Калигула

Калигула

Наследником Тиберия стал человек совершенно противоположного склада – речь идет о Гае Цезаре, более известном под прозвищем Калигула.

Все классические источники, повествующие об этом самом непостижимом представителе дома Юлиев-Клавдиев, сходятся в том, что в нем сочетались все признаки безумия, жестокости, вульгарности и порочности, которые были присущи самым неуравновешенным из цезарей. Особый интерес для нас представляет его сексуальный характер, который мы постараемся не заклеймить, а понять и дать ему оценку. Начать следует с того бесспорного пункта, что Калигула был отмечен наследственным вырождением и что полученная им абсолютная власть усилила и развила самые худшие черты его личности. Он был сыном Германика (и в этом качестве принадлежал к дому

Клавдиев) и Агриппины Старшей, дочери распутной Юлии, дочери Августа. От своего прадеда Антония он унаследовал тягу к экстравагантным порокам, а от Юлиев – амбициозность и чувственность, так же как и фамильную склонность к эпилепсии. Такие современные исследователи, как Мюллер и фон Делиус, считают Калигулу «слабоумным» и ставят ему диагноз dementia praecox (юношеское безумие); исходя из его скульптур и портретов на монетах, они приписывают ему глупость, грубость, деспотизм и жестокость в сочетании с безумной энергией, обычно находившей выход в преступлениях. Что интересно, истинная природа Калигулы раскрылась лишь со временем. Мюллер считает это важным показателем его нездорового умственного состояния. Как он говорит (Указ. соч.), «Калигула стал умственно неуравновешенным лишь после нескольких месяцев правления. Очевидно, что именно тогда его поразил первый приступ dementia praecox – до того момента его правление было умеренным, и римский народ восхвалял его как сына Германика, но после того времени им овладело безумие».

Картина вырисовывается вполне последовательная. Как указывает Мюллер, приведенное Светонием описание Калигулы психологически достоверно. Юношей Калигула совершил инцест с сестрой (Светоний. Калигула, 24). На свою беду, он вырос в армейском лагере, где боготворившие мальчика грубые и невежественные солдаты совершенно его испортили. В юности он находился под присмотром своего деда Тиберия, но, очевидно, исправлять его было уже поздно. Ясно, что он всегда играл роль прилежного и прямодушного молодого человека, но Тиберий был слишком проницательным, чтобы такое притворство его обмануло. Характер Калигулы нередко становился причиной беспокойства Тиберия, выражавшегося в таких словах, как «не было на свете лучшего раба и худшего государя», и что в лице Калигулы «он вскармливает ехидну для римского народа и Фаэтона для всего земного круга» (Светоний. Калигула, 10 и 11).

Ярче всего характер Калигулы проявлялся в его исключительной страсти к жестокости и нескрываемом садизме. «Он однажды встал возле статуи Юпитера и спросил трагического актера Апеллеса, в ком больше величия? А когда тот замедлил с ответом, он велел хлестать его бичом и в ответ на его жалобы приговаривал, что голос у него и сквозь стоны отличный. Целуя в шею жену или любовницу, он всякий раз говорил: «Такая хорошая шея, а прикажи я – и она слетит с плеч!» И не раз он грозился, что ужо дознается от своей милой Цезонии хотя бы под пыткой, почему он так ее любит». И еще (Светоний, 32): «Средь пышного пира он вдруг расхохотался; консулы, лежавшие рядом, льстиво стали спрашивать, чему он смеется, и он ответил: «А тому, что стоит мне кивнуть, и вам обоим перережут глотки!» Вот еще (Светоний, 26): «Своего квестора, обвиненного в заговоре, он велел бичевать, сорвав с него одежду и бросив под ноги солдатам, чтобы тем было на что опираться, нанося удары». Далее (Светоний, 27): «Надсмотрщика над гладиаторскими битвами и травлями он велел несколько дней подряд бить цепями у себя на глазах и умертвил не раньше, чем почувствовал вонь гниющего мозга. Сочинителя ателлан за стишок с двусмысленной шуткой он сжег на костре посреди амфитеатра. Один римский всадник, брошенный диким зверям, не переставал кричать, что он невинен; он вернул его, отсек ему язык и снова прогнал на арену».

Наверное, хватит подобных примеров. Светоний описывает множество аналогичных поступков и склонностей Калигулы: все они напоминают нам о том, что «лучшей и похвальнейшей чертой его нрава считал он, по собственному выражению, невозмутимость, то есть бесстыдство», – другими словами, он гордился своим садизмом и считал его истинно римской чертой. Пытавшейся увещевать его бабке Антонии он возразил: «Не забывай, что я могу сделать что угодно и с кем угодно!» Как обычно и бывает, абсолютный деспотизм и садизм шли в нем рука об руку – вспомните его знаменитое сожаление, что у римского народа не одна шея, чтобы он мог отрубить ее, когда захочет. Своих садистских устремлений он не мог подавить даже на играх или пирах, когда на его глазах пытали, а то и обезглавливали людей (Светоний, 32). Даже в свой «здоровый» период «не мог он обуздать свою природную свирепость и порочность. Он с жадным любопытством присутствовал при пытках и казнях» (Светоний, 11). Из главы про римский садизм нашим читателям станет ясно, что среди склонного к садизму римского народа неизбежно бы появился человек, в личности которого этот тип вырождения нашел бы свое высшее воплощение.

Все сексуальные сумасбродства и пороки Калигулы можно легко вывести из того, что нам известно о его садистской натуре. Светоний небезосновательно говорит (35): «Поистине не было человека такого безродного и такого убогого, которого он не постарался бы обездолить». Он был не в силах оставить в покое ни одну красивую молодую женщину, которой бы не обладал, – даже своих сестер, с которыми совершал самые шокирующие акты инцеста. Он любил бесчестить высокопоставленных женщин, а потом бросать их, как надкушенные плоды. Наконец, он нашел в Цезонии жену, чья природная чувственность и распутство превосходно соответствовали его собственным склонностям. Цезония держала его на прочном поводке, а ее личные свойства были таковы, что Калигула нередко выводил ее к солдатам в армейском плаще, шлеме и со щитом, а своим друзьям показывал ее голую (Светоний, 25). Девочку, родившуюся от этого брака, он признавал своей дочерью, потому что уже в младенчестве «она доходила в ярости до того, что ногтями царапала игравшим с нею детям лица и глаза» (там же).

Неудивительно поэтому, что его обвиняли и в сексуальных сношениях с мужчинами, и первыми среди них назывались пантомим Мнестер и Валерий Катулл, молодой человек из консульского рода.

Наконец, еще одной чертой его характера была невероятная расточительность. За несколько месяцев он полностью промотал состояние, которое Тиберий скопил за годы экономии. Нам известно о его роскошных прогулочных кораблях, дворцах, загородных усадьбах, безумных стройках и о его обычае кататься по грудам золота (Светоний, 37, 42). Подобно Нерону, он появлялся на публике как атлет, возница, певец и танцор, хотя эти черты были в нем выражены не так сильно. «Своего коня Быстроногого он так оберегал от всякого беспокойства, что всякий раз накануне скачек посылал солдат наводить тишину по соседству; он не только сделал ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, не только дал пурпурные покрывала и жемчужные ожерелья, но даже отвел ему дворец с прислугой и утварью» (Светоний, 55).

Рим испытал настоящее облегчение, когда несколько офицеров из личной мести расправились с этим выродком. Светоний отмечает как необычное обстоятельство то, что во время убийства некоторые из заговорщиков пронзали мечами половые органы Калигулы. Возможно, что это выдумка. Но тем не менее несомненно, что Калигула в первую очередь был сексуальным дегенератом. Его жена Цезония и маленькая дочь погибли вместе с ним.