Глава XXXIX. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ (6)

Глава XXXIX. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ (6)

Обыкновенное чудо

Позже, пытаясь непротиворечиво объяснить причины «Махрамского сокрушения», сломавшего ход войны, исследователи один за другим упирались в стенку…

Проще всего, конечно, говорить о «трусости», но, коль скоро речь шла о потомках воинов Тимура, с соседями воевавших постоянно, такое писали разве что журналисты. «Технологическая отсталость» тоже не убеждает. Она имела место, спору нет, но, с другой стороны, русские постоянно побеждали Бухару, как правило, побеждавшую афганцев, в свою очередь, раз за разом бивших самих бриттов, – а значит, что-то в таком объяснении тоже прихрамывает. Впрочем, не убеждает и сравнение с Ирджаром, зеравшанскими высотами и Зерабулаком. Да, эмир раз за разом выводил в поле огромные армии, но его сарбазы были плохо обучены, командиры неавторитетны, а главное, большинство «великих армий» составляли дехкане и горожане, плохо понимавшие, зачем вообще пошли воевать, к войне не привыкшие и разбегавшиеся при первом выстреле. Здесь, в Коканде, все было иначе. Костяк мятежных «скопищ» составляли кочевники и полукочевники, храбрые, хорошо понимавшие, ради чего бьются, с оружием знакомые с детства, имеющие какой-никакой боевой опыт, шедшие в атаку под руководством своих старшин, да еще и возглавляемые харизматическими лидерами, один из которых, Абдуррахман, не был обделен талантом полководца, а второй, Пулад-бек, умел зажигать толпу.

И тем не менее. В связи с чем историки этот момент старались обходить. Типа, ну победили, да и все тут. Сколько-то связное объяснение попытался дать Нафтали Халфин. На его взгляд, «исход сражения был определен нежеланием кокандских народных масс проливать свою кровь за чуждые им цели восстания, выдвинутые клерикально-феодальной верхушкой», – но эта версия, увы, не выдерживает критики. Нафтали Аронович, безусловно, великий ученый, он основал целую школу, плодотворно работающую и сегодня, он открыл множеству людей, интересующихся Востоком, глаза на прошлое Узбекистана, Таджикистана и Афганистана, однако в данном случае, не складывается. Как показали события, кровь эти самые «народные массы» проливать вполне желали, и чужую, и свою тоже, умирая, в отличие от бухарцев, с чувством исполняемого долга, и за «клерикально-феодальной верхушкой», – сиречь Абдуррахманом и Пуладом, – они шли до конца. Можно сказать, в экстазе. Вполне разделяя ее цели, – вырезать «неверных», вернуть утраченные города, степи и возможность (для кочевников) шарпать караваны, – поскольку в рамках этих целей их интересы вполне совпадали.

Впрочем, время рассуждать настало позже, а пока, 26 августа, войска Кауфмана, чуть-чуть отдохнув, двинулись на Коканд, даже не думавший сопротивляться. Молодой Насреддин-хан, после ухода главарей мятежа, крутивших им по своему усмотрению, стал, наконец, самовластным монархом, – и в этом качестве писал «ярым-подшо» слезные челобитные. Естественно, умолял о пощаде. Молод-де, глуп, отстрадаю, отслужу! А 29 августа лично выехал встречать дорогих гостей. 30 августа покаялся в «неразумии» его дядя Султан-Мурад, бек Маргелана (сдался, прощен, выслан в Россию, получил пенсию и дом в Калуге). 31 августа проявил благоразумие мулла Исса-Аулие (прощен, выслан в Ташкент, получил пенсию). С ханом, отругав за случившееся, Константин Петрович начал переговоры. Влиятельные люди сдавались пачками, но Абуррахман, даже потеряв всех союзников на западе ханства, сдаваться не собирался, отступая на восток, в земли кипчаков, киргизов и «диких мулл», к Ошу и Маргелану, где созывал новых «гази» Пулад-бек. Вполне возможно, он, в самом деле, был из идейных. Небольшой отряд Скобелева, сумевший, нагнав противника у поселка Мин-Тюбе, разбить его арьергард и сесть на хвост, не давая времени для передышки, самого автобачи все же не поймал.