писателей и профессоров, помогающих контрреволюции». Сам Ленин, как знаток философии, составил перечень таких людей, являвшихся на самом деле цветом русской философской мысли. Все они подлежали изгнанию: С. Булгаков, Н. Бердяев, Л. Карсавин, С. Франк, И. Ильин, Н. Лосский, Ф. Степун, Б. Вышеславцев и др. Сами же чекисты составляли списки на крупных математиков, экономистов, историков и социологов (среди них, в частности, Питирим Сорокин) – всего на «160 наиболее активных буржуазных идеологов» (включая ректоров Московского и Петроградского университетов). Все эти люди были посажены в Петрограде на немецкий пароход, прозванный впоследствии «философским», и отправлены в Гамбург. Так культуре России был нанесен страшнейший удар. Но, впрочем, можно считать, что пассажирам «философского парохода» еще повезло. Их выбросили из страны, но не из жизни. Многие из высланных продолжали работать. Их приняли в западных университетах, и они прославили свои имена и Россию на Западе. Оставшимся в России ученым и писателям было хуже – будущее грозило им ссылками, концлагерями, казнями или послушным, холопьим исполнением «воли партии». Главное же – их вечно преследовал страх пасть в любой момент жертвой «пролетарской секиры».