Кpax Великой Армии, или Несколько портретов на фоне эпохи

Кpax Великой Армии, или Несколько портретов на фоне эпохи

I

В кои веки можно, не кривя душой, сказать доброе слово и о труде Д.С. Мережковского. Его описание отступления французской армии из Москвы в своем роде исключительно… Возможно, потому, что громкий пафос автора в данном случае так совпал с ужасом гибели Великой Армии?

Впрочем, судите сами. Вот слова, которые нашел Дмитрий Сергеевич:

«…28-го [октября 1812 года] ударил мороз, а 8 ноября, по дороге на Вязьму, французов застигла такая вьюга, что людям, не знавшим русской зимы, казалось, что тут им всем пришел конец. Черное небо обрушилось на белую землю, и все смешалось, закружилось в белом, бешеном хаосе. Люди задыхались от ветра, слепли от снега, коченели от холода, спотыкались, падали и уже не вставали. Вьюга наметывала на них сугробы, как могильные холмики. Весь путь армии усеян был такими могилами, как бесконечное кладбище. Особенно пугали их долгие зимние ночи. На бивуаках в степи, в двадцатиградусный мороз, не знали, где укрыться от режущего, ледяного ветра. Жарили себе на ужин дохлую конину на тлеющих углях, оттаивали снег на похлебку из горсти гнилой муки и тут же валились спать на голый снег, а поутру бивуак обозначался кольцом окоченелых трупов и тысячами павших в поле лошадей. Но лучше было замерзнуть, чем попасть в руки казаков и крестьян: те убивали не сразу, а долго издевались и мучили или просто выбрасывали, голых, на снег; если же пленных было слишком много, гнали их пиками, как скот, может быть, на новые, злейшие муки. Сто тысяч французов вышло из Москвы, а недели через три осталось тридцать шесть тысяч, да и те – живые трупы, смешные и страшные чучела, в пестрых и вшивых лохмотьях – чиновничьих фраках, поповских рясах, женских капотах и чепчиках. Ни подчиненных, ни начальников: бедствие сравняло всех. Стаи голодных псов следовали за ними по пятам; тучи воронов кружили над ними, как над падалью...»

Что еще можно сказать и что можно к этому добавить? Разве что пояснение – когда автор говорит о том, что «…пленных… гнали… пиками, как скот, может быть, на новые, злейшие муки…», он, возможно имеет в виду образовавшийся новый промысел: казаки продавали пленных за деньги, собранные вскладчину крестьянами ограбленных деревень, и что с ними потом делали, зависело только от изобретательности местных умельцев…

Партизанские отряды образовались еще в сентябре, по-видимому, по инициативе Дениса Давыдова. Он предложил посылать в тыл к французам так называемые «партии», и даже сумел уговорить Кутузова позволить попробовать это на практике. Ему дали примерно пол-эскадрона гусаров, горсть казаков – и он отправился в путь. Сперва его отряд приняли за французских мародеров и встретили оружием, но довольно скоро он сумел завоевать доверие крестьян.

К этому времени в деревнях появились уже и мушкеты, и даже люди, знающие, как с ними обращаться. Отставшие от своих частей раненые солдаты русской армии становились «инструкторами», и, случалось, отряды самообороны организовывались сами, не дожидаясь прибытия офицеров вроде Давыдова. Главной заботой была защита от фуражирских команд французской армии, в поисках еды нещадно грабивших деревни, но с началом отступления французов такие самодеятельные отряды самообороны приступили и к нападениям. Они не были страшны более или менее организованным батальонам, сохранившим подобие дисциплины.

Но для мелких групп, пытающихся любой ценой выбраться из ада, они были сама смерть.