Краткий миг равновесия

Краткий миг равновесия

Здесь, во Всесвятском, несмотря на старания Василия Лукича Долгорукого, не отходившего от Анны ни на шаг, изоляция ее кончилась. Через родственников Салтыковых, сестер Екатерину и Прасковью, многочисленных доброжелателей Анна стала узнавать об истинном положении вещей в столице. Она поняла главное – верховники ее обманули, представив кондиции как решение всего «государства». На самом деле среди тех, кто хотел ограничить власть императрицы, не было единства. В этом были немало виноваты верховники, которые, запутавшись в бесплодных спорах с дворянами, бездарно упустили драгоценное время до приезда Анны. Они начали терять инициативу.

А в дворянской среде явно наметился раскол. Чем дальше заходили дискуссии, тем больше дворян начинало сомневаться в успехе задуманного дела. Как не раз бывало в нашей истории, усиливались сомнения в том, что демократическим способом можно что-либо путное сделать в России. Такие настроения наиболее ясно выразил казанский губернатор, будущий кабинет-министр Артемий Волынский, который писал в частном письме, что вряд ли дворянская демократия принесет благо стране. По мнению Волынского, новые, пусть и демократические, институты будут сразу же искажены, «понеже народ наш наполнен трусостью и похлебством», а выборы станут формальными, и тот, «в чьей партии будет больше голосов, тот что захочет, то и станет делать. И кого захотят, того и выводить и производить станут, а бессильный, хотя б и достойный был, всегда назад и оставаться будет». Кроме того, Волынский опасался, что свободы дворянства существенно отразятся на боеспособности армии, страны, ибо без страха служить никто не станет, и «ежели и вовсе волю дать, известно, что народ наш не вовсе честолюбив, но паче ленив и нетрудолюбив, и для того, если некоторого принуждения не будет, то, конечно, [будут] и такие, которые в своем доме едят один ржаной хлеб, [но] не похотят через свой труд получать ни чести, ни довольной пищи, кроме что всяк захочет лежать в своем доме».

В рассуждениях Волынского много правды, и главное в них – убеждение, что мы, россияне, «не доросли» до более справедливых порядков, до демократии. И эти сомнения порождали тоску по порядку, «сильной руке», которая наведет этот порядок. Прямым результатом стало усиление самодержавной партии, которая начала сильно теснить реформаторов. Весьма популярен лозунг «сильной руки» был в гвардии и армии, особенно ценивших порядок. К тому же слабость власти усиливала преторианские настроения гвардейцев, их уверенность в своем праве решать судьбу страны. Образовалась взрывоопасная смесь. Не хватало только искры, чтобы она взорвалась.

Это и произошло 25 февраля 1730 года в Кремле. В тот день на первой встрече императрицы с «государством» дворяне во главе с князем Алексеем Черкасским вручили Анне Иоанновне челобитную, в которой жаловались на верховников, не желавших слушать их предложения по государственному переустройству. Челобитчики просили императрицу вмешаться и разрешить обсудить подготовленные проекты.

Верховникам эта выходка не понравилась – завязалась перепалка между ними и дворянами. Анна Иоанновна, не ожидавшая, что ее изберут третейским судьей в споре о том, как лучше ограничить ее же власть, стояла в недоумении, как вдруг к ней подошла сестра Екатерина и подала перо и чернильницу: раз к тебе, императрице, обратились, так ты и решай! Анна Иоанновна начертала на челобитной вполне традиционное: «Учинить по сему», иначе говоря, разрешила приступить к подаче и обсуждению мнений.

Дворяне удалились в особый зал для совещания, а императрица пригласила верховников отобедать с ней. Я думаю, что аппетит у Дмитрия Михайловича и его товарищей был плохой – они начали проигрывать. Анна неожиданно для них не вписалась в их игру, а стала вести свою. Но верховники еще не догадывались, что ждет их в следующую минуту…