Как Тохтамыш взял Москву

Как Тохтамыш взял Москву

Москва оставалась почти беспомощной. Лишившись авторитетного начальства, москвичи разбились на две «партии». Одни хотели сопротивляться, другие — бежать из города.

«Повесть о нашествии Тохтамыша» рассказывает: «А в Москве было замешательство великое и сильное волнение. Были люди в смятении, подобно овцам, не имеющим пастуха, горожане пришли в волнение и неистовствовали, словно пьяные. Одни хотели остаться, затворившись в городе, а другие бежать помышляли. И вспыхнула между теми и другими распря великая: одни с пожитками в город устремлялись, а другие из города бежали, ограбленные. И созвали вече — позвонили во все колокола. И решил вечем народ мятежный, люди недобрые и крамольники: хотящих выйти из города не только не пускали, но и грабили, не устыдившись ни самого митрополита, ни бояр лучших не устыдившись, ни глубоких старцев. И всем угрожали, встав на всех вратах градских, сверху камнями швыряли, а внизу на земле с рогатинами, и с сулицами, и с обнаженным оружием стояли, не давая выйти тем из города, и, лишь насилу упрошенные, позже выпустили их, да и то ограбив. Город же все также охвачен был смятением и мятежом, подобно морю, волнующемуся в бурю великую, и ниоткуда утешения не получал, но еще больших и сильнейших бед ожидал».

Называя вещи своими именами, в городе воцарилась анархия, грабежи, погромы, мародерства и убийства. Хорошо хоть, то ли вече позвало, то ли Дмитрий Иванович прислал «некого князя литовского, по имени Остей, внук Ольгерда». Кто он был, мы не знаем. Известные родословные литовских князей не содержат сведений о князе по имени Остей.

Наиболее вероятно, что Остей мог быть сыном одного из двух братьев Ольгердовичей, сыновей знаменитого Ольгерда, сына Гедимина, — Андрея и Дмитрия. Этим двум Ольгердовичам, героям Куликовской битвы, автор поэмы «Задонщина» посвятил такие строки: «О соловей летняя птица, чтобы тебе соловей, воспеть земли Литовской двух братьев Ольгердовичей, Андрея да брата его Дмитрия Ольгердовичей… Они ведь сыновья храбрые, кречеты в ратное время, известные полководцы, под трубами и под шлемами взлелеянные, концом копья вскормленные в Литовской земле».

А внезапное появление Ольгердовича доказывает все то же — в любой момент вполне могут появиться и такие же неведомые пока Рюриковичи.

Этот Остей и возглавил оборону. Он восстановил в городе порядок, объявил город на осадном положении, запретил покидать его дезертирам, а имущество бежавших разрешил разграбить, вскрывая погреба, и раздать «мед» для ублажения возмущенного люда.

«И затворился… в осажденном граде со множеством народа, с теми горожанами, которые остались, и с беженцами, собравшимися кто из волостей, кто из других городов и земель. Оказались здесь в то время бояре, сурожане, суконщики и прочие купцы, архимандриты и игумены, протопопы, священники, дьяконы, чернецы и люди всех возрастов — мужчины, и женщины, и дети».

Остей лично назначал начальников отрядов, началось обучение войск, каждому горожанину отвели место на крепостной стене, готовилась смола, вода для тушения пожаров, взято на учет продовольствие, был создан резерв. На стенах Москвы появилось даже новейшее вооружение того времени — первые пушки: «тюфяки», стрелявшие камнями, а также самострелы и пороки, т. е. катапульты. Неизвестно, были ли эти «тюфяки» местного производства или были привезены литовскими дружинниками, пришедшими вместе с князем Остеем.

23 августа 1382 года Тохтамыш подступил к стенам Москвы со всей своей ордой. Первым делом воины передового татарского отряда осведомились у защитников, в городе ли князь Дмитрий.

Три дня литовцы и русские отбивали попытки татар взять город. Прославился один ткач — суконщик по имени Адам. Он держал оборону на Фроловских (ныне Спасские) воротах и метким выстрелом из лука убил знатного военачальника — татарина, сына одного из золотоордынских князей. Как сообщает «Повесть о взятии Москвы Тохтамышем», сам Тохтамыш и все его воинство безутешно горевали об убитом.

Самое главное — Тохтамыш так и не взял города. И тогда опять во всей красе проявилось своеобразие его ума. Суздальские княжичи Василий и Семен, а также нижегородские князья, бывшие в татарском войске, подошли к стенам (по ним не стали стрелять, а стоило бы…). Они стали кричать: «Царь вам, своим людям, хочет оказать милость, потому что неповинны вы и не заслуживаете смерти, ибо не на вас он войной пришел, но на Дмитрия, враждуя, ополчился. Вы же достойны помилования. Ничего иного от вас царь не требует, только выйдите к нему навстречу с почестями и дарами, ВМЕСТЕ СО СВОИМ КНЯЗЕМ, так как хочет он увидеть город этот, и в него войти, и в нем побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите».

Москвичи не чувствовали за собой никакой вины. Более того — они считали, что недавно оказали Тохтамышу услугу, и ценой своей немалой крови! К тому же Василий и Семен были родными братьями княгини Евдокии, супруги Дмитрия Донского. Да и на великого князя были злы за то, что бросил город без защиты.

Цитирую «Повесть»: «И отворили ворота городские, и вышли со своим князем и с дарами многими к царю, также и архимандриты, игумены и попы с крестами, и за ними бояре и лучшие мужи, и потом народ и черные люди».

Что характерно: князь Остей шел впереди процессии.

Внезапно татары набросились на безоружных москвичей и стали их рубить саблями. Князь Остей был убит первым, «а потом начали сечь попов и игуменов, хотя и были они в ризах и с крестами, и черных людей».

Ворвавшись в город, степное зверье в очередной раз устроило в нем страшную резню, истребив до 24 тысяч человек, поджигая все, что горело.

Когда великий князь Дмитрий вернулся в Москву то увидел «дым, пепел, землю окровавленную, трупы и пустые обгорелые церкви».

Превратив Москву в руины, золотоордынцы стали захватывать другие города Московской земли: Переславль, Владимир, Юрьев, Звенигород, Можайск. Но как только один татарский отряд был разбит под Волоком Ламским Владимиром Андреевичем Храбрым, Тохтамыш тут же ушел обратно в Орду. Правда, по дороге он разграбил еще и Рязанскую землю — видимо, в благодарность за службу.