«Царь раздобрился, издал манифест»
«Царь раздобрился, издал манифест»
Но что же в этой ситуации делали власти? Некоторое время все шло как раньше. Демонстрации рабочих и студентов разгонялись, активистов революционных партий успешно отлавливали. Но пользы от этого было немного. А уж с главной опасностью, с забастовками, бороться вообще никак не получалось. Раньше особо активных рабочих высылали в глубинку — теперь высылать оказалось просто некуда, да и сил не хватало. Этим и объясняется необычная для России уступчивость предпринимателей. Как мы помним, раньше они чувствовали за спиной всю мощь государства, а теперь оказались предоставлены сами себе…
Это имело очень серьезные последствия. До господ капиталистов дошло, что власть неспособна защитить их интересы. Значит — нужно действовать самим.
Первая попытка что-то реально изменить состоялась в августе. 6 августа 1905 года был издан Манифест о созыве представительного органа — Государственной думы, которая получила название «булыгинской», по имени тогдашнего министра МВД А. Г. Булыгина (назначенного в январе 1905 года взамен Святополк — Мирского, который просидел на этом посту несколько месяцев — как видим, люди во главе МВД не засиживались).
Подробно говорить об этом проекте нет смысла, так как он являлся мертворожденным. Булыгинская Дума предполагалась чисто совещательным органом, к тому же количество людей, имеющих избирательные права, было крайне ограничено. Рабочие таких прав не имели вообще. Да и система выборов оказалась очень заковыристая. Для крестьян, к примеру, они были четырехступенчатыми!
Разумеется, рабочим, в общем-то, плевать на демократию. Их бы вполне устроило нормальное рабочее законодательство, введенное Указом царя — батюшки. Но. Что говорили агитаторы — как революционные, так и либеральные? «Вот видите, братцы, царь вас снова обманывает. Вам-то ничего от этой Думы не светит».
И ведь они были правы. Так что ничего хорошего из булыгинского проекта не вышло. Вообще-то Николай II осенью 1905 года вел себя не как «хозяин земли русской». Он стал подумывать о том, чтобы просто — на- просто драпануть. Император переместился из Царского Села в Петергоф, где его яхта «Штандарт» постоянно стояла под парами.
Правда, от этой затеи его коллективными усилиями отговорили. Вот как полковник А. В. Герасимов, на тот момент начальник петербургского охранного отделения, описывает свое участие в этом деле.
«Я высказался решительно против отъезда царя, решивши, что если царь уедет, то с династией в России навсегда покончено. Не будет центра, вокруг которого могли бы объединиться силы порядка, и революционные волны захлестнут столицу, а вместе с ней и всю Россию. Как ни тревожно положение, надо оставаться. Если царь уедет, он уже не сможет вернуться».
И ведь Герасимов был полностью прав. Драпани Николай из России — в стране началась бы даже не гражданская война, а вообще черт знает что. Хотя бы потому, что к разнообразным плохо организованным революционерам и оппозиционерам наверняка добавились бы попытки монархистов посадить на трон другого царя. А западные разведки помогли бы всем.
Несколько утрируя ситуацию: представьте — ребята товарища Красина в союзе с эсерами поднимают в Петербурге восстание, к ним присоединяются кронштадтские матросы и кое-кто из армейских частей. Между тем половина гвардии — за Николая II, половина — за великого князя Николая Николаевича… Весело бы поразвлеклись.
К счастью, такого не произошло, хотя получилось тоже не лучшим образом. Настал час Витте. Именно он являлся автором знаменитого Манифеста 17 октября. Вот этот документ полностью.
Высочайший манифест
«Божьей милостию, Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая.
Смуты и волнения в столицах и во многих местностях Империи Нашей великою и тяжкою скорбью преисполняют сердце Наше. Благо Российского Государя неразрывно с благом народным и печаль народная Его печаль. От волнений ныне возникших может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единству Державы Нашей.
Великий обет Царского служения повелевает Нам всеми силами разума и власти Нашей стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для Государства смуты. Повелев подлежащим властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга. Мы, для успешнейшего выполнения общих преднамечаемых Нами к умиротворению государственной жизни мер, признали необходимым объединить деятельность высшего правительства.
На обязанность правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли.
1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в меру возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку.
3. Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей.
Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиною, помочь прекращению сей неслыханной смуты и вместе с Нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле.
День в Петергофе в 17 день октября в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот пятое Царствования же Нашего одиннадцатое.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:
«НИКОЛАЙ».
На подлинном Его Императорскому Величеству, в Петергоф, в 17 день октября 1905 года, благоугодно было Собственноручно начертать: "Принять к руководству"».
О Государственной думе и о том, что из этой затеи вышло, рассказ будет дальше. Но и в смысле «выпуска пара» получилось не очень. Да, либералы отказались от лозунгов свержения самодержавия. Всеобщая забастовка пошла на спад — либералы стали готовиться к выборам в Думу. Но даже они воспринимали Манифест как первый «этап большого пути», рассчитывая дожать правительство до любимой ими конституции уже легальными методами. А вот ни рабочим, ни крестьянам Манифест не дал ровным счетом ничего. Для рабочего же движения все демократические свободы являлись лишь средством. Понятно, что легальная газета лучше, чем нелегальная, да и собираться удобнее не в лесу, а как нормальные люди — в каком-нибудь зале. И если служащие, чьи профсоюзы преследовали чисто политические цели, прекратили забастовки, то вновь созданные реальные рабочие организации продолжали давить на предпринимателей.
«Изданный под влиянием народных волнений Манифест 30 октября,[68] давший России конституцию, ударил, словно хмель, в головы людям и, вместо успокоения, вызвал волнения на почве непонимания сущности реформы или стремления сейчас же явочным порядком осуществить все свободы и «народовластие». Эти сумбурные настроения в значительной мере подогревались широкой пропагандой социалистических партий»
Генерал А. И. Деникин
Что касается крайне левых, ими Манифест был расценен как слабость власти. Значит «еще немного, еще чуть — чуть» — и будет «власть трудящихся». Тем более, что эсеры, как мы увидим дальше, уже не могли остановить своих людей. Их боевики просто-напросто не подчинялись руководству. Да и эсдеки опасались остаться на обочине.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.