Глава 9 Как маршал Блюхер воевал с японцами
Глава 9
Как маршал Блюхер воевал с японцами
С хрущёвских времён принято считать репрессированных накануне Великой Отечественной войны советских военачальников безвинно пострадавшими «военными гениями». Так ли это? Рассмотрим в качестве примера деятельность маршала В. К. Блюхера.
В 30-х годах прошлого века в воздухе ощутимо запахло новой мировой войной. Среди тех, кто готовился принять активное участие в очередном переделе мира, была и Япония. Сосредоточив свои усилия на экспансии в раздираемый хаосом гражданской войны Китай, она быстро добилась ощутимых успехов. В сентябре 1931 года началась агрессия Японии в Маньчжурии, а уже 1 марта следующего года там было провозглашено марионеточное государство Маньчжоу-Го.
Однако при дальнейшем расширении зоны своего влияния Страна Восходящего Солнца должна была неизбежно столкнуться с интересами других великих держав — США, Англии и СССР. Следовало решить, с кем из них воевать в первую очередь? Наиболее слабым из потенциальных противников выглядел Советский Союз. Японские вооружённые силы уже имели опыт победы в войне 1904–1905 годов. В гражданскую войну японские интервенты ушли из Сибири и с Дальнего Востока фактически непобеждёнными, из-за противоречий с США. Тем не менее, японцы понимали, что их северный сосед обладает огромным потенциалом. Надо было выяснить, научились ли русские воевать в новых условиях, в эпоху танков и самолётов. Сделать это можно было единственным способом — на поле боя.
Для проверки прочности советских рубежей был выбран участок границы в районе Владивостока — цепь сопок, отделяющих озеро Хасан от поймы реки Тюмень-Ула. Согласно ХунчунскоМу протоколу, заключённому между Россией и Китаем в 1886 году, граница должна была проходить по гребням сопок. Однако японцы намерены были сдвинуть её к берегу озера, поскольку вершины сопок позволяли контролировать проходившие с советской стороны железную и шоссейные дороги.
Ещё летом 1929 года во время советско-китайского конфликта в районе Китайско-Восточной железной дороги для защиты дальневосточных рубежей нашей страны была сформирована Особая Краснознамённая Дальневосточная армия (ОКДВА). 17 мая 1935 года на её базе был создан Дальневосточный военный округ, однако уже 2 июня он был преобразован обратно в армию, с сохранением за ней функций военного округа. Наконец, 28 июня 1938 года приказом наркома обороны № 0107, в связи с обострением советско-японских отношений, на базе ОКДВА был создан Дальневосточный фронт[253].
При всех этих переименованиях и переформированиях неизменным оставалось одно: командующий. С самого начала им был «легендарный герой гражданской войны» В. К. Блюхер. Первый кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды, Маршал Советского Союза, Василий Константинович по праву считался среди советских военачальников специалистом по Дальнему Востоку. В 1921–1922 годах он был военным министром и главкомом Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В 1924–1927 годах, вплоть до разрыва советско-китайских отношений — главным военным советником в этой стране. Наконец, именно под его командованием в 1929 году части Красной Армии победили китайские войска в столкновении на КВЖД[254].
Тем не менее, опыта войны против современной армии командующий не имел. Кроме того, к 1938 году это был уже далеко не тот лихой полководец, как прежде. Чувствуя себя фактическим правителем обширного края, Блюхер постепенно привык к спокойной и вольготной жизни вдали от московского начальства. Герой гражданской войны пристрастился к обильным возлияниям в компании подхалимов и прихлебателей. В 1932 году он женился в третий раз на 17-летней Глафире Безверховой (самому Блюхеру к тому моменту было уже 42 года). Впрочем, сам по себе этот факт не был особо предосудительным. Недаром, как гласит легенда, когда во время Великой Отечественной войны Сталину доложили об амурных похождениях одного из генералов, Верховный главнокомандующий изрёк: «Что дэлать будэм? Завыдовать будэм!» Главное, чтобы не страдало порученное дело. А в данном случае оно страдало.
За Девять лет своего командования Блюхер так и не удосужился соорудить автомобильную дорогу вдоль Транссибирской магистрали. В результате в случае серьёзной войны достаточно было японским диверсантам взорвать пару мостов или тоннелей, чтобы полностью дезорганизовать снабжение советских войск. Впоследствии Новый командующий Дальневосточным фронтом генерал И. Р. Апанасенко построит такую дорогу всего за полгода[255].
Вверенные попечению Блюхера войска постепенно деградировали. Вместо боевой подготовки красноармейцев постоянно отвлекали на разнообразные хозяйственные работы. Когда в мае 1938 года, в преддверии возможного конфликта с японцами, из Москвы категорически потребовали вернуть к 1 июля всех откомандированных бойцов в свои части, это сделано не было. Танкисты не знали своих машин, авиация ОКДВА также отличалась низкой боеспособностью.
Между тем, в Москву из года в год шли бодрые рапорты об успехах, росте боевой и политической подготовки воинов-дальневосточников. В таком же духе был выдержан и многочасовой доклад Блюхера, сделанный им на заседании Главного военного совета 28–31 мая 1938 года.
Утром 13 июня 1938 года к японцам перебежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Люшков. Выслуживаясь перед новыми хозяевами, он подробно рассказал о дислокации советских войск, о кодах, применявшихся в военных сообщениях, передал прихваченные с собой шифры радиосвязи, списки и оперативные документы.
Два дня спустя японский поверенный в делах в СССР Ниси, явившись в наркомат иностранных дел, официально потребовал вывода советских пограничников с высот в районе озера Хасан и передачи указанной территории японцам. 20 июля японский посол в Москве М. Сигэмицу повторил притязания своего правительства. При этом он заявил, что если условия Японии не будут выполнены, она применит силу.
Советское руководство прекрасно сознавало, что на подобные требования может быть лишь один адекватный ответ. 22 июля нарком обороны К. Е. Ворошилов отдал директиву о приведении Дальневосточного фронта в боевую готовность. Однако подобный оборот событий отнюдь не вызвал энтузиазма у Блюхера, поведение которого в сложившейся ситуации больше всего напоминало поведение общественника Бунши из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», готового сдать Кемскую волость шведам, лишь бы те оставили его в покое.
Мечтая поскорее вернуться к бутылкам и молодой жене, маршал решил самовольно заняться «мирным урегулированием» конфликта. 24 июля, втайне от своего собственного штаба, а также от находившихся в Хабаровске зам. наркома внутренних дел Фриновского и зам. наркома обороны Мехлиса он отправил комиссию на высоту Заозёрная. В результате «расследования», произведённого без привлечения начальника местного пограничного участка, комиссия установила, что в возникновении конфликта виновны наши пограничники, якобы нарушившие границу на 3 метра. Совершив этот достойный нынешних «миротворцев» вроде Шеварднадзе и Лебедя поступок, Блюхер отправил телеграмму наркому обороны, в которой потребовал немедленного ареста начальника погранучастка и других «виновных в провоцировании конфликта». Однако эта «мирная инициатива» не встретила понимания в Москве, откуда последовало строгое указание прекратить возню с комиссиями и выполнять решения Советского правительства об организации отпора японцам.
Тем временем, рано утром 29 июля две японские роты перешли государственную границу, атаковав наш пограничный пост на высоте Безымянная, обороняемый 11 пограничниками. В ходе ожесточённого боя им удалось овладеть высотой, однако подошедший резерв пограничников и стрелковая рота выбили японцев обратно.
Два дня спустя последовала новая попытка. В 3 часа утра 31 июля японцы открыли артиллерийский огонь и силами двух пехотных полков перешли в наступление на высоты Заозёрная и Безымянная, которые и были ими заняты после четырёхчасового боя. Произошло это в основном из-за того, что не было принято действенных мер для поддержки пограничников полевыми войсками, которые в этот момент находились в 30–40 км от района боёв.
Тем временем Блюхер фактически саботировал организацию вооружённого отпора вторгшимся агрессорам. Дело дошло до того, что 1 августа, при разговоре по прямому проводу Сталин задал ему риторический вопрос: «Скажите, товарищ Блюхер, честно, — есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля»[256].
Однако выехав на место событий, маршал только мешал своим подчинённым. В частности, он упорно отказывался использовать против японцев авиацию под предлогом опасения нанести урон мирному корейскому населению сопредельной полосы. При этом, несмотря на наличие нормально работающей телеграфной связи, Блюхер в течение трёх суток уклонялся от разговора по прямому проводу с наркомом Ворошиловым.
Выбить японские войска с нашей территории было поручено 39-му стрелковому корпусу. Командиром его по приказу из Москвы был назначен комкор Г. М. Штерн, бывший до этого у Блюхера начальником штаба. 2–3 августа была предпринята попытка взять обратно захваченные высоты, которая закончилась неудачей. Наконец, 6 августа, подтянув дополнительные силы, советские войска перешли в решительное наступление и к 9 августа очистили нашу территорию от японцев. На следующий день японское правительство предложило начать переговоры и 11 августа боевые действия между советскими и японскими войсками были прекращены.
Анализируя ход военных действий, следует отметить, что советские войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Ряд артиллерийских батарей оказались в зоне боевых действий без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок. Командирам и штабам не хватало карт района конфликта. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, изобилующего горами и сопками. Танковые части были использованы также неумело, вследствие чего понесли большой урон в материальной части.
В результате советская сторона потеряла убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести 960 человек, ранеными и заболевшими — 3279 человек[257]. Японские потери составили 650 человек убитыми и около 2500 ранеными[258]. Если учесть, что советские войска использовали авиацию и танки, а японцы нет, соотношение потерь должно было быть совсем другим.
А ведь боевые действия шли при полном нашем господстве в воздухе. В частности, вечером 6 августа по японским позициям отбомбились 60 тяжёлых четырёхмоторных бомбардировщиков ТБ-3. По свидетельствам очевидцев, эффект применения туполевских машин был потрясающий. Вот что вспоминал позднее командир орудия сержант Тосио Огава:
«Когда я увидел надвигающуюся армаду четырехмоторных русских самолётов мне стало не по себе. Я сразу понял, что многие из нас после этой бомбёжки вряд ли увидят завтрашний рассвет. Признаюсь, мне стало страшно. С приближением тяжёлых бомбардировщиков гул их моторов становился всё более давящим и, оглянувшись, я заметил, как многие мои товарищи мечутся в поисках укрытий. Некоторые ложились на землю лицом вниз и затыкали уши, кто-то сворачивался калачиком, другие, не выдержав напряжения, бросились в бежать в тыл. Троих из них тут же застрелили офицеры штаба нашего дивизиона, а одному мечом отрубил голову лейтенант Итаги.
К сожалению, более или менее должным образом были оборудованы только передовые позиции на господствующих высотах, а наш гаубичный дивизион находился практически на ровном месте. Ситуация усугублялась тем, что наши офицеры были не меньше нас, рядовых, потрясены разворачивающейся трагедией и сами не знали, что надо делать. Видимо, в вышестоящих штабах посчитали, что не стоит информировать личный состав строевых частей о возможностях авиации противника.
Тем временем самолёты оказались над нашими головами, и в следующее мгновение мы услышали нарастающий свист падающих бомб. Их было так много, а вой рассекаемого фугасками воздуха нарастал так быстро, что уже через пару секунд в нём потонули звуки выстрелов наших немногочисленных зениток.
Спустя мгновение на нас обрушился ураган бомбовых разрывов. Наши позиции трясло как при 12-бальном землетрясении. Первый удар взрывной волны я встретил напрягшись, но затем меня швыряло, как тряпичную куклу, и только в первый момент я почувствовал боль от того, что при падении ударился коленом о землю. Меня подбрасывало раз за разом, а я даже не пытался удержаться на земле, хватаясь за камни и малейшие неровности грунта. Все мои мышцы были как будто из сырой глины. Я хотел посмотреть, что происходит вокруг меня, но ничего не увидел, так как всё вокруг заволокло пылью и дымом, сквозь который то впереди, то где-то сбоку вспыхивали молнии всё новых и новых разрывов. Видимо я был сильно контужен, так как ничего не слышал. Впрочем, вряд ли в то момент я хотел что-то слышать. В голове билась только одна мысль: когда же закончится весь этот ужас? Однако он продолжался как ни в чем не бывало и в какой-то момент как далёкая надежда мелькнула мысль, что запас бомб на самолётах не бесконечен.
Внезапно всё прекратилось.
…Пыль медленно оседала на землю, и постепенно я стал видеть небо над головой. Тишина была оглушающая. Первым кого я увидел был хохотавший над чем-то лейтенант Итаги. Последний раз когда я его видел перед бомбёжкой он был безукоризненно одет с окровавленным самурайским мечом в правой руке и белым платком в левой. Теперь же он был грязнее последнего нищего. Поначалу я подумал, что налёт вражеских бомбардировщиков всё же не нанёс нам существенного урона и лейтенант смеется над противником.
Однако а следующее мгновение я понял, что всё гораздо трагичнее. Рядом валялась перевёрнутая гаубица, передок и убитые кони. Снаряды и зарядные гильзы были разбросаны. Я по-прежнему ничего не слышал, но, попытавшись встать, понял, что это выше моих сил. Меня замутило и я остался лежать. Вид безмолвно хохочущего лейтенанта Итаги был настолько страшен, что я закрыл глаза. В это момент ко мне начал возвращаться слух, и первое, что я услышал, был душераздирающий смех лейтенанта Итаги…
…Позже, находясь в госпитале, я узнал что из нашего дивизиона остались в живых только двое — я и лейтенант Итаги…»[259]
При этом советские лётчики едва не ухитрились развязать химическую войну:
«2 августа советская авиация начала работать с раннего утра. Весь день в воздухе "висели" Р-Зеты 21-й и 59-й эскадрилий. Они поодиночке вели разведку района боевых действий и соседних участков границы. К сожалению, туман мешал и наблюдению, и бомбометанию. В семь утра к Заозёрной вышли 22 СБ, 17 ССС, семь Р-Зет и 13 И-15, но экипажи побоялись в тумане поразить своих и вернулись. Некоторые документы говорят, что в этом вылете участвовала также 4-я эскадрилья 53-й бригады на самолётах Р-10, которую вёл комбриг Бондаренко. Якобы именно они по ошибке несли к Заозёрной вместо осколочных химические бомбы. Но в большинстве других бумаг, в том числе в итоговом отчёте, эта оплошность, которая, возможно, повлекла бы за собой неприятные политические последствия, приписывается группе И-15.
Осколочно-химические бомбы А ОХ-10 подвесили вместо обычных осколочных АО-10. Расследование показало, что отправленный на склад за боеприпасами старший лейтенант отобрал бомбы согласно накладной просто по внешнему виду, не глядя на маркировку. Впрочем, он в ней просто ничего не понимал, так же как и обслуживающий персонал склада, включая его начальника. Никто из них не мог отличить АО-10 от АОХ-10.
На обратном пути самолёты сбросили часть неиспользованных бомб на одном из полигонов (при этом некоторые взорвались за его границами), часть — в озеро Талым и в бухту на побережье океана. Два звена сели с бомбами, лишь на допросах узнав, что же они возили к Заозёрной. Удивительно, что даже после этого одну химическую бомбу умудрились потерять на аэродроме! Когда авиация покинула передовые площадки, на неё случайно наткнулись армейские разведчики и решили подорвать там же, где и нашли. Ядовитое облако понесло на автомобильную трассу, и только чудом никто не пострадал»[260].
Как часто бывало в нашей истории, за разгильдяйство высшего военного начальства и плохую подготовку солдат расплачивались своим героизмом командиры подразделений. Об этом, в частности, свидетельствуют большие потери комсостава — 152 убитых командиров и 178 младших командиров[261].
Тем не менее, советская пропаганда представила результаты столкновения на Хасане как громкую победу Красной Армии. Страна чествовала своих героев. И действительно, формально поле боя осталось за нами, однако следует иметь в виду, что японцы не особенно старались удержать высоты за собой.
Что же касается главного «героя», то его также ожидала заслуженная награда. После завершения боевых действий Блюхер был вызван в Москву, где 31 августа 1938 года под председательством Ворошилова состоялось заседание Главного военного совета РККА в составе членов военного совета Сталина, Щаденко, Буденного, Шапошникова, Кулика, Локтионова, Блюхера и Павлова, с участием Председателя СНК СССР Молотова и зам. наркома, внутренних дел Фриновского, рассмотревшее вопрос о событиях в районе озера Хасан и действиях командующего Дальневосточным фронтом. В результате Блюхер был снят с должности, арестован и 9 ноября 1938 года расстрелян (по другой версии, он умер во время следствия).
Советские бойцы любуются захваченными трофеями
Учитывая печальный опыт блюхеровского руководства, было принято решение не сосредотачивать командование советскими войсками на Дальнем Востоке в одних руках. На месте Дальневосточного фронта были созданы две отдельные армии, непосредственно подчинённые наркому обороны, а также Забайкальский военный округ.
Возникает вопрос, были ли действия Блюхера обыкновенным разгильдяйством, или же они являлись сознательным саботажем и вредительством? Поскольку материалы следственного дела до сих пор засекречены, однозначно ответить на подобный вопрос мы не можем. Однако считать версию о предательстве Блюхера заведомо ложной тоже нельзя. Так, ещё 14 декабря 1937 года советский разведчик Рихард Зорге сообщал из Японии:
«Ведутся, например, серьёзные разговоры о том, что есть основания рассчитывать на сепаратистские настроения маршала Блюхера, а потому в результате первого решительного удара можно будет достигнуть с ним мира на благоприятных для Японии условиях»[262]. О наличии оппозиционно настроенной группы в командовании Дальневосточного фронта рассказывал японцам и перебежчик Люшков.
Что же касается якобы невозможности измены столь заслуженного революционного командира, то история знает немало подобных примеров. Так, перебегали на сторону противника генералы Французской республики Дюмурье и Моро. Подобным же образом в 1814 году предали Наполеона его маршалы. А уж о заговоре немецких генералов против Гитлера и говорить не приходится, хотя многие из них имели перед Третьим Рейхом заслуги никак не меньшие, чем Блюхер перед СССР.
С точки зрения японского командования, разведка боем прошла довольно успешно. Выяснилось, что русские по-прежнему воюют плохо, даже в условиях численного и технического превосходства. Однако ввиду незначительности масштабов столкновения в Токио решили провести новую пробу сил, которая и состоялась в следующем году на рекеХалхин-Гол. Вопреки стенаниям обличителей Сталина насчёт «обезглавивших» Красную Армию массовых репрессий, выяснилось, что советские войска на Дальнем Востоке явно повысили свою боеспособность.
Совершенно секретно
ПРИКАЗ
Народного комиссара обороны Союза ССР
№ 0040
4 сентября 1938 г.
г. Москва
31 августа 1938 г. под моим председательством состоялось заседание Главного военного совета РККА в составе членов Военного совета: тт. Сталина, Щаденко, Будённого, Шапошникова, Кулика, Локтионова, Блюхера и Павлова, с участием Председателя СНК СССР т. Молотова и зам. Народного комиссара внутренних дел т. Фриновского.
Главный военный совет рассмотрел вопрос о событиях в районе озера Хасан и, заслушав объяснения комфронта т. Блюхера и зам. члена Военного совета ДКФронта[263] т. Мазепова, пришёл к следующим выводам:
1. Боевые операции у озера Хасан явились всесторонней проверкой мобилизационной и боевой готовности не только тех частей, которые непосредственно принимали в них участие, но и всех без исключения войск ДКФронта.
2. События этих немногих дней обнаружили огромные недочёты в состоянии ДКФронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказались на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздёрганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь).
Хранение, сбережение и учёт мобилизационных и неприкосновенных запасов как фронтовых складов, так и в войсковых частях, оказалось в хаотическом состоянии.
Ко всему этому обнаружено, что важнейшие директивы Главного военного совета и Народного комиссара обороны командованием фронта на протяжении долгого времени преступно не выполнялись. В результате такого недопустимого состояния войск фронта мы в этом сравнительно небольшом столкновении понесли значительные потери — 408 человек убитыми и 2807 человек ранеными. Эти потери не могут быть оправданы ни чрезвычайной трудностью местности, на которой пришлось оперировать нашим войскам, ни втрое большими потерями японцев[264].
Количество наших войск, участие в операциях наших авиации и танков давало нам такие преимущества, при которых наши потери в боях могли бы быть намного меньшими.
И только благодаря расхлябанности, неорганизованности и боевой неподготовленности войсковых частей и растерянности командно-политического состава, начиная с фронта и кончая полковым, мы имеем сотни убитых и свыше тысячи раненых командиров, политработников и бойцов. Причём процент потерь командно-политического состава неестественно велик — около 40 %, что лишний раз подтверждает, что японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы только благодаря боевому энтузиазму бойцов, младших командиров, среднего и старшего командно-политического состава, готовых жертвовать собой, защищая честь и неприкосновенность территории своей великой социалистической Родины, а также благодаря умелому руководству операциями против японцев тов. Штерна и правильному руководству тов. Рычагова действиями нашей авиации.
Таким образом, основная задача, поставленная Правительством и Главным военным советом войскам ДКФронта — обеспечить на ДВ полную и постоянную мобилизационную и боевую готовность войск фронта, — оказалась невыполненной.
3. Основными недочётами в подготовке и устройстве войск, выявленными боевыми действиями у озера Хасан, являются:
а) Недопустимо преступное растаскивание Из боевых подразделений бойцов на всевозможные посторонние работы.
Главный военный совет, зная об этих фактах, ещё в мае с.г. своим постановлением (протокол № 8) категорически запретил разбазаривать красноармейцев на разного рода хозяйственные работы и потребовал возвращения в части к 1 июля с.г. всех бойцов, находящихся в таких откомандировках. Несмотря на это, командование фронта ничего не сделало для возвращения в свои части бойцов и командиров, и в частях продолжал существовать громадный некомплект в личном составе, части были дезорганизованы. В таком состоянии они и выступили по боевой тревоге к границе. В результате этого в период боевых действий пришлось прибегать к сколачиванию из разных подразделений и отдельных бойцов частей, допуская вредную организационную импровизацию, создавая невозможную путаницу, что не могло не сказаться на действиях наших войск;
б) Войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий. Начальники управлений фронта и командиры частей не знали, какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снабжение имеются. Во многих случаях целые артбатареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулемётам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий;
в) Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, что в данной обстановке, как и вообще в условиях ДВ, изобилующего горами и сопками, является азбукой боевой и тактической выучки войск.
Танковые части были использованы неумело, вследствие чего понесли большие потери в материальной части.
4. Виновными в этих крупнейших недочётах и в понесённых нами в сравнительно небольшом боевом столкновении чрезмерных потерях являются командиры, комиссары и начальники всех степеней ДКФронта, и в первую очередь — командующий ДКФ маршал Блюхер.
Вместо того, чтобы честно отдать все свои силы делу ликвидации последствий вредительства и боевой подготовки ДКФронта и правдиво информировать Наркома и Главный военный совет о недочётах в жизни войск фронта, т. Блюхер систематически, из года в год, прикрывал свою заведомо плохую работу и бездеятельность донесениями об успехах, росте боевой подготовки фронта и общем благополучном его состоянии. В таком же духе им был сделан многочасовой доклад на заседании Главного военного совета 28–31 мая 1938 г., в котором он скрыл истинное состояние войск ДКФ и утверждал, что войска фронта хорошо подготовлены и во всех отношениях боеспособны.
Сидевшие рядом с Блюхером многочисленные враги народа умело скрывались за его спиной, ведя свою преступную работу по дезорганизации и разложению войск ДКФронта. Но и после разоблачения и изъятия из армии изменников и шпионов т. Блюхер не сумел или не захотел по-настоящему реализовать очищение фронта от врагов народа. Под флагом особой бдительности он оставлял вопреки указаниям Главного военного совета и Наркома незамещёнными сотни должностей командиров и начальников частей и соединений, лишая таким образом войсковые части руководителей, оставляя штабы без работников, не способными к выполнению своих задач. Такое положение т. Блюхер объяснял отсутствием людей (что не отвечает правде) и тем самым культивировал огульное недоверие ко всем командно-начальствующим кадрам ДКФронта.
5. Руководство командующего ДКФронтом маршала Блюхера в период боевых действий у озера Хасан было совершенно неудовлетворительным и граничило с сознательным пораженчеством. Всё его поведение за время, предшествующее боевым действиям, и во время самих боёв явилось сочетанием двуличия, недисциплинированности и саботирования вооружённого отпора японским войскам, захватившим часть нашей территории. Заранее зная о готовящейся японской провокации и о решениях Правительства по этому поводу, объявленных т. Литвиновым послу Сигемицу, получив ещё 22 июля директиву Народного комиссара обороны о приведении всего фронта в боевую готовность, т. Блюхер ограничился отдачей соответствующих приказов И ничего не сделал для проверки подготовки войск для отпора врагу и не принял действительных мер для поддержки пограничников полевыми войсками. Вместо этого он совершенно неожиданно 28.08[265] подверг сомнению законность действий наших пограничников у озера Хасан. В тайне от члена военного совета т. Мазепова, своего начальника штаба т. Штерна, зам. Наркома обороны т. Мехлиса, зам. Наркома внутренних дел т. Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, т. Блюхер послал комиссию на высоту Заозёрная и без участия начальника погранучастка произвёл расследование действий наших пограничников. Созданная таким подозрительным порядком комиссия обнаружила «нарушение» нашими пограничниками маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, «установила» нашу «виновность» в возникновении конфликта на оз. Хасан.
Ввиду этого т. Блюхер шлёт телеграмму Наркому обороны об этом мнимом нарушении нами маньчжурской границы и требует немедленного ареста начальника погранучастка и других «виновников в провоцировании конфликта» с японцами. Эта телеграмма была отправлена т. Блюхером также в тайне от перечисленных выше товарищей.
Даже после получения указания от Правительства о прекращении возни со всякими комиссиями и расследованиями и о точном выполнении решений Советского правительства и приказов Наркома т. Блюхер не меняет своей пораженческой позиции и по-прежнему саботирует организацию вооружённого отпора японцам. Дело дошло до того, что 1 августа с.г. при разговоре по прямому проводу тт. Сталина, Молотова и Ворошилова с т. Блюхером, т. Сталин вынужден был задать ему вопрос: «Скажите, т. Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля».
От всякого руководстве боевыми действиями т. Блюхер самоустранился, прикрыв это самоустранение посылкой наштафронта т. Штерна в район боевых действий без всяких определённых задач и полномочий. Лишь после неоднократных указаний Правительства и Народного комиссара обороны о прекращении преступной неразберихи и устранении дезорганизации в управлении войсками и только после того, как Нарком назначил т. Штерна командиром корпуса, действующего у озера Хасан, специального многократного требования применения авиации, от введения в бой которой т. Блюхер отказывался под предлогом опасения поражений корейского населения, только после приказа т. Блюхеру выехать на место событий т. Блюхер берётся за оперативное руководство. Но при этом более чем странном руководстве он не ставит войскам ясных. задач на уничтожение противника, мешает боевой работе подчинённых ему командиров, в частности, командование 1-й армии фактически отстраняется от руководства своими войсками без всяких к тому оснований; дезорганизует работу фронтового управления и тормозит разгром находящихся на нашей территории японских войск. Вместе с тем т. Блюхер, выехав к месту событий, всячески уклоняется от установления непрерывной связи с Москвой, несмотря на бесконечные вызовы его по прямому проводу Народным комиссаром обороны. Целых трое суток при наличии нормально работающей телеграфной связи нельзя было добиться разговора с т. Блюхером.
Вся эта оперативная «деятельность» маршала Блюхера была завершена отдачей им 10.08 приказа о призыве в 1-ю армию 12-ти возрастов. Этот незаконный акт явился тем непонятней, что Главный военный совет в мае с.г., с участием т. Блюхера и по его же предложению решил призвать в военное время на ДВ всего лишь 6 возрастов. Этот приказ т. Блюхера провоцировал японцев на объявление ими своей отмобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией. Приказ был немедля отменён Наркомом.
На основании указаний Главного военного совета
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. В целях скорейшей ликвидации всех выявленных крупных недочётов в боевой подготовке и состоянии войсковых частей ДКФ, замены негодного и дискредитировавшего себя в военном и политическом отношении командования и улучшения условий руководства в смысле приближения его к войсковым частям, а также усиления мероприятий по оборонной подготовке Дальневосточного театра в целом
— Управление Дальневосточного Краснознамённого фронта расформировать.
2. Маршала т. Блюхера от должности командующего войсками Дальневосточного Краснознамённого фронта отстранить и оставить его в распоряжении Главного военного совета РККА.
3. Создать из войск Дальневосточного фронта две отдельные армии с непосредственным подчинением Народному комиссару обороны:
а) 1-ю Отдельную Краснознамённую армию в составе войск, согласно приложению № 1, подчинив Военному совету 1-й армии в оперативном отношении Тихоокеанский флот,
Управление армии дислоцировать — г. Ворошилов. В состав армии включить полностью Уссурийскую область и часть областей Хабаровской и Приморской. Разграничительная линия со 2-й армией — по р. Бикин;
б) 2-ю Отдельную Краснознамённую армию в составе войск, согласно приложению № 2, подчинив Военному совету 2-й армии в оперативном отношении Амурскую Краснознамённую флотилию.
Управление армии дислоцировать — г. Хабаровск. В состав армии включить Нижне-Амурскую, Хабаровскую, Приморскую, Сахалинскую, Камчатскую области, Еврейскую автономную область, Корякский, Чукотский национальные округа;
в) Личный состав расформировываемого фронтового управления обратить на укомплектование управлений 1-й и 2-й Отдельных Краснознамённых армий.
4. Утвердить:
а) Командующим 1-й Отдельной Краснознамённой армией комкора т. Штерна Г. М., членом Военного совета армии дивизионного комиссара т. Семеновского Ф. А., начальником штаба комбрига т. Попова М. М.;
б) командующим 2-й Отдельной Краснознамённой армией комкора т. Конева И. С., членом Военного совета армии бригадного комиссара т. Бирюкова Н. И., начальником штаба комбрига т. Мельника К. С.
5. Вновь назначенным командующим армиями сформировать управления армий по прилагаемому проекту штатов.
6. До прибытия в Хабаровск командующего 2-й Отдельной Краснознамённой армией комкора т. Конева И. С. во временное командование вступить комдиву т. Романовскому.
7. К формированию армий приступить немедленно и закончить к 15 сентября 1938 г.
8. Начальнику Управления по комначсоставу РККА личный состав расформировываемого Управления Дальневосточного Краснознамённого фронта использовать для укомплектования управлений 1-й и 2-й Отдельных Краснознамённых армий.
9. Начальнику Генерального штаба дать соответствующее указание командующим 1-й и 2-й армиями о распределении между армиями складов, баз и прочего фронтового имущества. Иметь в виду при этом возможность использования начальников родов войск РККА и их представителей, находящихся в данное время на Дальнем Востоке, для быстрого выполнения этой работы.
10. Военному совету 2-й Отдельной Краснознамённой армии к 1 октября с.г. восстановить управления 18-го и 20-го стрелковых корпусов с дислокацией — 18 ск — Куйбышевка и 20 ск — Биробиджан.
На восстановление этих корпусных управлений обратить расформировываемые управления Хабаровской оперативной группы и 2-й армии ДКФронта.
11. Военным советам 1-й и 2-й Отдельных Краснознамённых армий:
а) немедля приступить к наведению порядка в войсках и обеспечить в кратчайший срок их полную мобилизационную готовность. О принятых мероприятиях и проведении их в жизнь военным советам армий доносить Народному комиссару обороны один раз в пятидневку;
б) обеспечить полное выполнение приказов Народного комиссара обороны №№ 0071 и 0165 1938 г. О ходе выполнения этих приказов доносить через каждые три дня, начиная с 7 сентября 1938 г.;
в) категорически запрещается растаскивание бойцов, командиров и политработников на различного вида работы.
В случаях крайней необходимости военным советам армий разрешается, только с утверждения Народного комиссара обороны, привлекать к работам войсковые части при условии использования их только организованно, чтобы на работах были целые подразделения во главе со своими командирами, политработниками, сохраняя всегда полную их боевую готовность, для чего подразделения должны своевременно сменяться другими.
12. О ходе формирования управлений командующим 1-й и 2-й Отдельными Краснознамёнными армиями доносить мне по телеграфу шифром 8, 12 и 15 сентября.
Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Ворошилов
Начальник Генерального штаба РККА командарм 1 ранга Б. Шапошников
РГВА. Ф.4. Оп. 11. Д.54. Л. 19–27.
Цит. по: Приказы народного комиссара обороны СССР: 1937 — 21 июня 1941 г. / Сост. Емелин А. C. и др. М., 1994. С. 56–61.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.