1. Открытая пропаганда

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. Открытая пропаганда

Печатные пропагандистские материалы, предназначенные для нейтрализации воздействия движения Власова, уделяли особое внимание: 1) дискредитации самого Власова; 2) дискредитации РОА; 3) разоблачению его политической программы.

1. До июля 1943 года предпринимались лишь отдельные попытки дискредитировать Власова. Тогда партизанская пропаганда использовала такие нелестные эпитеты, как «предатель Власов» и «шпион с 1936 года». В частности, его обвиняли в сдаче в плен 1-й ударной армии, которой он командовал на Волховском фронте. В других партизанских листовках и газетных статьях высмеивались притязания Власова на роль «спасителя Москвы» зимой 1941 года. Но наиболее серьезные и, вероятно, наиболее весомые обвинения были связаны не с его действиями, а с его переходом на сторону немцев, в результате чего он становился соучастником всех их преступлений. И наконец, его упрекали в трусости и нежелании попытаться спастись, когда он вместе со своей армией попал в окружение.

В июле 1943 года направленность пропаганды изменилась. Несколько фронтовых армейских газет открыто, хотя и нечасто, давали иную трактовку предательства Власова. Методы его дискредитации сильно напоминали обычные советские приемы, использовавшиеся во время чисток. Приводились «доказательства» того, что Власов на протяжении всей своей карьеры был не только шпионом и предателем, но и агентом капитализма. Главное политическое управление Красной армии открыто обвиняло его в участии в «троцкистском» заговоре вместе с Тухачевским. Утверждалось, что он якобы был «разоблачен», лишь когда опасность заговора была устранена, и поэтому ему предоставили шанс на исправление. Его обвиняли в сговоре с немцами и японцами во время выполнения им обязанностей военного атташе при правительстве Чан Кайши в 1937–1938 годах, а также в том, что он «продал» Маньчжурию японцам, а Украину и Белоруссию немцам. Его якобы судил советский суд, и он был оправдан с условием, что искупит свою вину службой в Красной армии.

В начале немецкой агрессии в 1941 году он якобы попал к немцам в плен в окружении под Киевом, но был отпущен и находился в армии уже в качестве немецкого агента. Его заслуги в битве под Москвой официальная версия объясняла тем, что он испугался и не выполнил полученное от немцев задание.

Но летом 1942 года он проявил свою сущность и «сдал» свою армию на Волховском фронте.

Нет необходимости говорить, что не существует никаких свидетельств правдивости всех этих утверждений, многое, наоборот, указывает на их ложность. Стоит вспомнить, что советское руководство обнародовало их лишь спустя целый год после взятия Власова в плен. Хотя, вероятно, часть советских солдат и верила этим «откровениям», они вряд ли смогли убедить значительное количество воевавших на стороне немцев коллаборационистов и сотрудничавших с ними гражданских лиц. Примечательно в этой связи, что все обвинения, официально выдвинутые армейскими газетами, широко не использовались партизанами. Партизанская пропаганда уделяла основное внимание деятельности Власова после его захвата в плен и, в частности, его участию в «преступлениях» немцев.

2. Листовки, адресованные членам РОА и различным частям так называемых «восточных войск», своим содержанием мало отличались от общих призывов ко всем коллаборационистам, что, пожалуй, указывает на то, что советское руководство не делало явных различий между последователями Власова и «обычными» коллаборационистами. Действительно, провести такое различие было явно невозможно, поскольку РОА была тем, что называлось «армией-призраком», то есть организацией, существовавшей лишь на бумаге и состоявшей из разбросанных по огромной территории батальонов, находившихся под командованием немцев и не имевших эффективного и централизованного руководства из числа русских. Вероятно, не осознавая, насколько они близки к истине, авторы листовок обрушивались с нападками на утверждения Власова о том, что РОА сражается за освобождение России, и доказывали, что РОА командуют не русские, а немцы, создавшие ее не для освобождения, а для порабощения России, и что это вовсе не армия, а сборище военнопленных, загнанных туда обманом и силой. Однако даже эти листовки отражают советские опасения, что изменение германской политики было способно придать весомость утверждениям Власова.

3. Часть советских листовок, распространявшихся партизанами, вступала в полемику с пунктами Смоленского манифеста. Обещанию отмены принудительного труда противопоставлялось «право на труд», являющееся неотъемлемым правом советских граждан, и утверждалось, что именно немцы узаконили принудительный труд – в качестве доказательства чего ссылались на захваченную директиву генерала Зайтцлера. Тем коллаборационистам, которым было известно о существовании трудовых лагерей в Советском Союзе, подобный аргумент едва ли мог показаться убедительным, исключением было лишь то, что он подчеркивал использование принудительного труда также и немцами.

Не менее слабыми являлись и советские попытки высмеять аграрную программу Власова. Если распространяемые слухи неустанно твердили об отмене колхозов, печатные советские и партизанские призывы подчеркивали, что советский режим отдал землю крестьянам навечно и что колхозники могут пользоваться плодами своего труда. Вместе с тем в таких листовках говорилось, что немцы намерены воссоздать крупные землевладения, владельцами которых станут «бароны» и немецкие помещики. Проблема враждебного отношения населения к колхозам полностью упускалась из виду.

Советская и партизанская пропаганда прибегала к ухищрениям для разоблачения утверждений Власова о том, что он является патриотом, действующим в интересах своего народа. Его комитет высмеивали, как сборище немецких марионеток; в качестве контраргумента его лозунгу «Ни большевизма, ни капитализма» приводились доказательства, что фашистские хозяева Власова на самом деле являются наихудшими капиталистами и эксплуататорами. На призывы Власова к русскому национализму партизанские листовки отвечали, что он, по существу, подстрекает народ к гражданской войне, от которой выиграют только немцы. Вероятно, наиболее убедительным из всех этих аргументов было утверждение о двуличии рейха, не создавшего РОА в 1941 году, а сделавшего это лишь в 1943-м, когда он стал терпеть поражение в войне и ему потребовалось пушечное мясо.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.