1813

1813

I

Упрямый старик, Михаил Илларионович Кутузов добился своего – на Березине Наполеон в абсолютно безнадежной ситуации все-таки вывернулся, обманул Чичагова и ушел из смертельной ловушки.

Безумный ужас этой переправы лучше всех, на мой взгляд, передал Д.С. Мережковский. Его описание Березины помещено в «Приложениях», поэтому останавливаться на этом мы не будем, а сразу перейдем к тому, что случилось после. Наполеон, как и было сказано, ушел из ловушки, его «чертово счастье» улыбнулось ему еще разок. Он увел из России остатки армии, увез казну, ни один из его маршалов не попал в России в плен – и император 6 декабря 1812 года из местечка Сморгонь спешно помчался в Париж. Его сопровождали только Коленкур, Дюрок, граф Лобо и польский офицер Вонсович, необходимый как переводчик.

Есть легенда, согласно которой Наполеон спросил у перевозчика на пароме через Неман – скольких дезертиров Великой Армии он успел уже перевезти с русского берега?

«Никого, – бесхитростно ответил ему перевозчик. – Вы первый».

Анекдот этот несправедлив – то, что осталось от армии Наполеона, было теперь в относительной безопасности, русские, потеряв шанс поймать его на Березине, дальнейшее преследование уже не вели, и Наполеону теперь надо было спасать уже не армию, а Империю.

Ехал он в секрете – знатным путешественником считался Коленкур, путешествовавший вместе со своим секретарем, г-ном де Рейневалем. Дело было в том, что путь лежал через Пруссию, где вполне можно было ожидать захвата – Наполеон двигался без всякого эскорта.

С Коленкуром у него даже состоялся на эту тему следующий разговор:

«…Если нас арестуют, – с живостью сказал император, – то нас сделают военнопленными, как Франциска I. Пруссия заставит вернуть ей ее миллионы и потребует вдобавок еще новые миллионы.

– Если бы они отважились на эту попытку, то мы не отделались бы так дешево, государь!

– Думаю, что вы правы. Они слишком боятся меня; они захотят держать меня в заточении!

– Это весьма вероятно.

– А боясь моего бегства или грозных репрессалий со стороны Франции с целью меня освободить, пруссаки выдали бы меня англичанам.

– Возможно!

– Вы только представьте себе, Коленкур, какая бы физиономия была у вас в железной клетке на площади в Лондоне!

– Если бы я тем самым разделял вашу участь, государь, то я бы не жаловался!

– Речь идет не о том, чтобы жаловаться, а о том, что может случиться в близком будущем, и о той физиономии, которую вы корчили бы в этой клетке, запертый там, как несчастный негр, которого обрекли на съедение мухам и обмазали для этого медом, – сказал император, надрываясь от хохота.

В течение четверти часа он хохотал над этой шутовской мыслью, представляя себе такую физиономию в клетке.

Я никогда не видел, чтобы император смеялся так от всего сердца; его веселость заразила меня, и мы долго не в состоянии были произнести хоть какое-нибудь слово, которое не давало бы нового повода для нашего веселья. Император высказал весьма успокоительные соображения о том, что об его отъезде еще не могут знать, а тем более не могут знать о состоянии, в котором находится армия; пруссаки, помня, что их войска находятся среди наших, и учитывая предполагаемую силу нашей армии, не посмеют ничего предпринять против него, даже если они осведомлены о нашей поездке…»

Тут интересны две вещи – во-первых, страшный разгром и потеря по меньшей мере полумиллиона человек на него не повлияли. После всех ужасов похода, после потери Великой Армии Наполеон вполне мог искренне веселиться. В этом можно усмотреть величие души, если вы сторонник «героической» школы, или чудовищный эгоизм, если неслыханные победы Наполеона не так кружат вам голову, как его пылким поклонникам.

Ну, а во-вторых – трудно сказать что-то определенное насчет «железной клетки» в случае его выдачи англичанам, но вот пристрелить его без особых церемоний пруссаки, безусловно, могли.

Наполеон постарался миновать прусские владения как можно скорее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.