Кубань

Кубань

По Кючук-Кайнарджийскому договору река Кубань стала границей между Россией и Турцией. Граница не была мирной. Черкесские воины переходили Кубань и Азовско-Моздокскую оборонительную линию, нападали на донские станицы, добираясь до Черкасска. Не были дружественными и ногаи, кочевавшие в Прикубанье. Российские власти вели себя в этом регионе достаточно пассивно, пока в середине 1770-х гг. командовать русскими войсками на Кубани не был назначен Суворов. Он с обычной своей бодростью приступил к укреплению Кавказской линии на правом фланге и в короткий срок поставил 4 крепости и 20 редутов. Новые укрепления должны были защитить донские земли от закубанских черкесов и прекратить сообщение ногаев, кочевавших к югу от Маныча, с Крымским ханством. Как это обычно бывало со строительством пограничных линий, враги сразу попытались опробовать ее на зуб.

В 1777 г. два донских полка, а также Иллирический гусарский полк, состоявший из югославян, подверглись нападению черкесов близ Темрюка. Ногаи попытались через Манычскую степь выйти к Дону, однако были отражены атаманом Иловайским. Неудача набега, как это нередко бывало у обществ, имевших набеговое хозяйство, привела к истребительной усобице. Черкесы стали громить ногайские становища на берегах Бейсуги, Есени и Ей. Ногаи разбили черкесов в нескольких крупных сражениях, особенно кровопролитной была битва близ Ейского укрепления.

В 1783 г. Крым был присоединен к России, а вместе с тем и владения крымского хана на Западном Кавказе — Тамань. Донцы под началом Иловайского нанесли новое поражение ногаям, после того как те совершили нападение на Ейск.

С этого времени началось освоение оседлым населением правого берега Кубани. На сцену выходит сформированное из запорожцев генерал-фельдмаршалом Потемкиным войско «верных казаков» числом в 12,5 тыс., которое отлично показало себя во время русско-турецкой войны 1787–1791 гг.

В начале 1792 г. войску была дана жалованная грамота императрицы на остров Фанагорию и земли между Кубанью и Азовским морем, доверена «стража пограничная от набегов народов закубанских», предоставлено право свободной торговли и продажи вина на причерноморских землях. На нужды войска стало отпускаться 20 тыс. руб. в год.[205]

Сперва черноморцы заняли Тамань, потом двинулись на восток, осенью достигли реки Ей и в следующем году окончательно заняли выделенную им землю. Край для освоения был непростым, с малярийными болотами, болотистыми речками и тучами мошкары. Однако вскоре здесь были уже 40 станиц (куреней), возделанная земля, пасеки, мельницы, в 1794 г. был основан город Екатеринодар (ныне Краснодар).

Первые три войсковых атамана были выборными, потом они назначались правительством из числа казаков, и только с 1855 г. — из армейских чинов. Низовой уровень, курени, сохранял самоуправление.

И если Сечь долгое время приманивала одиноких и не ведущих хозяйства бойцов-удальцов (лишь в XVIII в. ее обитатели стали заниматься скотоводством), то в новых условиях экс-запорожцы сразу показали себя упорными земледельцами, пахарями, строителями, короче — настоящими русскими людьми.

Характерным для Черноморского казачества было большое количество земель, предоставленных куреням в общее пользование. Это относилось как к пастбищам, так и к пахотным и сенокосным землям, которые использовались казачьими семьями по свободному выбору. Со временем оформилась надельная система, офицеры получали от 40 до 1500 десятин, а рядовые казаки вполне неплохие 30 десятин.[206]

Освоение земли сочеталось после 1793 г. с кордонной службой вдоль Кубани.

Отношения между казаками и черкесской верхушкой стали враждебными вскоре после поселения Черноморского войска, хотя их и разделяла Кубань.

В июне 1796 г. бжедухский князь Батыр-Гирей сообщил черноморцам о готовившемся нападении на них 12-тысячного абадзехского войска. Абадзехи бросились мстить бжедухам. Кошевой атаман Чепега послал казаков и полковника Еремеева с конной артиллерией на помощь Батыр-Гирею. Абадзехи были разгромлены, но с тех пор нападения немирных черкесов — а если точнее, представителей черкесской воинской касты — на черноморцев стали рутиной.

При низкой воде черкесская конница выискивала броды для перехода через реку. В полную воду черкесы переправлялись вместе со своими конями при помощи плавсредств, бурдюков-тулуков и фашин.

Уничтожив передовые казачьи пикеты, черкесские воины нападали на посты и станицы, уводили в плен женщин и детей, угоняли скот. Крупные черкесские набеги приводили к истреблению многолюдных селений, казачьих и крестьянских. В случае казачьей погони уздени убивали пленников или, подрезав им жилы, бросали на съедение комарам.[207]

Черноморцы совершали рейды возмездия, беря на подмогу егерей из регулярных войск.

Не дремали и турки. Крепость Анапа, взятая генералом Гудовичем, но снова возвращенная Турции, по-прежнему исполняла функции работоргового рынка и поставщика военного снаряжения для горцев.

Турецкий паша, сидящий в Анапе, какое-то время пытался мешать черкесским набегам и даже казнил несколько особо буйных абадзехских вождей, но потом понял, что таких подданных не сдержать. А с новым обострением русско-турецких отношений Стамбулу оставалось лишь поощрять набеги, тем более что это было выгодно. Черкесские вожди через Анапу сбывали людей, захваченных в рабство, турецким покупателям.[208]

Черноморская кордонная линия протянулась по правому берегу Кубани от устья до поста Изрядный источник, находившегося в 17 верстах ниже впадения реки Лабы. Выше по реке находились станицы Кубанского казачьего полка.[209]

На верхние кордоны атаман Захар Чепега ставил от 50–60 казаков, порой и до 200, на нижние — 25–30. Они были защищены валом и глубоким рвом, обсажены терновником. Между постами, в угрожаемых местах, делались насыпи для установки артиллерии — батареи и ставились пикеты, защищенные частоколом и рвом. Каждый пикет имел свой маяк — вышку со шпилем и перекладиной. На ней крепились плетеные шары, которые в случае опасности поднимались наверх. Еще имелась классическая жердь, обмотанная сеном и просмоленной пенькой. Ее зажигали в случае ночной тревоги.

В темное время спешенные казаки патрулировали берег командами по 2–3 человека, «залоги» вели наблюдение в камышовых зарослях, находясь иной раз по шею в воде. По прибрежным «стежкам», тропинкам в кустарниках и камышах, разъезжали конные патрули, высылаемые постами.

Казаки выискивали немирных черкесов, перебирающихся через реку, а черкесские «хубхадеды» (удальцы) устраивали засады на казачьи разъезды.

Казаки, оставшиеся на постах, постоянно держали оседланных лошадей, чтобы по первому сигналу мчаться туда, где был обнаружен враг.

В низовье Кубани, где русло широкое и много болот, посты и пикеты сообщались только по воде, используя мелкосидящие лодки.

В туман казачьи разъезды ездили до полудня, цепью, на дистанции друг от друга. Не снимались до яркого солнца и «залоги». Зимой они заменялись учащенными разъездами, караулы стягивались к постам, передовые пикеты снимались. Кубань могла покрыться льдом и стать «божьим помостом для хубхадедов» — немирные черкесы в это время осуществляли нападения большими силами.

Почувствовав крепкую оборону, враги старались обходить пикеты и кордоны, но в случае нападения крупными силами пытались уничтожить и укрепления.

Обе стороны были обречены на бескомпромиссную и беспощадную борьбу, обусловленную природой их жизни, — продлилась она около 70 лет. В ней нельзя занять объективную позицию и назначить правых и виноватых. Автор этих строк смотрит на эту борьбу с точки зрения казаков, которые защищали свои очаги и поля.

И с точки зрения прогресса правота была на стороне русских. Российское государство, как показала история, нигде не нуждалось в изгнании или истреблении туземных народов, в лишении их земли, обычаев, языка.

Русская нация была, по сути, социальной машиной по окультуриванию пространства, по превращению зон присваивающего и набегового хозяйства в мир производящего хозяйства. Человек любого этнического происхождения, если присоединялся к этой машине, становился русским. И никакого предубеждения по отношению к черкесам (точно так же как к грузинам или бурятам) не было, совершенно наоборот. Адыги охотно принимались на русскую службу еще с XVI в. и дали немало замечательных героев России. Мирному черкесскому селению никогда не грозила казачья шашка. Никто не ставил целью лишить черкесов земли.

Для сравнения: в английских колониях и в США наибольшая опасность грозила от колонизаторов именно самым миролюбивым, безобидным племенам. Аборигенное население Австралии было сокращено на 80 % с начала колонизации до 1920-х гг., с 300 до 60 тыс., причем в бассейне Муррея — Дарлинга и в Тасмании его уничтожили полностью. Севернокалифорнийское племя яхи численностью около 2 тыс. человек перестало существовать уже после четырех рейдов вооруженных белых поселенцев, осуществленных в 1865–1868 гг. Схожая судьба постигла и других калифорнийских индейцев…[210]

Сегодняшние вздыхатели по «геноциду черкесов» должны помнить, что пламя борьбы запалила сама черкесская верхушка. И сокрушительные ответные рейды казаков на черкесские аулы не были заданием петербургского правительства — власти часто препятствовали актам возмездия. Казаки мстили за свои жилища, за свои семьи, это был ответ вооруженного и самоуправляющегося населения фронтира на набеги.

Казакам-черноморцам противостояла лучшая конница того времени, панцирная, кольчужная, на арабских скакунах, владеющая виртуозной джигитовкой, вооруженная булатными клинками и английскими ружьями.

Помимо конницы, состоявшей из наездников-аристократов, у черкесов были пешие воины, так называемые «водяные псы», психадзе, небольшими группами переплывавшие реку и выползавшие из плавней. Были и «отморозки», так называемые «беглецы», хеджреты, которым не было места даже в черкесских аулах.

Пешие казаки-пластуны были черноморским ответом на действия вражеских головорезов. Первейшей обязанностью пластунов была ликвидация «водяных псов». С кордонов пластуны ходили за Кубань — в разведку. Когда казачьи отряды совершали рейды в Закубанье, то пластуны уничтожали вражеские дозоры и выступали в роли проводников.

Были вооружены пластуны не только кинжалами, шашками, штуцерами, но также отмычками и пилами — на случай, если придется освобождать пленных из заточения. Были у них гранаты, производящие много дыма и треска, под прикрытием которых можно было скрыться от преследователей. Пластуны не только мастерски владели огнестрельным и холодным оружием, но и обладали такими специфическими навыками, как метание ножа, плавание под водой и т. д. Знали они и кавказские языки. Пластуна в горской одежде трудно было отличить от горца, даже и заговорив с ним.

И если казачьи пластуны — не ниндзя, то уж точно спецназ XIX в.

Удивительно, но сохранившиеся изображения пластунов нередко показывают людей, украшенных длинной седой бородой, — получается, почтенный возраст не столько убавлял силы и ловкости, сколько добавлял знаний и мастерства.

Когда взрослые казаки находились в походах, в секреты и «залоги» назначали малолеток, казачат от 13 до 17 лет. И они справлялись. Так, у станицы Лабинской секрет, состоявший из трех пластунов 15 лет, Потапова, Браткова, Красновского, и вооруженный четырьмя ракетными станками, обнаружил отряд немирных горцев, подходивший к броду на Лабе. Казачата оповестили другие посты пуском ракеты. Заработала станичная артиллерия, осветив брандкугелями место переправы. А казачата уже несли свои ракетные станки к ущелью, через которое собрались отступать обнаруженные враги. Попав под ракетный обстрел, горцы отправились обратно к Лабе, но там их встретил станичный резерв. Более сотни врагов были уничтожены…[211]

В просвещенное царствование Александра I признано было, что на горцев лучше воздействовать лаской и нравственным примером, а не устрашением. Но в марте 1807 г. несколько тысяч конных черкесов, прорвав кордоны, устроили резню в селениях Стеблиевском и Титаровском, на Курчанских хуторах. В апреле погибло с. Богоявленское. В мае из Воровсколесской станицы враг увел более 200 пленных.[212]

Весной 1809 г. около Новогригорьевского кордона через Кубань переправились 2 тыс. немирных черкесов, перебили встретившую их казачью сотню, сожгли кордон.

Через месяц 5 тыс. казаков во главе с атаманом Федором Бурсаком перешли на левый берег у Александровского поста, имея 6 орудий и батальон егерей. Аулы князя Баты, изменившего мирному договору, были сожжены, черкесы потеряли 500 воинов.[213] Однако казачий рейд был остановлен генералом де Траверсе.

Другой российский француз, герцог де Ришелье, управляющий Новороссийским краем, долго упрашивал закубанских князей жить в мире и дружбе. Те, охотно приняв богатые подарки, решили заполучить и самого герцога. «Водяные псы» подстерегли кортеж миротворца в болотах у Петровского поста. По счастью, казачья полусотня успела накрыть вражескую засаду.

В начале 1810 г. вторглись на нашу территорию около 4 тыс. немирных черкесов возле Ольгинского поста. Пост был вырезан, еще три станицы разорены. Ивановская станица отбила удар силами местных жителей и небольшой солдатской команды. Полковник Тиховский с двумя сотнями черноморцев вступил в бой с вражеской конницей. Черкесы окружили казаков и то вели огонь, то бросались «в шашки». Когда казаков осталась едва половина, притом обессилевших и израненных, Тиховский рванулся с уцелевшими на прорыв. Пробиться смогли только 16 — и большинство из них затем умерли от ран. Враги хоть и оставили на поле боя сотни трупов, ушли, гоня пленных и стада.[214]

Теперь правительством был снова пущен в дело лихой атаман Бурсак. Через четыре недели он пришел с возмездием в Закубанье. Один отряд казаков отправился на восток, другой — на запад. Несколько аулов были сожжены, горцы бежали в леса, теперь уже казаки уводили скот. Казачьи потери были ничтожными.

Но когда черноморским и донским отрядам удалось утихомирить Закубанье, чиновники Александра I снова организовали милость. В результате черкесские воины, несвоевременно получившие от правительства звание «мирных», стали перебираться на правый берег Кубани. «В день мирний, а в ночи дурний», — характеризовали таких визитеров острословные черноморцы.

В ноябре 1812 г. около 5 тыс. черкесских воинов напали на село Каменнобродское в глубине Ставропольского уезда. Резали крестьян беспощадно. Вся церковь, где пытались спастись мирные люди, была завалена трупами. Враги перебили более 130 и взяли в плен до 350 человек.[215]

Некоторое облегчение в русском пограничье наступило, когда на Черноморскую кордонную линию был откомандирован донской атаман Власов. Осенью 1821 г. к Власову, бывшему на Петровском посту, прискакал вестовой с тревожным сообщением, что неприятель переправился через Кубань и подошел к селу Давыдовке. С 600 конными казаками Власов отправился незаметно вслед за шапсугами, а по всей линии уже запылали маяки. Когда черкесы под ударом казаков развернулись обратно, то попали под огонь артиллерии. Оставался только путь в Калаусский лиман. Те из черкесских воинов, что уцелели при отступлении, сгинули в болоте.

Донцы и черноморцы под командованием Власова совершили немало рейдов в Закубанье, платя узденям за набеги той же монетой. Казаки не торговали рабами и не держали их, но пленные черкесы годились для размена на русских пленников, а черкешенку могли окрестить и взять в жены.[216]

В мае 1823 г. черкесы и ногаи под предводительством Джем-булата напали на село Круглолесское. Рота Кабардинского полка с трудом прорвалась к селу и спасла его от полного уничтожения. Черкесские воины увели 345 человек и более тысячи голов скота. Когда Джембулата на переправе у Невинномысского укрепления настигли казаки Хоперского и Кубанского полков, вражеский отряд начал резать пленных — удалось спасти только 40 сильно израненных людей.[217]

В июле того же года был нанесен ответный удар. У Большого Зеленчука русские войска захватили 5 ногайских аулов, около Усть-Тохтамышского поста разбили отряд горцев в тысячу человек. Полковник Ф. Бекович-Черкасский разрушил укрепленный аул князя Али Карамурзина.

При Ермолове новые посты уже ставились за Кубанью. Все пограничные селения и города, включая Екатеринодар, обзавелись палисадами и были защищены крепостными орудиями. Черноморское казачье войско было причислено к Кавказскому отдельному корпусу.

Серьезное обострение ситуации произошло на рубеже 1825–1826 гг., когда немирные черкесы пытались взять Елизаветинскую станицу и пост Александрия, затем напали на поселения Ольгинское и Екатерининское.

Атаман Власов в ответ дважды ходил на левый берег Кубани, громил аулы в Догайском ущелье, но был отстранен от командования за «разорения», причиненные якобы мирным натухайцам. (Позднее он еще возглавит Донское войско.)

Перед началом русско-турецкой войны 1828–1829 гг. в Анапу был направлен паша Хаджи-Хассан-Чечен-Оглы — для усовершенствования турецкого правления в Закубанье. Черкесская верхушка неохотно платила подати султану, однако на пропаганду ненависти к «неверным» отзывалась. Отряд во главе с Джембулатом летом и осенью 1828 г. нанес несколько сокрушительных ударов по русским поселениям на правом берегу Кубани.

3 тыс. вражеских воинов, ворвавшись в село Незлобное, где проживало более 600 душ, вырезали и сожгли всех, кто не годился для рабства, — пожилых и младенцев, а остальных увели с собой. Когда русская кавалерия стала преследовать горцев, те перебили пленников.[218]

Но с победой России над турками для Западного Кавказа стало многое меняться. Анапа наконец перешла в руки русских. Это стало большим ударом по немирным черкесам — для них закрылся порт, через который они сбывали рабов и получали оружие.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.