С. Переходный период

С. Переходный период

1. Поэзия

Период приблизительно с 150 г. до н. э. до 100 г. н. э. в истории греческой литературы называют переходным периодом к классицизму, и, естественно, мы начинаем наш обзор этого непродолжительного периода, который характеризуется возрастающим восточным влиянием, с поэтов.

Парфений Никейский, который жил на юге Италии и известен как учитель Вергилия, написал несколько стихотворений эротического содержания: элегии «Афродита», «Метаморфозы», в которых эротическая перемена формы занимает значительное место и где, например, рассказывается о несчастной любви дочери мегарского царя Скиллы к царю Миносу. Он также написал трогательную историю Библиды и Кавна в гексаметрах (эротика), шесть строк из которой он цитирует. Библида была охвачена страстью к своему брату Кавну, который, чтобы избежать ее греховной страсти, отплыл к берегам лелегов, где основал город Кавн. Однако его сестра от огорчения и чувства вины за то, что брат из-за нее покинул дом, покончила с собой; из ее слез родился источник, который назвали Библидой. Кроме того, Парфений в прозе написал дошедшее до нас собрание «Рассказов о несчастной любви», книгу-справочник для его римского друга поэта Корнелия Галла. В этой книге, уже ранее цитируемой нами, собраны тридцать шесть историй о несчастной любовной страсти из разных источников, поэтов и историков.

Другим таким справочником – хотя скорее направленным на развлечение читателя – были пятьдесят мифологических историй Конона, которые сохранились в пересказе константинопольского патриарха Фотия (820–893). Он также богат эротической тематикой и, кроме того, очень важен, поскольку в нем содержатся некоторые истории, нам не известные или известные в другом варианте.

Из чисто лирической поэзии этого времени до нас дошло очень мало, да и то, что дошло, не имеет отношения к нашей теме. Однако вновь можно обратиться к авторам эпиграмм. Пармений, например, несколько цинично пишет, что Зевс завоевал Данаю в образе золотого дождя: «Зевс купил Данаю за золото, и я покупаю тебя так же: не могу же я предложить тебе больше Зевса». Лоллий Басс так прямо и говорит гетере Коринне, что не имеет намерения просыпаться золотым дождем или обратиться в быка или лебедя, как Зевс; он предлагает ей обычную цену в два обола, зато он никуда не исчезнет, то есть станет постоянным клиентом.

Марк Аргентарий рассказывает о том, как он завоевал девушку после того, как перепробовал множество приемов соблазна. Любовники строго хранят их тайну; однако мать ловит девушку на месте преступления и говорит: «Дочь моя, Гермес – один на всех»[80].

Сценическая продукция этого времени почти целиком ограничена мимом и пантомимой; на торжественных празднествах, разумеется, возвращались к великим трагедиям и комедиям классических авторов, но в целом люди желали более грубых развлечений, которые больше отвечали настроениям того времени. Мы можем составить представление о сценических мимах имперского периода по сценам, изображенным на стенной росписи виллы Памфили в Риме.

Подобный мим, во всяком случае его заключительная сцена, представлен на одном из оксиринхских папирусов. Там речь идет о том, чтобы высвободить гетеру Харитию из-под власти царя индов, который намеревается принести ее в жертву богине луны. Ее освободитель – брат девушки, а шут помогает ей, отпугивая врагов по-своему: он издает громкий звук при испускании желудочных газов. После того как царь напивается до потери сознания, освобождение удачно завершается. Представление сопровождалось треском литавр и кастаньет.

Папирусные фрагменты знакомят нас также со сценами оплакивания мальчиком своего умершего петуха, серенадой юноши перед домом возлюбленной и сентиментальными любовными излияниями ночного кутилы.

В пантомиме серьезное содержание уступает место щекотанию чувств. Мы уже достаточно подробно обсудили этот эротичный тип античного театрального представления, поэтому остается добавить лишь немногое.

Бахил Александрийский довел этот тип комической пантомимы в Риме до совершенства. Между действиями почти наверняка имел место хор, хотя его содержание прямо не относилось к содержанию пьесы. Эти балетные или мимические танцы, обычно сопровождавшиеся инструментальной музыкой, ни в коем случае не могут быть отнесены к литературе. Несмотря на то что философы вроде Сенеки и Марка Аврелия выступали против них, а императоры Траян и Юстиниан пытались их запретить, пантомимы оставались популярными вплоть до конца античности.