Опасный чардаш

Опасный чардаш

За венгерский поход Николая не критиковал только ленивый. Это тот самый случай, когда к марксистам и либералам с их любовью ко всем, кто борется против «царизма», добавились и патриотически настроенные граждане. Что, дескать, нам там надо было? Зачем мы-де поддержали австрияков, от которых нам потом одни неприятности?

Однако в 1849 перед императором Николаем была Европа, бурлящая от буржуазного национализма. Причем, во многих странах эта бурлящая масса издавала отчетливо антироссийские звуки.

Цепочка национал-либеральных революций, прокатившихся по Европе с запада на восток, была замечательна одинаковыми сценариями и единообразной пассивностью властей. Процесс политического горения быстро подошел к границам России.

Предыдущая волна буржуазных преобразований докатилась в 1812 до самой Москвы, когда к нам явилась вся Европа в виде шестисоттысячной орды — в поисках не только славы, но также трофеев и ресурсов.

Когда в сентябре 1848 вспыхнула Венгрия, Австрия находилась в состоянии политического хаоса. Габсбурги напрасно боялись панславизма, удар по монархии нанесли венские либералы и венгерские националисты. Венгерское восстание происходило как на этнической территории Венгрии, так и на обширных землях, ей принадлежащих, в Хорватии, Воеводине (ныне Сербия), Трансильвании и Банате (обе ныне Румыния), Словакии, Подкарпатской Руси.

Венгрия была житницей Австрии, здесь проходила важнейшая транспортная артерия, полноводный Дунай.

Первое время против венгерского национального восстания боролись только австрийские славяне — хорваты и сербы во главе с баном Елачичем. Австрийскую державу пытались спасти не просвещенные буржуа Вены и Праги, а наиболее патриархальные слои ее населения.

Венгерское повстанческое войско, ядро которых составляли бывшие военнослужащие австрийской армии, действовало весьма успешно. Австрийский гарнизон был блокирован в Пеште. К концу 1848 венгерские отряды во главе с польским генералом Бемом очистили Трансильванию от австрийских войск.

В это время австрийское правительство обращается за помощью к императору Николаю, просит и присылки русских войск в Вену. Россия пока медлит с ответом.

Генерал Бем, прибыв с победой из Трансильвании, в апреле 1849 начал наступление на хорватов, сербов и австрийцев к юго-западу от р. Тиса. Заволновались и галицийские поляки.

Помимо Бема, у венгров воевали и другие польские генералы — Дембинский, Высоцкий и Клапка. Вместе со своими генералами в венгерских войсках находилась еще масса поляков, которая рассматривала успех Венгрии, как начало восстановления Речи Посполитой. Из Венгрии польские борцы за свободу собирались придти в Галицию, Царство польское, в Дунайские княжества, в Литву, Малороссию и даже на Кавказ.

Князь Чарторыйский писал генералу Дембинскому из Парижа в июне 1849 г.: «Пусть поляки воюют под венгерскими знаменами; но пусть королевство польское остается в резерве до последнего удара!.. Нам необходимо действовать на провинции подвластные России. Необходимо произвести военную экспедицию в Литву и на Украину, прежде чем допустить инсурекцию самой страны (Польши). Поляки Кракова и Галиции не должны подыматься, пока их провинции не будут заняты венгерскими войсками. Но самый сильный способо действий против России заключается в организации экспедиции на Кавказ. Имейте в виду, что русские офицеры из Поляков, служившие в войсках противу вас идущих, также как офицеры из Литвинов, при начале настоящей кампании отправлены русским правительством в кавказские войска. Вот там то должно произойти у вас сближение с казаками. Необходимо чтобы почва была подготовлена польскими офицерами. Необходимо, чтоб там воцарился польский дух..Необходимы денежные фонд, чтобы иметь армию, солдат, офицеров, чтобы были средства делать поход. Вы уже позаботились об этом, генерал, и говорите, что под вашу росписку уже отпущено около 10 миллионов. Эта сумма будет употреблена на важнейшие потребности войны, но примерно два-три миллиона должны быть предназначены на приготовления к экспедиции, которая должна предшествовать восстанию Польскому, долженствующему произойти непременно».[189]

Планов громадье у лидера польских националистов. Ну, разве не передается искусство интриги по наследству в магнатских династиях? Замыслы Чарторыйского напоминают ту интригу, которая привела к началу Смуты на Руси в 1604 г. Под польским духом князь Адам очевидно понимает дух ненависти к российскому государству. Казаков Чарторыйский явно приравнивает к сорвиголовам Смутного времени, а офицеры из литвинов (малороссы) в его представлении похожи на шляхтичей из окружения Тушинского Вора, на Лисовского и Ружинского. Интересен и вопрос финансирования восстания: суммы означены немалые, и тут, видимо, не обошлось без помощи «западных демократий».

Венгерский мятеж отозвался и в польских националистических кругах на территории России. В Вильно польские боевики попытались захватить арсенал, но наместник Паскевич уверенно держал под контролем Царство польское, а казаки и офицеры-малороссы даже в страшном сне не видели себя под польскими хоругвями.

Тем не менее, успех восстания означал появление в ближнем зарубежье России независимого венгерского государства и, с большой вероятностью, польского государства, хотя бы на территории Галиции. Можно было не сомневаться в антироссийском настрое этих новых государственных образований.

«Россия, как Славянское государство, никак не могла допустить, что бы в соседстве с ней возникло Мадьярское государство, с либерально революционною и противо-Славянской политикой. Император Николай… не мог равнодушно смотреть как на границе Его Государства возникала новая Турция, хотя бы и в новой форме. И этот Государь Славянской России поступил лишь в Славянском духе, в интересах славянского мира, когда ниспроверг в прах Азиатских Мадьяр и могучей рукой уничтожил то здание, которое построил Мадьярский фанатизм с целью угнетения Славян»,  — писал словацкий историк Пич, современник венгерского восстания.[190]

Распад Австрии был выгоден английскому капиталу, который поддерживал претензии национальной буржуазии разных регионов Европы на политическую власть. Для Сити было ясно, что любое свежеиспеченное государство сразу встанет в очередь на получение английских кредитов и понесет свое сырье на британский рынок. (Собственно революции 1848-49 гг. завершились именно с такими результатами через 60 лет, в 1918–1919 гг.)

Пожар на западных границах Российской империи был выгоден англичанам и потому, что отвлекал российское внимание от Балкан, Средней Азии и Дальнего Востока.

«Давно уже в Европе существуют только две силы — Россия и Революция. Эти две силы теперь противостоят одна другой и, может быть, завтра они вступят в борьбу»,  — пишет Тютчев в своей записке Николаю. Мечта Тютчева простирается вплоть до единения всех славян Европы под эгидой России — их надо спасти от национального эгоизма более развитых германских народов.[191] Впрочем, император ставит задачи не столь масштабные — нужно остановить хаос на подступах к Российской империи.

«Полагаю,  — писал Николай I фельдмаршалу Паскевичу,  — что скоро настанет время действовать. Не одна помощь Австрии для укрощения внутреннего мятежа, и по ее призыву, меня к тому побуждает, а чувство и долг для защиты спокойствия пределов Богом вверенной мне России меня… Приняв сие за основание и буде австрийцы повторят просьбу, разрешаю тебе вступать, призвав Бога на помощь».

На встрече австрийского императора Франца-Иосифа и Николая I в Варшаве, молодой австрийский монарх повторил просьбу о помощи и она была ему оказана. Более 200 тыс. русских войск должны были быстро и относительно гуманно поставить точку в венгерском мятеже.

Как описывают русские офицеры, по прибытию наших войск в Галицию их «окружали таким вниманием, что это радушное гостеприимство становилось иногда в тягость нам, изнуренным, бывало, еще не совсем для нас привычными большими переходами и с прибытием на квартиры искавшим только покоя».

Для русских жителей Галиции вступление российских войск стало настоящим праздником национального возрождения. И, хотя на почве этого возрождения выросли в итоге ядовитые цветочки в виде свидомых украинцев — начало всё равно там, в венгерском походе русской армии 1849 года.

Русские войска прошли через Тернополь, Львов, Перемышль (ныне в составе Польши), печально знаменитый Самбор, проделали тяжелый переход через Карпаты — в горах жили нищие русняки, тоже ветвь русского племени. В Закарпатье русские войска встретились в бою с венграми. Отдельный русский отряд вступила в захваченную венгерскими повстанцами Трансильванию.

Венгерская армия тогда состояла из 26 батальонов пехоты и 59 эскадронов гусар, из артиллерии с 2402 орудиями — всего 42 тыс. чел. регулярного войска, из многочисленного ополчения и 20 тыс. польских волонтеров, многие из которых имели опыт службы в регулярных войсках.

В Закарпатье русские войска видели сплошное разорение — сожженные дома, заваленные колодцы. Здесь уже прошлись и австрийские войска, и венгерские повстанцы, которые особо не церемонились на славянских территориях, насильно забирая молодежь в свою армию и истребляя непокорных. Это, впрочем, не помешало пылкому венгерскому поэту Кошуту изображать в своих прокламациях русских солдат, как кровожадных людоедов.

Венгры были разбиты в Трансильвании у Германштадта отрядом Лидерса, генерал Дембинский потерпел поражение в Банате, под Темешваром (ныне Тимишоара, Румыния). Венгерский главнокомандующий Артур Гергей сдался 1 (13) августа 1849 у Виллагоша русскому авангарду генерала Ридигера. Банатская крепость Арад также спустила флаг перед русским. Сопротивление венгров оказалось достаточно слабым и большинство потерь русской армии относилось к разряду санитарных.

Мучить поверженного врага у русских не принято и милость к павшим иногда приобретала нарочитый характер. «Вообще мы чрезмерно любим щеголять своим великодушием, своим кротким обращением с неприятелем, своей гуманностью»[192] Однако в западную прессу попадали только байки Кошута и ему подобных о московских каннибалах. В свою очередь, между русскими и австрийскими военными возникла стойкая антипатия. То, что давалось легко на уровне межгосударственном, на уровне личном распадалось из-за разности ментальностей. Австрийцы русским военным не нравились за чванство, самохвальство и напыщенность, и свои чувства эмоционально нестойкие солдаты и офицеры старались показать всеми способами — могли и «нагайками отвалять».

При сдаче главных сил венгерской армии ее командующий Гергей просил русского командующего о невыдаче венгров, бывших офицеров австрийской армии, австрийским властям, а также о приеме желающих в русскую службу. Паскевич докладывал императору: «Для пользы самого Императора Австрийского, в моем мнении, надобно офицеров и генералов простить. Ваше Императорское Величество в подобном случае простили Поляков и даже поддерживали их существование.»

Николай I просил австрийский двор о помиловании венгерских офицеров, причем ходатайство лично излагал наследник престола Александр Николаевич. Однако австрийские власти не собирались давать никакой пощады пленным.

Один Гергей отделался ссылкой, да и эта «милость» была дана ему, чтобы бывшие соратники возненавидели его. Большинство сдавшихся венгерских офицеров были повешены по приговорам австрийских военных судов; потери понесла почти каждая аристократическая семья в Венгрии.

25 сентября 1849 г. австрийцы расстреляли венгерского министр-президента графа Лудвига Батияни — повесить его не могли, потому что он нанес себе рану в шею, пытаясь покончить с жизнью. В тот же день в крепости Арад были казнены 13 венгерских генералов. Лишь трое из них были расстреляны, за то, что сдались австрийцам, а не русским; остальные повешены. А вот польские генералы были или помилованы австрийцами, как Клапка, или с легкостью бежали в Турцию, как Дембинский и Бем. Последний даже принял там мусульманство, для удобства продолжения борьбы против русских. И крайней плоти не пожалел.

Увы, государственные дела тем успешней, чем дальше от морали. История показала, что австрийская власть, беспощадно истребившая своих врагов, добилась большей лояльности от венгров, чем русские от амнистированных поляков. Венгрия была полностью замирена и никогда ее недовольство Веной больше не претворялось в вооруженные формы. Польша же, сохранившая после 1831 свои русофобские кадры, породила еще одно мощное восстание — в 1863 г.

В венгерское национальное сознание впечаталась ненависть отнюдь не к австрийской монархии, а к России. Австрийцы сумели привлечь симпатии венгров, оставив под их контролем обширные славянские территории. И, кстати, в годы Первой мировой войн отношение венгерских военных по отношению к русскому населению, особенно в Галиции, было предельно жестоким.

Сама Австрия не вынесла благодарности. Российские войска на глазах у австрийских славян разгромили Венгрию, угнетателя и ассимилятора славянского населения, при бессилии центральной австрийской власти. Вена была уверена, что галичане как и другие австрийские славяне говорят себе, а зачем нам собственно нужны Габсбурги? Почему мы не можем быть вместе со своими российскими братьями?

Теперь дунайская монархия с немецкой педантичностью начнет выдавливать из австрийских славян симпатии к России, и, при деятельной помощи польских специалистов по русофобии, ломать в русских Галиции и Закарпатья русское самосознание. Kulturkampf будет идти со всё нарастающей репрессивностью, которая достигнет своего кровавого пика в годы Первой мировой. Российское же образованное общество, которого никоим образом не касается всеевропейское национальное возрождение, будет обращать на это нулевое внимание. (В конце концов, десятки тысяч русских подданных Австрии, заподозренных в симпатиях к России, будут уничтожены австрийскими военными властями, Галиция превратится в опору «мазепинства» и базу украинизации, которая в годы революции перекинется и на южную Россию.

Но если бы австрийская элита проявила минимальную разумность и не свернула бы на путь антироссийских фобий, то большой мир длился бы в Европе еще не пятьдесят, а как минимум сотню лет. Разрушив союз с Россией, Австрия попала под удары французов, пруссаков и наконец Антанты. Габсбургская монархия сперва потеряла Италию и германские владения, потом утратила всю империю — и это стоило огромных человеческих жертв. Франц-Иосиф, австрийский император, проживший от николаевского времени до 1916, смог воочию убедиться в пагубности антироссийских эмоций. Замечательная страна, давшая миру столько достижений в науке и культуре, распалась на множество мононациональных государств, ставшими в итоге сателлитами Гитлера, который и сам был порождением австрийского распада.

И тем не менее, политика — это искусство возможного. Разгром венгерского восстания продлил еще на полвека существование многонациональной австрийской империи в центре Европы, и эти полвека прошли без общеконтинентальных войн, геноцида и этнических чисток.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.