33. Кто и почему не попал под террор
33. Кто и почему не попал под террор
Летом 1918 г. террор уже широко расплескался по всей России. Даже там, где гражданская война шла вяло и со «странностями», она сопровождалась жестокими расправами. Палач Лацис поучал в «Известиях», что прежние правила, военные обычаи и конвенции должны быть отброшены:
«Все это только смешно. Вырезать всех раненых в боях против тебя — вот закон гражданской войны».
Этот закон и внедрялся. Британский представитель Эльстон доносил Бальфуру, что после взятия чехами и белогвардейцами уральских городов находили сотни зверски убитых.
«Офицерам, захваченным тут большевиками, погоны прибивались гвоздями к плечам; молодые девушки насиловались; штатские были найдены с выколотыми глазами, другие — без носов»[294].
Троцкий под Казанью расстреливал не только красноармейцев. По его личному приказу был схвачен престарелый епископ Амвросий (Гудко), доживавший век в Свияжском монастыре. Его доставили в штаб Льва Давидовича, а потом келейник владыки нашел в поле его тело, исколотое штыками. Похоронил и долгие годы платил крестьянам, чтобы не вспахивали этот участок. По приказу Троцкого был казнен и епископ Балахнинский Лаврентий (Князев). Красноармейцы отказались стрелять в него — тогда их заменил и китайцами. Распоряжением Льва Давидовича были расстреляны все монахи и послушники Зилантова монастыря. Чудом остался в живых только один иеромонах Иосиф. Он скончался через год в Иоанно-Предтеченском монастыре и все это время поминал на литургиях убиенных архимандрита Сергия с братией[295].
Начался сбор продразверстки — и крестьяне, разумеется, не желали отдавать плоды своего труда. Тем более что англичане, чехи, белогвардейцы были не так уж далеко от Москвы, казалось, что дни Советской власти сочтены. Продотряды отбирали хлеб насильно, сопровождая это издевательствами, грабежами. В ответ поднимались мятежи. А за это опять катились репрессии. Весь 50-й том ПСС Ленина переполнен суровыми требованиями. 9 августа он шлет телеграмму в Нижний Новгород, указывая, что там готовится контрреволюционное восстание:
«Навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Надо действовать вовсю: массовые обыски, расстрелы за хранение оружия, массовый вывоз меньшевиков и ненадежных…».
Летят и другие приказы. В Вологду:
«Напрячь все силы для немедленной, беспощадной расправы с белогвардейством…».
В Пензу:
«Необходимо провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев. Сомнительных запереть в концлагерь…»[296]
или
«…повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц… Найдите людей потверже…»[297]
В Саратов —
«…советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты…».
Аналогичные телеграммы рассылаются в Петровск, Задонск, Ливны, Пермь, Вятку, Дмитров…
Русская кровь уже лилась потоками. Но покушение на Ленина стало для Свердлова прекрасным поводом снять последние формальные ограничения. И по сути провозгласить террор самоцелью государственной политики. 2 сентября вышло постановление ВЦИК о красном терроре. Впрочем, Яков Михайлович ввел в употребление удобную формулу:
«ВЦИК в лице президиума постановляет».
То есть, никакой ВЦИК не собирался, сам Свердлов придумал постановление и велел Аванесову составить протокол. А 5 сентября постановление о красном терроре принимает Совнарком.
«Предписывается всем Советам немедленно произвести аресты правых эсеров, представителей крупной буржуазии и офицерства… Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам… Нам необходимо немедленно, раз и навсегда, очистить наш тыл от белогвардейской сволочи… Ни малейшего промедления при применении массового террора… Не око за око, а тысячу глаз за один. Тысячу жизней буржуазии за жизнь вождя!»
Но хотя в постановлениях шла речь об эсерах, «представителях крупной буржуазии и офицерства», первыми под красный террор пошло… ну конечно, духовенство. Хотя уж оно-то к покушениям на вождей не имело ни малейшего отношения. В Москве расстреляли епископа Селенгинского Ефрема (Кузнецова) и протоиерея Иоанна Восторгова, в Питере — настоятеля Казанского собора протоиерея Философа Орнатского и с ним 51 человек, 90-летнего протоиерея Алексия Ставровского. Густо пошла под расстрелы и интеллигенция. В Москве только в «ленинские дни» было уничтожено около тысячи человек. Радек требовал, чтобы казни были публичными — тогда они, дескать, окажут более сильное воздействие. И сперва расстреливали на Ходынском поле «торжественно», под музыку оркестра. Но направляемые для казней красноармейцы не выдерживали, начали бунтовать. Их заменили китайцами и людей убивали уже без музыки.
В Питере преемник Урицкого Бокий, один из любимцев Свердлова, казнил 1300 человек. На места Яков Михайлович централизованно направлял разнарядки, строго требовал отчетности, как о важных боевых операциях или хлебозаготовках. И шли доклады из губернских городов. Там расстреляли 30, там 150, там 200… Кампанию горячо поддержал Троцкий. Заявлял, что «устрашение является могущественным средством политики, и надо быть ханжой, чтобы этого не понимать». Он как раз в эти дни наконец-то начал штурм Казани. Чехи сопротивления не оказали. Едва на город обрушилась бомбардировка, они начали отводить свои части. А каппелевцы и отряды городского ополчения противостоять массе красных войск не могли. 7 сентября Казань пала. Троцкий, подобно древним полководцам, обрек захваченный город кровавому погрому. Людей убивали по малейшему подозрению, вообще всех, кто «не понравился». «Буржуек» с детьми набивали в баржи и топили. Через неделю красная печать сообщала:
«Казань пуста. Ни одного попа, ни монаха, ни буржуя. Некого и расстрелять. Вынесено всего 6 смертных приговоров».
Именно после взятия Казани на политических карикатурах Льва Давидовича стали изображать на грудах черепов.
Правда, когда по российским городам палачи отсчитывали «тысячу жизней буржуазии за жизнь вождя» (и не одну тысячу), сам-то вождь быстро поправлялся. Уже 17 сентября Ленин председательствовал на заседании Совнаркома. Но не тут-то было! Возвращать власть «дорогому Владимиру Ильичу» Свердлов явно не спешил. И скоренько проявил повышенную заботу о его здоровье. Привлек врачей и провел через ЦК решение: отправить Ленина на отдых. А для отдыха Яков Михайлович выискал уединенное имение Горки. Замкнув все связи с Лениным на себя. Только он информирует Владимира Ильича по текущим вопросам, только он решает, кого допустить для встречи (из правительственных и партийных руководителей не допускает никого). Охрану Горок отбирает лично Свердлов через своего клеврета Петерса. И охрана получает инструкции не только оберегать безопасность Ленина, но и строго следить за соблюдением установленного для него режима. Режима изоляции…
Но Свердлов в этот период «отправляет на отдых» не одного Ленина! Он удаляет подальше и других советских руководителей «не своего» круга. В частности, наркомпрода Цюрупу. Объявляет вдруг, что тот плохо выглядит. И усылает в отпуск. На два месяца. Устраняет Яков Михайлович и Дзержинского. 2 октября на заседании ЦК выносится вопрос о работе ЧК. Вскрываются недостатки. Принимается решение: подготовить новое положение о ЧК. Но при этом Феликса Эдмундовича тоже «уходят» в отпуск. И вообще отправляют за границу. Пусть, дескать, едет к семье в Швейцарию.
Впоследствии вся западная и эмигрантская литература изображала Дзержинского абсолютным чудовищем, главным палачом и творцом красного террора. Что ж, автор не ставит своей задачей обелять его. Подчиненный Феликсу Эдмундовичу аппарат ЧК уничтожил огромное количество людей. И сам он был человеком суровым. Но хотел бы предостеречь читателей и от упрощенных представлений. Образ тупого кровожадного мясника возник из книг Р. Гуля и других подобных творений, которые являются не более чем памфлетами и основаны исключительно на слухах и сплетнях. А вот те современники, кто был даже врагами большевиков, но сумел объективно узнать Дзержинского, отзывались о нем с уважением. Статский советник В. Г. Орлов, белый разведчик, проникший в структуры ЧК и некоторое время работавший с «железным Феликсом», характеризует его как человека жестокого, холодного, но и «рыцаря» идеи. Отмечает его ум, профессионализм, своеобразное благородство[298].
И если уж внимательно рассмотреть факты, то оказывается, что создание машины красного террора и раскручивание его масштабов происходило без Дзержинского. Руководство ВЧК Свердлов передал Петерсу. Без Дзержинского было отработано и утверждено во ВЦИК «Положение о Всероссийской и местных чрезвычайных комиссиях». Согласно которому вводилось двойное подчинение. Органы ЧК на местах, с одной стороны, подчинялись центральному аппарату ВЧК в Москве, с другой — местным Советам. «Чрезвычайки» должны были формироваться самими Советами, получали права отделов исполкомов. Советам давалось право назначать и отзывать членов ЧК[299]. А Советы контролировались Свердловым.
Без Дзержинского, под руководством Петерса, прошла масштабная реорганизация ЧК. Целью ее провозглашалось «укрепление» и «усиление». В рамках реформы много сотрудников было из органов вычищено под разными предлогами. Кто-то за то, что не справлялся с работой, кого-то переводили на другие участки — в армию, продотряды и пр. А для «укрепления», согласно постановлению ВЦИК о красном терроре, в ЧК направляли «ответственных товарищей» из советских и партийных структур. Перестановками кадров, напомню, ведал Яков Михайлович. И он же в том же самом постановлении приказал «ответственным товарищам ВЧК и районных ЧК присутствовать при крупных расстрелах»[300]. Всех провести через «крещение» кровью, приучать к роли палачей. Еще одним способом «усиления» ЧК стали масштабные вливания инородцев. Центральный аппарат ВЧК был доведен до 2 тысяч человек, из них 75 % — латыши. Как сообщал потом бюллетень левых эсеров, «в Москву из Латвии в ВЧК едут как в Америку, на разживу» и служить поступают «целыми семьями»[301]. Вот такими способами дорабатывался и отлаживался аппарат для массовых репрессий.
Кстати, можно отметить еще одну «закономерность». От руководства ВЧК Дзержинский отстранялся дважды. И оба раза — когда он грозил «перейти дорогу» Свердлову и Троцкому. Первый раз после убийства Мирбаха и «левоэсеровского мятежа». Тогда он вдруг подал в Совнарком заявление освободить его от работы в ВЧК, поскольку он является свидетелем по данному делу. Не исключено, что на него было оказано давление, и подать в отставку его вынудили. Обязанности председателя ВЧК стал исполнять Петерс. (И под его началом убийство посла и дело левых эсеров «расследовались» в нужном ключе). Дзержинского вернули на прежний пост только 22 августа. Он ухватился за дело Локкарта… И тут же снова выбыл из игры, очутился за границей…
В период своего «регентства» Свердлов занимался не только ЧК. Провернул и другие сомнительные вещи. Например, взялся вдруг рьяно выполнять обязательства перед немцами по договору «Брест-2». Правда, международная обстановка успела измениться. Германия терпела поражения, в ней начиналась революция. Она уже не могла оказать никакой помощи большевикам и не представляла для них опасности. И теперь уже сам Ленин считал соглашения с немцами пустыми бумажками. Слал из Горок в Совнарком записки:
«Никаких союзов ни с правительством Вильгельма, ни с правительством Вильгельма II + Эберт и прочие мерзавцы…»[302]
Но нет, Яков Михайлович с какой-то стати выполнял обещания. Слал в Германию миллионы тонн русского зерна, добытого кровью крестьян и поднятых на вилы продармейцев. Отправил и первую партию обещанного золота. 93,5 тонны были погружены в 2 эшелона и поехали к немцам. Зачем? А кто ж его знает. Впрочем, хозяева Свердлова знали. Ведь через месяц Германия капитулировала, и золото благополучно досталось державам Антанты..
Ленина же Яков Михайлович под разными предлогами удерживал в Горках почти месяц. То на врачей ссылался, потом комендант Кремля Мальков по указанию Свердлова начал лгать Владимиру Ильичу, будто в его московской квартире не закончен ремонт. Но в один прекрасный день Мальков проболтался. Ленин устроил скандал, больше удерживать его в Горках было невозможно[303]. И 18 октября он вернулся в Москву. Причем характерно, что сразу же после возвращения Ленина из-за границы приехал и Дзержинский…
Но пока его не было, дело Локкарта шло своим чередом. Расследование было поручено уже знакомому нам Виктору Кингисеппу. Который прежде занимался делом Щастного, убийством Мирбаха, покушением на Ленина. Везде, где требовалось замутить воду, тут как тут оказывался Кингисепп. Член коллегии ВЧК, член ВЦИК, следователь по особым делам Верховного Трибунала ВЦИК. По двум из трех должностей подчинялся Свердлову. А судебный процесс по делу Локкарта открылся в ноябре. И проходил он во многих отношениях удивительно. Арестовали по этому делу не менее сотни человек. Но оказалось, что в период следствия большинство из них отпустили. Сочли «невиновными». На заседаниях Верховного Трибунала фигурировало лишь 24 подсудимых. Да и из них четверо (причем главных) судились заочно. Рейли и французский разведчик Генрих Вертимон сумели избежать ареста, скрылись. Английский и французский генконсулы, Локкарт и Гренар, обладали дипломатической неприкосновенностью. Они были задержаны чекистами, но как бы «условно», официально они арестованными не считались. В Лондоне в ответ на их задержание сразу арестовали Литвинова. И произвели обмен, Локкарт и Гренар уехали на родину.
Из реальных же подсудимых главным обвиняемым стал американец Каламатиано (работавший под коммерсанта, представлял фирму «Нанкивель» по поставке сельскохозяйственных машин). Хотя он был всего лишь рядовым шпионом и значился в сети Рейли как «агент № 15». Кроме него, перед судом предстали служащий управления начальника военных сообщений Александр Фриде, генералы Загряжский и Политковский, офицеры Потемкин и Голицын, чиновник Солюс, студент Хвалынский, журналист Ишевский, служащий Иванов, попавшийся при арестах курьер Чехословацкого корпуса Иозеф Пшеничко, сотрудница распределительного отдела ВЦИК Старжевская, завскладом Московского округа Трестер, актриса Оттен, преподавательница Мария Фриде, директрисса гимназии Морренс, чехи Шмейц, Лингарт, Иелинек и англичанин Хиггс[304]. В общем одна мелочь.
Суд представлял собой полную противоположность другим советским процессам — хотя бы суду над Щастным. Хотя и председатель трибунала был тот же — Карклин, и обвинитель тот же — Крыленко. Но атмосфера царила абсолютно иная. На первом заседании два адвоката потребовали перенести слушания — один не успел как следует ознакомиться с материалами, другой попросил для своей подзащитной Морренс перевести материалы на французский. И что же? Грозный Верховный Ревтрибунал пошел навстречу, отложил.
Было представлено множество свидетелей, захваченных документов и других улик. Но прошлись по ним как-то поверхностно, выборочно. В показаниях агентов ВЧК фигурировала подготовка убийства Ленина, но суд на этом внимания заострять не стал. И с реальным покушением не увязывал. Очень тщательно были обойдены американцы. Согласно документам и показаниям, которые давались в ходе следствия, в заговоре участвовали не только английский и французский, но и американский генконсул. Арестованная Мария Фриде созналась, что относила ему письма, что ездила с пакетом к консулу США во Владикавказе. Несколько американцев упоминались в показаниях А. Фриде. На суде они почему-то вообще не фигурируют. Только Англия и Франция. Из граждан США разбирается лишь Каламатиано — работавший на британскую разведку. Ну и, естественно, ни в каких показаниях, ни на каких заседаниях не прозвучали фамилии Троцкого, Бонч-Бруевичей и иже с ними.
По российским городам отправляли на расстрел тысячи людей без всякой вины, просто «в порядке красного террора». А по делу Локарта доказательств вины было сколько угодно. Однако приговоры оказались поразительно мягкими. Для Оттен, Морренс, Хиггса, Политковского, Трестера, Лингарта, Шмейца, Иелинека — «считать по суду оправданными». Их вину признали не доказанной. Старжевской — 3 месяца тюрьмы с зачетом предварительного заключения (т. е. отпустить). Солюс, Потемкин, Загряжский, Голицын, Иванов, Ишевский, Мария Фриде получили по 5 лет, Пшеничко — заключение до прекращения боевых действий с чехами. Локкарт, Гренар, Рейли, Вертимон — объявлены вне закона. Приговорены к расстрелу, если будут обнаружены в пределах России. Каламатиано и Александр Фриде — приговорены к смерти, но тут же была подана апелляция во ВЦИК, остановившее приведение приговора в исполнение[305]. Через год освобождены. Не казнен никто…
А вот вам еще факт. Так сказать, для сравнения. В отсутствие Дзержинского Петерс раскрыл другой «заговор». В штабе Красного флота. Были арестованы сотрудники морской контрразведки во главе с лейтенантом Абрамовичем. Тем самым человеком, который сумел установить наблюдение за Рейли и вскрыть его связи. Теперь его обвинили в «контрреволюции» и объявили руководителем «заговора». Несмотря на многочисленные ходатайства и обращения моряков, адвокатов, на прошения о помиловании, он был расстрелян.
«Его адвокат Кобяков связывал это с тем, что Абрамович знал что-то о Троцком»[306].
Какая же картина складывается из всех приведенных фактов? С огромной долей вероятности можно предполагать, что выстрелы на заводе Михельсона прозвучали в плане именно того переворота, который готовился зарубежными спецслужбами и западными эмиссарами в Советском правительстве. Но Дзержинский контрударом по сети Локарта — Рейли дезорганизовал и парализовал заговорщиков. Почему переворот не был доведен до конца позже, когда Свердлову удалось вывести из игры и Ленина, и Дзержинского? Допустим, у Ленина, спрятанного в Горках, случилось бы какое-нибудь «обострение» после ранения — и все… Тут однозначного ответа нет. Можно привести две версии.
Первая — наложилась конкуренция в борьбе за власть. Западные державы делали ставку на Троцкого. Вполне вероятно, что он не случайно так долго торчал на фронте, тянул со штурмом Казани. Обеспечивал себе алиби, демонстрировал непричастность к тому, что должно произойти. Собирал побольше войск. И выжидал развития событий в Москве. Ленина не станет, его «призовут на царство», и он придет триумфатором, во главе мощной «собственной» армии… Но власть-то перехватил Свердлов! Соучастник заговора, человек талантливый и крайне честолюбивый. С какой стати он стал бы уступать Троцкому?
Вторая версия — в сентябре сама идея переворота утратила смысл. Германия вдруг надломилась и покатилась к краху. Возможность ее реального союза с большевиками исчезла. Но потеряла смысл и идея союзной интервенции «по приглашению» большевиков под предлогом защиты от немцев. В таких условиях правителям Антанты было бы трудновато объяснить своим гражданам, почему они поддерживают большевиков, а не белых. Так пусть Советская Россия и дальше считается «германской союзницей».
Именно с этой целью в сентябре 1918 г. в США были опубликованы «документы Сиссона» о сотрудничестве большевиков с Германией. Впоследствии было доказано, что большинство из них — фальшивки. Но при этом почему-то с массой верных данных, правильным упоминанием лиц и банков, участвовавших в финансировании революции. И историки до сих пор гадают, зачем же понадобились такие фальшивки? Между прочим, Вильсон был против их публикации. Указывал — зачем нужно поднимать шум вокруг документов сомнительной достоверности? Но ведь в Америке были и люди могущественнее Вильсона. Хорошо знавшие, зачем это делается. Чтобы еще раз выпятить «германский след» — и, соответственно, затереть американо-британский. Кстати, а подбросил Сиссону эти документы не кто иной как Александр Гомберг. Бывший нью-йоркский «литературный агент» Троцкого и секретарь американской миссии Красного Креста в России.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.