Глава четвертая ЛЮБИМОЕ ЖИВОТНОЕ ТОВАРИЩА СТАЛИНА — КОЗЛИК!

Глава четвертая

ЛЮБИМОЕ ЖИВОТНОЕ ТОВАРИЩА СТАЛИНА — КОЗЛИК!

«Жил-был у бабушки серенький козлик,

Вот так, вот так — серенький козлик,

Бабушка козлика очень любила.

Вот так, вот так — очень любила.

Напали на козлика серые волки,

Вот так, вот так — серые волки,

Оставили бабушке — рожки да ножки —

Вот так, вот так: Серенький козлик».

Детская песенка

Личные фронтовые зарисовки

Появление пьесы «Фронт»

В своих воспоминаниях маршал И.С. Конев рассказывает случившуюся с ним любопытную историю.[21]«Однажды летом сорок второго года, — пишет маршал, — вдруг Сталин звонит ко мне на фронт и спрашивает:

— Можете ли Вы приехать?

— Могу.

— Приезжайте.

Я был тогда на Калининском фронте. Взял самолет, прилетел в Москву. Являюсь к Сталину. У него Жуков и, не могу вспомнить, кто-то еще из нашего брата. Сталин с места в карьер спрашивает меня:

— Пьесу Корнейчука «Фронт» в «Правде» читали?

— Читал, товарищ Сталин.

— Какое Ваше мнение?

— Очень плохое, товарищ Сталин.

Чувствую, что не попадаю в тон настроения, но уже начал говорить — говорю дальше. Говорю, что неправильно, вредно так высмеивать командующего фронтом. Если плохой командующий — в вашей власти его снять, но, когда командующего фронта шельмуют, высмеивают в произведении, напечатанном в «Правде», это уже имеет не частное значение, речь идет не о каком-то одном, это бросает тень на всех. Сталин сердито меня прервал:

— Ничего Вы не понимаете. Это политический вопрос, политическая необходимость. В этой пьесе идет борьба с отжившим, устарелым, с теми, кто тянет нас назад. Это хорошая пьеса, в ней правильно поставлен вопрос.

Я сказал, что, по-моему, в пьесе много неправды. В частности, когда Огнев, назначенный вместо командующего фронтом, сам вручает ему предписание о снятии и о своем назначении, то это, с точки зрения любого военного, не лезет ни в какие ворота, так не делается. Тут у меня сорвалась фраза, что я не защищаю Горлова, я скорей из людей, которых подразумевают под Огневым, но в пьесе мне все это не нравится. Тут Сталин окончательно взъелся на меня:

— Ну да, Вы Огнев! Вы не Огнев, Вы зазнались. Вы уже тоже зазнались. Вы зарвались, зазнались. Вы военные, вы все понимаете, вы все знаете, а мы, гражданские, не понимаем. Мы лучше вас это понимаем, что надо и что не надо.

Он еще несколько раз возвращался к тому, что я зазнался, и пушил меня, горячо настаивая на правильности и полезности пьесы Корнейчука. Потом обратился к Жукову:

— А Вы какого мнения о пьесе Корнейчука?

Жукову повезло больше, чем мне: оказалось, что он еще не читал этой пьесы, так что весь удар в данном случае пришелся по мне.

Однако — и это характерно для Сталина — потом он дал указание: всем членам военных советов фронтов опросить командующих и всех высших генералов, какого они мнения о пьесе Корнейчука. И это было сделано. В частности, Булганин разговаривал с командующим артиллерией Западного фронта генералом Камерой. Тот ему резанул со всей прямотой: «Я бы не знаю что сделал с этим писателем, который написал эту пьесу. Это бездарная пьеса, я бы с ним разделался за такую пьесу». Ну, это, разумеется, пошло в донесение.

В следующий мой приезд в Москву Сталин спрашивает меня, кто такой Камера. Пришлось долго убеждать его, что это хороший, сильный командующий артиллерией фронта, с большими заслугами в прошлом, и таким образом отстаивать Камеру. Это удалось сделать, но, повернись все немного по-другому, отзыв о пьесе Корнейчука мог бы ему дорого обойтись».

В приведенной истории три персонажа: Верховный Главнокомандующий, драматург Александр Корнейчук и командующий Калининским фронтом — И.С. Конев. Прежде чем оценивать поступки наших героев, вероятно, целесообразно рассказать о событиях, связанных с появлением самой пьесы, о ее содержании и реакции на нее различных кругов общества.

Пьеса «Фронт» появилась на общественном горизонте страны в один из самых критических периодов войны. 28 июня 1942 года двухмиллионная германская армия приступила к новой летней кампании. Два противостоящих ей советских фронта, не выдержав мощного натиска, рухнули. Время для наступления немецкое командование выбрало удачно: накануне советские войска понесли два крупных поражения — в Крыму и под Харьковом.

Верховный вновь, как и в 41-м, просчитался в определении выбора противником стратегического направления наступления. Сталин был твердо уверен, что Гитлер предпримет наступление на Центральном фронте и попытается овладеть Москвой. Поэтому Ставка по его указанию сосредоточила на этом участке фронта основные резервы Красной Армии.

Находясь в это время подо Ржевом, мы, солдаты, остро переживали падение Крыма, немыслимо жестокий штурм Севастополя, харьковскую катастрофу и стремительный бросок фашистских танковых армий через донские степи к Сталинграду. Подумать только — всего за двадцать дней немецкие войска продвинулись на 600 километров, дошли до Волги, оказались на подступах к Сталинграду.

Верно, многие подробности тех драматических событий до нас доходили с опозданием, отрывочно, или вообще мы о них не знали. Что-то подсказывал «солдатский телеграф». Все равно на сердце было тревожно. Понимали без всяких подсказок — над страной нависла большая угроза.

Чтобы выбраться из отчаянного положения, в котором оказалась Красная Армия, Сталин в 42-м и в начале 43-го года осуществил три крупных политических и организационных акта. Издал приказ № 227 «Ни шагу назад!» (28-го июля 1942 года). Ликвидировал в Красной Армии институт комиссаров, который просуществовал в ней с отдельными перерывами с 1918 по 1942 год, т. е. почти двадцать четыре года. На всех армейских уровнях ввел единоначалие и установил единые звания (9 октября 1942 года). И, наконец, ввел офицерские звания и погоны.

На фоне происходящего, за чем пристально следили люди в России и на Западе, в Москве случилось событие — вроде бы ничем не примечательное, обычный литературный факт. Но оно вызвало огромный общественный резонанс в стране, в армии и за рубежом. На страницах «Правды» — газеты Центрального Комитета партии — с 24 по 27 августа 1942 года в четырех номерах неожиданно для всех была напечатана в полном виде пьеса Александра Корнейчука «Фронт».

Сразу же возник вопрос: почему вдруг главная партийная газета оказала столь «великую честь» этой пьесе?» Все понимали, что публикация пьесы на страницах «Правды» оказалась бы немыслимой без подсказки самой высокой инстанции. Но то, что произошло вслед, многое, но не все объясняло.

Произошло невообразимое. В обсуждение пьесы «в плановом порядке» партийные органы вовлекли широкие массы населения, печать, радио, армию. Отдельные отрывки читали с эстрады. Лучшие театры поставили пьесу на своих сценах. Среди них — три ведущих московских театра: МХАТа, Малый Академический театр, Центральный театр Красной Армии. Роли героев пьесы играли знаменитые актеры.

Я просмотрел зарубежные отклики о вышедшей пьесе, что было о ней сказано. Среди них особенно интересными и оригинальными показались два очерка: «Вокруг Фронта» и «На общественном фронте», напечатанные в журнале «Социалистический Вестник». Их автор — литературный критик — Вера Александрова. В них сказано больше правды, чем в официальной советской печати, а главное — высказана верная мысль о том, «кто» и «что» стоит за пьесой.[22]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.