«Недоразвитое животное»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Недоразвитое животное»

По мнению Константина, чтобы разобраться в уникальности русских, нужно сперва вникнуть в удивительный феномен человека – этого «недоразвитого животного».

У человека по сравнению с животными гораздо менее развиты инстинкты. Подавляющее большинство живых существ сильнее, быстрее, приспособленнее человека. Если понимать ум как способность решать практические задачи, то в каких-то вопросах животные бывают «умнее» человека – благодаря своим инстинктам. Крыса, загнанная в угол, пулей летит в совершенно непредсказуемом направлении. Кошка виртуозно приземляется на четыре ноги. Удар львиной лапы необычайно точен. Пчёлы строят сложнейшие конструкции из воска. Лисы и хорьки придумывают разные хитроумные способы, чтобы подобраться к жертве.

Однако человек обладает разумом: в отличие от животных, он умеет не только решать практические задачи, но и ставит их! Способность ставить перед собой задачи – то есть заниматься проблемами, не стоящими перед нами на самом деле, проблемами вымышленными в самом прямом смысле этого слова – и есть то, что выгодно отличает разум от инстинкта. Разум позволяет человеку решать некоторые проблемы раньше, чем они встанут перед нами на самом деле. Что и обеспечивает человеку эволюционное преимущество перед животными: он способен реагировать на то, чего нет – и в том числе на то, чего ещё нет. Обретя разум, человек, однако, заплатил за него утратой важных инстинктов. С точки зрения животных он – «неправильное», недоразвитое животное, которое выжило невесть как. Если щенок или котёнок рождаются уже с готовым набором программ в голове, которые нужно лишь «активировать», то человека нужно долго и нудно учить тем вещам, которые котятам и щенятам достаточно напомнить или показать разок. А некоторым вещам его вообще нельзя выучить.

– Вряд ли так называемый «разум» – непонятно откуда взявшийся – вытеснил своей тяжестью инстинкты. Тем более, что у ребёнка никакого особого «разума» нет. Скорее, наоборот – слабость инстинктов сделала возможным появление разума. В таком случае получается, что человек – это недоразвитое на голову существо, – смеется Крылов. – У природы есть закон: живые существа, поднимаясь на более высокую ступень развития, утрачивают очень полезные качества, присущие более низким формам. Так, животные утратили волшебную способность растений – питаться солнечным светом и высасывать полезные вещества прямо из почвы. Человек, возвысившись над зверями, утратил множество инстинктов.

А русские люди шагнули еще дальше. Они лишились социальных инстинктов…

Итак, люди утратили инстинкты не полностью. У них есть особый слой инстинктов, связанных с общественным, социальным поведением человека.

– Основа человеческого общества – примитивная иерархическая пирамида, характерная для обезьян-приматов, – говорит К.Крылов. – На протяжении всей своей истории люди воспринимали социальные отношения как нечто неестественное и тягостное. Жалобы на «угнетение», «неравенство», «несправедливость» общества раздаются столько же времени, сколько существует само это общество. Не прекращаются попытки организоваться как-нибудь по-другому. Все они неизменно проваливаются. Более того, именно те общества, в которых таких попыток (революций) предпринимается меньше, оказываются более живучими.

Есть еще одна особенность человеческого общества – внутривидовая агрессия. Человек способен воспринимать другого человека в рамках отношений «хищник – жертва», что практически не встречается во внутривидовых отношениях у животных. Львы и медведи не убивают друг друга в таких количествах. Человек же легко уничтожает себе подобных, причем встраивает принцип «хищник-жертва» в отношения «власть-подвластные». На эту особенность человеческого общества обратил внимание выдающийся советский историк и философ Борис Поршнев (1905–1972 гг.). Он-то доказывал, что наши предки были трупоедами и людоедами, и в орде протолюдей сильные особи в лихую годину пожирали слабых. Именно такие сильные и сформировали элиту властителей. Крылов же дополняет: именно слабость инстинктов у человека позволяет увидеть в ближнем «чужого», «зверя», «жертву» или «врага». Отсюда – и такие «слишком человеческие» занятия, как войны, насилие и т. п. С другой стороны, схватка между людьми обычно заканчивается порабощением побеждённых – то есть отношения хищника и жертвы конвертируются в отношения господства и подчинения. Что делает возможным рабство, эксплуатацию и т. п. Это постоянно происходящее наложение двух пирамид – пищевой и иерархической – и делает человеческое общество столь уникально устойчивым и одновременно столь невыносимым.

…Итак, человек сохранил инстинкты власти и подчинения. Понятно, какими преимуществами обладает человек с душой «самой главной гориллы в стаде горилл» – он же «прирождённый лидер». Такие люди быстро выдвигаются наверх, поскольку им не нужно думать, что для этого делать. Их ведёт инстинкт. Они чувствуют (не «знают», а именно чувствуют), когда можно и нужно рыкнуть, когда – скривить губу, когда – уступить и отвести взгляд. Они способны сплотить и повести за собой – или, наоборот, обломать и разогнать одним жестом целую толпу. Другие люди подчиняются им – тоже инстинктивно, «чуя хозяина». Вот – сущность и современного человечьего общества.

– Теперь мы, кстати, можем ответить на один распространённый вопрос, который время от времени задают себе все интеллектуалы мира: почему люди, находящиеся на вершине социальной пирамиды, зачастую производят впечатление идиотов? Ответ прост: они, как правило, и есть идиоты. Для того, чтобы инстинкты проявлялись на полную мощность, разум должен быть достаточно слаб. Поэтому на самых верхних этажах социальной пирамиды выживают в основном кретины с тяжёлой челюстью и обезьяньи-хитрыми глазками, – доказывает наш аналитик. – Легко обнаружить, например, что некоторые народы в массе своей склонны к «хищному» поведению, а некоторые – к «рабскому». Есть разные хитрые случаи, когда, например, инстинкты подчинения настолько модицифируются и утончаются национальной культурой, что становятся ключом к тайному господству – и, наоборот, трансформированное «хищничество» оборачивается законопослушанием и жёсткой иерархией. Разнообразие вариаций здесь очень велико.

Важен сам принцип: в социальной сфере человек, как правило, руководствуется в большей степени инстинктами, нежели разумом. В этом плане известнейшее определение Аристотеля – «человек есть общественное животное» – приобретает неожиданный смысл. Человек сам по себе, наедине с собой, является именно человеком. Но «человек общественный», «клеточка социального организма», является именно что животным, «зверьком». Причём, как правило, довольно паршивым.

Это относится ко всем народам Земли. Кроме… русских.

Крылов считает русских народом со слабыми социальными инстинктами. В обществе их можно заставить жить лишь чисто биологическими «регуляторами» (чувством голода, чувством холода и чувством боли от удара палкой) и рациональными соображениями (прежде всего – пользы и вреда). А то место, которое у других народов занимают социальные инстинкты, русские закрывают особого рода конструкциями, созданными разумом – то есть так называемыми убеждениями (начиная от политических и кончая нравственными). Впрочем, послушаем самого автора гипотезы:

– Русские, как правило, не чувствуют социальной проблематики, не видят в ней пользы или хотя бы необходимости. Они, разумеется, понимают, что в обществе нужен какой-то порядок, и готовы терпеть тех, кто его поддерживает – но всё равно не могут взять в толк, зачем при этом играть в иерархические игры, «царевать да насиловать», – считает наш собеседник. – Из этого следует очень многое. Остановимся на первых, самых очевидных следствиях.

Во-первых, отсутствие социальных инстинктов – это слабость русских. Инстинктивное действие всегда точно, быстро и не вызывает сомнений. Действие разумное – медленно, сомнительно и неточно. Инстинкты не обсуждаются: народ, ведомый инстинктом, действует «как один человек». Убеждения – предмет обсуждаемый: на всякий довод найдётся контрдовод, и прекратить подобные споры можно только сведением дела либо к прямому насилию (той самой «боли от удара палкой»), либо неопровержимыми доводами (которые всё равно могут оказаться ложными: мало ли что считается «неопровержимым»). Поэтому русские – социально бездарный народ.

По той же причине русских можно «уболтать», «убедить в чём угодно». Например, русская революция начала ХХ века была следствием распространения в России так называемых «революционных учений», прежде всего марксизма. Ни в одной стране мира эти учения не стали достаточно популярными, чтобы одержать победу в масштабах государства. Близка к этому была только Германия, недаром пользующаяся репутацией «самой интеллектуальной страны Европы». Все остальные народы Европы отвергли марксизм – причём безо всяких обсуждений и рассуждений, на инстинктивном уровне. Русские же, отнюдь не будучи записными интеллектуалами, отнеслись к марксизму как к источнику убеждений и высшей правды.

Но именно эта самая «социальная бездарность» обеспечивает русским колоссальную социальную пластичность. По сути дела, русские готовы быть организованы и построены любым способом, лишь бы он не был слишком идиотским и не представлял угрозу для жизни нации. Правда, и эти два условия можно обойти – например, внушив русским, что те или иные социальные эксперименты ведут ко благу. Доверие к «разумным доводам» – которые другие народы отвергают на уровне инстинкта – сплошь и рядом оказывается ахиллесовой пятой русских. То, что другие просто не слушают, русские начинают обсуждать, да ещё и соглашаться.

У русских нет природного иммунитета против идей! В результате Россия превратилась в «поле экспериментов», проводимых более защищёнными в этом смысле народами. Так, западники могут придумать коммунизм – но пробовать его построить способны лишь мы. Мы легко программируемся.

Сцепление русского народа с властью никогда не было слишком сильным. Лишённые инстинктов подчинения и господства, русские в принципе не понимают самой идеи «начальствования». На иерархические игры они смотрят как на вредную глупость, а на само «начальство» – как на людей вредных и немного сумасшедших. Исключением являются экстремальные ситуации (например, война), когда у любого живого существа пробуждаются инстинкты. Тогда русские начинают понимать свои «верхи». «Начальство» в России это, к сожалению, тоже понимает – и поэтому охотно использует «экстрим» для повышения управляемости.

Однако в слабости социальных инстинктов кроется и невероятная сила русских. Только русские в самом деле могут – по крайней мере, теоретически – построить совершенное общество, свободное от животного наследия. Нас связывают воедино не инстинкты, а наша самобытная культура. Отдельные черты «общества разума» уже проявляются в малых коллективах русских. И пресловутая русская «дружба», и отношения в наших коллективах, основанные не столько на иерархии господства и подчинения, сколько на синергии, синхронизации усилий, резонансе умов и воль – всё это существует уже сейчас. Вопрос только в том, как это сделать в глобальном масштабе.

Русских по терминологии Бориса Поршнева следует именовать неоантропами, новыми людьми – последним вариантом так называемого «человека разумного».

Это объясняет, в частности, ту странную ненависть, которую питают по отношению к русским так называемые «просвещённые народы» и в особенности их элиты. Последним, скорее всего, давно известно всё то, о чём здесь сказано. И то, что русские представляют собой следующую ступень эволюции. Разумеется, им это не нравится. «Социально бездарные» русские проигрывали другим народам в индустриальную эпоху, когда все стояло на иерархически организованных заводах, корпорациях и армиях. Но теперь во всем мире наступает время разрушения иерархических структур ради сетевого бизнеса, основанного на творчестве малых групп и гениальных одиночек. И это – идеальная среда для русских. Они выигрывают у людей-«винтиков» социальных «машин». Поэтому желание уничтожить неоантропов и закрыть эту перспективу – естественная (хотя и очень неприятная для русских) реакция «общественных животных».

В той ситуации, в которой мы оказались, наилучшим выходом было бы использование наших естественных преимуществ. Хватит заниматься копированием и освоением алгоритмов поведения наиболее успешных народов! Это нас не изменит – у нас нет того, что могло бы измениться. Нужно подумать о новых социальных проектах, которые осуществимы только здесь и только с нашим участием.

Что касается дальнейшего, то, как мне кажется, не стоит забывать известный лозунг – «кто был ничем, тот станет всем». Во всяком случае, человечеству как виду это удалось. Возможно, подвиду русских неоантропоидов это удастся тоже…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.