2-я стрелковая дивизия

2-я стрелковая дивизия

Решение о формировании 2-й стрелковой дивизии было принято 10 декабря 1941 г., с этого момента она и ведет свою историю. Формировалась дивизия в районе Архангельска, штаб разместился вблизи железнодорожной станции Исакогорка. 13-й и 200-й стрелковые полки и 164-й артполк дислоцировались в военных лагерях «Лах-та»5 оборудование которых началось еще в 1938 г. 261 — й стрелковый полк располагался на Архбумкомбинате.

Командиром дивизии был назначен Лукьянов, впоследствии он стал генерал-майором, командовал дивизией до 7 апреля 1944 г., но был снят с должности. Начальником штаба дивизии до 13 мая 1942 г. был Дикий, затем его сменил Крицын. Начальником связи с момента формирования и до 10 сентября 1942 г. был майор Малафеев С. А.

Дивизии был придан 43-й отдельный батальон связи (комбат Бабаев Г. П., комиссар Скворцов Н. М.), обязанности адъютанта старшего батальона (начальника штаба) с 1 апреля 1942 г. исполнял я. Батальон был полностью укомплектован людьми (186 человек) и средствами связи. Кадровых военных не было, все пришли из запаса. Технику нам дали исправную, но уже побывавшую в употреблении, не хватало только катушек для кабеля. Катушки стали изготавливать своими силами. Лучшие образцы были изготовлены красноармейцем Истоминым из 200-го полка, позднее они послужили эталоном для всей дивизии.

По прибытии в Лахту меня поставили на довольствие и поинтересовались, не из местных ли я, а получив утвердительный ответ, сразу направили в Архангельск изыскивать бумагу. Я достал около 40 кг бумаги и был отправлен за керосином. Доставил бочку керосина. Пока я доставал бумагу и керосин, прошла неделя, формирование шло полным ходом, и личный состав прибывал большими партиями. Поступавшее пополнение процентов на 90 состояло из бывших заключенных, в том числе и приговоренных к высшей мере наказания, командный состав также в своем большинстве был из числа бывших заключенных.

Штаб дивизии направил меня в 200-й стрелковый полк на должность заместителя командира роты связи по строевой части. Командир роты в тот момент еще не был назначен, так что комплектовать роту пришлось мне. Из числа прибывшего в полк контингента я отбирал наиболее физически крепких и грамотных людей. Организовал обучение личного состава. Поставить дело должным образом мне помог большой опыт организационной работы и опыт участника Финской войны. К тому же я не упускал из виду и средства наглядной агитации, предусмотренная уставом документация вывешивалась для всеобщего обозрения на листе фанеры.

В конце марта в роту с проверкой прибыл начальник связи дивизии Малафеев С. А. Он познакомился с нашими делами и выразил свое удовлетворение подготовкой связистов, уровнем дисциплины и налаженной штабной работой.

Тем временем в роту прибыл новый командир. Это был абсолютно гражданский и малограмотный во всех отношениях человек. Он окончил трехмесячные командирские курсы, но был совершенно не готов командовать ротой. Новый комроты начал с укрепления дисциплины, но делал это довольно своеобразно: кричал, матерился, в гневе срывал с себя шапку и топтал ее. Бойцы недоумевали, я старался урезонивать его, но лишь слышал в ответ: «Я — шахтер!» Мне было до слез жалко людей, попадающих в лапы к этому бестолковому типу.

Забегая вперед, скажу, что в первом же бою этот самодур вообразил себя каким-то партизаном, отказался давать связь от штаба полка в батальоны под предлогом того, что «мы приехали защищать Родину, а не проволоку распутывать», построил роту и бросился в атаку. В результате от роты осталось три человека, спасшихся каким-то чудом. Все остальные погибли. А какие это были люди! Золото!

26 марта началась погрузка 200-го стрелкового полка в вагоны. В тот же день вышел приказ о моем назначении начальником штаба 43-го отдельного батальона связи. На фронт я ехал со своим полком, на ходу сдавая дела

командиру роты. Полк следовал по маршруту Архангельск — Ярославль — Рыбинск — Белоюс — Малая Вишера. От Малой Вишеры походным маршем к реке Волхов, в район селений Ямно и Арефино.

Штабы 2-й стрелковой дивизии и 43-го отдельного батальона связи прибыли на место назначения 2 апреля. Штаб дивизии разместился в землянках, а батальон связи — в шалашах на болоте. Было еще довольно холодно, особенно по ночам, однако днем снег уже таял. Передовая находилась в 7–9 км от нас. Саперы приступили к строительству бани, но помыться в ней нам так и не удалось.

Экипировка личного состава дивизии была пестрая, одни ходили в полушубках и валенках, другие — в шинелях и кожаной обуви. По сравнению с временами формирования заметно улучшилось питание, на фронте кормили по 1 — й норме, в то время как в Архангельске, видимо, по 3-й.

Распрощавшись с 200-м стрелковым полком, я отправился на поиски своего батальона связи. Вечерело, а мне еще нужно было занести в штаб дивизии кое-какие сведения. В штабе задержали, вышел из землянки, когда совсем стемнело. Ориентиров никаких, личный состав батальона связи в лицо меня не знал, если и спрашивал, где батальон связи, мне отвечали: «Не знаем». Режим секретности поддерживался на должном уровне. Стрельба на переднем крае являлась единственным надежным ориентиром, но он мало помогал мне. Так я и проблуждал всю ночь, разыскивая свой батальон. Той же ночью из батальона связи дезертировал повар, к счастью, эта потеря не отразилась на нашей боеспособности, в резерве у нас были еще два замечательных повара.

2-я стрелковая дивизия вошла в состав 59-й армии (командующий тов. Коровников И. Т.), Волховского фронта (командующий тов. Мерецков К. А.). В частях и подразделениях дивизии усиленно проводились занятия по боевой и политической подготовке.

28 апреля стрелковые полки занимают передний край, сменяя уходящую на отдых дивизию. Распутица в полном разгаре. По этой причине наш 164-й артполк к переднему краю подойти не смог и в первом бою не участвовал.