Мир или война

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мир или война

К концу 1920 г. широкомасштабные военные действия в Европейской России прекратились. Во второй половине октября 1920 г. завершились бои на советско-польском фронте, и с 17 ноября начались советско-польские переговоры в Риге. Формально между сторонами было заключено перемирие, которое еще только предстояло превратить в полноценный мирный договор. Понятно, что Москва старалась добиться нормализации отношений с Румынией, которая все более сближалась с Польшей. Теперь главной проблемой советского правительства стала нейтрализация остатков антисоветских сил, отошедших на территории Польши и Румынии. 23 ноября советское правительство направило Румынии ноту, в которой отмечало, что в ходе боев в районе Могилева-Подольского разбитые Красной армией отряды «перешли Днестр с тем, чтобы найти убежище в Бессарабии, где румынские власти приняли офицеров и обозы, отказав только солдатам». Москва выражала надежду, что румынское правительство интернирует этих офицеров.[162]

24 ноября своей нотой румынскому правительству Москва сообщала о том, что «бывший генерал Врангель, предводитель крымских мятежников, ныне разбитых, намерен перевезти остатки своей армии в Констанцу и подготовить на румынской территории новое нападение на Россию». Исходя из неоднократных заявлений Бухареста о сохранении нейтралитета, советское правительство рассчитывало на его «решительное противодействие намерениям Врангеля и надеется, что всякая попытка с его стороны или со стороны других мятежников нарушить нейтралитет румынской территории будет подавлена всеми имеющимися в Вашем распоряжении средствами». 28 ноября румынская сторона заявила о том, что она не имеет «никаких сведений о нарушении генералом Врангелем нейтралитета Румынии, выразившемся в перевозке войск в Констанцу или в подготовке на румынской территории нападения на Россию». Более того, Румыния никогда не могла бы допустить такого нарушения своего нейтралитета. «Что же касается вооруженных сил, перешедших на территорию Румынского Королевства через пограничную линию Днестра, то эти войска нами разоружены и солдаты, равно как и офицеры, интернированы».[163]

В это же время представитель Румынии на неофициальных переговорах в Лондоне Д. Чиотори имел несколько бесед с советским представителем Л. Б. Красиным, который заявил, что «советское правительство имеет точные сведения, что Румыния была бы расположена предоставить убежище Врангелю и его офицерам и даже допустить восстановление армии этого генерала на ее территории». Если это произойдет, то Москва, безусловно, расценит это как «акт, враждебный по отношению к России». В ответ Чиотори напомнил, что с момента начала русской революции Румыния проводит политику «нейтралитета и добрососедства», поэтому подобное предположение совершенно абсурдно. Тогда Красин обратил внимание собеседника на то, что Москва склонна верить в то, что Румыния питает «тайные намерения против России, поскольку она не соглашается ни за что и ни при каком условии начать мирные переговоры». Понятно, что Чиотори постарался опровергнуть эти опасения, ссылаясь на миролюбивую политику Бухареста. Красин указал на то, что возможная передача Румынией «военных материалов и снаряжения, оставшихся от русских армий на румынском фронте, Врангелю или другим врагам большевиков» была бы расценена Москвой как провокационный акт. Чиотори заявил, что, пока Румыния «не получит причитающегося ей возмещения как за материальные ценности, так и за ее ценности, которые удерживаются в России», она никому ничего не будет передавать.

Тогда Красин обратился к вопросу о Бессарабии и заявил, что «протест советского правительства в отношении подписания договора о Бессарабии был сделан лишь формально и {является} вопросом самолюбия». Поэтому «советское правительство… расположено признать объединение Бессарабии с Румынией только при условии, что немедленно начнутся мирные переговоры между Румынией и Россией». Однако, по мнению Чиотори, это заявление было блефом, так как «русские не будут признавать и не будут присоединяться ни за что к договору о Бессарабии, подписанному в Париже, по следующим причинам: а) они думают, что как только Румыния получит их подпись, она никогда не согласится больше обсуждать мир с Россией; б) подписание этого договора означало бы, что московское правительство подчинилось безусловно решениям Антанты, которую оно, однако, не признает и с которой оно воюет». Сам румынский дипломат считал, что существует угроза Румынии с востока, и полагал, что «единственным средством остановить действия русских против нас было бы принятие их предложения начать мирные переговоры, заявляя, что Румыния сохраняет за собой право выдвинуть свои условия на мирной конференции. Тогда можно было бы поставить вопрос о Бессарабии так, как желаем мы».

12 декабря румынское правительство, напомнив о своем положительном ответе на советский запрос относительно недопущения на румынскую территорию врангелевских войск, поинтересовалось о причинах «концентрации российских войск на днестровской границе». 14 декабря Москва вновь напомнила Бухаресту о своем предложении мирных переговоров, где можно было бы рассмотреть весь комплекс интересующих обе стороны вопросов, и запросила сведения о количестве интернированных на румынской территории. 16 декабря румынская сторона сообщила о том, что всего ею интернировано 440 солдат и 150 офицеров с 4 пушками и 50 лошадьми, и напомнила о своем запросе относительно советских войск около Днестра. 24 декабря советская сторона уведомила Бухарест о том, что размещение советских войск около Днестра связано с условиями их расквартирования и она «не имеет никаких агрессивных намерений по отношению к Румынии».[164]

В декабре 1920 г. командующий войсками Юго-Западного фронта представил главкому Красной армии доклад о задачах обороны советской территории в случае возникновения весной 1921 г. войны с Польшей и Румынией. Предлагалось подготовить оборонительные рубежи на подступах к крупнейшим железнодорожным узлам и соорудить Киевский укрепленный район с передовой оборонительной линией по р. Тетерев. Со стороны Румынии передовой оборонительной линией должен был стать Днестр, а тыловой — р. Южный Буг. Следовало также создать укрепления на подступах к Одессе и передовые опорные пункты в Каменец-Подольске, Старой Ушице, Могилеве-Подольском, Ямполе, Рыбнице, Дубоссарах, Тирасполе и у Сорок. Эта задача облегчалась тем, что постройка ряда из этих пунктов началась еще летом 1920 г. Кроме того, требовалось усилить оборону железной дороги Одесса-Жмеринка с использованием там бронепоездов. На Южном Буге необходимо было построить укрепления у крупнейших переправ.

По данным советской разведки на 15 декабря 1920 г., в Бессарабии и Буковине размещалась Восточная армия Румынии (штаб — Яссы, командующий — генерал А. Лупеску) в составе 2-го армейского корпуса (3-я, 4-я пехотные дивизии; дислокация — Кишинев, Оргеев), 3-го армейского корпуса (5-я, 6-я пехотные дивизии; дислокация — Кишинев, Галац) и 4-го армейского корпуса (2-я, 7-я и 8-я пехотные дивизии; дислокация — Яссы, Бельцы, Черновицы, Роман). Советская разведка полагала, что в случае мобилизации румынская Восточная армия в составе 8 пехотных дивизий и 3 кавалерийских бригад будет насчитывать до 200 тыс. человек, 1 тыс. орудий, 4 тыс. пулеметов и 25 танков. По оценкам советской разведки, в период 1 января — 15 февраля 1921 г. войска румынской Восточной армии насчитывали 63,4 тыс. штыков, 6,3 тыс. сабель, 2 296 пулеметов, 496 орудий и 25 танков (что составляло 41,5 % штыков, 58,9 % сабель, 47,7 % пулеметов, 54,3 % орудий и 50 % танков от общей численности румынской армии).

5 января 1921 г. румынский министр иностранных дел Т. Ионеску вновь уведомил Москву о неизменно миролюбивой позиции Бухареста и о том, что Румыния не находится в состоянии войны с Россией. Поэтому, «по нашему мнению, речь идет не о том, чтобы вести между Румынией и Россией переговоры о мире, который никогда не нарушался, а о том, чтобы урегулировать вопросы, которые могли возникнуть в отношениях между обеими странами в результате событий, имевших место в течение последних лет». Если советская сторона согласна с такой позицией, то было бы хорошо, чтобы она сообщила о тех вопросах, которые «должны служить предметом переговоров между обеими сторонами».[165]

15 января Москва направила в Бухарест ноту, в которой отмечалось, что «Российское Правительство с удовольствием принимает к сведению ваше заявление о миролюбивом и корректном отношении Румынского Правительства к Русской и Украинской Советским Республикам. Могу Вас уверить, что Российская Республика, со своей стороны, совершенно чужда всяких попыток ко вмешательству во внутренние дела Румынии или другим враждебным актам и твердо решила не допускать никакого нарушения мирных отношений, установившихся в настоящее время между Россией и Румынией. Тем более желательно, по мнению Российского Правительства, вступить в переговоры с Румынией для установления взаимных отношений между обеими странами на прочном базисе договора». Румынии предлагалось провести конференцию с участием РСФСР и УССР, которая могла бы

разрешить все «без исключения вопросы», интересующие обе стороны. Если же Румыния не готова обсуждать все вопросы, то РСФСР предлагала обсудить только вопросы «о восстановлении коммерческих отношений» и судоходства на Днестре.

В своей ответной ноте от 31 января румынское правительство констатировало согласие советской стороны с тем, что «между Румынией и Россией нет состояния войны. Из этого, естественно, вытекает, что обе страны находятся в состоянии мира». Поскольку Москва упомянула некоторые вопросы, могущие стать предметом переговоров, то Ионеску предложил, чтобы обе стороны направили по делегату в Ригу, где было бы возможно согласовать программу переговоров. В тот же день Чиотори в Лондоне вновь беседовал с Красиным и обратил его внимание на важность для Румынии решения вопроса о ее документах, рукописях и тому подобных материалах, оставшихся в России. Поскольку вопрос о золоте не затрагивался, то Красин полагал, что это намек на возможное соглашение относительно Бессарабии: золото в обмен на признание этого края частью Румынии.[166]

7 февраля Москва уведомила Бухарест о согласии с его предложением о переговорах и назначении советским представителем М. М. Литвинова. В качестве места переговоров предлагался Ревель {Таллин}. Со своей стороны Румыния 10 февраля сообщила о согласии на переговоры в Ревеле и просила указать дату начала этих переговоров. 15 февраля советская сторона обратила внимание румынского правительства на то, что «в прилегающей к бессарабской границе области мятежными белогвардейскими бандами были подняты восстания против Советских Правительств России и Украины, причем базой для всех операций служила бессарабская территория. Румынская администрация, осуществляющая власть в Бессарабии, не только не противодействует мятежам, опирающимся на Бессарабию, но, напротив, оказывает им поддержку. Так, например, 5 февраля банда петлюровской конницы под командой петлюровского офицера с румынской территории перешла бессарабскую границу и вступила на украинскую территорию. Подобные факты повторялись несколько раз, что требует со стороны русских и украинских военных властей постоянной бдительности и применения вооруженной силы». Советское правительство протестовало против подобных действий румынских властей и обращало внимание Бухареста на «опасность, которую представляют эти факты для мира и успешного исхода переговоров с Румынией».[167]

Советское руководство оказалось в сложном положении. Как верно подчеркивал 17 февраля в телеграмме наркому иностранных дел РСФСР председатель СНК УССР Раковский, «заключение договора с Румынией является чрезвычайно трудной задачей, ибо, с одной стороны, нам приходится регулировать плавание по Днестру, с другой стороны — избегать указаний на то, что Бессарабия отдается Румынии. Поэтому вся задача будет заключаться в том, чтобы статьи договора, относящиеся к границам, имели временный характер. Заключая это предварительное условие, я считаю, что главной целью договора должно быть обеспечение со стороны Румынии для нас максимального нейтралитета. Второе: товарообмен; третье: обмен представительствами. Бухарест — чрезвычайно важный наблюдательный пункт для всего Балканского полуострова и Средней Европы». В качестве основных вопросов на переговорах следовало условиться с румынами о нейтрализации всего Днестровского лимана, увеличении линии территориальных вод с 3 до 12 верст и поддержать требование о нейтрализации черноморских проливов, которое выдвигает и Румыния. Следовало также добиться участия РСФСР и УССР в Дунайской международной комиссии, решить вопрос об обмене бывшими военнопленными и заключить различные экономические конвенции. Раковский решительно возражал против постановки вопроса оптации, ссылаясь на то, что «мы не можем никоим образом принять на себя обязательство считать бессарабцев, находящихся на территории России и Украины, румынскими гражданами».[168]

13 февраля 1921 г. главнокомандующий Красной армией С. С. Каменев направил командующему всеми вооруженными силами Украины и Крыма М. В. Фрунзе директиву № 803/оп/сс, в которой указывал, что «военно-политическая обстановка на западных границах РСФСР, возможно, в ближайшее время поставит Красную Армию снова перед вооруженной защитой границ РСФСР». В качестве вероятных противников фигурировали белогвардейские формирования на территории Польши, армия Врангеля и войска Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и Румынии. Наиболее сильными противниками были бы Польша и Румыния, а остальные западные соседи стали бы либо союзниками Польши, либо сохранили бы нейтралитет. «Нашей общей задачей на западе является оборона пределов РСФСР от вторжения врагов». Соответственно от войск требовалось: «а) Отразить вооруженное вторжение и нанести решительное поражение белогвардейским формированиям, производящимся на территории соседних с нами государств, а также отразить всякие попытки десанта со стороны армии Врангеля на наши черноморские берега. б) Нанести решительное поражение армиям соседних с нами государств, если бы таковые объявили нам войну».

В директиве указывалось несколько вариантов оперативных действий советских войск в зависимости от общей обстановки. В том числе имелся вариант «ПР», предусматривавший, что «при выступлении Польши совместно с Румынией при частичном участии или нейтралитете группы северных соседних государств в основание нашего плана кладется нанесение решительного поражения наиболее сильной и опасной армии Польши и выжидательные действия против удаленной от главных объектов войны Румынии». Развертываемый в этом случае Западный фронт наносит главный удар в Белоруссии, а в Восточной Галиции действуют войска Юго-Западного фронта, одновременно ведущие активную оборону против Румынии и обороняющие побережье Черного моря до Керчи.[169] Соответственно, Фрунзе своей директивой № 2812/ноу/сс от 25 февраля потребовал от штабов Киевского (КВО) и Харьковского (ХВО) военных округов к 10 марта представить свои соображения по этим вариантам действий советских войск. Во исполнение этой директивы 23–24 марта штаб КВО подготовил доклады по двум вариантам действий войск в случае возникновения войны с Польшей, которая, как свидетельствуют оперативные документы советского командования, рассматривалась в то время в качестве потенциального противника № 1.

Тем временем 18 февраля в Москву поступил ответ из Бухареста, в котором отрицалась возможность проникновения петлюровских отрядов на территорию Украины и запрашивались точные сведения о якобы произошедшем инциденте для «проведения расследования». 3 марта 1921 г. был подписан польско-румынский договор о взаимопомощи, который предусматривал взаимную военную поддержку в случае, если бы восточные границы Польши или Румынии подверглись неспровоцированному нападению (ст. 1); взаимные консультации и координацию политики обеих стран в отношении восточных соседей (ст. 2); заключение польско-румынской военной конвенции (ст. 3) и обязательство не заключать мира и не вести сепаратных переговоров в случае войны (ст. 4). Срок действия договора устанавливался в 5 лет. Понятно, что, узнав о заключении этого соглашения, 13 марта Чичерин обратил внимание Литвинова на необходимость выяснения вопроса, чего же хотят румыны — «мириться с нами или воевать»? В это время на Балканах возникло новое межгосударственное объединение — Малая Антанта. Начало ему было положено еще 14 августа 1920 г., когда было подписано военное соглашение между Чехословакией и Югославией. 23 апреля 1921 г. было заключено румыно-чехословацкое соглашение против Венгрии, а 7 июня 1921 г. — румыно-югославский договор против Венгрии и Болгарии.[170]

15 марта Румыния уведомила РСФСР о том, что представителем на переговорах в Ревеле назначен Г. Филалити, являющийся комиссаром в Константинополе. О времени его возможного приезда в Ревель предполагалось сообщить после его возвращения в Бухарест. Тем самым румынское руководство показало, что проблема соглашения с Москвой не сильно его интересует. Понятно, что советское правительство продолжало добиваться начала переговоров с Румынией, остававшейся после заключения советско-польского договора от 18 марта 1921 г. единственным западным соседом, отношения с которым все еще не были урегулированы конкретным соглашением. 23 марта Москва вновь обратила внимание Бухареста на то, что «румынские войска, расположенные вдоль Днестра, не только защищают белогвардейские отряды и облегчают им переход реки в целях нападения на российские и украинские вооруженные силы, но и совершают действия, непосредственно враждебные последним. Так, например, 12 марта румынские войска подвергли сильному обстрелу местечко Яруга, к юго-востоку от Могилева{-Подольского}, а 14 марта они с еще большей энергией повторили этот обстрел». Советская сторона протестовала против подобных действий и требовала их прекращения. В тот же день Румынии было заявлено, что Москва ожидает сообщения о дне приезда румынского представителя в Ревель.[171]

25 марта Ионеску уведомил Чичерина о том, что никаких нападений «румынских войск на русские и украинские части» не могло быть, хотя и согласился произвести расследование указанных фактов. Со своей стороны, Румыния выдвинула встречные претензии о фактах обстрелов румынских войск с советского берега. 9 апреля РСФСР и УССР направили Румынии ноту, в которой указали, что в Днестровском лимане румынские военные корабли нападают на советские рыболовецкие суда. Соответственно, Москва и Киев требовали «немедленного удаления всех военных судов с Днестровского лимана» и заявляли, что появление румынских военных кораблей «в его водах будет рассматриваться ими как враждебный акт, против которого будут приниматься все меры, необходимые для защиты наших берегов». Вместе с тем советские республики предлагали Румынии «составить смешанную комиссию… для выработки статута Днестровского лимана и правил судоходства в его водах». 12 апреля Ионеску уведомил Чичерина о том, что факты обстрела советского берега румынскими войсками не подтвердились. В этом районе имели место учебные стрельбы, но ни один снаряд не перелетал через реку. Точно так же он отрицал факт обстрела вооруженными румынскими судами советских плавсредств на лимане, указав на то, что именно с советского берега по этим румынским кораблям был открыт огонь. Тем не менее Румыния принимала предложение о создании смешанной комиссии на лимане, но видела основную задачу этой комиссии в постановке бакенов по равноудаленной от обоих берегов линии. Москве вновь напоминалось, что скоро румынский представитель сможет отправиться в Ревель.[172]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.