САМЫЙ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ИЗ МЕДИЧИ
САМЫЙ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ИЗ МЕДИЧИ
«Казалось, ничто не предвещало...» Этот удачно придуманный кем-то зачин способен сразу приковать к себе внимание читателей, обещая им неожиданные повороты сюжета и сенсационные факты, поэтому авторы охотно пользуются им, быть может, слишком часто, превращая его в затертый штамп. И тем не менее: ничто не предвещало стремительного взлета клана Медичи к вершинам власти в середине XV века, ничто не указывало на то, что именно Медичи станут играть роль третейских судей и посредников, в которых в XV веке все больше нуждался флорентийский патрициат, перманентно пребывавший в состоянии раздора. Скорее наоборот, многое свидетельствовало не в их пользу: хотя Медичи и принадлежали к примерно тремстам купеческим и банкирским семействам, занимавшим, после исключения в конце XIII века родовой аристократии из политической жизни города, господствующее положение во Флорентийской республике, однако в более узкий круг олигархии они не входили.
Всемирная история знает немало примеров возвышения прежде заурядных родов и целых стран. Вспомним хотя бы, как обрел могущество Бранденбург, за сто с небольшим лет прошедший путь от ничем не примечательного курфюршества до великой европейской державы. При всем своеобразии каждого такого случая общей закономерностью для них является наличие волевой, целеустремленной личности, и, как правило, не одной, а нескольких. Прочный фундамент могущества Бранденбурга заложил Фридрих Вильгельм, прозванный Великим курфюрстом, а завершил создание великой державы Бранденбурга-Пруссии, или просто Пруссии, его правнук Фридрих II Великий. Так же и род Медичи величием обязан нескольким замечательным своим представителям, поэтому И. Клулас свою книгу о Лоренцо Великолепном начинает издалека, прослеживая историю возвышения этого славного семейства.
О Медичи не скажешь, что они были обречены на успех, — слишком извилист и тернист их путь к процветанию и власти. Оптимистические прогнозы относительно блестящего будущего рода Медичи представлялись маловероятными потому, что, во-первых, их состояние в конце XIV века было весьма скромным, а отсутствие достаточной материальной основы в условиях ожесточенной политической конкуренции, характерной для Флоренции того времени, рано или поздно привело бы к утрате высокого положения. Во-вторых, Медичи пользовались репутацией неуживчивых людей, даже с криминальными наклонностями, что имело своим следствием отстранение их от официальных должностей, а участие одного из них, Сальвестро, в восстании чомпи в 1378 году привело к утрате семейством остатков престижа и изгнанию из города. Однако спустя полвека семейство Медичи, двигаясь от этой, самой низкой точки в своей истории упадка, сумело подняться («выйти из тени», как образно выразился И. Клулас) на вершину власти, что объясняется их впечатляющими экономическими успехами и социально-политическими потрясениями во Флоренции того времени.
Стремительный взлет Медичи к вершинам власти стал возможен благодаря деньгам, точнее говоря, целенаправленному их применению, политическому манипулированию и изощренной пропаганде, прославлявшей это семейство. Деньги же появились благодаря банку Медичи, основанному первым из числа славных представителей этого семейного клана — Джованни ди Биччи (1360—1429). Большую часть дохода банк получал не во Флоренции, еще не оправившейся от страшной эпидемии чумы, а в Риме, где вел финансовые дела пап.
К середине XV века банк Медичи открыл свои филиалы в важнейших финансовых центрах Европы — Женеве, Авиньоне, Лондоне, Брюгге. Искусство успешного ведения банковских дел заключается не только в трезвой оценке кредитоспособности клиента, но и в умении разбираться в политических процессах. Джованни ди Биччи и его сын Козимо (1389—1464) владели этим искусством в совершенстве. Оба занимали должности, открытые для преуспевавших флорентийских патрициев, прежде всего в составе городского правительства — синьории. Медичи не могли довольствоваться второстепенными ролями в общественно-политической жизни Флоренции, поскольку экономическое процветание было неразрывно связано с политическим успехом: как и повсюду, во Флорентийской республике семейные кланы, находившиеся у кормила власти, действовали в собственных экономических интересах, давая налоговые послабления своим сторонникам и принуждая к займам противников. Чтобы их бизнес процветал и дальше, Медичи должны были инвестировать в политику.
Опираясь на собственную клиентелу среди широких слоев населения Флоренции, начиная с ближайших родственников и кончая ремесленниками родного квартала Сан-Лоренцо, Медичи в 1434 году пришли к власти, чему предшествовало одногодичное изгнание главы семейства Козимо. В этот критический период блестяще прошли испытание на прочность связи Медичи как внутри города, так и вне его, прежде всего в Венеции, Риме и среди городских правителей Романьи.
Триумфально возвратившись осенью 1434 года во Флоренцию, Козимо принялся укреплять свою власть, полученную благодаря своей клиентеле и воле случая. Начался великий политический эксперимент, заключавшийся в формировании правящей элиты города в интересах сторонников Медичи, продвижении надежных людей на ключевые посты, количество которых становилось меньше, благодаря чему их легче было контролировать. Если прежде девять членов синьории поочередно, раз в два месяца, избирались примерно из двух тысяч граждан, то теперь на эту должность могли претендовать лишь 70—80 человек. Разумеется, от участия в управлении Флоренцией были отстранены все противники Медичи, из которых около ста человек были отправлены в изгнание. Неудивительно, что в их глазах Флорентийская республика превратилась в своего рода тиранию.
Раздавались голоса протеста. Первый крупный кризис, вызванный недовольством оппозиции, разразился в 1458 году, и его удалось преодолеть лишь с помощью войск, присланных на подмогу Медичи правителем Милана Франческо Сфорцой, получавшим от них большие кредиты. Взрыв недовольства повторился спустя восемь лет, когда на смену умершему Козимо пришел его старший сын Пьеро по прозвищу Подагрик. Талантами своего отца, умевшего примирять различные, порой казавшиеся непримиримыми, интересы, он не обладал. Зато умело использовал собственный имидж почти недееспособного подагрика. Так, не имея возможности передвигаться на своих ногах, он во время кризиса 1466 года проводил совещания с политическим руководством города не в официальной резиденции, а в собственном дворце, что существенно повышало его возможности контролировать оппозицию. Своих противников он убаюкал, породив в них ложное ощущение полной безопасности, выиграл необходимое время, а потом расправился с ними при помощи миланцев. Передача власти его старшему сыну Лоренцо в 1469 году прошла без сучка и задоринки. Началась продолжавшаяся без малого четверть века блестящая эпоха Лоренцо Великолепного, которая, несмотря на беспримерный культурный расцвет, не могла скрыть главную проблему — неопределенность политического положения Медичи, пытавшихся подчинить республиканскую правительственную систему Флоренции собственным интересам. Эта проблема наиболее отчетливо проявилась в заговоре Пацци 1478 года — яркое событие, которое обычно подробно рассматривают все авторы, пишущие как о Флоренции вообще, так и о семействе Медичи в частности. Разумеется, не обошел его своим вниманием и И. Клулас.
Лоренцо сумел не только преодолеть этот тяжелый правительственный кризис, но еще и извлечь из него ценный политический капитал: во вновь созданном органе, Совете семидесяти, получившем ключевое значение в системе городского управления, были представлены преимущественно сторонники Медичи, благодаря чему стало еще легче контролировать все аспекты жизни Флорентийского государства. Верная Медичи правящая элита стала еще более сплоченной, что позволило им успешно выдержать разразившийся военный конфликт с Римом и Неаполем. Лоренцо стяжал себе репутацию человека, обеспечившего равновесие политических сил в Италии, тем не менее представление современников о нем было двояким: одни считали его гарантом мира и стабильности, творцом золотого века Флоренции, в другие — тираном, словно броней защищенным своей лейб-гвардией. Как подтверждение второй точки зрения можно истолковать тот факт, что спустя два года после смерти Лоренцо Великолепного Медичи были изгнаны из Флоренции.
Придя в 1434 году к власти, Медичи оставались гражданами республики, официально не занимая в ней руководящих должностей, а управляя ею посредством своей клиентелы и постепенно преобразуя ее в монархию. Даже такие, казалось бы, далекие от политики сферы деятельности, как карнавальные шествия, занятия изящными искусствами и благотворительностью, и даже сочинение Лоренцо Великолепным стихов любовного и нравоучительного содержания служили стратегической цели — созданию имиджа мудрого и заботливого отца отечества. Более высокого личного престижа, чем был у Лоренцо, трудно себе представить, однако ему так и не удалось конвертировать его в княжескую власть. Впрочем. Медичи и не заблуждались на сей счет: они рано поняли, что двигаться к этой главной цели надо другим путем, и стали заключать брачные союзы с представителями римской знати и искать опору в папской курии.
И все же политика политикой, а в массовом сознании Медичи нерасторжимо связаны с вершинными достижениями итальянского Ренессанса. Благодаря их заботам и деньгам Флоренция превратилась в один из главных, если не самый главный центр ренессансной культуры. Те из российских читателей, кто хоть что-то слышали о Медичи, Флоренции и Ренессансе, откроют книгу И. Клуласа с надеждой как можно больше узнать именно об этой стороне деятельности знаменитого семейства — и не обманутся в своих ожиданиях. Образ Медичи-меценатов, Медичи — ценителей искусства (и прежде всего — образ Лоренцо Великолепного) нарисован французским автором достаточно подробно и ярко.
Если вклад Медичи в мировую сокровищницу искусства бесспорен, то можно поспорить о том, насколько бескорыстна была эта их деятельность. О субъективном замысле в этом отношении говорить трудно (как узнать, что творилось в голове Козимо Старшего или Лоренцо Великолепного?), однако вполне можно высказать некоторые соображения касательно объективных последствий их щедрого меценатства.
Медичи преуспели в искусстве властвования, гибко приспосабливая политический строй республиканской Флоренции к собственным нуждам, и не последнюю роль в этом сыграло то, что с самого начала своей тирании (тирании не в расхожем обывательском — «кровавая тирания» — смысле, а в политологическом значении этого слова как разновидности единоличной формы правления) использовали меценатство как средство привлечения народа на свою сторону. Они как никто другой умели эмоционально воздействовать на архитекторов и живописцев в пропагандистских целях. Козимо Старший финансировал возведение храмов и монастырей, а его собственный дворец своим великолепием конкурировал со зданием синьории. Благодаря этому возникали образы виртуальной реальности Медичи как коронованных властителей. Смысл этих образов облекался в религиозную форму. Это служило для Медичи надежной защитой от критики, но самое главное — давало то, в чем они так нуждались: возвеличивание в глазах общественности, престиж. Содержащиеся в архитектуре, пластике и живописи символы и знаки представляли сомнительное господство Медичи как богоданное, угодное Богу и находящееся под его защитой, а их самих — как бескорыстных патриотов, ни в чем не уступающих великим героям Древнего Рима. В долгосрочной перспективе эти зримые знаки должны были примирить умы и сердца флорентийцев с монархической властью Медичи.
И примирили. События, последовавшие за изгнанием из Флоренции наследника Лоренцо, его сына Пьеро (формальное восстановление республики, пламенные речи и бескомпромиссные поступки Савонаролы, эксцессы псевдодемократической вольницы), заставили людей вспомнить о правлении Великолепного как золотом времени, и реставрации «тирании» Медичи не пришлось долго ждать. Весьма показательное развитие событий, наводящее на серьезные размышления и спустя полтысячи лет. Материал же для этих размышлений и сопоставлений с реальностью XXI века может дать нашим современникам книга И. Клуласа «Лоренцо Великолепный».
В. Д. Балакин