Буйные и тихие

Буйные и тихие

Пока пастыри нации понемногу изнывали в гестаповских застенках, осиротелая паства по мере сил приспосабливалась к объективной реальности, данной ей в ощущениях. Что немцы шутить не любят, стало ясно уже осенью. Большинство «бандеровских» боевиков — в первую очередь уличенные в отстрелах конкурентов — было арестовано. Кого-то даже списали в расход (но, вопреки легенде, не братьев Бандеры, — одного из них в лагере убили поляки, второй умер от гриппа). Это было тактически неприятно, но в стратегическом смысле даже полезно для организации, поскольку дало возможность лидерам позже заявлять о «борьбе с Гитлером аж с 1941 года».

Однако хотя ОУН(б) формально числилась нелегальной, вела она себя тихо, и СД, время от времени подтверждая запрет, после большой осенней чистки никаких масштабных акций против нее не проводила даже в дистрикте Galicia, не говоря уж о рейхскомиссариате Ukraina, где «бандеровцы», как ни пытались, нарастить серьезное влияние так и не смогли. К тому же плохишей было мало, зато кибальчишей — куда больше. Смирившись с тем, что мечты об «Украинской армии, которая войдет в войну на стороне Германии и будет вести ее совместно с немецкой армией», можно забыть, оставленные на свободе лидеры «бандеровцев» удовлетворились созданием того, что они именовали «Украинским легионом» в составе групп «Север» (командир Роман Шухевич) и «Юг» (командир Рихард Ярый). Группы эти, однако, как, впрочем, и легион в целом, существовали только в их воображении и личной переписке. В реале же проходили по документам, как спецподразделения «Нахтигаль» и «Роланд» полка абвера «Бранденбург-800», к тому же набранные на основе индивидуальных годичных контрактов с вермахтом. То есть всего лишь вспомогательные наемные части. Сипаи, так сказать. Правда, «вспомогали» очень неплохо, особенно на территории Белоруссии, где, действуя в составе 201-й охранной дивизии, успешно ликвидировали несколько десятков «баз террористов» (правда, к наиболее известной из них, Хатыни, отношения не имеют, там как раз постарались «мельниковцы»).

Что касается рядовых членов ОУН(б), завербоваться по тем или иным причинам не сумевших, то они (молодежь все-таки), изнывая от безделья, на немцев обижались, требуя от лидеров что-то сделать, и лидерам, вовсе не желающим обострений, пришлось дважды (в апреле и декабре 1942 года) разъяснять, что «любые вооруженные акции против немцев несвоевременны», а самым актуальным вопросом для организации остается борьба против «оппортунистов» из ОУН(м) и, во вторую очередь, против «московско-большевистских влияний».

Для «мельниковцев», к сентябрю 1941 года практически загнанных бывшими братьями по борьбе в глубокую яму, сложности «бандеровцев» автоматически открыли новые горизонты. Тоже фанатичные, но умеренно (ибо повзрослее, поопытнее и с образованием), они сохранили статус легальной организации как в дистрикте Galicia, где занялись в основном просвещением масс, ограничивая недовольство бурчанием на кухнях, так и в рейхскомиссариате Ukraina, где власти, нуждаясь в местных кадрах, поначалу ОУН(м) благоволили и ее «походные колонны» встречали приветливо. Тем более что колонны эти, несмотря на грозное название, состояли не из боевиков, а в основном из квалифицированных кадров — управленцев, технарей, журналистов, — уставших от эмиграции. Въезжая с немцами в оккупированные города, «мельниковцы» созывали собрания сочувствовавших из числа «национально сознательного» актива, формировали из приглянувшихся аборигенов органы местного самоуправления, запускали газеты, а также подбирали добровольцев в туземную полицию (с детства известные нам по фильмам про войну «полицаи» в абсолютном большинстве актив «мельниковцев»). В Киеве рекомендации лидеров ОУН(м) стали решающим фактором при выборах бургомистром известного историка А. П. Оглоблина-Мезько, а затем, когда он подал в отставку, — пробивного и деятельного В. П. Багазия.

Короче, в отличие от «бандеровцев», требовавших у немцев положить им «Украинскую Державу», как говорится, прям-ща, «мельниковцы» не брезговали рутиной, считая, что надо не дразнить гусей, а терпеливо ждать, подтверждая свою лояльность исполнением всех немецких прихотей, вроде расстрела евреев и прочих «нежелательных элементов», чем успешно занимались в Бабьем Яру немногочисленные боевики ОУН(м). Неудивительно, что к «мельниковцам», не столь оголтелым, куда более культурным и куда менее «галицким», нежели юные «бандеровцы», тянулась «национально сознательная» интеллигенция. Двадцать лет отсидевшая в кухонной оппозиции, маскируя свои никуда не девшиеся симпатии правильными речами на собраниях, партбилетами и доносами на соседей в НКВД, она теперь стремилась компенсировать утерянные годы, участвуя в построении «нового порядка».

Люди среди этого сектора были всякие, случались и порядочные. Бургомистр Оглоблин, скажем, пытался даже вступаться за евреев, но выяснив у военного коменданта Эберхарда, что «…вопрос о евреях подлежит исключительно компетенции немцев и они его разрешают как им угодно», срочно симулировал шизофрению и подал в отставку.

Однако мнение о себе и своем месте в истории у них было специфическое. Пупом земли они полагали исключительно себя, а на приезжих коллег посматривали свысока, типа, как говорил бургомистр Багазий, «ну, все они хорошие люди, но в основном скорее фантасты, чем практики. Необходима инициатива, необходим конкретный и чисто практический подход ко всем делам». В результате предпринятое ОУН(м) учреждение Украинской Национальной Рады, задуманное как чисто внутреннее мероприятие ради официального провозглашения Мельника (в пику Бандере) «вождем украинской нации», усилиями местных энтузиастов вылилось 5 октября в масштабное шоу и пресс-конференцию с участием немецких, итальянских, шведских, венгерских, румынских и даже японских журналистов, на которой было объявлено о «скором восстановлении украинской независимости на основе Конституции признанной всем миром УНР». Это была всем бомбам бомба! Фактически, сами того не желая, энтузиасты — от имени ОУН(м)! — не только заявили о наличии у будущей Украинской Державы коренных идеологических расхождений с Райхом, но и намекнули на территориальные претензии к румынам, венграм и другим союзникам Германии, более того — к ней самой!

Последствий не могло не быть. Тем более что рейхскомиссар Эрих Кох принадлежал к группировке нацистов, считавших украинцев «низшей расой» и отказывавших им в праве на какие-либо права вообще (что позже, в освобожденной от немцев Польше, как ни странно, сослужило ему добрую службу став одной из причин замены петли на пожизненное). В итоге Рада была запрещена и разогнана, оргкомитет арестован, а редколлегия газеты «Украинское слово», шлифовавшая текст злополучного заявления, расстреляна в полном составе. В том числе и пара видных литераторов. Что, впрочем, дало ОУН(м), как и ОУН(б), позже заявлять о «борьбе с немцами еще с осени 1941 года». Немного позже пошли на расстрел и «крайние националисты» типа Багазия. После чего все сколько-то видные лидеры «походных колонн» резво умчались во Львов и Ровно, где приняли самое деятельное участие в организации дивизии SS Galicia, а рядовые «мельниковцы» стали простыми полицаями. Две-три сотни самых обиженных, правда, ушли в леса, объявив себя «Фронтом Украинской Революции», но ничем особым не прославились, и к весне 1943 года были либо перебиты более прижившимися на на местности «бандеровцами», либо слились с ними.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.